Что он сможет узнать, будучи всего лишь санитаром? – Мазурин насторожился, услышав такую новость, и подозрительно покосился на Котлярова.
– Планы пришлось поменять, но Бобровский уверяет, что все будет отлично. Та девушка, помните, Дина Саркисян, которая...
– Помню.
– Она вроде бы толковая, если верить ребятам. Вынюхивает, расспрашивает кого только можно. Так. Вот, она будет работать на нас, так сказать, со стороны больных, а Банда – со стороны медперсонала. Судя по донесениям Бобровского, эта работа обеспечивает ему доступ во все отделения и помещения больницы.
– Ну, это уже лучше... Как ты думаешь, – генерал указал Котлярову на диван, приглашая садиться, а сам прошел к буфету и извлек оттуда бутылку коньяка и две маленькие рюмки, – Степан Петрович, у нас есть шансы вытянуть это дело? Не завалим, не испортим? Все получится?
– Мне кажется, что получится, Виталий Викторович. Не хочу сглазить, конечно...
– Кажется? Если кажется – креститься надо, полковник, а не операции разрабатывать.
– Нет, я не так выразился. Я уверен в успехе. Ребята, особенно этот Банда, – просто находка. Вы бы видели, как они работали на полигоне...
– Тренировочный центр со стрельбой и беготней – совсем не то, что ожидает их в Одессе.
– Боюсь, товарищ генерал-лейтенант, что без стрельбы там не обойдется, если только это дело хоть чуточку похоже на Львовское или Питерское. Мой Федоров там, в Питере, увяз капитально, система охраны информации от нежелательных свидетелей у преступников просто потрясающая.
– Ну-ну... А если провал? Если всплывет то, как мы заполучили этого агента – Банду? Если наверху, – Мазурин многозначительно ткнул пальцем в потолок, – дознаются, с каким оружием и с каким оборудованием отправили мы на юг человека, который даже не состоит в штате?
– Поэтому я и говорил, что его надо было оформить по всем правилам.
– Нельзя было, я тебе уже объяснял, почему.
– Да, конечно... Но вы не волнуйтесь, Виталий Викторович, все у нас выгорит. Зато представляете, какой резонанс, какой триумф нас ожидает, если...
– Тьфу-тьфу! – суеверно сплюнул Мазурин через левое плечо и наполнил рюмки «Белым аистом». – Тогда давай возьмем, как говорится, по малой. По доброй традиции – за удачу...
* * *
– Вызывали, Нелли Кимовна? – в дверь кабинета главврача просунулась красивая светловолосая головка с томными глазами и длиннющими, сильно накрашенными ресницами.
– Заходи и закрывай за собой дверь.
В кабинет скользнула невысокая и стройная девушка в белом халате, лет двадцати пяти. Тонкая талия, внушительный бюст и крутые бедра вкупе с длинными для ее небольшого роста ногами делали ее, Наташку Королькову, довольно соблазнительным объектом пристального мужского внимания.
К ее несчастью, способностью к сколько-нибудь серьезному сопротивлению девчонка не обладала, и когда она впервые поняла, чего же хотят от нее мужчины, ей было всего четырнадцать. В десятом классе в гинекологическом отделении этой самой больницы она сделала свой первый аборт, потом, уже во время учебы в медучилище, – второй.
Наверное, судьба ее была бы предрешена – пошла бы по рукам, потом на вокзал, потом с чем-нибудь весьма серьезным залетела бы в вендиспансер, если бы не Нелли Кимовна, которая хорошо умела разбираться в людях и умела искусно ими управлять. Она жестко взялась за Наташку, объяснив ей популярно, что получать удовольствия от жизни и неплохие деньги можно не только одним интересным местом, но и головой. Особенно, если честно и преданно служить хорошим людям. А хорошим человеком, безусловно, была именно она, Нелли Кимовна Рябкина.
Наташка, присмотревшись и немного поработав под началом главврача, вскоре поняла правоту своей начальницы. Немалую роль в преображении девушки сыграла и ее неспособность к сопротивлению, а уж подчинять себе чужую волю Нелли Кимовна умела.
В итоге очень скоро Наталья Королькова стала ее лучшей помощницей во всех делах больницы.
Она умела, когда надо было, промолчать, и умела, когда ее просила об этом начальница, рассказать о том, что творится за дверями кабинета главврача.
