«АПОКАЛИПСИС: КАК?»
Она успела услышать последние пять минут лекции, но не стала дожидаться ответов на вопросы. Кит превратился в невидимку, разноцветная толпа окончательно их разделила. Стелла решила добраться до него более легкой дорогой, медленно продвигаясь по пустому пространству, которое образовалось на том месте, где выступал жонглер, к прилавку, где продавались кожаные пояса ручной работы с пряжками из застывшей акриловой смолы в форме цветка или радуги, а потом спустилась к книжному киоску.
Стелла брала книги в руки и пролистывала их, стараясь извлечь какой-то смысл из того, что только что слышала, когда слева раздался низкий мелодичный голос, выдававший человека с классическим образованием:
– Розита Ченселлор говорит и не может остановиться с того самого дня, как родилась. Не нужно думать, что все мы верим в то, что она вещает. Я Урсула Уокер. А вы, должно быть, доктор Коди.
Стелла резко развернулась. Профессор Урсула Уокер была высокой и стройной. У нее оказались более темные волосы, чем на фотографии. На ней был кремовый льняной костюм, который сразу же выделял ее среди людей с коротенькими косичками и кольцами в носу. Ее лицо покрывал ровный загар, какой бывает у серьезных садовников, а не у любителей летних солнечных ванн. Стелла обратила внимание на изящные выразительные руки, когда Урсула подняла их, чтобы поправить волосы. В правом ухе блеснула единственная золотая сережка, намек на солидарность с фестивальным народом. Она улыбалась Стелле так, словно они знакомы много лет. В серых спокойных глазах Урсулы Уокер светился ум.
– Уж не знаю, чего стоит моя убежденность, но мне кажется, что нечто очень серьезное должно случиться в конце две тысячи двенадцатого года. Мы постоянно наносим нашей планете значительный урон. Однако я не слишком доверяю людям, которые все сваливают на порывы солнечного ветра, сбивающие планету с пути и вызывающие прибойные волны огромных размеров. Подобные предположения не подтверждаются законами физики.
– Мой первый профессор назвал бы эти теории псевдонаукой, – ответила Стелла. – Нас учили немедленно убегать прочь при встрече с такими людьми.
– Очень мудрый совет, – раздался голос у них из-за спины. – Вот видишь? Я же говорил, что у нее весьма рациональный склад ума.
Они повернулись одновременно. В тени под навесом висел гамак. На нем устроился мужчина с серебристыми волосами, который просматривал кипу бумаг. У него были такие же ясные серые глаза, как у Урсулы Уокер. Несмотря на жару, он был в рубашке и галстуке.
Урсула вздохнула.
– Стелла, познакомьтесь с моим кузеном, Мередитом Лоуренсом. Мередит, это доктор Стелла Коди, и я буду тебе весьма признательна, если ты не станешь нам мешать.
Мередит, продемонстрировав удивительное чувство равновесия, легко перекинул ноги через край гамака и встал. Он был высоким человеком, научившимся занимать не много места. Он тут же принес два складных стула и низкий белый столик, на который поставил фляжку с чаем.
Усевшись на стул, он уже не так бросался в глаза. Слегка поклонившись, он сказал:
– Извините. Быть может, нам лучше начать снова. Доктор Коди, если я предложу вам чаю, посидите ли вы со мной до тех пор, пока Урсула не произнесет заключительную речь, без которой никак нельзя завершить это утомительное мероприятие?
Стелле уже не раз приходилось встречать людей, которые охотно подшучивали над собой, но среди них попадалось совсем не много таких, кто обладал острым умом.
Она все еще держала в руке стаканчик с соком пырея. Бросив на него испытующий взгляд, она аккуратно поставила его на траву возле входа в палатку.
– За чай я готова на все, – заявила Стелла.
– Благодарю вас обоих.
Урсула быстро поцеловала кузена и ушла.
Оставшись вдвоем, они не сразу нашли тему для разговора.
– Вы работаете в Бидзе? – спросила Стелла.
