.. Эти сведения разведслужбы получили от агента, которого они имеют в ЦРУ.
Министр выпил кофе и промокнул подбородок бумажной салфеткой. Его взгляд был тяжелым, щеки дрожали.
– Где сейчас этот тип, этот оператор?
– Вот в этом и вопрос, – изящно ответил глава кабинета.
Министр соскочил с кровати, тряся головой. В голубой пижаме и босой он направился в ванную комнату, где включил в розетку электробритву. Глава кабинета оставался на своем месте, потирая губу указательным пальцем.
– Грязная история, – сказал министр.
– Тем более, что оба типа из разведслужб, которые ждут внизу, утверждают, что придется вести переговоры с Граблье, чтобы получить пленку.
– Отправьте этих двоих к Гоемону, – посоветовал министр. – Совершенно очевидно, что мы не будем вступать в торги с Граблье, по крайней мере, в министерстве. Составьте для Гоемона подробную записку, чтобы он лучше понял ситуацию.
– Хорошо, – сказал глава кабинета, но не двинулся с места.
– Что у вас еще?
– Гоемон не имеет полномочий для ведения переговоров.
– Черт бы вас побрал! Переговоров о чем?
– О пленке. Граблье потребует отмены санкций для своих, восстановления изгнанных ответственных лиц, финансирования диссидентов и приостановления судебного преследования и прочее и прочее.
Министр поморщился. Минуту он молча брился, затем выразительно произнес:
– До чего же неблагодарная работа!
Он положил бритву на место и вернулся в комнату.
– Я не могу на это пойти, – сказал министр, присев на край кровати и безуспешно разыскивая свои сигареты.
– Возьмите мои, – сказал глава кабинета, протянув ему пачку "Житаны". – Вот зажигалка. Есть другой вариант: они отправятся к Гоемону, и тот попытается воздействовать на них методом устрашения. В это время мы обезвредим максимум агентов Граблье, их можно даже обвинить в связи с похитителями. Так что можно дискредитировать сразу всех. Что же касается пленки, то в полиции эти господа в конечном счете все выложат. Всегда находятся такие, у которых сдают нервы.
– Поступайте, как знаете, – сказал министр. – Я оставляю за собой право вмешаться, когда мне будет угодно.
– Чтобы выразить свое неодобрение моим действиям?
– Это не исключено.
– Хорошо, – сказал глава кабинета, не выказывая горечи. – Я позвоню Гоемону.
– Пожалуйста, – сказал министр. – А я пока подумаю. Глава кабинета вышел.
Глава 15
"ГРУБАЯ ПРОВОКАЦИЯ ПРОТИВ ДВИЖЕНИЯ НАРОДНОГО СОЮЗА"
Гошистские коммандос убивают двух французских полицейских и шофера посла Соединенных Штатов Америки, после чего похищает последнего.
"СИЛЫ РАБОЧЕГО И ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ ГОТОВЯТСЯ ДАТЬ РЕШИТЕЛЬНЫЙ ОТПОР ПРОВОКАТОРАМ"
Глава 16
Эполар внезапно проснулся и сел на кровати. Ему понадобилось несколько минут, чтобы вспомнить, где он находится. Сквозь щели в ставнях пробивался яркий свет, отражавшийся в неровном стекле окон. На соседней кровати, открыв рот, спал Мейер. Эполар с минуту смотрел на него, затем недовольно повернулся к стене, натягивая на себя одеяло. В комнате было холодно. Изо рта Эполара шел пар.
Эполар посмотрел на часы. Десять утра. За окнами уже было светло. Он бесшумно встал с кровати, стараясь не разбудить Мейера, взял со спинки стула брюки и натянул их. Мысленно возвращаясь к событиям вчерашнего дня, он подвел итог: двое убитых и один тяжелораненый. Во всяком случае, так передали по радио. Радоваться было нечему.
Эполар вынул из-под подушки пистолет, сунул его в карман куртки и вышел из спальни. Он приоткрыл соседнюю дверь. Буэнвентура сидел на стуле и читал детектив. Рядом с ним стоял другой стул, на котором поместились пепельница, полная окурков "Голуаз", коробок спичек, пачка сигарет, пистолет и запасная обойма. Посол Ричард Пойндекстер лежал на кровати с закрытыми глазами, криво надетыми очками и отвисшей нижней губой.
– Привет, – сказал Эполар. – Он не просыпался?
