Впрочем, Борунне вряд ли понравится, если она поставит святого там. Но если вдруг в ходе расследования выяснится, что Борунна не замешан ни в чем предосудительном, — а Флавия от всего сердца надеялась, что именно так оно и будет, — она всегда может вернуться сюда и…
— Ну вот, слава Богу, — произнес Борунна, когда жена удалилась на пропахшую вкусными запахами кухню. — Я знал, что рано или поздно найду. В тысяча девятьсот пятьдесят втором году я сделал для него последнюю работу. Руку и ногу. В римском стиле, кажется. В целом недурно, но ничего выдающегося. Справился всего за день. Просто заделал несколько трещин и выбоин.
— Так вы ведете записи еще с тех самых пор?
Старик был удивлен:
— Да, конечно. А что в этом необычного? Все так делают.
Флавия, принадлежавшая к разряду людей, которые никогда не знают, сколько у них денег на банковском счете, была просто потрясена.
— Насколько я понимаю, вы ищете что-то определенное?
— Да. Бюст. По всей видимости, работы Бернини. Скульптурный портрет папы Пия V. И Гектор, думаю, имеет к нему самое непосредственное отношение.
— Какое именно отношение? — В голосе старика улавливалась настороженность, и от внимания Флавии это не укрылось.
Он тоже имеет к этому отношение, подумала она. Вопрос только в том, удастся ли из него вытянуть хоть что-то.
— Мы не уверены, — ответила она. — Это всего лишь одна из возможностей. Он или купил его, или украл, незаконно вывез за границу, или же заказал подделку. Как видите, множество вариантов. И нам хотелось бы точно знать, вот и все. Из чистого любопытства, это не имеет никакого отношения к тому факту, что новый владелец бюста был недавно убит. Мне пришло в голову, что, возможно, Гектор…
— Снова взялся за старое? И я соорудил для него этот бюст?
Флавия вдруг почувствовала себя виноватой, хотя признание Борунны автоматически сделало бы его соучастником преступления.
— Да, примерно так. Вы смогли бы сделать, если бы он вас попросил?
— Подделать Бернини? О да. Это очень просто. Вернее, нет, далеко не так просто, но вполне возможно. Важно иметь образец. А когда он перед вами, дело за малым. Папа Пий V, говорите?
Она кивнула.
— Вам, конечно, известно, что в Копенгагене имеется бронзовая копия. Сделать копию-отливку из металла ничего не стоит. А вот настоящая скульптура — другое дело. Но и это возможно при наличии подходящего мрамора из определенной каменоломни. Ну а потом состарить, чтобы не выглядела новенькой. Тоже не проблема.
Все же странно, думала Флавия позже: похоже, подделка Бернини вовсе не была для Борунны новостью. И рассуждал он об этом с большим знанием дела. Даже в отчете Альберджи не упоминалось, что у бюста имеется бронзовая копия в Копенгагене.
— Но с чего вы взяли, что это подделка? — спросил он.
— Не знаю. Это всего лишь версия. Нам неизвестно, откуда взялся бюст, вот и все.
— Так почему бы не спросить Гектора?
— Он исчез.
— У него неприятности?
— Да. И их будет еще больше, если американская полиция его схватит. Очень многим людям не терпится задать ди Соузе пару вопросов.
— Боже мой! Да, я всегда боялся, что Гектор плохо кончит.
Борунна умолк, видимо, обдумывая варианты плачевного конца ди Соузы. Если бы Флавия знала, каковы они, то, возможно, помогла бы ему решиться. Он подошел к камину, некоторое время рассматривал стоявшего на доске херувима шестнадцатого века. Не исключено, что именно это создание помогло Борунне принять наконец решение.
— Да, — произнес он, — боюсь, что ничем не могу помочь. Я ведь уже говорил, мы с Гектором не виделись много лет. Немного повздорили, знаете ли. Давно. Просто не поняли друг друга.
— И причиной ссоры стали подделки?
Он нехотя кивнул.
