Лукин картинно медленно развернул бумажник, как священник разворачивает Псалтырь.
– Не очень много я Кузьме должен был, вряд ли это поправит ваши дела, Анна Ивановна, но долг платежом красен. Кстати, как это случилось?
И тут женщину прорвало. Она подумала, что если не расскажет, то и денег, возможно, не получит. Даст ей заезжий богач каких-нибудь десять долларов, а остаток себе присвоит. И она рассказала все, что ей было известно. Самсон Ильич иногда деликатно задавал вопросы, сокрушенно кивал, не забывая открывать и закрывать пухлый бумажник. Время от времени он прикладывал рукав пиджака к глазам, словно вытирал слезы. Щеки у него подрагивали, губы кривились.
– Да уж, не думал и не гадал, что так сложится судьба. Дела мы с вашим супругом, царствие ему небесное, большие делали. Жаль, придется теперь одному, вдвоем-то сподручнее было, Анна Ивановна.
– Какие дела? – спросила женщина. Руки Лукина наконец перестали закрывать и открывать портмоне, он вытащил пачку денег – двести долларов десятками, аккуратно положил деньги на край стола. Анна Ивановна посмотрела на деньги.
– Берите, они теперь ваши. Нет Кузьмы – отдам вам, все-таки вы жена его.
Деньги мгновенно исчезли в руке женщины, словно их и не было на столе. Она тут же поднялась, вышла в кухню, вернулась с тарелкой, на которой лежало порезанное мясо, и с бутылкой водки. Поставила все это на стол, принесла хлеб, рюмки.
– Какие дела у вас с моим Кузьмой были? – деньги она уже пересчитала в кухне, и сумма ее убедила в честности Лукина.
– Обещал он мне старую икону продать в окладе, я ему хорошие деньги посулил. Сказал: “Приезжай, Самсон Ильич, поживешь у меня, погостишь, на рыбалку съездим. Билет до Москвы дорогой, мне самому накладно мотаться”. Вот я и приехал.
– – Икону в окладе? – изумилась женщина. Взглянула на икону, дешевую, бумажную, за стеклом. – Не было у нас никаких окладов.
– Может, он вам, Анна Ивановна, и не сказал, сюрприз хотел сделать?
– Говорил он мало, – призналась Анна Ивановна, – нелюдимый был. Но уж если обещал, то выполнял обязательно.
– Значит, вы ничего не знаете об иконе и об окладе?
– Ничего.
Лукин подозревал, что убили Кузьму Пацука именно из-за оклада. Но кто мог прознать про его ценность, если сам Пацук о ней и не подозревал? “Проговорился Пацук, что ли? Вот придурок, язык бы ему отрезать!"
Выпив рюмку водки, Анна Ивановна встрепенулась:
– Погодите, Самсон Ильич, у Кузьмы чемоданчик есть. Он мне никогда в него даже заглянуть не позволял. Сейчас я его принесу. А что, действительно хорошие деньги вы ему обещали?
– Хорошие, – сказал Лукин, и его глаза заблестели.
Анна Ивановна вспомнила о пятистах долларах, обнаруженных во внутреннем кармане пиджака мужа, того пиджака, в котором и был похоронен Кузьма Пацук три дня тому назад. Она быстро отправилась в спальню и вернулась с небольшим чемоданчиком черного цвета.
– Знакомый чемодан! – воскликнул Лукин, поднимаясь со своего места.
Чемоданчик по размерам был таким, что оклад в него вполне мог вместиться. Но Анна Ивановна уже заглядывала в него в тот день, когда погиб Пацук, сразу после отъезда милиции, и знала, что ни оклада, ни денег в нем нет; последнее обстоятельство ее очень расстроило.
Она положила чемодан на стул, тяжело вздохнув, открыла крышку:
– Посмотрите, может, здесь?
В чемодане оказалось несколько старых газет, два зачитанных журнала, Уголовный кодекс РСФСР образца 1988 года, топографическая карта Борисова и его окрестностей, карта потертая, в пятнах, такими обычно пользуются рыбаки, грибники или туристы. Лукин вытаскивал одну вещь за другой, бережно расправлял на столе, рассматривал и откладывал в сторону.
Наконец он взял в руки топографическую карту и развернул ее. Голова Лукина была низко наклонена, поэтому ни охранник, ни вдова Пацука не заметили, как заблестели глаза Самсона Ильича. Это было именно то, что он искал, – карта с пометками. Сердце Лукина екнуло, когда он увидел нарисованный возле болота маленький крестик, по форме точь-в-точь напоминавший тот, который он купил у Пацука. Рядом с ним был нарисован прямоугольник. “Оклад!” – решил Самсон Ильич.
– Хорошие места для рыбалки Кузьма выбирал.
– У него и лодка была, но пропала, – призналась женщина. – И поднялась же у кого-то рука украсть лодку с новеньким мотором у покойника!
– Люди у вас здесь злые какие-то!
