На следующее утро погода испортилась, как это часто случается в июне у нас в городе. Небо за окном хмурилось, явно обещая дождь, и градусник показывал далеко не летнюю температуру.
Я вздохнула и надела плащ.
И, разумеется, едва я вышла на улицу, солнце выглянуло из-за туч, и воздух быстро прогрелся, так что я в своем плаще выглядела белой вороной. Точнее, светло-оливковой — именно такого цвета был мой плащ.
Войдя в свой кабинет, я удивленно нахмурилась: на моем столе, рядом с клавиатурой компьютера, стояла чашка из-под кофе с коричневыми разводами на стенках.
Накануне, перед уходом с работы, я вымыла эту чашку. Точно помню, что вымыла… или нет?
Что же это — у меня начинается склероз?
После вчерашних переживаний в этом нет ничего странного. После такого не то что склероз — шизофрения начнется. Или паранойя. Впрочем, я не разбираюсь в психиатрии и не очень понимаю, чем отличаются друг от друга эти две болезни.
Я отвернулась от загадочной чашки и направилась к стенному шкафу, чтобы повесить туда плащ на плечики.
Дернув ручку шкафа, я распахнула дверцу…
И чуть не свалилась в обморок.
В шкафу, неудобно привалившись к его задней стенке, сидел на корточках мужчина.
То есть это только в первый момент мне показалось, что это просто мужчина. Уже в следующую секунду я узнала в этом мужчине Антона Степановича Мельникова. Разыскиваемого, между прочим, по подозрению в убийстве.
Антон Степанович был мужчина крупный, даже немного полный, и помещался в шкафу с трудом. Самое удивительное, что, несмотря на неудобное положение, он там спал.
Правда, как только я открыла дверцу, он проснулся и уставился на меня заспанным недовольным взглядом.
Первым моим побуждением было завопить во все горло.
Но я тут же вспомнила, что на самом деле произошло накануне в кабинете Антона Степановича, и передумала кричать. Если на мой крик сбежится охрана — от этого всем будет только хуже, и мне — в первую очередь.
Все перечисленные мысли пронеслись в моей голове в долю секунды, и я захлопнула рот, для верности крепко сжав зубы.
— Кричать не будешь? — прошептал Антон Степанович, глядя на меня из шкафа.
Я помотала головой — открыть рот я боялась, поскольку не была уверена в себе — а вдруг все же закричу.
— Ну и молодец! — одобрил мое решение Мельников. — Я в тебя всегда верил.
— К…как вы здесь оказались? — спросила я дрожащим голосом, когда справилась с первым испугом и убедилась, что желание кричать у меня прошло.
— Это не главный вопрос. — Антон Степанович отмахнулся. — Во-первых, я должен тебе сказать — я не убивал Меликханова.
— А я знаю, — брякнула я, не успев подумать.
— Откуда? — В его глазах загорелся живейший интерес.
— Вы — не тот человек, который способен убить… — сказала я первое, что пришло в голову. Мне самой противно было себя слушать, но Антон Степанович принял это неубедительное объяснение.
— Ну, если ты мне веришь, может быть, поможешь выкарабкаться? — проговорил он с надеждой в голосе.
— Сейчас, конечно… — И я подала ему руку, чтобы помочь выбраться из шкафа.
— Да я не об этом! — Он поморщился и вылез наружу без моей помощи, кстати, довольно ловко для своего возраста и телосложения.
Впрочем, это раньше, когда я видела Антона Степановича в основном через широкий стол начальника, он казался мне пожилым и слишком солидным.
Сейчас я разглядела его вблизи и поняла, что ему немногим больше сорока, да и не такой уж он полный — просто крупный, плечистый и сильный мужчина.
Выбравшись из шкафа, Антон Степанович с хрустом потянулся, помассировал плечи и уселся в мое кресло.
— Так это вы пили кофе! — догадалась я. — А я-то думала, что у меня начинается склероз…
— Я там у тебя в столе нашел еще полпачки печенья, — сознался Антон Степанович.
— И это все, что вы ели со вчерашнего утра? — ужаснулась я.
То есть для меня-то самой в этом не было ничего поразительного, мой дневной рацион бывает иногда таким же, но на примере Генки я знаю, как много едят среднестатистические мужчины, а Антон Степанович — не среднестатистический, он крупный, энергичный мужчина, не чета Сашкиному мужу.
