– Примерно. Дай эксперту две стреляные гильзы, и он безоши­бочно скажет тебе, из одного или разных пистолетов производил­ся выстрел. Понятно, да? Слушайте дальше. Когда оружие пуска­ют в вход и нашим сотрудникам удается разыскать стреляные пули и гильзы, их обязательно сохраняют. Получив новую гильзу с места происшествия, мы сравниваем ее с теми, которые уже имеем. И сразу видим, какое оружие заговорило. Есть вопросы?
Зал гудит, но вопросов не задают.
– Прошу внимания, ребята! – вступает Знаменский. – У «ТТ», из которого подбили голубей, оказалась страшная биогра­фия. Впервые он заговорил давно и долгие годы был орудием преступлений. С его помощью один человек тяжело ранен. Двое других убиты… И вот теперь он в ваших руках.
Зал словно тряхнуло.
– Да-да! Здесь, среди вас сидят те, кто недавно опробовал его в нежилом квартале!.. Успокойтесь немного, чтобы мне доска­зать… Хранение оружия запрещено. Держа его у себя, вы наруша­ете закон и скрываете от следствия решающую улику. Мне важно знать все обстоятельства, связанные с пистолетом.
– А что бывает за хранение оружия? – та же бойкая любозна­тельная девочка.
– Если сдать добровольно, то это освобождает от ответствен­ности. И последнее. Почти наверняка «ТТ» очутился у вас случай­но. Но если так, то прежний хозяин охотится за ним и постарается вернуть. А он не стесняется в средствах, поверьте. Берегитесь, ребята, опасность смертельная!
Теперь в зале тихо.
– Подумайте о себе, – негромко говорит Знаменский. – Поду­майте о крови на пистолете. Подумайте о тех, чьей жизни он будет угрожать дальше. И совсем вполголоса. – Ты, к которому я обращаюсь, думай и решай, пока не случилось непоправимое… Для сведения, вот мой телефон. – Он показывает лист с крупно написанным номером. – Сегодня буду у себя до десяти вечера, завтра утром с восьми. Зорину в те же часы застанете в отделении. Все! Можете расходиться.
По-разному приняли ребята рассказ Знаменского и Кибрит. Одни ошарашены и напуганы – некоторые искренне, другие напоказ, смеху ради; многие переглядываются – кто вопроси­тельно, кто испытующе – не о тебе ли, приятель, речь? В компа­ниях шушукаются.
Парни из группы Топоркова в подражание своему главарю слу­шали с нагловатыми ухмылками, но под конец ухмылки потускне­ли.
Сенька и его друзья держатся нарочито невозмутимо, демонст­рируя, что происходящее их не касается.
И, в общем-то, каждую реакцию можно истолковать по-разно­му.
Ребята валят из дверей ЖЭКа на улицу, возбужденно обсуждая услышанное. А в клубе обсуждают увиденное.
– Я рассчитывала, что мы разглядим, поймем… – беспомощно вздыхает Нина.
– Как на свежий взгляд, Зинаида?
– Впрямую никто себя не выдал.
Был ли я достаточно красноречив? – думает Знаменский. Или наоборот, перебрал с пафосом.
– Если «ТТ» не принесут, завтра будем беседовать поодиночке, с глазу на глаз, – говорит он.
– И с кого вы начнете?
– С Сеньки Гвоздарева. Ему были слишком неприятны крова­вые подробности о пистолете.
Нина ахает, порывается догнать, вернуть.
– Нет, Нина-Тоня, во-первых, я могу ошибаться.
– Вы?!
– Разумеется. И потом – сейчас бесполезно. Они побежали обсуждать. Сейчас там кипят страсти. Пока не перекипят, откро­венного разговора не выйдет.

* * *
Да, в «штаб-квартире» кипят страсти.
– Сеня, откуда он у тебя? – допытывается Наташа. – Теперь ты обязан сказать!
– Нашел.
– Не выдумывай, пожалуйста!
– Я его нашел!
– У нас есть принцип: человек имеет право на тайну, но не должен врать товарищам. Поэтому до сих пор мы не спрашивали. Но раз уж спрашиваем…
– Да честное слово! Может быть, тот бандит отсиживался в сарае и выронил, я не знаю… Я нашел. Совершенно случайно!
– Бандит выронил и даже не заметил? Ну Сеня!
Миша вступается за приятеля.
– Ты, Натка, бесспорно, очень проницательна. Ната Пинкер­тон. Но я Гвоздику верю. Под честное слово – верю!
Леша поднимает руку: покричали и хватит.
– Главное – что дальше? Неужели отдавать?
– После того, что мы услышали… – начинает Наташа.
– Да ведь Тотоша не виноват! – вскрикивает Сенька. – Не по своей он воле!
– Леша? – спрашивает девочка, сведя брови.
– Очень жалко, – морщится Леша. – Очень!
– Миша?
– Подобные вопросы не ставят на голосование. Решать Гвоз­дику.
Все замолкают. Сенька в смятении мечется по комнате.
– Нет, вы подумайте… Такой красивый… такой… Эх!.. Никогда ничего такого у меня больше не будет! Никогда! Ты понимаешь?! – кричит он Наташе.
– Сеня, я сама к нему как-то привыкла, но…
– Нет, ты не понимаешь! Леха, скажи!
– Сеня, ну что тут скажешь? Можно иметь транзистор, обал­денные джинсы, мотоцикл. Пистолета нет ни у кого…