Волосы Мередита производили обманчивое впечатление; он был не старше Урсулы, мужчина в расцвете академической карьеры.
Его серо-черные брови приподнялись, и он покачал головой.
– Кто может соперничать с Тони и Урсулой? Они сияют так ярко, что все остальные остаются в тени. Нет, я лишь знаю, откуда дует ветер. Я человек Оксфорда: Модлин, классическое отделение. Из чего следует, что теперь вам известно обо мне больше, чем когда-либо потребуется, поскольку выбор колледжа определяет юношу, а выбор предмета – мужчину. Нельзя сказать, что в наши дни глобализации есть нужда в людях с классическим образованием, но существуют способы, позволяющие помешать расставанию души с телом. Молоко или лимон?
– Лимон, благодарю вас, – ответила Стелла.
Сегодня был день экспериментов.
Рукопись Мередита лежала в гамаке. Ветерок шевелил страницы, и Стелла заметила, что там не только текст, но и рисунки. Один из них она сразу узнала.
– Витражи в Бидзе? – спросила она.
– Да, вид со стороны реки. – Мередит скорчил гримасу. – За свои грехи я получил должность приглашенного экзаменатора для аспирантов. Маленькие милашки полагают, что сложные знаки в правом верхнем углу изображают вовсе не Солнце и Луну, как было принято считать прежде, а реликвии древних тамплиеров, символизирующие две мировые сферы до и после падения человечества. Это чепуха, но в век всеобщего равенства и экспериментов нам следует помалкивать.
– Я всегда считала, что это чаши весов, на которых сравниваются Солнце и Луна, чтобы показать, что тяжелее, – сказала Стелла. – Однако я не получила классического образования.
– Да, вы всего лишь астроном.
Мередит бросил на нее ничего не выражающий взгляд, протянул длинную руку к гамаку и вытащил из пачки сложенный листок.
Аккуратно расправив его, он положил листок на стол. Фотография была сделана в полдень, в ярких лучах солнца, и все цвета получились резкими.
Как и всегда, доминировал дракон, от кончика хвоста в левом нижнем углу до гордой головы в правом верхнем. При таком освещении он не был ни золотым, ни серебряным, а переливался почти всеми цветами радуги, словно ртуть. Рыцарь поднял вверх свой меч, или копье, или посох – Стелла никогда не знала, что именно, – в безнадежной попытке защититься. Над восточным горизонтом сияло солнце. В зените висела половинка луны.
Стелла коснулась большим пальцем солнца и луны.
– Солнце встает на востоке, оставаясь в тени дракона. Луна в зените, в созвездии Девы. В действительности это четвертушка прибывающей Луны, достигающей зенита на рассвете, что физически невозможно, но я полагаю, что это поэтическая вольность, которая должна показать нам, что Земля затеняет Луну, а свет исходит от солнца. Вот здесь, в правом порхнем углу, находится знак, о котором вы говорите, очень похожий на весы Фемиды, вот только Солнце лежит на более низкой, тяжелой чаше, а Луна выше, она почти ничего не весит. Относительно, конечно.
Мередит Лоуренс так долго смотрел на Стеллу, продолжая держать в руке свою чашку с чаем, что ей показалось – он будет молчать вечно.
– Если это детский лепет, так и скажите, – попросила Стелла.
– Если бы это было так, я бы не стал вас обманывать. – Он поставил чашку. – Я мог бы показать вам немало научных работ, написанных об этом окне, и несколько различных интерпретаций каждой из деталей, ни одна из которых не дает той ясности, я бы даже сказал, прозрачности, предложенной вами.
– Мне помогли, – ответила Стелла. – Я имею в виду медальон.
После того как она побывала в пещере, маленький бронзовый диск стал ее постоянным спутником, Стелла брала его с собой в душ и в постель, надевала, как только просыпалась. Он стал для нее такой же необходимой вещью, как часы, и она почти перестала о нем думать. Сейчас она вытащила его из-под футболки и положила на стол, освещенный косыми лучами солнца.