– Несколько раз просыпался и тут же снова засыпал. Так что все спокойно, никаких проблем.
Посол открыл глаза. Он нащупал руками очки, поправил их и тут же опустил руки.
– С-С... сумасшедшие! – воскликнул он громким голосом. – Вы с-с... сумасшедшие.
– Ты видишь, – сказал каталонец, – он меняется на глазах. Он уже не просит пощады.
– Я хочу поговорить с главным, – заявил Пойндекстер. – Я требую...
Его глаза снова закрылись.
– Сумасшедшие! – вымолвил он еще раз и снова заснул.
– Ты не устал? – спросил Эполар Буэнвентуру.
– Все в порядке.
– Не жалеешь?
– Не жалею. А ты?
– Тоже нет, – сказал Эполар.
– Ты можешь вернуться в Париж, – предложил каталонец. – Главное сделано. Зачем тебе рисковать из-за того, во что ты не веришь?
– Оставь, – сказал Эполар. – Я спущусь вниз, съем что-нибудь, выпью горячего кофе и вернусь сменить тебя.
– Можешь не спешить. Я не чувствую усталости.
– О'кей.
Эполар закрыл дверь и спустился на первый этаж. В камине общей комнаты полыхал огонь. Кэш сидела в плетеном кресле, поставив на колени чашку кофе с молоком, в которую она макала хлеб с маслом. Она была в красном махровом халате, надетом на черную пижаму. На ногах были носки, подбитые кожей.
– Вы восхитительны, – искренне заметил Эполар.
– Перестань говорить мне "вы".
Эполар пожал плечами. Кэш встала, поставила чашку на стол.
– Садись к огню, – сказала она. – Я принесу тебе кофе и бутерброды.
Эполар благодарно кивнул. Пока Кэш возилась на кухне, он подошел к окну с открытыми ставнями. Ощущение радости и комфортности, которое он испытывал в течение нескольких секунд, увеличилось при виде обильного снега, покрывшего ферму ночью. Сейчас над снежной пушистой белой массой, напоминающей крем "Шантийи" или пену в шампанском, светило яркое солнце.
Когда Эполар отвернулся от окна и его взгляд упал на лежавший на скамейке "стен", чувство комфортности исчезло.
– Что это за пушки? – спросил он.
– Это автомат, – ответила Кэш из кухни.
– Я и сам вижу. Откуда он взялся?
– Он мой. Семейная реликвия.
– Браво! И что он здесь делает?
– Он может пригодиться.
– Моя милая, – сказал Эполар, входя в кухню, – вбей себе в голову, что если полицейские нас обнаружат, то мы сдадимся. Даже в моем возрасте я предпочитаю тюрьму гробу. Сделай одолжение, разбери его и убери отсюда. Чтобы я его больше не видел, ты поняла?
Кэш намазывала маслом хлеб.
– Слушаюсь, шеф, – сказала девушка.
Эполар взъерошил ей волосы.
– Я не шучу, – сказал он, улыбаясь.
– Я знаю, шеф.
На кухонном столе стоял радиоприемник.
– Ты слушала радио в десять часов? – спросил бывший ловец акул и бывший террорист, играя волосами Кэш. – Что нового?
– Ничего интересного. Среди гошистов в Париже произведены тысячи арестов...
– Черт!
– Этого следовало ожидать.
– Да. Все равно пакостно.
– Наш манифест дошел до газет, но об этом прямо не говорят, словно они еще не решили, что будут делать дальше.
– Они и в самом деле не знают.
– Министру внутренних дел не дали ночью спать. Он совещался и отдавал распоряжения всю ночь, на площади Бово. Передано второе сообщение министра в том же духе: "Порядок в республике будет сохранен". В Марселе они задержали коммерсантов, в машине которых нашли динамит. – А "форд-консул"?
– Об этом не говорили.
– Значит, его нашли, – сказал Эполар.
Кэш положила бутерброды на красивый металлический поднос, поставила на него чашку, налила в нее кофе и молока.
– Сколько тебе сахара?
– Два кусочка. Что еще передали?
– Еще позицию разных партий, – сказала Кэш, кладя сахар в кофе с молоком. Затем она взяла поднос и радио и пошла в общую комнату. Эполар последовал за ней. – Коммунисты, разумеется, осуждают провокацию. Социалисты считают, что этот безответственный акт опасен для революционного фронта. Лига призывает наказать авантюристов. Агентство "Либерасьон" распространило коммюнике так называемой Новой Красной Армии, осуждающее мелкобуржуазных нигилистов, то есть нас, которые таким образом подыгрывают властям. Коммюнике заканчивается призывом: "Долой Нейманов".