— Да, это все, — вздохнул он и посмотрел на меня с таким странным выражением, что я на всякий случай попятилась — кто его знает, на что он способен от голода.
— Еда — это еще ладно, это полбеды… — продолжил он, тяжело вздыхая. — В конце концов, без еды человек может прожить несколько дней… но вот другие потребности… в общем, я тут всю ночь думал и решил сдаться в руки милиции.
Я хотела сказать, что, когда открыла шкаф, он вовсе не думал, а спокойно спал, но решила не портить с ним отношения.
— А если так — чем я-то могу быть вам полезна?
— Но ты же только что сказала, что веришь в мою невиновность!
— Вряд ли это произведет на милицию впечатление. Мою веру к делу не подошьешь…
— Но ты можешь помочь мне собрать доказательства невиновности. Во всяком случае, доказательства того, что я не замешан в деле «Астролябии», то есть у меня не было мотива…
— Интересно, — протянула я, подозрительно взглянув на Мельникова, — а откуда вы знаете, что милиция использует «Астролябию» в качестве мотива? Такое впечатление, что вы присутствовали на моем вчерашнем допросе!
— В каком-то смысле так и есть. — Антон Степанович потупился и рассказал, что вчера, сбежав из своего кабинета, какое-то время прятался в аппаратной системы безопасности, откуда мог прослушивать почти все помещения банка, и подслушал всю сцену моего допроса.
— Именно после этого я понял, что ты не веришь в мою виновность, и решил довериться тебе!
— Спасибо, конечно, за доверие… — протянула я без энтузиазма.
Про себя я подумала: знал бы он, почему я уверена в его невиновности — не так бы со мной разговаривал!
— Кстати, — проговорила я, оглядевшись по сторонам, — а в моем кабинете тоже установлена система наблюдения и прослушивания?
— Нет, — успокоил меня Антон Степанович. — И это было второй причиной, по которой я пришел именно к тебе…
И в этот самый миг в дверь моего кабинета постучали.
— Одну минуту! — вскрикнула я в панике и замахала на Мельникова руками, чтобы он скорее убирался обратно в шкаф. Он испуганно вылетел из кресла, упал на четвереньки и в такой позе торопливо пополз к шкафу. Видел бы его кто-нибудь из подчиненных! Несмотря на серьезность момента, я фыркнула, затолкала шефа в шкаф и захлопнула за ним дверцу. Только после этого вернулась к столу и крикнула в сторону двери:
— Ну, заходите, кто там?
Почему-то я не сомневалась, что в кабинет войдет Лариса Ивановна. И очень этого боялась: эта ведьма отличается завидной наблюдательностью и может заметить следы постороннего присутствия.
Однако на пороге появился Стасик Творогов, наш местный компьютерный гений и по совместительству то, что называется «городской сумасшедший». Стасик был в своем обычном виде — в драных джинсах, растянутом на локтях свитере и с одной небритой щекой.
— А ты чего это закрылась? — пробормотал он, склонив голову к плечу, как любопытный фокстерьер. — Что это ты тут делаешь? Травку, что ли, тайком покуриваешь?
Он принюхался, забавно шмыгая носом, и закончил:
— Да вроде не пахнет!
— Да у меня колготки порвались, я меняла! — сообщила я, демонстративно поправляя юбку. — А тебе чего надо-то?
— Какая ты грубая и негостеприимная! — протянул Стасик. — Неужели ты мне совсем не рада?
— Рада, рада, только у меня работы много. — Я показала на стол, заваленный папками. — Мне, в отличие от тебя, платят не за гениальность, а за работу.
— Да ладно тебе! — Стасик хмыкнул. — Я вообще-то пришел к тебе кофе занять. У меня кончился, а у тебя, я знаю, всегда есть, ты девушка хозяйственная!
— Кофе? — переспросила я. — Ладно, только на обмен: я тебе кофе, а ты мне — чего-нибудь пожрать: я сегодня позавтракать не успела.
— До чего же все стали прагматичные! — вздохнул Стасик. — Давай так: ты мне сейчас дашь кофе, а я тебя потом угощу обедом…
— Как же, дождешься от тебя! Да и вообще — я до обеда умру с голоду! Так что если хочешь кофе — неси еду, причем еду вперед: мама меня учила никогда не верить мужчинам.
