— Нора, — сказал он. И тут же подумал, что присутствие Спайка может вызвать у жены подозрения, начнутся ненужные расспросы.
— Вот что, Спайк, тебе лучше уйти. Прямо сейчас, — сказал он.
— Почему?
— Работа сделана, сынок. Вот тебе еще двадцатка. И огромное спасибо. — Лютер помог пареньку спуститься с лестницы, протянул купюру и проводил до входной двери.
Когда Нора вошла из гаража в кухню, Спайк сбежал по ступенькам крыльца. И исчез.
— Помоги разгрузить машину! — крикнула Нора. Судя по голосу, нервы у нее были на пределе.
— В чем, собственно, дело? — спросил Лютер и тут же пожалел о своих словах. Так можно было нарваться и на скандал.
Она выразительно закатила глаза, хотела рявкнуть что-то, но сдержалась и лишь бросила:
— Разгружай машину.
Лютер двинулся к двери и уже стоял на пороге, как вдруг услышал из кухни:
— И это называется елка? Ничего безобразнее в жизни не видела!
Тут он вскипел. Резко развернулся и гаркнул в ответ:
— Не нравится, можешь выбросить!
— Красные лампочки? — В голосе жены слышался нескрываемый ужас. Трогдоны использовали всего одну гирлянду с красными лампочками, они плотно обмотали ею ствол. Лютер подумывал о том, что не мешало бы их снять, но на это ушло бы не меньше часа. Тогда они со Спайком попытались закамуфлировать лампочки игрушками. Но Нора все равно разглядела даже из кухни.
— Красные лампочки? Но мы никогда не вешали красных лампочек! — не унималась она.
— Лежали в коробке, — солгал Лютер. Врать он не любил, однако понимал: в ближайшие день-два делать это придется часто.
— В какой коробке?
— Что значит «в какой коробке»? Я только и знал, что открывал одну за другой и цеплял игрушки на елку. Знаешь, Нора, у нас просто нет времени обсуждать какую-то несчастную елку.
— Зеленые сосульки? — воскликнула она и сняла одну с дерева. — Где ты нашел эту елку, Лютер?
— Купил у бойскаутов. Последняя осталась. — Прямой ложью это назвать было нельзя. Просто небольшое отступление от истины.
Нора оглядела комнату с распотрошенными коробками, вздохнула и решила, что есть более важные проблемы, которые надо решить немедленно.
— Кроме того, — опрометчиво добавил Лютер, — кто ее вообще увидит, эту елку?
— Замолчи и помоги разгрузить покупки.
В багажнике стояли четыре сумки продуктов из магазина, о котором Лютер никогда не слышал, три пакета с логотипом торгового центра, ящик с прохладительными напитками, ящик с водой в бутылках. Поверх лежал букет каких-то совершенно чудовищных цветов в обертке и с биркой от флориста, известного своими безумными ценами. Лютер, как бухгалтер, тут же начал прикидывать, какой урон нанесен семейному бюджету, но быстро отмел эти мысли. Ничего, он подсчитает все позже.
Но как он объяснит все это на работе? Все сбережения пошли прахом. К тому же и за круиз денег ему не вернут, ведь он отказался купить страховой полис путешественника. Лютер был на грани полного финансового краха и понимал, что ситуацию исправить невозможно.
— Ты дозвонился Юберам и Фрискисам? — спросила Нора. Она стояла у телефона с поднятой трубкой в руке.
— Да. Они не могут.
— Распаковывай сначала эти сумки, — распорядилась Нора, затем бросила в трубку: — Сью, это Нора. С наступающим тебя. Послушай, у нас тут такое! Блэр приезжает домой вместе с женихом, будет сегодня к вечеру. И мы просто сбились с ног, пытаясь в последнюю минуту организовать вечеринку. — Пауза. — Из Перу, хотя мы не ждали ее раньше следующего Рождества. — Пауза. — Да, сюрприз так сюрприз. — Пауза. — Да, с женихом, представляешь? — Пауза. — Он врач. — Пауза. — Он откуда-то из тех мест, из Перу, и вроде бы они познакомились недели три назад, а теперь хотят пожениться, так что представляешь, мы просто в шоке. Словом, сегодня... — Пауза.
Лютер вытащил восемь фунтов копченой орегонской форели, каждая рыбина в плотной целлофановой упаковке. Впечатление такое, что выудили эту форель из реки несколько лет назад.