– Нейман? Альфред? – ошеломленно спросил Эполар.
– Нет, Хайнц Нейман, – поправила Кэш, ставя поднос на стол. – Он имел какое-то отношение к Кантонской коммуне в декабре двадцать седьмого года.
– А-а... – протянул Эполар.
Он сел за стол с мрачным видом и принялся за бутерброды, искоса поглядывая на Кэш. Девушка сидела напротив него, положив локти на стол и опершись подбородком на кулаки. Она смотрела на своего визави и улыбалась.
– Занятная ты девушка, – сказал Эполар.
– А ты старый дурак, – заявила Кэш. – Я тебя ждала целый час сегодня ночью в своей спальне, представь себе. Почему ты не пришел?
Эполар поперхнулся бутербродом.
– По правде говоря... – сказал он, чтобы выиграть время, – я думал об этом...
– Надеюсь, – сказала Кэш.
– Но я сомневался, – продолжал Эполар, – я не был уверен... И пока я раздумывал... черт побери, я уснул.
Он взглянул на Кэш, которая едва сдерживалась от хохота.
– Мне очень жаль, – добавил он.
– Воплощение мужественности! – воскликнула девушка. – Он засыпает, раздумывая, и ему жаль. Смешно. Ты хочешь меня или нет?
– Да.
– Хорошо. Сегодня, Пей кофе и иди проветрись.
– О'кей, – сказал Эполар.
Он выпил кофе и встал.
– Я должен сменить Буэнвентуру, – сообщил он.
– Господи, какой дурак! – воскликнула Кэш. – Я чувствую, что у меня будет жалкий любовник.
Она вышла на солнце, Эполар – вслед за ней. Он чувствовал себя мерзко. Кэш взяла его за руку, оперлась на его плечо, и они обошли таким образом вокруг фермы. Через открытую дверь бывшего стойла они видели спящего д'Арси, зарывшегося в прогнившей соломе.
Немного позднее пара вернулась в дом. У Эполара полегчало на сердце.
– Сегодня, – повторила Кэш, и Эполар поднялся на верх сменить Буэнвентуру.
Глава 17
В субботу, в одиннадцать часов утра, глава кабинета принял Гоемона.
– Что вам удалось сделать?
Комиссар поставил локти на стол, прижав указательные пальцы к углам рта, что придало ему еще более горькое выражение, чем обычно. Гоемон был довольно высоким мужчиной, но сильно сутулился, и поэтому производил впечатление тщедушного человека. Его грушеобразную голову украшал восковой лоб интеллектуала. Жидкие брови и тонкие усы не красили лица, почти лишенного подбородка.
– Говорите, Гоемон.
– Мы нашли "форд-консул", на котором было совершено похищение. Это стоянка на Елисейских Полях, как я вам сообщил по телефону. Отпечатки не обнаружены. Нитки и пыль отправлены в лабораторию. Пока еще не найдено ничего такого, что могло бы продвинуть следствие.
– Досадно. Очень досадно, – сказал глава кабинета голосом, полным ярости. – Вам ведь известно, что они в своем проклятом манифесте назначили нам срок на полдень понедельника.
Гоемон достал маленькую голландскую сигару и с мрачным видом закурил ее.
– Хорошо, продолжайте, – разрешил глава кабинета.
– Машина принадлежит одному математику, – сказал комиссар. – Она была украдена. На стоянке никто ничего не видел. Ну и люди!
Гоемон тяжело вздохнул. Глава кабинета барабанил пальцами по столу.
– Теперь относительно мадам Габриэль, – продолжал комиссар. – Она по-прежнему под наблюдением. Я думаю, что нам удастся в конце концов сделать портреты-роботы обоих типов, которые...
– К делу! – перебил глава кабинета. – К делу, Гоемон, к делу!
– Простите?
– Мне наплевать на нормальный ход расследования! Что там с этими двумя агентами разведслужб?
– Для сведения, они даже не являются агентами разведслужб. Это так называемые корреспонденты. Я им быстро дал понять, что не собираюсь с ними шутить. Два часа в камере. Они не ожидали этого. Они действительно поверили, что мы прочистим группу Граблье. В общем, это детали. Я дал им понять, что французским правосудием нельзя манипулировать.
