Лютер же походил на пожилого жиголо.
— Следим за своим весом, — сказал он, не выпуская руки Энрике из своей.
— И еще вы где-то загорали, да? — спросила Блэр у отца.
— Э-э... да, погода стояла такая теплая, совсем не по сезону. Ну и немножко поджарились на прошлой неделе, когда перекапывали клумбы.
— Идемте к гостям, — предложила Нора.
— Нельзя заставлять людей ждать, — подхватил Лютер и двинулся на выход.
— Ну, разве он не красавчик? — шепнула Блэр матери.
Энрике шел на шаг впереди.
— Очень красивый мужчина, — кивнула Нора.
— А почему папа хромает?
— Ногу подвернул. Но вообще он в полном порядке.
В гостиной было полно народу, публика, как отметила Блэр, самая разношерстная, но это не важно. Не было большинства обычных их гостей. Зато почти все соседи оказались здесь. Но она никак не могла понять, зачем пригласили пожарных и полицейских.
Энрике ждали подарки, он открывал и рассматривал их в центре комнаты. Нед Бекер презентовал красную рубашку для гольфа из местного загородного клуба. Джон Гэлди подарил путеводитель по местным питейным заведениям и ресторанам с роскошными цветными фотографиями. Подарки так и сыпались на Энрике со всех сторон, и он был растроган едва ли не до слез. Пожарные подарили ему два фруктовых торта, Энрике тут же отметил, что таких лакомств в его родном Перу нет. Полицейская благотворительная ассоциация вручила ему календарь.
— По-английски говорит, как Бог, — шепнула Нора дочери.
— Лучше, чем я, — шепнула Блэр в ответ.
— Ты вроде бы говорила, он ни разу не был в США.
— Он учился в Лондоне.
— О-о! — Ставки Энрике росли. Красив, образование получил за границей, врач. — А где вы познакомились? — спросила Нора.
— В Лиме, на собеседовании.
Гости разразились восторженными криками, когда Энрике, открыв высокую коробку, вытащил оттуда настольную лампу — подарок Беллингтонов.
И вот наконец, когда все подарки были розданы, Лютер объявил:
— Прошу всех к столу!
И гости двинулись на кухню, где стол был завален угощениями, собранными со всей улицы. Все блюда выглядели нарядно и аппетитно. Даже копченой форели Норы нашлось место, ее нарезала и красиво разложила на тарелках Джессика Бриксли, лучшая на Хемлок-стрит повариха.
Участники хора изрядно озябли на улице, хоть снегопад был не очень сильный. До них дошла весть, что у Крэнков зовут к столу, и все они дружной толпой тоже ввалились в дом. Возглавлял процессию ансамбль с колокольчиками.
Явился и еще один гость, мужчина с рыжевато-седой бородкой, которого Нора встретила у прилавка с арахисовым маслом в магазине «Крогер». Похоже, он знал тут всех, а вот его — никто. Нора поздоровалась с ним, а потом не сводила с гостя глаз и наконец услышала, как он представился кому-то:
— Марта. — Похоже, этот Марти страшно любил всякие сборища и везде чувствовал себя как дома. Он застиг Энрике в уголке, за тортом и мороженым, и эти двое сразу завели оживленный разговор — на испанском.
— Кто это? — поинтересовался мимоходом Лютер.
— Марти, — шепнула Нора в ответ таким тоном, точно знала этого мужчину полжизни.
Угостившись на славу, народ снова потянулся в гостиную — там в огромном камине ревел огонь. Дети спели два гимна. Затем вперед шагнул Марти с гитарой. К нему подошел Энрике и объявил, что сейчас он со своим другом исполнит несколько традиционных перуанских рождественских песен.
Марти ударил по струнам гитары, и дуэт гармонично и плавно затянул песню. Слова были незнакомые, но смысл поняли все. Рождество — это время радости и мира во всем мире.
— Он еще и поет, — шепнула Нора Блэр. Дочь светилась от гордости.
Между песнями Марти объяснил, что некогда работал в Перу и что очень скучает по этой прекрасной стране. Потом гитара перешла к Энрике, он взял несколько аккордов и тихо затянул еще один рождественский гимн.
Лютер с вымученной улыбкой стоял, прислонившись спиной в каминной доске и переминаясь с ноги на ногу. Больше всего на свете ему хотелось лечь и спать, спать. Он смотрел на лица соседей, такие знакомые, такие добрые и милые лица. И как все благоговейно слушали песню. Его соседи были здесь. Все, кроме Трогдонов.