— Ну, в числе прочего. — Поколебавшись с минуту, Борунна продолжил: — Времена менялись. Жить стало легче. Я никогда не одобрял этих его штучек. Тогда, после войны, это было вызвано необходимостью. Но как только появилась возможность, я решил завязать. И Гектору посоветовал то же самое и сказал, что если не завяжет, то его ждут нешуточные неприятности. Но Гектор всегда был человеком легкомысленным, убежденным, что можно сыграть на одном обаянии. Я боялся, что рано или поздно случится нечто ужасное, вот мы с ним и разошлись постепенно… А что касается Бернини, то был у него один. Правда, совсем недолго, и ничего хорошего это ему не принесло. Однако сильно сомневаюсь, чтобы Гектор недавно продал его.
Ага, подумала Флавия. Вот наконец и мелькнул маленький лучик в конце длинного темного туннеля. Жаль, что Борунна, спохватись, тут же загасил этот слабый огонек:
— Он его просто потерял.
— Потерял? — недоверчиво воскликнула Флавия. — Но как, скажите на милость, можно потерять бюст Бернини?
Вообще-то это был довольно глупый вопрос. Недавние события со всей очевидностью продемонстрировали, что нет ничего проще. Ведь чертов бюст действительно так до сих пор и не нашли.
— Ну, «потерял» — не самое подходящее слово. Только пусть это останется между нами. Гектор очень сокрушался из-за этой потери, а потом сделал все, чтобы забыть о ней.
Флавия заявила, что ее имя означает благоразумие, Борунна, приободренный этой новостью, продолжил рассказ.
— Все очень просто, — произнес он. — Гектор приобрел бюст на распродаже семейного имущества, если не ошибаюсь, году в тысяча девятьсот пятидесятом или пятьдесят первом. То была семья священника. Он сразу выделил вещицу среди множества остальных. Изумительная работа. Потом он продал ее какому-то дельцу из Швейцарии, и тот попросил, чтобы Гектор сам доставил покупку.
— То есть перевез контрабандой?
Борунна кивнул:
— Боюсь, что так. Деньги большие, а риск минимален. Гектор нанял машину и тронулся в путь. Но то был не его день. Полиция устроила на границе повальную проверку всех граждан: искали валюту, запрещенные к вывозу товары, уцелевших фашистов. Ну, Гектор и попался в эти сети. Они обнаружили бюст, а доказательств, что ди Соуза является его законным владельцем, у него не было. Ни бумаг, ни специального разрешения на вывоз, ничего. И обаяние не помогло. Его арестовали, бюст конфисковали и отправили на экспертизу в музей Боргезе. В те дни такое часто случалось; за время войны исчезло множество произведений искусства, и власти просто из кожи лезли вон, чтобы хоть что-нибудь вернуть законным владельцам.
— Ну а дальше?
— Не знаю. Но Гектор больше его не увидел.
— Но он, наверное, все же хотел узнать, что произошло с Бернини?
— Конечно. Всех свел с ума своими расспросами. В музее подтвердили, что бюст настоящий, а потом вдруг перестали делиться информацией. Гектор был убежден, что они решили оставить его себе.
— Но этого, как мы знаем, не случилось.
Борунна отмахнулся:
— Может, и нет. Ну а вы-то что думаете? Куда он подевался?
— Нам это неизвестно.
Он задумчиво кивнул, потом продолжил:
— Короче, одно я знаю твердо: к Гектору он так и не вернулся. И это было страшным для него ударом. Разумеется, денег на то, чтобы покрыть эту потерю, у него не было. Гектор считал, что его просто ограбили, потому что он приобрел этот бюст открытым и честным путем. Но поделать ничего не мог.
— Почему? Ведь если он принадлежал ему…
— Но так ли оно было на самом деле? Откуда он у него, я так до сих пор и не знаю. Возможно, Гектор приобрел бюст на распродаже. А может, и нет. Да и кто он такой, чтобы спорить с музеем Боргезе? Всего лишь бедный иностранец. У него не было ни малейшего шанса. Прояви Гектор настойчивость, и его могли бы обвинить в воровстве, мародерстве в послевоенное время, еще бог знает в чем. В те дни такое творилось… Вы еще слишком молоды и не знаете этого, но в Италии в те времена царил настоящий хаос. Предметы искусства тысячами переходили из рук в руки, рынки заполонили подделки.