* * *
Знаменский и Кибрит ждут троллейбуса.
– Славная эта Нина.
– Да, – соглашается Пал Палыч. – Славная.
– Остался бы с ней. До десяти часов она изведется в одиночку.
– Самому не хотелось уходить.
– Ну и вернись.
– У ребят мой телефон. Боюсь упустить шанс.
– На месте подростка я бы предпочла сложить оружие к ногам красивой девушки.
– Нет, ты представь мальчишескую психологию. Он идет в отделение. Там его, скорей всего, знают. Да еще кто-то из улич­ных чего доброго увидит, начнутся комментарии. А на Петровку он является к следователю как мужчина к мужчине. Вся процеду­ра иначе окрашена. Более интересно, что ли. Словом, не так обидно.

* * *
– Ну послушай, осталось четыре пули, – уговаривает Наташа.
– Ты собираешься чахнуть над ними всю жизнь? Ведь даже показать никому нельзя!
– Показать можно Альке, Фитилю: и четыре пули тоже нема­ло… Нет, ты представляешь, что будет? Мама с ума сойдет! А уж сплетни начнутся! Чего только не выдумают! Твои же предки первые запишут меня в гангстеры!
– И в школе трепу не оберешься, – поддерживает Леша.
– Если отдавать, если, – то отдавать майору, – осторожно говорит Миша. – Позвонить и поставить условие, что только при соблюдении тайны.
– Правильно! – радуется Наташа. – Позвонить и поговорить. И не называть себя, пока он не пообещает. Хочешь, я позвоню или Миша?
– Спасибо, не маленький.
– Сенечка, а номер ты запомнил?
– Воображаешь, вот так и побегу? «Сенечка» еще… – у него дрожит подбородок.
– Натка, кончай давить на человека, – вмешивается Леша. – Не горит.
– Ничего мы с ним не успели, ничего… – сокрушается Сенька.
– Голубей подстрелили, смех один!.. Сегодня пойдем бродить. И будем думать, ладно?
Они молча спускаются по лестнице, молча идут переулком.
– Приближается Виктор, – предупреждает Наташа.
– Почему столь многозначительно?
– А что он, собственно, к нам липнет?
Сенька приостанавливается.
– Леха, на всякий случай…
– На всякий случай, команда: задраить ротовые отверстия.
– Юным друзьям! – жмет руки Виктор. – У вас тут, говорят, бурные события?
Наташа пожимает плечами.
– События? Где?
– Собрание какое-то. Пистолет ищут.
– Пускай хоть зенитку ищут, нас не касается, – веснушчатая Сенькина физиономия старательно изображает беспечность.
– Правильно, – поддакивает Виктор. – Потеха с этой мили­цией! Какой дурак задаром оружие отдаст? Вы ребята мозгови­тые, небось догадываетесь, у кого пистолет. Сказали бы по друж­бе.
– А вам зачем?
– Заработать можно, Натка. Есть люди – хоть сейчас за пушку два куска выложат! Даже больше. Любители!
– Винтовка «Манлихер-Карахан» с оптическим прицелом не устроит? – в тоне Миши скрытое ехидство.
– Что еще за карахан?
– Старые газеты надо читать.
– А, иди ты, всезнайка! Я вам дело – вы мне чушь! Ладно, после поговорим. Айда в загул.
– Ой, мы и забы-ыли, – тянет Наташа. – У вас же день рождения!
– Ну забыли, я напомнил. Я не гордый.
Ребята мнутся. Наташа берет инициативу на себя:
– Понимаете, Виктор, сегодня мы не можем.
– Да ты что?!
– Никак. По многим причинам.
– Не пудри мозги! Леха, уговор был?
Леша кивает.
– Ну и все! Куколка не хочет – пускай катится. Обойдемся мужской компанией.
– Братцы, вы как? – колеблется Леша.
– Я отпадаю, – решает Сенька. – Общий поклон. В десять, ладно? – кидает он, отойдя.
– Очень жаль. Без Натки и Гвоздика нет настроения, – в свою очередь «огорчается» Миша. – В следующий раз, Виктор. Адью.
Теперь и Леше легко отказаться:
– Не обижайся, Витя. Привыкли, знаешь, вместе, даже водкой не разольешь.
– Всего доброго, Виктор, – благовоспитанным голоском зак­лючает Наташа.
– Всего… – Виктор мрачно провожает глазами ребят. Как он уповал на добрую пьянку! А они завернули носы! «Спокойной ночи, малыши!» – угрожающе бормочет он.