И кроме Уолта Шёля и его жены Бев.
Глава 20
Допели еще одну перуанскую песню, и дуэт Энрике и Марти был награжден громом аплодисментов. Лютер воспользовался моментом и незаметно выскользнул из комнаты. Прошел через кухню в темный гараж. Там надел пальто, шерстяную шапочку, шарф, высокие ботинки, перчатки и вышел под снег, на улицу, опираясь на пластмассовую тросточку. Медленно, стараясь не морщиться при каждом шаге от боли в распухших лодыжках, он заковылял по Хемлок-стрит.
Тросточку он держал в правой руке, в левой был зажат большой конверт. Снегопад был не сильный, но тротуар уже побелел. На полпути он обернулся и взглянул на свой дом. Гостиная ярко освещена. Гостей полным-полно. Елка с расстояния выглядела очень даже прилично. А на крыше гордо красовался снеговик.
На Хемлок-стрит было пусто и тихо. Пожарный автомобиль, полицейские машины и «скорая», слава Богу, уехали. Лютер взглянул на восток, потом — на запад и не заметил ни единой живой души. Большинство обитателей улицы находились сейчас у него в доме, пели гимны, веселились. Это они спасли его от гибели. Вероятно, потом он будет вспоминать об этом досадном эпизоде с улыбкой.
Дом Шёлей был хорошо освещен снаружи, но внутри была почти полная тьма. Лютер медленно подошел к калитке, края высоких ботинок нещадно натирали распухшие лодыжки. Если бы не тросточка, он бы сюда не дополз. Поднявшись на крыльцо, Лютер позвонил в колокольчик и еще раз обернулся взглянуть на свой дом. Из-за угла вышли Ральф Бриксли и Джадд Веллингтон, принялись навешивать гирлянды лампочек на кусты можжевельника у дома Крэнков.
Лютер на секунду закрыл глаза, покачал головой. Посмотрел себе под ноги.
Уолтер Шёль отворил дверь.
— О! С Рождеством тебя, Лютер.
— И тебя также, — с самой искренней улыбкой ответил Лютер.
— Что же ты бросил своих гостей?
— Я на минутку, Уолт. Можно войти?
— Конечно.
Лютер, хромая, вошел в прихожую и остановился на коврике. На подошвы ботинок налип снег, ему не хотелось пачкать пол.
— Может, разденешься? — спросил Уолт. На кухне что-то жарилось.
Хороший признак, подумал Лютер.
— О нет, спасибо. Как Бев?
— Сегодня, слава Богу, ничего. Даже собирались выйти и повидать Блэр, но тут пошел снег. Ну, как жених?
— Очень достойный и приятный молодой человек.
Из кухни вышла Бев Шёль, поздравила Лютера с Рождеством. На ней был нарядный красный свитер, и вообще выглядела она так же, как всегда. А по слухам, врачи давали ей всего полгода.
— Да, хорош был полет с крыши, — улыбнулся Уолт.
— Могло быть и хуже, — усмехнулся в ответ Лютер. И решил впредь не обращать внимания на такие шутки. Не стоит зацикливаться на этом досадном происшествии. А потом откашлялся и сказал: — Тут такое дело. Блэр приехала на десять дней, так что круиз отменяется. И мы с Норой решили, что поедете вы, ребята. — Он взмахнул большим конвертом.
Шёли не сразу поняли и с недоумением переглянулись. Они были потрясены до глубины души и долго молчали. Лютер же продолжил:
— Отлет завтра в полдень. Надо приехать заранее, успеть вписать новые имена и все такое. Придется подсуетиться, но дело того стоит. Сегодня днем я позвонил в турагентство и предупредил. Десять дней на Карибах, пляжи, острова. Мечта, а не отдых!
Уолт отрицательно покачал головой, но как-то не слишком решительно. Глаза Бев были на мокром месте. Они помолчали, затем Уолт все же нашел в себе силы произнести:
— Нет, мы никак не можем это принять, Лютер. Ты уж извини.
— Не глупи. Страховку я не покупал, так что если вы не поедете, путевки и деньги пропадут.
Бев посмотрела на мужа, тот — на нее. И пока они переглядывались, Лютер успел прочесть в их глазах: «Безумие, конечно, но почему бы нет?»
— Не уверена, что врач мне позволит, — тихо сказала Бев.