Никто не знал, откуда что пришло и куда подевалось. Власти делали все возможное, чтобы установить хоть какой-то порядок, а потому порой проявляли чрезмерное рвение. Такова была ситуация, и Гектор стал ее жертвой. Я посоветовал ему позабыть обо всем этом, как о страшном сне. И он постепенно остыл. Впрочем, далеко не уверен, что покупатель бюста был от всего этого в восторге. Боюсь, что Гектор так и не отдал ему деньги.
— Тот швейцарец?
— Ну, во всяком случае, он жил в Швейцарии.
— А вы, случайно, не помните его имени? — спросила Флавия.
Борунна немного смутился.
— Нет, точно не скажу. Какое-то иностранное имя. Морган? Морленд?..
Флавия оживилась, в ее глазах светилась надежда.
— Может, Морзби? — осторожно спросила она.
— Давно это было, точно не помню.
В комнату вошла супруга Борунны и, одарив гостью сияющей улыбкой, принялась собирать со стола чашки. Флавия очень похожа на их дочь, сказала она, правда, когда та была моложе. Борунна согласился, что сходство есть.
— И вы не знаете, что произошло с бюстом за последние несколько десятилетий?
Борунна с нежностью взглянул на выплывающую из комнаты супругу и покачал головой.
— Знаю только, что его отправили в музей Боргезе. Гектор был уверен, что там он и остался. Боюсь, что больше ничем не смогу вам помочь.
Флавия собрала свои бумаги со стола, поднялась и попрощалась с хозяевами. «Приезжайте еще, хором твердили они. — Только уговор: чтобы обязательно остались к обеду. Может, в следующий раз Альсео удастся сбагрить вам одну из своих статуэток»
С сожалением покосившись на разбросанные по полу маленькие шедевры, Флавия обещала, что непременно приедет опять при первой же возможности. А теперь ей надо успеть на самолет.
ГЛАВА 9
Все еще прикованному к постели Аргайлу было нечем заняться, кроме как воевать с медсестрами, любоваться блестящим свеженьким гипсом, наложенным на ногу, и гадать, скоро ли, наконец, его отсюда выпустят. Нет, он не принадлежал к разряду беспокойных личностей, эдаких неваляшек, которые просто изнывают от долгого пребывания на одном месте. Напротив, мысль, что можно проваляться в постели, в полном безделье, некоторое время, всегда приводила Аргайла в восторг. Но провести несколько дней в больнице для некурящих — нет, это уж слишком. Уходя, добряк Морелли оставил ему сигареты, но их тут же конфисковали медсестры — можно было подумать, что каждая вооружена неким детектором сигаретного дыма, — и у Аргайла появились первые симптомы депрессии.
Больше всего он томился при мысли, что там, на свободе, происходит множество важных событий: ди Соуза убит, Морзби тоже, кто-то пытался прикончить его, Флавия прилетает. Аргайл уже знал, что она названивала в отдел Морелли каждые несколько часов, замучила всех расспросами о его самочувствии. Но от этого ему не становилось легче. Напротив, он испытывал самые тягостные чувства и еще — смущение, как от манипуляций строгих и шустрых медсестер, чья манера бесцеремонно совать в постель судно просто выводила Аргайла из себя и вызывала желание как можно быстрее покинуть это место.
Пока Аргайл отбивался от настырно услужливых медсестер, Флавия в спешке и суете втискивалась на свое сиденье под номером 44-Н в переполненном «Боинге-747», уже взявшем курс на запад.
Ей нравились ее работа и относительно небольшой офис, где располагалось управление, вызывавшее особое ощущение товарищества и близости с коллегами. Но статус управления, эдакого придатка полицейской системы, порождал свои проблемы. Главной из них, как она в полной мере прочувствовала именно сейчас, был недостаток бюджетных средств. А выражался он в том, что управление просто не могло позволить купить своему сотруднику приличный билет на самолет, и лететь пришлось в хвостовом отсеке.