Королькова умела выполнить любое задание Рябкиной, и в ней обнаружилась даже такая неожиданно приятная черта, как абсолютная преданность.
В общем, она стала правой рукой во всех, разумеется не врачебных, делах у Рябкиной.
– Ты нашего нового санитара видела?
– Да, Нелли Кимовна. Это алкаш такой, кажется, Сашкой зовут. Вы его имеете в виду?
– Его, его... Алкаш, говоришь? А что, на работе пьяный появляется?
– Да нет вроде. Просто физиономия у него такая, да и весь внешний вид...
– А какая такая физиономия?
– Ну, небритая.
– А внешний вид?
– Да во все такое лохское одет, что просто ужас. Это даже не дерибас.
– Вот и я о том же думаю – почему это мы дружно приняли его за алкаша? Руки у него не дрожат? Нет.
– Я, честно говоря, не обращала на это внимания, Нелли Кимовна.
– И морда, хоть и небритая, но довольно симпатичная и уж совсем не скажешь, что затасканная.
– Может, вы и правы, я как-то не присматривалась. – Королькова недоуменно пожала плечами, не понимая, почему внимание ее начальницы так занимает этот лох. Ладно бы кто другой. Например, доктор Остенгольц из хирургии, симпатичный выпускник мединститута, или хотя бы Егоров из патологии. Впрочем, нет, Егоров – педик, зачем он нужен такой женщине, как Нелли Кимовна?
– Эй, о чем задумалась?
– Да нет, я так, вспоминаю Банду...
– Какую еще такую банду? – не поняла Рябкина.
– Ну, санитара этого, Бондаренко, про которого вы спрашиваете. Его все так называют – Банда.
– Банда?.. Хм, – хмыкнула главврач. Честно говоря, она и сама не понимала, что именно настораживает ее в этом парне, но было в нем что-то странное, и теперь она даже жалела, что взяла его на работу. Хотя, с другой стороны, если бы он оказался не слишком глуп, его можно было бы неплохо использовать в их деле. – Так, говоришь, не присматривалась?
– Нет, Нелли Кимовна.
– А ты присмотрись.
– То есть посмотреть за ним? С кем дружит, разговаривает? Куда ходит?
– Не только.
– А что еще?
– Понимаешь, он импотент.
– Импотент? – глаза у Корольковой округлились от изумления. – Так он же еще такой молодой, да и здоровый, как лось... А откуда вы знаете?
– От верблюда. Что ты мне, Наташка, такие глупые вопросы задаешь?
– Простите, я не это имела в виду.
– Знаю я, что ты имела... Ладно, слушай, – Рябкина даже невольно понизила голос, будто боялась, что кто-нибудь их может услышать. – Скоро прибудут клиенты, так что мне надо твердо знать, что в больнице все в порядке. Поэтому ты проверишь этого Банду, ясно тебе?
– Как проверить?
– Соблазни. Выясни, импотент он или нет. Если да, то получу удовольствие я, если нет – получишь кайф ты, – грубо подколола Рябкина свою помощницу.
– Нелли Кимовна!
– А что такое? Я же тебя не заставляю с ним спать. Просто попробуй завести его, пококетничай немного, покрути своими бедрами, потряси сиськами...
– Нелли Кимовна!
– Ох, скромница ты у меня какая! Ладно, что я тебя, как маленькую, учить буду? Как будто не знаешь, как с мужиками обращаться!
– Нелли Кимовна! – в очередной раз воскликнула Королькова. На глаза у нее даже навернулись слезы, и главврач наконец пожалела девчонку:
– Ну что ты, я же шучу... Ладно, Наташка, иди и выполни мою просьбу, вот и все, что мне от тебя надо.
– Хорошо, Нелли Кимовна, – грустно вздохнула Королькова, и Рябкина поняла, что в этом деле девчонке потребуется материальная подпитка.
– Кстати, ты давно себе новые туфли покупала?
– Давно уже, а что?
– На тебе двадцать «баксов», – Рябкина достала из сумочки деньги, – сходи на Привоз.
– Спасибо, Нелли Кимовна.
– Ладно, потом спасибо скажешь, когда кайф от Банды получишь, – снова не удержалась, чтобы не унизить лишний раз медсестру, Нелли Кимовна. – Иди, у меня дел по горло...