* * *
Время уже не рабочее, но у Пал Палыча горит настольная лампа, и Томин заглядывает на огонек.
– Зашел сказать, что Бондарь пока в свое логово не вернулся. Боюсь, сменит квартиру. Опять мне вагон хлопот… Ты еще си­дишь?
– Обещал до десяти.
Звонит телефон, Знаменский порывисто снимает трубку.
– Майор Знаменский… А, мама… Задерживаюсь, не жди.

* * *
Две фигуры беседуют в подворотне:
– Собирай своих, Топорик. Надо Лехе рыло чистить.
– Сегодня?
– Сегодня. Часам к десяти они, похоже, выйдут. Но поработать надо с душой. Леху под ноги подстелить. Остальным тоже – по справедливости.
– Ледокол в драке – не шавка.
– Вас втрое больше! Не подкачаете – ставлю на всех. Уже приготовлено и с закусью.
– С этого бы и начинал! Ставят – не отказываемся. Значит, Витя, застопорились твои сердечные дела?
– Развиваются по плану. В конце я вроде как случайно подойду и вроде как их спасу, а вас, значит, разгоню, ты понял?
– Понял! – хохочет Топорков.

* * *
Сенька достает пистолет из тайника. Выходит к остальным. Шутит с надрывом:
– Объявляется гуляние на тему «прощай, оружие»…
– Сеня, дай сначала мне. Попробую напоследок. – Наташа от­крывает сумочку на ремешке через плечо. Обрадованный Сенька кладет туда «ТТ».
– Как шпионка в кино, – бормочет Ната.
– В сумке – не то. Его надо чувствовать телом!
Компания идет по улице «сомкнутым строем».
Глядя вперед, Наташа сообщает:
– Топор и все топорики оптом.
– Они мне не нравятся. Давайте свернем, – проявляет благо­разумие Миша.
– Сегодня? Ни за что! – Леша прибавляет шагу. – Сегодня вечер наш и улица наша.
– По-моему, они на взводе, – определяет Сенька.
– Леша, не задирайся, их слишком много. Ну пожалуйста!
– Ладно, Натка.
Компании сходятся. Топорков, остановясь перед Лешей, це­дит:
– Народ обижается, что ты не здороваешься.
– Зря, я очень вежливый. Здравствуйте, ребята.
– Не годится. Скажи нам громко и с почтением: «Доброе утро!»
Леша оглядывает стоящих полукругом топориков и пересили­вает раздражение:
– Доброе утро!
– Слыхали, как издевается? – ощеривается один из парней. – Фонари светят, а ему утро!
И снова берет слово Топорков:
– Нехорошо, Леха нехорошо. Поклонись и извинись.
Наташа поспешно встает между Топорковым и Лешей. Пыта­ется свести на шутку:
– Добрый вечер! Рады вас видеть! Сколько лет, сколько зим! Как поживаете, гутен морген, хау ду ю ду, здоровеньки булы!
– Напрасно стараешься, куколка. Есть настроение размяться.
– Но это нечестно! Вас слишком много!
– Проводи в сторонку, – приказывает Топорков одному из своих. – Ей нельзя наружность портить.
Тот под локоть отводит Наташу на несколько шагов – к подъезду.
– Стой тут и не суйся.
Крепко прижав к себе сумочку, Наташа стоит на ступеньках подъезда.
Топорики сужают круг, готовясь к драке, – пока еще с долей нерешительности, никому не хочется лезть вперед.
Леша медленно тянет вниз молнию куртки. Затем, сделав неожиданный выпад, сшибает с ног Топоркова и отскакивает назад. Рывком сдергивает куртку и, не глядя, бросает за спину. Гвоздик ловит ее и передает Наташе.
Еще несколько удачных ударов Леши, и завязывается общая свалка, в которую бросаются и Миша с Сенькой.
Со стороны из-за укрытия наблюдает Виктор.
Топорикам достается, но и Леша начинает сдавать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9