Однако в полете Флавию поджидало несколько интересных моментов. Из спецслужб пришло досье на Морзби, и, вопреки всем правилам, она успела снять с него фотокопию, прежде чем отослать обратно. И вот теперь Флавия читала эти материалы, и презрение к спецслужбам нарастало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
— Ну вот, слава Богу, — произнес Борунна, когда жена удалилась на пропахшую вкусными запахами кухню. — Я знал, что рано или поздно найду. В тысяча девятьсот пятьдесят втором году я сделал для него последнюю работу. Руку и ногу. В римском стиле, кажется. В целом недурно, но ничего выдающегося. Справился всего за день. Просто заделал несколько трещин и выбоин.
— Так вы ведете записи еще с тех самых пор?
Старик был удивлен:
— Да, конечно. А что в этом необычного? Все так делают.
Флавия, принадлежавшая к разряду людей, которые никогда не знают, сколько у них денег на банковском счете, была просто потрясена.
— Насколько я понимаю, вы ищете что-то определенное?
— Да. Бюст. По всей видимости, работы Бернини. Скульптурный портрет папы Пия V. И Гектор, думаю, имеет к нему самое непосредственное отношение.
— Какое именно отношение? — В голосе старика улавливалась настороженность, и от внимания Флавии это не укрылось.
Он тоже имеет к этому отношение, подумала она. Вопрос только в том, удастся ли из него вытянуть хоть что-то.
— Мы не уверены, — ответила она. — Это всего лишь одна из возможностей. Он или купил его, или украл, незаконно вывез за границу, или же заказал подделку. Как видите, множество вариантов. И нам хотелось бы точно знать, вот и все. Из чистого любопытства, это не имеет никакого отношения к тому факту, что новый владелец бюста был недавно убит. Мне пришло в голову, что, возможно, Гектор…
— Снова взялся за старое? И я соорудил для него этот бюст?
Флавия вдруг почувствовала себя виноватой, хотя признание Борунны автоматически сделало бы его соучастником преступления.
— Да, примерно так. Вы смогли бы сделать, если бы он вас попросил?
— Подделать Бернини? О да. Это очень просто. Вернее, нет, далеко не так просто, но вполне возможно. Важно иметь образец. А когда он перед вами, дело за малым. Папа Пий V, говорите?
Она кивнула.
— Вам, конечно, известно, что в Копенгагене имеется бронзовая копия. Сделать копию-отливку из металла ничего не стоит. А вот настоящая скульптура — другое дело. Но и это возможно при наличии подходящего мрамора из определенной каменоломни. Ну а потом состарить, чтобы не выглядела новенькой. Тоже не проблема.
Все же странно, думала Флавия позже: похоже, подделка Бернини вовсе не была для Борунны новостью. И рассуждал он об этом с большим знанием дела. Даже в отчете Альберджи не упоминалось, что у бюста имеется бронзовая копия в Копенгагене.
— Но с чего вы взяли, что это подделка? — спросил он.
— Не знаю. Это всего лишь версия. Нам неизвестно, откуда взялся бюст, вот и все.
— Так почему бы не спросить Гектора?
— Он исчез.
— У него неприятности?
— Да. И их будет еще больше, если американская полиция его схватит. Очень многим людям не терпится задать ди Соузе пару вопросов.
— Боже мой! Да, я всегда боялся, что Гектор плохо кончит.
Борунна умолк, видимо, обдумывая варианты плачевного конца ди Соузы. Если бы Флавия знала, каковы они, то, возможно, помогла бы ему решиться. Он подошел к камину, некоторое время рассматривал стоявшего на доске херувима шестнадцатого века. Не исключено, что именно это создание помогло Борунне принять наконец решение.
— Да, — произнес он, — боюсь, что ничем не могу помочь. Я ведь уже говорил, мы с Гектором не виделись много лет. Немного повздорили, знаете ли. Давно. Просто не поняли друг друга.
— И причиной ссоры стали подделки?
Он нехотя кивнул.