* * *
В дверь комнаты Банды постучали, и на пороге возникла фигура Самойленко, с интересом оглядывавшего обитель секретного агента.
– Привет, ребята! Еле вас нашел, хоть и прожил всю жизнь в этом чудном городе. Если бы не твой «Опель», – кивнул он Банде, – наверное, так бы и не свиделись никогда.
– Привет, привет, Коля, заходи. Садись, – Банда придвинул другу стул, сбросив прямо на пол газеты. – Я каждый день боюсь, что от этого «Опеля» останутся однажды ножки да рожки. Даже на сигнализацию не надеюсь, по три раза за ночь встаю, в окно выглядываю.
– Ты, может, на нем еще и на работу ездишь?
– Издеваешься? Я, несчастный нищий санитар могу приехать в больницу на иномарке?
– Ладно, несчастный санитар, смотри, что я принес, – и Коля вытащил из кейса шесть пол-литровых бутылок отличного немецкого пива «Хольстен». – Ты же теперь, как мне по телефону Сергей рассказал, алкоголиком заделался, без пива и дня прожить не можешь, – задорно рассмеялся журналист, похлопывая Банду по плечу.
– Ох, блин, еще один шутник нашелся! – в сердцах воскликнул Банда. – А что мне, водку хлестать прикажешь, чтобы запах поддерживать?
– Ладно, не кипятись, я пошутил.
– А за «Хольстен» спасибо, а то надоело эту вашу одесскую мочу пить, – поспешил ответить «любезностью» Банда.
– Ха, уринотерапия полезна для здоровья, – переспорить одессита было невозможно, это Банде уже давно следовало усвоить. – И тем более выгодно – в одну дырку вливаешь – из другой выливаешь! Ха-ха-ха!
– До Жванецкого, землячка своего, явно не дотягиваешь, – пробурчал в ответ Банда, но тут уж вмешался Бобровский, решив прекратить наконец эту вялую перепалку:
– Ладно, ребята, хорош. Садитесь, да давайте о деле поговорим.
Они расселись, разобрав пиво, и Самойленко начал рассказывать:
– Не знаю, есть результаты или нет, но Дина старается изо всех сил. Ей удалось выяснить, что за последние три месяца в больнице не было ни одного случая детской смертности во время родов. К сожалению, через здравотдел проверить невозможно, чтобы не привлекать внимания к этому делу. Да и вообще, они, небось, еще и не обработали данные. У них со статистикой – не дай Боже. Просишь за прошлый месяц – дают за прошлый год...
– Ладно, Коля, не отвлекайся. О своих журналистских проблемах как-нибудь в другой раз нам с Бандой расскажешь, – бесцеремонно вернул Самойленко к теме разговора Бобровский. – Что у тебя еще есть?
– Еще, по рассказам санитарок, детская смертность не имеет какой-либо периодичности. То квартал все спокойно, то за один месяц сразу три случая. Дальше. «Списать» родившегося мертвым ребенка действительно можно запросто, отнести его к категории «плод» и утилизовать вместе с «отходами» абортов.
– То есть среда для преступлений, связанных с похищением детей, в больнице создана самая благодатная? – подытожил Банда.
– Да.
– Ясно. Больше ничего?
– Дина пыталась выяснить, у каких именно врачей чаще всего происходят такие случаи, но санитарки этого не знают, а если и знают, то не говорят. На нее теперь вообще стали странно поглядывать. Из учетной карточки в регистратуре ведь не сотрешь, что она работает в нашей газете.
– Понятно. Ну что ж, – Бобровский глотнул пива, – немного, конечно, но хоть что-то.
– И еще. Через неделю ее выписывают.
– Эх, жаль! А нельзя что-нибудь придумать?
– Сергей, ну ты вообще, – вдруг рассердился Коля, – ты думаешь иногда, что говоришь? Что придумать? Залеченное воспаление снова активизировать? Что ей, опять застудиться, по-твоему? Честное слово, как ребенок!
– Ладно, перестань, – примирительно попросил Бобровский. – Просто можно было бы чего-то еще выведать, если бы в момент рождения мертвого ребенка Дина оказалась в больнице.
– Так ведь Банда уже там.
– Да, но все же... Женщинам с женщинами всегда легче договориться, особенно обо всяких там своих женских делах.