— А я обещал Лексону проверить газовую форсунку, — вспомнил Уолт и почесал затылок.
— И еще мы обещали Шортам быть дома на Новый год, — добавила Бев, но уже совсем неуверенно.
— И Бенни вроде бы собирался заехать.
Бенни, их старший сын, не навещал родителей вот уже несколько лет.
— И потом, куда девать кота?
Лютер видел, как они мучаются, изобретая один предлог за другим. И когда наконец Шёли иссякли, сказал:
— Это вам подарок от нас. Искренний, от всего сердца, и Рождество здесь ни при чем. Подарок двум людям, которым сейчас приходится нелегко. И не надо придумывать разные дурацкие отговорки. Сделайте это для нас, хорошо?
— Не уверена, что у меня есть подходящие наряды, — пробормотала Бев.
На что Уолт заметил:
— Знаешь, не смеши.
Почувствовав, что силы сопротивляться иссякли, Лютер нанес последний решительный удар. Протянул конверт Уолту:
— Здесь все. Билеты на самолет и океанский лайнер, рекламные проспекты, путеводители — все, в том числе и телефон туристического агентства.
— И сколько это стоит, Лютер? Если мы поедем, я должен как-то с тобой рассчитаться.
— Это подарок, Уолт. Просто подарок. Никаких денег я у тебя не возьму. Не осложняй ситуацию.
Уолт понял, но не уступал:
— Ладно, поговорим об этом, когда вернемся. Итак, они едут!
— Поговорим, и не только об этом.
— Но как же кот? — спросила Бев.
Уолт задумался.
— Да, это действительно проблема. Пристраивать его в приют в любом случае уже поздно.
И тут, словно услышав, что речь идет именно о нем, в прихожую вошел огромный и пушистый черный кот. Потерся о правую ногу Уолта, потом уставился желтыми глазищами на Лютера.
— Не можем же мы его оставить, — жалобно сказала Бев.
— Да, не можем, — кивнул Уолт.
Лютер терпеть не мог кошек.
— А если попросить Джуд Бекер? — спросила Бев.
— Не проблема. Я с ней договорюсь, — сказал Лютер и нервно сглотнул. Он знал, что договариваться придется Норе и что она закатит ему хороший скандал.
— Ты уверен? — как-то слишком быстро спросил Уолт.
— Конечно, какие проблемы!
Кот еще раз пристально и злобно взглянул на Лютера и шмыгнул в гостиную. Их чувства были взаимными.
Потом они долго прощались, и, обняв Бев, Лютер вдруг испугался, что может невольно раздавить ее. Под просторным свитером — кожа да кости. Какая же она хрупкая, исстрадавшаяся женщина! По щекам Бев ползли слезы.
— Я позвоню Норе, — шепнула она. — Спасибо, спасибо вам!..
Даже у непрошибаемого Уолтера глаза были на мокром месте. Уже выйдя на крыльцо, он последний раз пожал Лютеру руку и сказал:
— Это очень много значит для нас, Лютер. Спасибо тебе, друг.
Шёли заперли дверь, Лютер двинулся к дому. Без конверта с дорогими билетами и толстыми рекламными проспектами идти стало легче и свободнее. И еще он был страшно доволен тем, что сделал соседям такой замечательный подарок. Спина у Лютера выпрямилась, он шагал быстро, почти не хромая, и весело постукивал тросточкой по тротуару.
Посреди улицы обернулся. Дом Шёлей, еще несколько минут назад погруженный во мрак, теперь сиял огнями. Свет горел и на первом, и на втором этажах. Всю ночь будут паковать вещи, подумал Лютер.
В доме Крэнков отворилась дверь, чета Гэлди, как обычно шумно, прощалась с хозяевами и гостями. Из гостиной до Лютера донесся смех, звуки музыки эхом разлетелись по Хемлок-стрит. Похоже, вечеринка подходила к концу.
Лютер стоял на тротуаре, на шерстяном шарфе и воротнике блистали снежинки. Он стоял и смотрел на свой нарядно украшенный дом, где сегодня собрались почти все соседи, и не уставал благодарить судьбу. Блэр дома, привезла с собой очень славного, красивого и вежливого молодого человека, который к тому же совершенно от нее без ума. Мало того, Энрике так мило развлек гостей пением и музыкой вместе с этим Марти... как его там дальше.