– Перестаньте язвить, Гоемон, – сказал глава кабинета угрожающим тоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Министр выпил кофе и промокнул подбородок бумажной салфеткой. Его взгляд был тяжелым, щеки дрожали.
– Где сейчас этот тип, этот оператор?
– Вот в этом и вопрос, – изящно ответил глава кабинета.
Министр соскочил с кровати, тряся головой. В голубой пижаме и босой он направился в ванную комнату, где включил в розетку электробритву. Глава кабинета оставался на своем месте, потирая губу указательным пальцем.
– Грязная история, – сказал министр.
– Тем более, что оба типа из разведслужб, которые ждут внизу, утверждают, что придется вести переговоры с Граблье, чтобы получить пленку.
– Отправьте этих двоих к Гоемону, – посоветовал министр. – Совершенно очевидно, что мы не будем вступать в торги с Граблье, по крайней мере, в министерстве. Составьте для Гоемона подробную записку, чтобы он лучше понял ситуацию.
– Хорошо, – сказал глава кабинета, но не двинулся с места.
– Что у вас еще?
– Гоемон не имеет полномочий для ведения переговоров.
– Черт бы вас побрал! Переговоров о чем?
– О пленке. Граблье потребует отмены санкций для своих, восстановления изгнанных ответственных лиц, финансирования диссидентов и приостановления судебного преследования и прочее и прочее.
Министр поморщился. Минуту он молча брился, затем выразительно произнес:
– До чего же неблагодарная работа!
Он положил бритву на место и вернулся в комнату.
– Я не могу на это пойти, – сказал министр, присев на край кровати и безуспешно разыскивая свои сигареты.
– Возьмите мои, – сказал глава кабинета, протянув ему пачку "Житаны". – Вот зажигалка. Есть другой вариант: они отправятся к Гоемону, и тот попытается воздействовать на них методом устрашения. В это время мы обезвредим максимум агентов Граблье, их можно даже обвинить в связи с похитителями. Так что можно дискредитировать сразу всех. Что же касается пленки, то в полиции эти господа в конечном счете все выложат. Всегда находятся такие, у которых сдают нервы.
– Поступайте, как знаете, – сказал министр. – Я оставляю за собой право вмешаться, когда мне будет угодно.
– Чтобы выразить свое неодобрение моим действиям?
– Это не исключено.
– Хорошо, – сказал глава кабинета, не выказывая горечи. – Я позвоню Гоемону.
– Пожалуйста, – сказал министр. – А я пока подумаю. Глава кабинета вышел.
Глава 15
"ГРУБАЯ ПРОВОКАЦИЯ ПРОТИВ ДВИЖЕНИЯ НАРОДНОГО СОЮЗА"
Гошистские коммандос убивают двух французских полицейских и шофера посла Соединенных Штатов Америки, после чего похищает последнего.
"СИЛЫ РАБОЧЕГО И ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ ГОТОВЯТСЯ ДАТЬ РЕШИТЕЛЬНЫЙ ОТПОР ПРОВОКАТОРАМ"
Глава 16
Эполар внезапно проснулся и сел на кровати. Ему понадобилось несколько минут, чтобы вспомнить, где он находится. Сквозь щели в ставнях пробивался яркий свет, отражавшийся в неровном стекле окон. На соседней кровати, открыв рот, спал Мейер. Эполар с минуту смотрел на него, затем недовольно повернулся к стене, натягивая на себя одеяло. В комнате было холодно. Изо рта Эполара шел пар.
Эполар посмотрел на часы. Десять утра. За окнами уже было светло. Он бесшумно встал с кровати, стараясь не разбудить Мейера, взял со спинки стула брюки и натянул их. Мысленно возвращаясь к событиям вчерашнего дня, он подвел итог: двое убитых и один тяжелораненый. Во всяком случае, так передали по радио. Радоваться было нечему.
Эполар вынул из-под подушки пистолет, сунул его в карман куртки и вышел из спальни. Он приоткрыл соседнюю дверь. Буэнвентура сидел на стуле и читал детектив. Рядом с ним стоял другой стул, на котором поместились пепельница, полная окурков "Голуаз", коробок спичек, пачка сигарет, пистолет и запасная обойма. Посол Ричард Пойндекстер лежал на кровати с закрытыми глазами, криво надетыми очками и отвисшей нижней губой.
– Привет, – сказал Эполар. – Он не просыпался?
– Несколько раз просыпался и тут же снова засыпал. Так что все спокойно, никаких проблем.