– А, мужики, чуть не забыл! – вспомнил Самойленко. – Может, это ничего не даст, но случай интересный:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
– Планы пришлось поменять, но Бобровский уверяет, что все будет отлично. Та девушка, помните, Дина Саркисян, которая...
– Помню.
– Она вроде бы толковая, если верить ребятам. Вынюхивает, расспрашивает кого только можно. Так. Вот, она будет работать на нас, так сказать, со стороны больных, а Банда – со стороны медперсонала. Судя по донесениям Бобровского, эта работа обеспечивает ему доступ во все отделения и помещения больницы.
– Ну, это уже лучше... Как ты думаешь, – генерал указал Котлярову на диван, приглашая садиться, а сам прошел к буфету и извлек оттуда бутылку коньяка и две маленькие рюмки, – Степан Петрович, у нас есть шансы вытянуть это дело? Не завалим, не испортим? Все получится?
– Мне кажется, что получится, Виталий Викторович. Не хочу сглазить, конечно...
– Кажется? Если кажется – креститься надо, полковник, а не операции разрабатывать.
– Нет, я не так выразился. Я уверен в успехе. Ребята, особенно этот Банда, – просто находка. Вы бы видели, как они работали на полигоне...
– Тренировочный центр со стрельбой и беготней – совсем не то, что ожидает их в Одессе.
– Боюсь, товарищ генерал-лейтенант, что без стрельбы там не обойдется, если только это дело хоть чуточку похоже на Львовское или Питерское. Мой Федоров там, в Питере, увяз капитально, система охраны информации от нежелательных свидетелей у преступников просто потрясающая.
– Ну-ну... А если провал? Если всплывет то, как мы заполучили этого агента – Банду? Если наверху, – Мазурин многозначительно ткнул пальцем в потолок, – дознаются, с каким оружием и с каким оборудованием отправили мы на юг человека, который даже не состоит в штате?
– Поэтому я и говорил, что его надо было оформить по всем правилам.
– Нельзя было, я тебе уже объяснял, почему.
– Да, конечно... Но вы не волнуйтесь, Виталий Викторович, все у нас выгорит. Зато представляете, какой резонанс, какой триумф нас ожидает, если...
– Тьфу-тьфу! – суеверно сплюнул Мазурин через левое плечо и наполнил рюмки «Белым аистом». – Тогда давай возьмем, как говорится, по малой. По доброй традиции – за удачу...
* * *
– Вызывали, Нелли Кимовна? – в дверь кабинета главврача просунулась красивая светловолосая головка с томными глазами и длиннющими, сильно накрашенными ресницами.
– Заходи и закрывай за собой дверь.
В кабинет скользнула невысокая и стройная девушка в белом халате, лет двадцати пяти. Тонкая талия, внушительный бюст и крутые бедра вкупе с длинными для ее небольшого роста ногами делали ее, Наташку Королькову, довольно соблазнительным объектом пристального мужского внимания.
К ее несчастью, способностью к сколько-нибудь серьезному сопротивлению девчонка не обладала, и когда она впервые поняла, чего же хотят от нее мужчины, ей было всего четырнадцать. В десятом классе в гинекологическом отделении этой самой больницы она сделала свой первый аборт, потом, уже во время учебы в медучилище, – второй.
Наверное, судьба ее была бы предрешена – пошла бы по рукам, потом на вокзал, потом с чем-нибудь весьма серьезным залетела бы в вендиспансер, если бы не Нелли Кимовна, которая хорошо умела разбираться в людях и умела искусно ими управлять. Она жестко взялась за Наташку, объяснив ей популярно, что получать удовольствия от жизни и неплохие деньги можно не только одним интересным местом, но и головой. Особенно, если честно и преданно служить хорошим людям. А хорошим человеком, безусловно, была именно она, Нелли Кимовна Рябкина.
Наташка, присмотревшись и немного поработав под началом главврача, вскоре поняла правоту своей начальницы. Немалую роль в преображении девушки сыграла и ее неспособность к сопротивлению, а уж подчинять себе чужую волю Нелли Кимовна умела.
В итоге очень скоро Наталья Королькова стала ее лучшей помощницей во всех делах больницы.
Она умела, когда надо было, промолчать, и умела, когда ее просила об этом начальница, рассказать о том, что творится за дверями кабинета главврача.