— Безжалостная ты! — Стасик сделал еще одну попытку разжалобить меня, но я была холодна как лед.
Вдруг из шкафа донесся отчетливый чих.
Стасик удивленно покосился в направлении звука.
Я достала из пачки бумажный платок, громко высморкалась и проговорила в нос:
— Кажется, я простудилась, так что на твоем месте я бы сократила контакты: к тебе же любая инфекция моментально пристает!
— А мне показалось, что это оттуда… — Он покосился на шкаф.
— У меня здесь такая акустика… — Я для верности еще раз фыркнула в платок.
Стасик снова вздохнул и отправился за едой.
— Ну что там, можно вылезать? — донесся из шкафа придушенный голос Мельникова.
— Сидеть! — прикрикнула я на него. — Сидеть и не чихать! Он сейчас вернется!
— Это я от пыли… — пробурчал шеф. — У тебя здесь такая пылища… ты хоть иногда тут прибираешь?
— Я что — уборщица? За свою зарплату я и так слишком много делаю! И вообще, в вашем положении не приходится привередничать!
Я оказалась права: Стасик вообще-то на редкость медлительный, но когда хочет кофе, может поставить личный рекорд в беге на короткие дистанции. Так что не прошло и пяти минут, как он снова появился в моем кабинете.
В руках у него была коробка с пончиками и оранжевая кружка с крупной надписью «Я ненавижу Windows XP».
— Ты какой будешь — с вишней или с клубникой? — деловито осведомился Стасик, усаживаясь напротив меня и открывая коробку с пончиками.
— Оба, — ответила я строго, убирая пластиковую коробку с выпечкой в верхний ящик своего стола. — А ты бери кофе и выматывайся: у меня много работы.
— Да ты че? — Стасик уставился на меня, отвесив челюсть. — Ну ты даешь! Я думал, мы с тобой как люди попьем кофе, потрендим за жизнь… а ну, отдавай один пончик!
— И не подумаю! — Я нагло посмотрела на него и показала на дверь. — Хочешь кофе — бери, нет — так проваливай!
— Ну как же меняет людей повышение по карьерной лестнице! — воскликнул Стасик, насыпая в свою кружку две ложки с горкой. — Ты стала просто другим человеком!
— Повышение? — недоуменно переспросила я. — Какое повышение? О чем это ты?
— Ну как же. — Он задумчиво посмотрел на кружку и добавил третью ложку. — Все знают, что новый шеф хотел назначить тебя на место Ларисы… хотя теперь… — До него, похоже, дошло, что нового шефа убили, и он замолчал.
— Взял кофе? Можешь идти!
Стасик вздохнул и поплелся прочь из моего кабинета.
Как только дверь за ним захлопнулась, из шкафа донеслась возня, дверцы распахнулись, и Мельников вывалился наружу.
— Кто-то говорил про пончики… — воскликнул он, голодным взором оглядывая мой стол.
— Вы какой будете — с вишней или с клубникой? — повторила я вопрос Стасика, вынимая из ящика коробку с пончиками.
— А? Что? — переспросил Антон Степанович, запихивая в рот пончик. — Что ты спросила?
— Да неважно, — ответила я, наблюдая, как он торопливо заглатывает первый и тянет в рот второй. — Кофе будете? Питаться всухомятку вредно…
— Всухомятку! — передразнил меня Мельников. — В моем положении только и приходится питаться всухомятку, потому что… в общем, сама понимаешь.
— Не понимаю и понимать не хочу!
— Какая ты! — Мельников надулся. — Сама посуди, в туалет я могу выйти только ночью, и то с оглядкой — чтобы не попасть на глаза охране и не оказаться в зоне обзора видеокамеры… а до ночи еще ох как далеко, так что придется резко ограничить потребление жидкости!
Я вынуждена была признать, что вопрос серьезный. Немного подумав, сказала:
— Ну, до обеденного перерыва как-нибудь дотерпите, а там я вас выведу. Есть у меня одна идея.
— До обеда доживу! — Антон Степанович явно оживился. — Тогда, пожалуй, налей мне чашку кофе…
Я с грустью взглянула на коробку из-под пончиков:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41