— Да, похоже, вечеринка будет славная, — говорила меж тем Нора. — Жаль, что вы не сможете. Да, обязательно поцелую от тебя Блэр. Веселого Рождества, Сью. — Она повесила трубку и глубоко вздохнула.
И тут Лютер снова встрял. И снова совсем некстати.
— Копченая форель?
— Выбор был невелик. Или форель, или замороженная пицца, — огрызнулась Нора. Глаза сверкают, руки сжаты в кулаки. — В магазинах не осталось ни одной индейки. Ни единого кусочка окорока. И даже если бы я достала индейку, готовить все равно уже некогда. Так что, Лютер, мистер Пляжный Модник, будем есть на Рождество копченую форель.
Зазвонил телефон, Нора схватила трубку:
— Алло? Да, Эмили, это ты? Спасибо, что перезвонила.
Лютер насторожился, но никак не мог вспомнить, кто такая эта Эмили. Достал из сумки трехфунтовый кусок чеддера, довольно приличный ломоть швейцарского сыра, коробку крекеров, банку мидий и три шоколадных пирога, явно двухдневной давности, причем из пекарни, которую Нора всегда обходила стороной.
Жена же вновь болтала о сюрпризе и вечеринке в последний момент, а потом вдруг воскликнула:
— Так ты сможешь прийти! Замечательно! Ну, давай часам к семи, как обычно, нет, ничего особенного не будет, посидим, разойдемся. — Пауза. — Твои родители? Ну конечно, пусть тоже приходят, чем больше народу, тем веселее. Чудесно, Эмили, договорились. До скорой встречи! — И она с улыбкой повесила трубку.
— Что еще за Эмили?
— Эмили Андервуд.
Лютер уронил коробку с крекерами.
— Нет, только не она! — простонал он.
Тут Нора рьяно взялась за последнюю нераспакованную сумку.
— Ты не могла, Нора, — бормотал Лютер. — Скажи, что это неправда. Что ты не приглашала Митча Андервуда. Только не сюда, не в наш дом. Ну пожалуйста, Нора, скажи, что это не так!
— Мы в отчаянном положении.
— Но не настолько же отчаянном!
— Мне нравится Эмили.
— Она сука, и ты прекрасно это знаешь. Она тебе нравится? Как же! Ну скажи, когда в последний раз вы с ней встречались за ленчем, завтраком? Может, кофе ходили пить?
— Нам нужны гости, Лютер.
— Митч Большая Пасть — это не гость, Нора. Пустозвон. Сплетник. Доносчик. Люди сторонятся Андервудов. Зачем ты их пригласила?
— Они все равно придут. Так что скажи мне спасибо.
— Они придут только потому, что никто другой их не позвал. Ни один нормальный человек никогда не пригласит эту парочку в гости!
— Дай мне вон тот кусок сыра.
— Ты ведь пошутила, правда?
— С Энрике они поладят.
— Да ноги этого Энрике больше в Штатах не будет, если он познакомится с Андервудом. Митч ненавидит все и всех: город, штат, демократов, республиканцев, независимость, чистый воздух, все на свете! Скучнее и противнее этого типа просто быть не может! А когда напивается, его за два квартала слышно.
— Успокойся, Лютер. Назад пути нет. Кстати, о выпивке. Я не успела купить. Придется ехать тебе.
— Не желаю выходить из дома.
— Придется. И потом, где снеговик? Что-то я его не заметила.
— Снеговика ставить не буду. Я уже говорил.
— Нет, будешь!
Тут снова зазвонил телефон, и Нора схватила трубку.
«Кто на этот раз? — мрачно подумал Лютер. — Как бы еще хуже не вышло».
— Блэр, — сказала Нора. — Да, дорогая?
— Дай я сам с ней поговорю, — пробормотал Лютер. — Скажу, чтобы возвращались в Перу.
— Вы уже в Атланте? Замечательно! — Пауза. — А мы, мы просто готовим, жарим, парим к празднику. — Пауза. — Да, милая, и мы тоже! Тоже ждем не дождемся! — Пауза. — Да, конечно, я делаю твой любимый торт с кремом и карамелью. — Нора покосилась на Лютера, в глазах светился ужас. — Да, деточка, будем в аэропорту ровно в шесть! Люблю, целую!..
Лютер взглянул на часы. Уже три.
Нора повесила трубку и сказала:
— Мне нужны два фунта карамели и баночка крема из алтея.