Королькова умела выполнить любое задание Рябкиной, и в ней обнаружилась даже такая неожиданно приятная черта, как абсолютная преданность.
В общем, она стала правой рукой во всех, разумеется не врачебных, делах у Рябкиной.
– Ты нашего нового санитара видела?
– Да, Нелли Кимовна. Это алкаш такой, кажется, Сашкой зовут. Вы его имеете в виду?
– Его, его... Алкаш, говоришь? А что, на работе пьяный появляется?
– Да нет вроде. Просто физиономия у него такая, да и весь внешний вид...
– А какая такая физиономия?
– Ну, небритая.
– А внешний вид?
– Да во все такое лохское одет, что просто ужас. Это даже не дерибас.
– Вот и я о том же думаю – почему это мы дружно приняли его за алкаша? Руки у него не дрожат? Нет.
– Я, честно говоря, не обращала на это внимания, Нелли Кимовна.
– И морда, хоть и небритая, но довольно симпатичная и уж совсем не скажешь, что затасканная.
– Может, вы и правы, я как-то не присматривалась. – Королькова недоуменно пожала плечами, не понимая, почему внимание ее начальницы так занимает этот лох. Ладно бы кто другой. Например, доктор Остенгольц из хирургии, симпатичный выпускник мединститута, или хотя бы Егоров из патологии. Впрочем, нет, Егоров – педик, зачем он нужен такой женщине, как Нелли Кимовна?
– Эй, о чем задумалась?
– Да нет, я так, вспоминаю Банду...
– Какую еще такую банду? – не поняла Рябкина.
– Ну, санитара этого, Бондаренко, про которого вы спрашиваете. Его все так называют – Банда.
– Банда?.. Хм, – хмыкнула главврач. Честно говоря, она и сама не понимала, что именно настораживает ее в этом парне, но было в нем что-то странное, и теперь она даже жалела, что взяла его на работу. Хотя, с другой стороны, если бы он оказался не слишком глуп, его можно было бы неплохо использовать в их деле. – Так, говоришь, не присматривалась?
– Нет, Нелли Кимовна.
– А ты присмотрись.
– То есть посмотреть за ним? С кем дружит, разговаривает? Куда ходит?
– Не только.
– А что еще?
– Понимаешь, он импотент.
– Импотент? – глаза у Корольковой округлились от изумления. – Так он же еще такой молодой, да и здоровый, как лось... А откуда вы знаете?
– От верблюда. Что ты мне, Наташка, такие глупые вопросы задаешь?
– Простите, я не это имела в виду.
– Знаю я, что ты имела... Ладно, слушай, – Рябкина даже невольно понизила голос, будто боялась, что кто-нибудь их может услышать. – Скоро прибудут клиенты, так что мне надо твердо знать, что в больнице все в порядке. Поэтому ты проверишь этого Банду, ясно тебе?
– Как проверить?
– Соблазни. Выясни, импотент он или нет. Если да, то получу удовольствие я, если нет – получишь кайф ты, – грубо подколола Рябкина свою помощницу.
– Нелли Кимовна!
– А что такое? Я же тебя не заставляю с ним спать. Просто попробуй завести его, пококетничай немного, покрути своими бедрами, потряси сиськами...
– Нелли Кимовна!
– Ох, скромница ты у меня какая! Ладно, что я тебя, как маленькую, учить буду? Как будто не знаешь, как с мужиками обращаться!
– Нелли Кимовна! – в очередной раз воскликнула Королькова. На глаза у нее даже навернулись слезы, и главврач наконец пожалела девчонку:
– Ну что ты, я же шучу... Ладно, Наташка, иди и выполни мою просьбу, вот и все, что мне от тебя надо.
– Хорошо, Нелли Кимовна, – грустно вздохнула Королькова, и Рябкина поняла, что в этом деле девчонке потребуется материальная подпитка.
– Кстати, ты давно себе новые туфли покупала?
– Давно уже, а что?
– На тебе двадцать «баксов», – Рябкина достала из сумочки деньги, – сходи на Привоз.
– Спасибо, Нелли Кимовна.
– Ладно, потом спасибо скажешь, когда кайф от Банды получишь, – снова не удержалась, чтобы не унизить лишний раз медсестру, Нелли Кимовна. – Иди, у меня дел по горло...
* * *
В дверь комнаты Банды постучали, и на пороге возникла фигура Самойленко, с интересом оглядывавшего обитель секретного агента.