На овальном диске дракон был изображен лишь контуром и совсем не походил на великолепное искрящееся существо на витражном стекле. Человек был едва намечен, в его руке мог быть зажат как посох, так и меч.
На обратной стороне был начертан знак Весов с Солнцем и Луной, на которые сразу же обратил внимание Кит, когда передал ей медальон.
– Здесь меньше деталей, а потому изображение легче интерпретировать. И весы изображены как знак зодиака, что является подсказкой.
– Можно взглянуть?
Дождавшись кивка Стеллы, Мередит взял медальон и поднял его на цепочке, так что он закачался в косых лучах солнца, проникавших под навес.
– Вы знаете, что окно – это творение Седрика Оуэна? – задумчиво проговорил Мередит. – Эскизы нашли вместе с его книгами и бриллиантами, которые вознесли Бидз на вершину в иерархии Кембриджа. Дракон стал символом колледжа только после того, как обнаружились бриллианты. А до тех пор таковым был стоящий на задних ногах дикий кабан или нечто еще больше соответствующее Плантагенетам, но одним из пунктов завещания Оуэна являлось условие, по которому дракон должен был стать гербом колледжа, а витраж – пребывать в окне «до скончания времен». Возможно, до этого момента остается четыре с половиной года – если мы верим в то, что сейчас здесь происходит.
– А вы верите? – спросила Стелла.
Он грустно усмехнулся.
– Я не верю Розите Ченселлор с ее угрозами глобального таяния ледников, но мне очевидно, что человечество вступило на путь самоуничтожения. Мы культура, севшая на нефтяную иглу, а нефть на планете быстро иссякает. Поэтому не имеет особого значения, каким именно образом мы уничтожим себя – отравим среду обитания химическими отходами или взорвем землю, вступив в войну из-за последних танкеров с черным золотом. В любом случае останется слишком мало людей, чтобы собрать осколки.
– Кое-кто уже говорил мне нечто похожее сегодня утром; майя уничтожили себя за пятьдесят лет, а теперь мы делаем то же самое.
– Совершенно верно. А у них были города с населением в полмиллиона в те времена, когда в Лондоне едва ли насчитывалось двадцать тысяч человек. И выродились не только майя. Все городские цивилизации исчерпывают свои ресурсы еще с тех пор, как Гильгамеш вырубил кедры в Ливане, превратив землю в пустыню. Совершенно очевидно, что история нас ничему не научила. Эта мысль угнетает. В то время как это… – Мередит потер большим пальцем медальон. – Уже очень давно я не испытывал такого приятного волнения. Здесь не может быть никаких сомнений – на обороте изображен знак Весов, не так ли? И солнце весит больше, чем луна, что соответствует истине, хотя откуда Оуэн мог это знать, остается тайной. А дракон великолепен в своей простоте. Я бы даже сказал, он лучше витражного – во всяком случае, в нем больше скрытого смысла.
Он вернул медальон с такой осторожностью, словно это было яйцо с треснутой скорлупой или хрупкая птица.
– Вы можете рассказать мне, где нашли этот медальон?
– В пещере, в Йоркшире, – ответила Стелла, удивившись собственной откровенности. – Медальон был надет на шею скелета. Я спросила у полицейских. Они разрешили мне его забрать.
Цери Джонс сказала, что она может оставить его себе, так что это было близко к правде.
– Понятно.
Мередит потер переносицу.
Стелла чувствовала, что ему хотелось бы о многом ее расспросить, но он решил не делать этого. Она перевела взгляд на бурлящую толпу. Люди стали собираться вокруг трех обнаженных по пояс молодых людей, чьи тела от ключиц до пупка покрывали татуировки. Троица начала мимическое выступление – они показывали различные варианты конца света.
Стелла разглядела в толпе одинокое кресло на колесах. И ей вдруг на мгновение показалось, что Кит стал един в двух лицах: один сидит в своем кресле и смеется до слез, а другой стоит, с трудом сдерживая гнев, способный раздавить их обоих. Темная угроза уничтожения, висевшая над ним в дверях лаборатории Дейви Лоу, не исчезла.