Посол открыл глаза. Он нащупал руками очки, поправил их и тут же опустил руки.
– С-С... сумасшедшие! – воскликнул он громким голосом. – Вы с-с... сумасшедшие.
– Ты видишь, – сказал каталонец, – он меняется на глазах. Он уже не просит пощады.
– Я хочу поговорить с главным, – заявил Пойндекстер. – Я требую...
Его глаза снова закрылись.
– Сумасшедшие! – вымолвил он еще раз и снова заснул.
– Ты не устал? – спросил Эполар Буэнвентуру.
– Все в порядке.
– Не жалеешь?
– Не жалею. А ты?
– Тоже нет, – сказал Эполар.
– Ты можешь вернуться в Париж, – предложил каталонец. – Главное сделано. Зачем тебе рисковать из-за того, во что ты не веришь?
– Оставь, – сказал Эполар. – Я спущусь вниз, съем что-нибудь, выпью горячего кофе и вернусь сменить тебя.
– Можешь не спешить. Я не чувствую усталости.
– О'кей.
Эполар закрыл дверь и спустился на первый этаж. В камине общей комнаты полыхал огонь. Кэш сидела в плетеном кресле, поставив на колени чашку кофе с молоком, в которую она макала хлеб с маслом. Она была в красном махровом халате, надетом на черную пижаму. На ногах были носки, подбитые кожей.
– Вы восхитительны, – искренне заметил Эполар.
– Перестань говорить мне "вы".
Эполар пожал плечами. Кэш встала, поставила чашку на стол.
– Садись к огню, – сказала она. – Я принесу тебе кофе и бутерброды.
Эполар благодарно кивнул. Пока Кэш возилась на кухне, он подошел к окну с открытыми ставнями. Ощущение радости и комфортности, которое он испытывал в течение нескольких секунд, увеличилось при виде обильного снега, покрывшего ферму ночью. Сейчас над снежной пушистой белой массой, напоминающей крем "Шантийи" или пену в шампанском, светило яркое солнце.
Когда Эполар отвернулся от окна и его взгляд упал на лежавший на скамейке "стен", чувство комфортности исчезло.
– Что это за пушки? – спросил он.
– Это автомат, – ответила Кэш из кухни.
– Я и сам вижу. Откуда он взялся?
– Он мой. Семейная реликвия.
– Браво! И что он здесь делает?
– Он может пригодиться.
– Моя милая, – сказал Эполар, входя в кухню, – вбей себе в голову, что если полицейские нас обнаружат, то мы сдадимся. Даже в моем возрасте я предпочитаю тюрьму гробу. Сделай одолжение, разбери его и убери отсюда. Чтобы я его больше не видел, ты поняла?
Кэш намазывала маслом хлеб.
– Слушаюсь, шеф, – сказала девушка.
Эполар взъерошил ей волосы.
– Я не шучу, – сказал он, улыбаясь.
– Я знаю, шеф.
На кухонном столе стоял радиоприемник.
– Ты слушала радио в десять часов? – спросил бывший ловец акул и бывший террорист, играя волосами Кэш. – Что нового?
– Ничего интересного. Среди гошистов в Париже произведены тысячи арестов...
– Черт!
– Этого следовало ожидать.
– Да. Все равно пакостно.
– Наш манифест дошел до газет, но об этом прямо не говорят, словно они еще не решили, что будут делать дальше.
– Они и в самом деле не знают.
– Министру внутренних дел не дали ночью спать. Он совещался и отдавал распоряжения всю ночь, на площади Бово. Передано второе сообщение министра в том же духе: "Порядок в республике будет сохранен". В Марселе они задержали коммерсантов, в машине которых нашли динамит. – А "форд-консул"?
– Об этом не говорили.
– Значит, его нашли, – сказал Эполар.
Кэш положила бутерброды на красивый металлический поднос, поставила на него чашку, налила в нее кофе и молока.
– Сколько тебе сахара?
– Два кусочка. Что еще передали?
– Еще позицию разных партий, – сказала Кэш, кладя сахар в кофе с молоком. Затем она взяла поднос и радио и пошла в общую комнату. Эполар последовал за ней. – Коммунисты, разумеется, осуждают провокацию. Социалисты считают, что этот безответственный акт опасен для революционного фронта. Лига призывает наказать авантюристов. Агентство "Либерасьон" распространило коммюнике так называемой Новой Красной Армии, осуждающее мелкобуржуазных нигилистов, то есть нас, которые таким образом подыгрывают властям. Коммюнике заканчивается призывом: "Долой Нейманов".