– Привет, ребята! Еле вас нашел, хоть и прожил всю жизнь в этом чудном городе. Если бы не твой «Опель», – кивнул он Банде, – наверное, так бы и не свиделись никогда.
– Привет, привет, Коля, заходи. Садись, – Банда придвинул другу стул, сбросив прямо на пол газеты. – Я каждый день боюсь, что от этого «Опеля» останутся однажды ножки да рожки. Даже на сигнализацию не надеюсь, по три раза за ночь встаю, в окно выглядываю.
– Ты, может, на нем еще и на работу ездишь?
– Издеваешься? Я, несчастный нищий санитар могу приехать в больницу на иномарке?
– Ладно, несчастный санитар, смотри, что я принес, – и Коля вытащил из кейса шесть пол-литровых бутылок отличного немецкого пива «Хольстен». – Ты же теперь, как мне по телефону Сергей рассказал, алкоголиком заделался, без пива и дня прожить не можешь, – задорно рассмеялся журналист, похлопывая Банду по плечу.
– Ох, блин, еще один шутник нашелся! – в сердцах воскликнул Банда. – А что мне, водку хлестать прикажешь, чтобы запах поддерживать?
– Ладно, не кипятись, я пошутил.
– А за «Хольстен» спасибо, а то надоело эту вашу одесскую мочу пить, – поспешил ответить «любезностью» Банда.
– Ха, уринотерапия полезна для здоровья, – переспорить одессита было невозможно, это Банде уже давно следовало усвоить. – И тем более выгодно – в одну дырку вливаешь – из другой выливаешь! Ха-ха-ха!
– До Жванецкого, землячка своего, явно не дотягиваешь, – пробурчал в ответ Банда, но тут уж вмешался Бобровский, решив прекратить наконец эту вялую перепалку:
– Ладно, ребята, хорош. Садитесь, да давайте о деле поговорим.
Они расселись, разобрав пиво, и Самойленко начал рассказывать:
– Не знаю, есть результаты или нет, но Дина старается изо всех сил. Ей удалось выяснить, что за последние три месяца в больнице не было ни одного случая детской смертности во время родов. К сожалению, через здравотдел проверить невозможно, чтобы не привлекать внимания к этому делу. Да и вообще, они, небось, еще и не обработали данные. У них со статистикой – не дай Боже. Просишь за прошлый месяц – дают за прошлый год...
– Ладно, Коля, не отвлекайся. О своих журналистских проблемах как-нибудь в другой раз нам с Бандой расскажешь, – бесцеремонно вернул Самойленко к теме разговора Бобровский. – Что у тебя еще есть?
– Еще, по рассказам санитарок, детская смертность не имеет какой-либо периодичности. То квартал все спокойно, то за один месяц сразу три случая. Дальше. «Списать» родившегося мертвым ребенка действительно можно запросто, отнести его к категории «плод» и утилизовать вместе с «отходами» абортов.
– То есть среда для преступлений, связанных с похищением детей, в больнице создана самая благодатная? – подытожил Банда.
– Да.
– Ясно. Больше ничего?
– Дина пыталась выяснить, у каких именно врачей чаще всего происходят такие случаи, но санитарки этого не знают, а если и знают, то не говорят. На нее теперь вообще стали странно поглядывать. Из учетной карточки в регистратуре ведь не сотрешь, что она работает в нашей газете.
– Понятно. Ну что ж, – Бобровский глотнул пива, – немного, конечно, но хоть что-то.
– И еще. Через неделю ее выписывают.
– Эх, жаль! А нельзя что-нибудь придумать?
– Сергей, ну ты вообще, – вдруг рассердился Коля, – ты думаешь иногда, что говоришь? Что придумать? Залеченное воспаление снова активизировать? Что ей, опять застудиться, по-твоему? Честное слово, как ребенок!
– Ладно, перестань, – примирительно попросил Бобровский. – Просто можно было бы чего-то еще выведать, если бы в момент рождения мертвого ребенка Дина оказалась в больнице.
– Так ведь Банда уже там.
– Да, но все же... Женщинам с женщинами всегда легче договориться, особенно обо всяких там своих женских делах.
– А, мужики, чуть не забыл! – вспомнил Самойленко. – Может, это ничего не даст, но случай интересный:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38