Ему, Лютеру, необычайно повезло. Ведь он вполне мог покоиться сейчас в морге имени Франклина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
— Следим за своим весом, — сказал он, не выпуская руки Энрике из своей.
— И еще вы где-то загорали, да? — спросила Блэр у отца.
— Э-э... да, погода стояла такая теплая, совсем не по сезону. Ну и немножко поджарились на прошлой неделе, когда перекапывали клумбы.
— Идемте к гостям, — предложила Нора.
— Нельзя заставлять людей ждать, — подхватил Лютер и двинулся на выход.
— Ну, разве он не красавчик? — шепнула Блэр матери.
Энрике шел на шаг впереди.
— Очень красивый мужчина, — кивнула Нора.
— А почему папа хромает?
— Ногу подвернул. Но вообще он в полном порядке.
В гостиной было полно народу, публика, как отметила Блэр, самая разношерстная, но это не важно. Не было большинства обычных их гостей. Зато почти все соседи оказались здесь. Но она никак не могла понять, зачем пригласили пожарных и полицейских.
Энрике ждали подарки, он открывал и рассматривал их в центре комнаты. Нед Бекер презентовал красную рубашку для гольфа из местного загородного клуба. Джон Гэлди подарил путеводитель по местным питейным заведениям и ресторанам с роскошными цветными фотографиями. Подарки так и сыпались на Энрике со всех сторон, и он был растроган едва ли не до слез. Пожарные подарили ему два фруктовых торта, Энрике тут же отметил, что таких лакомств в его родном Перу нет. Полицейская благотворительная ассоциация вручила ему календарь.
— По-английски говорит, как Бог, — шепнула Нора дочери.
— Лучше, чем я, — шепнула Блэр в ответ.
— Ты вроде бы говорила, он ни разу не был в США.
— Он учился в Лондоне.
— О-о! — Ставки Энрике росли. Красив, образование получил за границей, врач. — А где вы познакомились? — спросила Нора.
— В Лиме, на собеседовании.
Гости разразились восторженными криками, когда Энрике, открыв высокую коробку, вытащил оттуда настольную лампу — подарок Беллингтонов.
И вот наконец, когда все подарки были розданы, Лютер объявил:
— Прошу всех к столу!
И гости двинулись на кухню, где стол был завален угощениями, собранными со всей улицы. Все блюда выглядели нарядно и аппетитно. Даже копченой форели Норы нашлось место, ее нарезала и красиво разложила на тарелках Джессика Бриксли, лучшая на Хемлок-стрит повариха.
Участники хора изрядно озябли на улице, хоть снегопад был не очень сильный. До них дошла весть, что у Крэнков зовут к столу, и все они дружной толпой тоже ввалились в дом. Возглавлял процессию ансамбль с колокольчиками.
Явился и еще один гость, мужчина с рыжевато-седой бородкой, которого Нора встретила у прилавка с арахисовым маслом в магазине «Крогер». Похоже, он знал тут всех, а вот его — никто. Нора поздоровалась с ним, а потом не сводила с гостя глаз и наконец услышала, как он представился кому-то:
— Марта. — Похоже, этот Марти страшно любил всякие сборища и везде чувствовал себя как дома. Он застиг Энрике в уголке, за тортом и мороженым, и эти двое сразу завели оживленный разговор — на испанском.
— Кто это? — поинтересовался мимоходом Лютер.
— Марти, — шепнула Нора в ответ таким тоном, точно знала этого мужчину полжизни.
Угостившись на славу, народ снова потянулся в гостиную — там в огромном камине ревел огонь. Дети спели два гимна. Затем вперед шагнул Марти с гитарой. К нему подошел Энрике и объявил, что сейчас он со своим другом исполнит несколько традиционных перуанских рождественских песен.
Марти ударил по струнам гитары, и дуэт гармонично и плавно затянул песню. Слова были незнакомые, но смысл поняли все. Рождество — это время радости и мира во всем мире.
— Он еще и поет, — шепнула Нора Блэр. Дочь светилась от гордости.
Между песнями Марти объяснил, что некогда работал в Перу и что очень скучает по этой прекрасной стране. Потом гитара перешла к Энрике, он взял несколько аккордов и тихо затянул еще один рождественский гимн.
Лютер с вымученной улыбкой стоял, прислонившись спиной в каминной доске и переминаясь с ноги на ногу. Больше всего на свете ему хотелось лечь и спать, спать. Он смотрел на лица соседей, такие знакомые, такие добрые и милые лица. И как все благоговейно слушали песню. Его соседи были здесь. Все, кроме Трогдонов.