– Нейман? Альфред? – ошеломленно спросил Эполар.
– Нет, Хайнц Нейман, – поправила Кэш, ставя поднос на стол. – Он имел какое-то отношение к Кантонской коммуне в декабре двадцать седьмого года.
– А-а... – протянул Эполар.
Он сел за стол с мрачным видом и принялся за бутерброды, искоса поглядывая на Кэш. Девушка сидела напротив него, положив локти на стол и опершись подбородком на кулаки. Она смотрела на своего визави и улыбалась.
– Занятная ты девушка, – сказал Эполар.
– А ты старый дурак, – заявила Кэш. – Я тебя ждала целый час сегодня ночью в своей спальне, представь себе. Почему ты не пришел?
Эполар поперхнулся бутербродом.
– По правде говоря... – сказал он, чтобы выиграть время, – я думал об этом...
– Надеюсь, – сказала Кэш.
– Но я сомневался, – продолжал Эполар, – я не был уверен... И пока я раздумывал... черт побери, я уснул.
Он взглянул на Кэш, которая едва сдерживалась от хохота.
– Мне очень жаль, – добавил он.
– Воплощение мужественности! – воскликнула девушка. – Он засыпает, раздумывая, и ему жаль. Смешно. Ты хочешь меня или нет?
– Да.
– Хорошо. Сегодня, Пей кофе и иди проветрись.
– О'кей, – сказал Эполар.
Он выпил кофе и встал.
– Я должен сменить Буэнвентуру, – сообщил он.
– Господи, какой дурак! – воскликнула Кэш. – Я чувствую, что у меня будет жалкий любовник.
Она вышла на солнце, Эполар – вслед за ней. Он чувствовал себя мерзко. Кэш взяла его за руку, оперлась на его плечо, и они обошли таким образом вокруг фермы. Через открытую дверь бывшего стойла они видели спящего д'Арси, зарывшегося в прогнившей соломе.
Немного позднее пара вернулась в дом. У Эполара полегчало на сердце.
– Сегодня, – повторила Кэш, и Эполар поднялся на верх сменить Буэнвентуру.
Глава 17
В субботу, в одиннадцать часов утра, глава кабинета принял Гоемона.
– Что вам удалось сделать?
Комиссар поставил локти на стол, прижав указательные пальцы к углам рта, что придало ему еще более горькое выражение, чем обычно. Гоемон был довольно высоким мужчиной, но сильно сутулился, и поэтому производил впечатление тщедушного человека. Его грушеобразную голову украшал восковой лоб интеллектуала. Жидкие брови и тонкие усы не красили лица, почти лишенного подбородка.
– Говорите, Гоемон.
– Мы нашли "форд-консул", на котором было совершено похищение. Это стоянка на Елисейских Полях, как я вам сообщил по телефону. Отпечатки не обнаружены. Нитки и пыль отправлены в лабораторию. Пока еще не найдено ничего такого, что могло бы продвинуть следствие.
– Досадно. Очень досадно, – сказал глава кабинета голосом, полным ярости. – Вам ведь известно, что они в своем проклятом манифесте назначили нам срок на полдень понедельника.
Гоемон достал маленькую голландскую сигару и с мрачным видом закурил ее.
– Хорошо, продолжайте, – разрешил глава кабинета.
– Машина принадлежит одному математику, – сказал комиссар. – Она была украдена. На стоянке никто ничего не видел. Ну и люди!
Гоемон тяжело вздохнул. Глава кабинета барабанил пальцами по столу.
– Теперь относительно мадам Габриэль, – продолжал комиссар. – Она по-прежнему под наблюдением. Я думаю, что нам удастся в конце концов сделать портреты-роботы обоих типов, которые...
– К делу! – перебил глава кабинета. – К делу, Гоемон, к делу!
– Простите?
– Мне наплевать на нормальный ход расследования! Что там с этими двумя агентами разведслужб?
– Для сведения, они даже не являются агентами разведслужб. Это так называемые корреспонденты. Я им быстро дал понять, что не собираюсь с ними шутить. Два часа в камере. Они не ожидали этого. Они действительно поверили, что мы прочистим группу Граблье. В общем, это детали. Я дал им понять, что французским правосудием нельзя манипулировать.
– Перестаньте язвить, Гоемон, – сказал глава кабинета угрожающим тоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17