— Я закончу с елкой, украшений явно не хватает, — сказал Лютер. — По магазинам в этой толчее бегать не собираюсь.
Секунду-другую Нора задумчиво грызла ноготь. Это означало, что у нее созревает новый план действий. Вполне детальный и прекрасно учитывающий все аспекты подготовки к празднику.
— Значит, так, — сказала она. — Украшать закончим в четыре. Сколько времени уйдет на установку снеговика?
— Три дня.
— В четыре я еще раз поеду по магазинам, а ты в это время будешь ставить снеговика. А в промежутках мы будем заглядывать в телефонную книгу — может, пригласим еще кого-нибудь.
— Только никому ни слова, что к нам придут Андервуды.
— Помолчи, Лютер!
— Копченая форель под соусом «Митч Андервуд». Самое крутое на Хемлок-стрит блюдо!
Нора поставила диск Синатры, и на протяжении двадцати минут Лютер развешивал на елке Трогдона игрушки, а Нора расставляла свечи, керамических Санта-Клаусов и украшала камин пластиковыми ветками падуба и омелы. Довольно долго они не произносили ни слова. И вот наконец Нора расколола лед молчания ради очередной инструкции:
— Эти коробки не мешало бы снести на чердак.
Возможно, самым ненавистным для Лютера моментом Рождества было перетаскивание коробок с чердака в гостиную и обратно на чердак по скрипучей лестнице. Сначала надо было подняться на второй этаж, потом втиснуться в узкий коридорчик между двумя спальнями; затем пристроиться и повернуться так, чтобы подняться вместе с коробкой — обычно очень большой — по шаткой лестнице до люка на чердак. Что подниматься, что спускаться — одинаково неудобно. Просто чудо, что за все эти годы он не получил ни одного серьезного повреждения!
— Ну а потом принимайся за снеговика! — командирским тоном велела Нора.
Сама она принялась за преподобного Забриски и выбила у него обещание заскочить хотя бы на полчасика. Потом Лютера едва ли не под дулом пистолета заставили звонить секретарше Докс. И он мучил бедняжку до тех пор, пока она не согласилась заехать на несколько минут. Докс была замужем целых три раза, в данный момент в браке не состояла, но у нее всегда имелся дружок. Итак, их двое, плюс преподобный отец и миссис Забриски, плюс семейка Андервуд. По самым оптимистичным расчетам получалось восемь человек, да и то, если все придут в одно время. Плюс сами Крэнки, Блэр и ее Энрике — получается двенадцать.
Услышав это «двенадцать», Нора едва не зарыдала. Да в их огромной гостиной в канун Рождества — это все равно что трое!
Увы, делать было нечего. Она позвонила в две свои любимые винные лавки. Первая уже закрылась, до закрытия второй оставалось каких-то полчаса. В четыре Нора вылетела из дома, оставив Лютеру массу распоряжений. И тот уже начал подумывать о том, что стоит наведаться в подвал, где спрятан коньяк.
Глава 16
Через несколько минут после ухода Норы вновь зазвонил телефон. Лютер схватил трубку. Может, Блэр? Он скажет ей всю правду. Заставит задуматься о том, стоит ли делать родителям такие сюрпризы — являться без предупреждения в последнюю минуту, о том, как это эгоистично с ее стороны. Она, конечно, обидится. Но ничего, урок пойдет на пользу. Раз на носу свадьба, родители ей еще ох как пригодятся!
— Алло! — рявкнул он в трубку.
— Лютер, это Митч Андервуд, — прогудел в ухо басистый голос, при первом же звуке которого Лютеру захотелось сунуть голову в духовку.
— Привет, Митч.
— Веселого тебе Рождества. Послушай, спасибо за приглашение, но у нас, наверное, не получится. Слишком уж много приглашений. Прямо на части рвут.
Да, конечно, так Лютер и поверил! У всех и каждого в списках Андервуды под номером один, не иначе.
— Ей-богу мне страшно жаль, Митч, — сказал Лютер. — Может, тогда в будущем году?
— Конечно. Звоните нам.
— Веселого Рождества, Митч.
Итак, теперь их восемь вместо двенадцати. Снова неувязка. Едва Лютер отошел от телефона на шаг, как снова раздался звонок.
— Мистер Крэнк. Это я, Докс, — послышался знакомый тонкий голосок.
— Привет, Докс.
— Очень жаль, что у вас так вышло с круизом, ну и все такое...
— Ты уже это говорила.
— Да, но вдруг возникли такие обстоятельства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22