И кроме Уолта Шёля и его жены Бев.
Глава 20
Допели еще одну перуанскую песню, и дуэт Энрике и Марти был награжден громом аплодисментов. Лютер воспользовался моментом и незаметно выскользнул из комнаты. Прошел через кухню в темный гараж. Там надел пальто, шерстяную шапочку, шарф, высокие ботинки, перчатки и вышел под снег, на улицу, опираясь на пластмассовую тросточку. Медленно, стараясь не морщиться при каждом шаге от боли в распухших лодыжках, он заковылял по Хемлок-стрит.
Тросточку он держал в правой руке, в левой был зажат большой конверт. Снегопад был не сильный, но тротуар уже побелел. На полпути он обернулся и взглянул на свой дом. Гостиная ярко освещена. Гостей полным-полно. Елка с расстояния выглядела очень даже прилично. А на крыше гордо красовался снеговик.
На Хемлок-стрит было пусто и тихо. Пожарный автомобиль, полицейские машины и «скорая», слава Богу, уехали. Лютер взглянул на восток, потом — на запад и не заметил ни единой живой души. Большинство обитателей улицы находились сейчас у него в доме, пели гимны, веселились. Это они спасли его от гибели. Вероятно, потом он будет вспоминать об этом досадном эпизоде с улыбкой.
Дом Шёлей был хорошо освещен снаружи, но внутри была почти полная тьма. Лютер медленно подошел к калитке, края высоких ботинок нещадно натирали распухшие лодыжки. Если бы не тросточка, он бы сюда не дополз. Поднявшись на крыльцо, Лютер позвонил в колокольчик и еще раз обернулся взглянуть на свой дом. Из-за угла вышли Ральф Бриксли и Джадд Веллингтон, принялись навешивать гирлянды лампочек на кусты можжевельника у дома Крэнков.
Лютер на секунду закрыл глаза, покачал головой. Посмотрел себе под ноги.
Уолтер Шёль отворил дверь.
— О! С Рождеством тебя, Лютер.
— И тебя также, — с самой искренней улыбкой ответил Лютер.
— Что же ты бросил своих гостей?
— Я на минутку, Уолт. Можно войти?
— Конечно.
Лютер, хромая, вошел в прихожую и остановился на коврике. На подошвы ботинок налип снег, ему не хотелось пачкать пол.
— Может, разденешься? — спросил Уолт. На кухне что-то жарилось.
Хороший признак, подумал Лютер.
— О нет, спасибо. Как Бев?
— Сегодня, слава Богу, ничего. Даже собирались выйти и повидать Блэр, но тут пошел снег. Ну, как жених?
— Очень достойный и приятный молодой человек.
Из кухни вышла Бев Шёль, поздравила Лютера с Рождеством. На ней был нарядный красный свитер, и вообще выглядела она так же, как всегда. А по слухам, врачи давали ей всего полгода.
— Да, хорош был полет с крыши, — улыбнулся Уолт.
— Могло быть и хуже, — усмехнулся в ответ Лютер. И решил впредь не обращать внимания на такие шутки. Не стоит зацикливаться на этом досадном происшествии. А потом откашлялся и сказал: — Тут такое дело. Блэр приехала на десять дней, так что круиз отменяется. И мы с Норой решили, что поедете вы, ребята. — Он взмахнул большим конвертом.
Шёли не сразу поняли и с недоумением переглянулись. Они были потрясены до глубины души и долго молчали. Лютер же продолжил:
— Отлет завтра в полдень. Надо приехать заранее, успеть вписать новые имена и все такое. Придется подсуетиться, но дело того стоит. Сегодня днем я позвонил в турагентство и предупредил. Десять дней на Карибах, пляжи, острова. Мечта, а не отдых!
Уолт отрицательно покачал головой, но как-то не слишком решительно. Глаза Бев были на мокром месте. Они помолчали, затем Уолт все же нашел в себе силы произнести:
— Нет, мы никак не можем это принять, Лютер. Ты уж извини.
— Не глупи. Страховку я не покупал, так что если вы не поедете, путевки и деньги пропадут.
Бев посмотрела на мужа, тот — на нее. И пока они переглядывались, Лютер успел прочесть в их глазах: «Безумие, конечно, но почему бы нет?»
— Не уверена, что врач мне позволит, — тихо сказала Бев.