Стелла заморгала, и видение исчезло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Она успела услышать последние пять минут лекции, но не стала дожидаться ответов на вопросы. Кит превратился в невидимку, разноцветная толпа окончательно их разделила. Стелла решила добраться до него более легкой дорогой, медленно продвигаясь по пустому пространству, которое образовалось на том месте, где выступал жонглер, к прилавку, где продавались кожаные пояса ручной работы с пряжками из застывшей акриловой смолы в форме цветка или радуги, а потом спустилась к книжному киоску.
Стелла брала книги в руки и пролистывала их, стараясь извлечь какой-то смысл из того, что только что слышала, когда слева раздался низкий мелодичный голос, выдававший человека с классическим образованием:
– Розита Ченселлор говорит и не может остановиться с того самого дня, как родилась. Не нужно думать, что все мы верим в то, что она вещает. Я Урсула Уокер. А вы, должно быть, доктор Коди.
Стелла резко развернулась. Профессор Урсула Уокер была высокой и стройной. У нее оказались более темные волосы, чем на фотографии. На ней был кремовый льняной костюм, который сразу же выделял ее среди людей с коротенькими косичками и кольцами в носу. Ее лицо покрывал ровный загар, какой бывает у серьезных садовников, а не у любителей летних солнечных ванн. Стелла обратила внимание на изящные выразительные руки, когда Урсула подняла их, чтобы поправить волосы. В правом ухе блеснула единственная золотая сережка, намек на солидарность с фестивальным народом. Она улыбалась Стелле так, словно они знакомы много лет. В серых спокойных глазах Урсулы Уокер светился ум.
– Уж не знаю, чего стоит моя убежденность, но мне кажется, что нечто очень серьезное должно случиться в конце две тысячи двенадцатого года. Мы постоянно наносим нашей планете значительный урон. Однако я не слишком доверяю людям, которые все сваливают на порывы солнечного ветра, сбивающие планету с пути и вызывающие прибойные волны огромных размеров. Подобные предположения не подтверждаются законами физики.
– Мой первый профессор назвал бы эти теории псевдонаукой, – ответила Стелла. – Нас учили немедленно убегать прочь при встрече с такими людьми.
– Очень мудрый совет, – раздался голос у них из-за спины. – Вот видишь? Я же говорил, что у нее весьма рациональный склад ума.
Они повернулись одновременно. В тени под навесом висел гамак. На нем устроился мужчина с серебристыми волосами, который просматривал кипу бумаг. У него были такие же ясные серые глаза, как у Урсулы Уокер. Несмотря на жару, он был в рубашке и галстуке.
Урсула вздохнула.
– Стелла, познакомьтесь с моим кузеном, Мередитом Лоуренсом. Мередит, это доктор Стелла Коди, и я буду тебе весьма признательна, если ты не станешь нам мешать.
Мередит, продемонстрировав удивительное чувство равновесия, легко перекинул ноги через край гамака и встал. Он был высоким человеком, научившимся занимать не много места. Он тут же принес два складных стула и низкий белый столик, на который поставил фляжку с чаем.
Усевшись на стул, он уже не так бросался в глаза. Слегка поклонившись, он сказал:
– Извините. Быть может, нам лучше начать снова. Доктор Коди, если я предложу вам чаю, посидите ли вы со мной до тех пор, пока Урсула не произнесет заключительную речь, без которой никак нельзя завершить это утомительное мероприятие?
Стелле уже не раз приходилось встречать людей, которые охотно подшучивали над собой, но среди них попадалось совсем не много таких, кто обладал острым умом.
Она все еще держала в руке стаканчик с соком пырея. Бросив на него испытующий взгляд, она аккуратно поставила его на траву возле входа в палатку.
– За чай я готова на все, – заявила Стелла.
– Благодарю вас обоих.
Урсула быстро поцеловала кузена и ушла.
Оставшись вдвоем, они не сразу нашли тему для разговора.
– Вы работаете в Бидзе? – спросила Стелла.
Волосы Мередита производили обманчивое впечатление; он был не старше Урсулы, мужчина в расцвете академической карьеры.