— Ну, в числе прочего. — Поколебавшись с минуту, Борунна продолжил: — Времена менялись. Жить стало легче. Я никогда не одобрял этих его штучек. Тогда, после войны, это было вызвано необходимостью. Но как только появилась возможность, я решил завязать. И Гектору посоветовал то же самое и сказал, что если не завяжет, то его ждут нешуточные неприятности. Но Гектор всегда был человеком легкомысленным, убежденным, что можно сыграть на одном обаянии. Я боялся, что рано или поздно случится нечто ужасное, вот мы с ним и разошлись постепенно… А что касается Бернини, то был у него один. Правда, совсем недолго, и ничего хорошего это ему не принесло. Однако сильно сомневаюсь, чтобы Гектор недавно продал его.
Ага, подумала Флавия. Вот наконец и мелькнул маленький лучик в конце длинного темного туннеля. Жаль, что Борунна, спохватись, тут же загасил этот слабый огонек:
— Он его просто потерял.
— Потерял? — недоверчиво воскликнула Флавия. — Но как, скажите на милость, можно потерять бюст Бернини?
Вообще-то это был довольно глупый вопрос. Недавние события со всей очевидностью продемонстрировали, что нет ничего проще. Ведь чертов бюст действительно так до сих пор и не нашли.
— Ну, «потерял» — не самое подходящее слово. Только пусть это останется между нами. Гектор очень сокрушался из-за этой потери, а потом сделал все, чтобы забыть о ней.
Флавия заявила, что ее имя означает благоразумие, Борунна, приободренный этой новостью, продолжил рассказ.
— Все очень просто, — произнес он. — Гектор приобрел бюст на распродаже семейного имущества, если не ошибаюсь, году в тысяча девятьсот пятидесятом или пятьдесят первом. То была семья священника. Он сразу выделил вещицу среди множества остальных. Изумительная работа. Потом он продал ее какому-то дельцу из Швейцарии, и тот попросил, чтобы Гектор сам доставил покупку.
— То есть перевез контрабандой?
Борунна кивнул:
— Боюсь, что так. Деньги большие, а риск минимален. Гектор нанял машину и тронулся в путь. Но то был не его день. Полиция устроила на границе повальную проверку всех граждан: искали валюту, запрещенные к вывозу товары, уцелевших фашистов. Ну, Гектор и попался в эти сети. Они обнаружили бюст, а доказательств, что ди Соуза является его законным владельцем, у него не было. Ни бумаг, ни специального разрешения на вывоз, ничего. И обаяние не помогло. Его арестовали, бюст конфисковали и отправили на экспертизу в музей Боргезе. В те дни такое часто случалось; за время войны исчезло множество произведений искусства, и власти просто из кожи лезли вон, чтобы хоть что-нибудь вернуть законным владельцам.
— Ну а дальше?
— Не знаю. Но Гектор больше его не увидел.
— Но он, наверное, все же хотел узнать, что произошло с Бернини?
— Конечно. Всех свел с ума своими расспросами. В музее подтвердили, что бюст настоящий, а потом вдруг перестали делиться информацией. Гектор был убежден, что они решили оставить его себе.
— Но этого, как мы знаем, не случилось.
Борунна отмахнулся:
— Может, и нет. Ну а вы-то что думаете? Куда он подевался?
— Нам это неизвестно.
Он задумчиво кивнул, потом продолжил:
— Короче, одно я знаю твердо: к Гектору он так и не вернулся. И это было страшным для него ударом. Разумеется, денег на то, чтобы покрыть эту потерю, у него не было. Гектор считал, что его просто ограбили, потому что он приобрел этот бюст открытым и честным путем. Но поделать ничего не мог.
— Почему? Ведь если он принадлежал ему…
— Но так ли оно было на самом деле? Откуда он у него, я так до сих пор и не знаю. Возможно, Гектор приобрел бюст на распродаже. А может, и нет. Да и кто он такой, чтобы спорить с музеем Боргезе? Всего лишь бедный иностранец. У него не было ни малейшего шанса. Прояви Гектор настойчивость, и его могли бы обвинить в воровстве, мародерстве в послевоенное время, еще бог знает в чем. В те дни такое творилось… Вы еще слишком молоды и не знаете этого, но в Италии в те времена царил настоящий хаос. Предметы искусства тысячами переходили из рук в руки, рынки заполонили подделки.