— А я обещал Лексону проверить газовую форсунку, — вспомнил Уолт и почесал затылок.
— И еще мы обещали Шортам быть дома на Новый год, — добавила Бев, но уже совсем неуверенно.
— И Бенни вроде бы собирался заехать.
Бенни, их старший сын, не навещал родителей вот уже несколько лет.
— И потом, куда девать кота?
Лютер видел, как они мучаются, изобретая один предлог за другим. И когда наконец Шёли иссякли, сказал:
— Это вам подарок от нас. Искренний, от всего сердца, и Рождество здесь ни при чем. Подарок двум людям, которым сейчас приходится нелегко. И не надо придумывать разные дурацкие отговорки. Сделайте это для нас, хорошо?
— Не уверена, что у меня есть подходящие наряды, — пробормотала Бев.
На что Уолт заметил:
— Знаешь, не смеши.
Почувствовав, что силы сопротивляться иссякли, Лютер нанес последний решительный удар. Протянул конверт Уолту:
— Здесь все. Билеты на самолет и океанский лайнер, рекламные проспекты, путеводители — все, в том числе и телефон туристического агентства.
— И сколько это стоит, Лютер? Если мы поедем, я должен как-то с тобой рассчитаться.
— Это подарок, Уолт. Просто подарок. Никаких денег я у тебя не возьму. Не осложняй ситуацию.
Уолт понял, но не уступал:
— Ладно, поговорим об этом, когда вернемся. Итак, они едут!
— Поговорим, и не только об этом.
— Но как же кот? — спросила Бев.
Уолт задумался.
— Да, это действительно проблема. Пристраивать его в приют в любом случае уже поздно.
И тут, словно услышав, что речь идет именно о нем, в прихожую вошел огромный и пушистый черный кот. Потерся о правую ногу Уолта, потом уставился желтыми глазищами на Лютера.
— Не можем же мы его оставить, — жалобно сказала Бев.
— Да, не можем, — кивнул Уолт.
Лютер терпеть не мог кошек.
— А если попросить Джуд Бекер? — спросила Бев.
— Не проблема. Я с ней договорюсь, — сказал Лютер и нервно сглотнул. Он знал, что договариваться придется Норе и что она закатит ему хороший скандал.
— Ты уверен? — как-то слишком быстро спросил Уолт.
— Конечно, какие проблемы!
Кот еще раз пристально и злобно взглянул на Лютера и шмыгнул в гостиную. Их чувства были взаимными.
Потом они долго прощались, и, обняв Бев, Лютер вдруг испугался, что может невольно раздавить ее. Под просторным свитером — кожа да кости. Какая же она хрупкая, исстрадавшаяся женщина! По щекам Бев ползли слезы.
— Я позвоню Норе, — шепнула она. — Спасибо, спасибо вам!..
Даже у непрошибаемого Уолтера глаза были на мокром месте. Уже выйдя на крыльцо, он последний раз пожал Лютеру руку и сказал:
— Это очень много значит для нас, Лютер. Спасибо тебе, друг.
Шёли заперли дверь, Лютер двинулся к дому. Без конверта с дорогими билетами и толстыми рекламными проспектами идти стало легче и свободнее. И еще он был страшно доволен тем, что сделал соседям такой замечательный подарок. Спина у Лютера выпрямилась, он шагал быстро, почти не хромая, и весело постукивал тросточкой по тротуару.
Посреди улицы обернулся. Дом Шёлей, еще несколько минут назад погруженный во мрак, теперь сиял огнями. Свет горел и на первом, и на втором этажах. Всю ночь будут паковать вещи, подумал Лютер.
В доме Крэнков отворилась дверь, чета Гэлди, как обычно шумно, прощалась с хозяевами и гостями. Из гостиной до Лютера донесся смех, звуки музыки эхом разлетелись по Хемлок-стрит. Похоже, вечеринка подходила к концу.
Лютер стоял на тротуаре, на шерстяном шарфе и воротнике блистали снежинки. Он стоял и смотрел на свой нарядно украшенный дом, где сегодня собрались почти все соседи, и не уставал благодарить судьбу. Блэр дома, привезла с собой очень славного, красивого и вежливого молодого человека, который к тому же совершенно от нее без ума. Мало того, Энрике так мило развлек гостей пением и музыкой вместе с этим Марти... как его там дальше.
Ему, Лютеру, необычайно повезло. Ведь он вполне мог покоиться сейчас в морге имени Франклина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22