Его серо-черные брови приподнялись, и он покачал головой.
– Кто может соперничать с Тони и Урсулой? Они сияют так ярко, что все остальные остаются в тени. Нет, я лишь знаю, откуда дует ветер. Я человек Оксфорда: Модлин, классическое отделение. Из чего следует, что теперь вам известно обо мне больше, чем когда-либо потребуется, поскольку выбор колледжа определяет юношу, а выбор предмета – мужчину. Нельзя сказать, что в наши дни глобализации есть нужда в людях с классическим образованием, но существуют способы, позволяющие помешать расставанию души с телом. Молоко или лимон?
– Лимон, благодарю вас, – ответила Стелла.
Сегодня был день экспериментов.
Рукопись Мередита лежала в гамаке. Ветерок шевелил страницы, и Стелла заметила, что там не только текст, но и рисунки. Один из них она сразу узнала.
– Витражи в Бидзе? – спросила она.
– Да, вид со стороны реки. – Мередит скорчил гримасу. – За свои грехи я получил должность приглашенного экзаменатора для аспирантов. Маленькие милашки полагают, что сложные знаки в правом верхнем углу изображают вовсе не Солнце и Луну, как было принято считать прежде, а реликвии древних тамплиеров, символизирующие две мировые сферы до и после падения человечества. Это чепуха, но в век всеобщего равенства и экспериментов нам следует помалкивать.
– Я всегда считала, что это чаши весов, на которых сравниваются Солнце и Луна, чтобы показать, что тяжелее, – сказала Стелла. – Однако я не получила классического образования.
– Да, вы всего лишь астроном.
Мередит бросил на нее ничего не выражающий взгляд, протянул длинную руку к гамаку и вытащил из пачки сложенный листок.
Аккуратно расправив его, он положил листок на стол. Фотография была сделана в полдень, в ярких лучах солнца, и все цвета получились резкими.
Как и всегда, доминировал дракон, от кончика хвоста в левом нижнем углу до гордой головы в правом верхнем. При таком освещении он не был ни золотым, ни серебряным, а переливался почти всеми цветами радуги, словно ртуть. Рыцарь поднял вверх свой меч, или копье, или посох – Стелла никогда не знала, что именно, – в безнадежной попытке защититься. Над восточным горизонтом сияло солнце. В зените висела половинка луны.
Стелла коснулась большим пальцем солнца и луны.
– Солнце встает на востоке, оставаясь в тени дракона. Луна в зените, в созвездии Девы. В действительности это четвертушка прибывающей Луны, достигающей зенита на рассвете, что физически невозможно, но я полагаю, что это поэтическая вольность, которая должна показать нам, что Земля затеняет Луну, а свет исходит от солнца. Вот здесь, в правом порхнем углу, находится знак, о котором вы говорите, очень похожий на весы Фемиды, вот только Солнце лежит на более низкой, тяжелой чаше, а Луна выше, она почти ничего не весит. Относительно, конечно.
Мередит Лоуренс так долго смотрел на Стеллу, продолжая держать в руке свою чашку с чаем, что ей показалось – он будет молчать вечно.
– Если это детский лепет, так и скажите, – попросила Стелла.
– Если бы это было так, я бы не стал вас обманывать. – Он поставил чашку. – Я мог бы показать вам немало научных работ, написанных об этом окне, и несколько различных интерпретаций каждой из деталей, ни одна из которых не дает той ясности, я бы даже сказал, прозрачности, предложенной вами.
– Мне помогли, – ответила Стелла. – Я имею в виду медальон.
После того как она побывала в пещере, маленький бронзовый диск стал ее постоянным спутником, Стелла брала его с собой в душ и в постель, надевала, как только просыпалась. Он стал для нее такой же необходимой вещью, как часы, и она почти перестала о нем думать. Сейчас она вытащила его из-под футболки и положила на стол, освещенный косыми лучами солнца.
На овальном диске дракон был изображен лишь контуром и совсем не походил на великолепное искрящееся существо на витражном стекле. Человек был едва намечен, в его руке мог быть зажат как посох, так и меч.