Никто не знал, откуда что пришло и куда подевалось. Власти делали все возможное, чтобы установить хоть какой-то порядок, а потому порой проявляли чрезмерное рвение. Такова была ситуация, и Гектор стал ее жертвой. Я посоветовал ему позабыть обо всем этом, как о страшном сне. И он постепенно остыл. Впрочем, далеко не уверен, что покупатель бюста был от всего этого в восторге. Боюсь, что Гектор так и не отдал ему деньги.
— Тот швейцарец?
— Ну, во всяком случае, он жил в Швейцарии.
— А вы, случайно, не помните его имени? — спросила Флавия.
Борунна немного смутился.
— Нет, точно не скажу. Какое-то иностранное имя. Морган? Морленд?..
Флавия оживилась, в ее глазах светилась надежда.
— Может, Морзби? — осторожно спросила она.
— Давно это было, точно не помню.
В комнату вошла супруга Борунны и, одарив гостью сияющей улыбкой, принялась собирать со стола чашки. Флавия очень похожа на их дочь, сказала она, правда, когда та была моложе. Борунна согласился, что сходство есть.
— И вы не знаете, что произошло с бюстом за последние несколько десятилетий?
Борунна с нежностью взглянул на выплывающую из комнаты супругу и покачал головой.
— Знаю только, что его отправили в музей Боргезе. Гектор был уверен, что там он и остался. Боюсь, что больше ничем не смогу вам помочь.
Флавия собрала свои бумаги со стола, поднялась и попрощалась с хозяевами. «Приезжайте еще, хором твердили они. — Только уговор: чтобы обязательно остались к обеду. Может, в следующий раз Альсео удастся сбагрить вам одну из своих статуэток»
С сожалением покосившись на разбросанные по полу маленькие шедевры, Флавия обещала, что непременно приедет опять при первой же возможности. А теперь ей надо успеть на самолет.
ГЛАВА 9
Все еще прикованному к постели Аргайлу было нечем заняться, кроме как воевать с медсестрами, любоваться блестящим свеженьким гипсом, наложенным на ногу, и гадать, скоро ли, наконец, его отсюда выпустят. Нет, он не принадлежал к разряду беспокойных личностей, эдаких неваляшек, которые просто изнывают от долгого пребывания на одном месте. Напротив, мысль, что можно проваляться в постели, в полном безделье, некоторое время, всегда приводила Аргайла в восторг. Но провести несколько дней в больнице для некурящих — нет, это уж слишком. Уходя, добряк Морелли оставил ему сигареты, но их тут же конфисковали медсестры — можно было подумать, что каждая вооружена неким детектором сигаретного дыма, — и у Аргайла появились первые симптомы депрессии.
Больше всего он томился при мысли, что там, на свободе, происходит множество важных событий: ди Соуза убит, Морзби тоже, кто-то пытался прикончить его, Флавия прилетает. Аргайл уже знал, что она названивала в отдел Морелли каждые несколько часов, замучила всех расспросами о его самочувствии. Но от этого ему не становилось легче. Напротив, он испытывал самые тягостные чувства и еще — смущение, как от манипуляций строгих и шустрых медсестер, чья манера бесцеремонно совать в постель судно просто выводила Аргайла из себя и вызывала желание как можно быстрее покинуть это место.
Пока Аргайл отбивался от настырно услужливых медсестер, Флавия в спешке и суете втискивалась на свое сиденье под номером 44-Н в переполненном «Боинге-747», уже взявшем курс на запад.
Ей нравились ее работа и относительно небольшой офис, где располагалось управление, вызывавшее особое ощущение товарищества и близости с коллегами. Но статус управления, эдакого придатка полицейской системы, порождал свои проблемы. Главной из них, как она в полной мере прочувствовала именно сейчас, был недостаток бюджетных средств. А выражался он в том, что управление просто не могло позволить купить своему сотруднику приличный билет на самолет, и лететь пришлось в хвостовом отсеке.
Однако в полете Флавию поджидало несколько интересных моментов. Из спецслужб пришло досье на Морзби, и, вопреки всем правилам, она успела снять с него фотокопию, прежде чем отослать обратно. И вот теперь Флавия читала эти материалы, и презрение к спецслужбам нарастало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36