На обратной стороне был начертан знак Весов с Солнцем и Луной, на которые сразу же обратил внимание Кит, когда передал ей медальон.
– Здесь меньше деталей, а потому изображение легче интерпретировать. И весы изображены как знак зодиака, что является подсказкой.
– Можно взглянуть?
Дождавшись кивка Стеллы, Мередит взял медальон и поднял его на цепочке, так что он закачался в косых лучах солнца, проникавших под навес.
– Вы знаете, что окно – это творение Седрика Оуэна? – задумчиво проговорил Мередит. – Эскизы нашли вместе с его книгами и бриллиантами, которые вознесли Бидз на вершину в иерархии Кембриджа. Дракон стал символом колледжа только после того, как обнаружились бриллианты. А до тех пор таковым был стоящий на задних ногах дикий кабан или нечто еще больше соответствующее Плантагенетам, но одним из пунктов завещания Оуэна являлось условие, по которому дракон должен был стать гербом колледжа, а витраж – пребывать в окне «до скончания времен». Возможно, до этого момента остается четыре с половиной года – если мы верим в то, что сейчас здесь происходит.
– А вы верите? – спросила Стелла.
Он грустно усмехнулся.
– Я не верю Розите Ченселлор с ее угрозами глобального таяния ледников, но мне очевидно, что человечество вступило на путь самоуничтожения. Мы культура, севшая на нефтяную иглу, а нефть на планете быстро иссякает. Поэтому не имеет особого значения, каким именно образом мы уничтожим себя – отравим среду обитания химическими отходами или взорвем землю, вступив в войну из-за последних танкеров с черным золотом. В любом случае останется слишком мало людей, чтобы собрать осколки.
– Кое-кто уже говорил мне нечто похожее сегодня утром; майя уничтожили себя за пятьдесят лет, а теперь мы делаем то же самое.
– Совершенно верно. А у них были города с населением в полмиллиона в те времена, когда в Лондоне едва ли насчитывалось двадцать тысяч человек. И выродились не только майя. Все городские цивилизации исчерпывают свои ресурсы еще с тех пор, как Гильгамеш вырубил кедры в Ливане, превратив землю в пустыню. Совершенно очевидно, что история нас ничему не научила. Эта мысль угнетает. В то время как это… – Мередит потер большим пальцем медальон. – Уже очень давно я не испытывал такого приятного волнения. Здесь не может быть никаких сомнений – на обороте изображен знак Весов, не так ли? И солнце весит больше, чем луна, что соответствует истине, хотя откуда Оуэн мог это знать, остается тайной. А дракон великолепен в своей простоте. Я бы даже сказал, он лучше витражного – во всяком случае, в нем больше скрытого смысла.
Он вернул медальон с такой осторожностью, словно это было яйцо с треснутой скорлупой или хрупкая птица.
– Вы можете рассказать мне, где нашли этот медальон?
– В пещере, в Йоркшире, – ответила Стелла, удивившись собственной откровенности. – Медальон был надет на шею скелета. Я спросила у полицейских. Они разрешили мне его забрать.
Цери Джонс сказала, что она может оставить его себе, так что это было близко к правде.
– Понятно.
Мередит потер переносицу.
Стелла чувствовала, что ему хотелось бы о многом ее расспросить, но он решил не делать этого. Она перевела взгляд на бурлящую толпу. Люди стали собираться вокруг трех обнаженных по пояс молодых людей, чьи тела от ключиц до пупка покрывали татуировки. Троица начала мимическое выступление – они показывали различные варианты конца света.
Стелла разглядела в толпе одинокое кресло на колесах. И ей вдруг на мгновение показалось, что Кит стал един в двух лицах: один сидит в своем кресле и смеется до слез, а другой стоит, с трудом сдерживая гнев, способный раздавить их обоих. Темная угроза уничтожения, висевшая над ним в дверях лаборатории Дейви Лоу, не исчезла.
Стелла заморгала, и видение исчезло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56