– И не говорите, Самсон Ильич. Священника недавно убили, зверски, топором зарубили! Не одна я горюю.
– Часто у вас людей убивают?
– Бывало, по пьяни или случайно на дороге машиной кого-нибудь сшибут, но это же не убийство, а несчастный случай. Подобных же зверств никто не припомнит.
– Священника, говорите, убили? – переспросил Самсон Ильич.
– Да, Михаила Летуна.
В голове у Лукина слова сразу же связались в одну цепочку: крест, оклад, священник.
– Тенденция, однако, – произнес он.
– Что-что вы говорите?
– Хороший священник был?
– Очень хороший, – сказала женщина. – От пьянства воду святую давал, заговоренную: кто воды выпьет, тот водку пить бросает. Правда, моему Кузьме не очень помогло. Поначалу действовало, а потом он обозлился. Отец Михаил говорил, чтобы Кузьма в церковь пришел, но, как я ни старалась, как ни уговаривала, муж лишь смеялся. Зря я на своем не настояла; может, ходи он в церковь, все по-другому в жизни сложилось бы.
– Да, все в руках Божьих, – пробормотал Лукин, поглядывая на карту.
Выпив вторую рюмку и закусив, Самсон Ильич взял женщину за руку, посмотрел ей в глаза – так вкрадчиво смотреть умел только он.
– Анна Ивановна, с Кузьмой мы в тюрьме как братья были. Он за меня вступался, я за него, жили душа в душу. Жизнь там тяжелая, скажу вам честно. Подарите мне чемоданчик, а?
Я человек немолодой, сентиментальный, буду иногда его доставать, смотреть, Кузьму вспоминать.
Женщина растерялась, боялась прогадать. На ее взгляд, в старом чемодане ничего ценного не было.
– Забирайте, – сказала она и тут же скороговоркой добавила:
– Кузьма очень им дорожил. Очень дорожил, – повторила она, сделав ударение на слове “дорожил”.
– Раз дорожил, то ничего не поделаешь, – усмехнулся Лукин, доставая портмоне. – Еще пятьдесят долларов могу дать, самому сейчас трудно. По машине не судите, не моя она. Кузьма мне как брат был.
Пятьдесят долларов сделали свое дело. Охранник смотрел на Лукина восхищенно. Вдова Пацука готова была руки Лукину целовать. Самсон Ильич аккуратно закрыл чемоданчик, но охраннику его не отдал, вышел, неся его под мышкой.
– Вы еще женщина молодая, жизнь свою устроите. Кузьма вам дом оставил, машину.
Женщина завыла, решив, что все же продешевила с чемоданчиком.
Лукин уже садился в машину.
– Поехали быстрее! – зашептал он, закуривая дорогую сигарету.
Массивный джип развернулся прямо возле дома и умчался в сторону города.
"На кой черт ему чемоданчик сдался? Врет он, что другом Кузьме был”.
Анна Ивановна Пацук разжала вспотевшие пальцы. Пятидесятидолларовая бумажка уже стала влажной, и женщина заспешила в дом, чтобы понадежнее спрятать деньги. “И то хлеб, – думала она, закрывая дверь. – Сам бы Кузьма деньги ни за что мне не отдал бы, а тут прямо как с куста взяла. Может, еще кто приедет, долг отдаст? Интересно, где это он пятьсот долларов заработал? А если убил кого или зарезал? Если и убил, не мое это теперь дело. О деньгах ничего никому не скажу и о мужике, который приезжал, тоже – ни гу-гу. Буду молчать, так оно надежнее”.
Лукин и два его охранника поселились в местной гостинице. Лукин получил ключи от номера “люкс”, охранники заняли двухместный номер за стенкой. После зоны даже районная гостиница казалась Лукину подобием рая – телевизор, кровать с чистым бельем, небольшая уютная ванная комната. Лукин закрылся в номере и попросил охранников его не беспокоить.
Он разложил карту Кузьмы Пацука на столе и, водрузив на нос очки, принялся ее изучать. Он рассматривал ее так внимательно, как больной рассматривает рентгеновский снимок своих внутренних органов. Самсон Ильич надувал щеки, морщил лоб, тер седой затылок, разгадывая чужие пометки на топографической карте. “Город, река, старица, болото, дамба…"
Кузьма, как бывший военный, был человеком обстоятельным. Изучив карту, Лукин спрятал ее в дорожную сумку и дважды постучал в стенку.
Охранники появились тотчас.
– Вот что, ребятки, – сказал Лукин, – нужны резиновые сапоги для всех нас, у меня сорок пятый размер. Также нужна лодка, желательно с мотором. Найдите какого-нибудь местного аборигена и договоритесь, чтобы завтра утром он нас отвез. Это километров семь от города.
– Вверх или вниз по течению? – осведомился охранник.
– Какое ему до этого дело? Идите в магазин, купите сапоги, пару лопат.
– Что еще надо?
– Купите минеральной воды и еды. Завтра утром отправимся. А я пройдусь по городу, посмотрю, чем они тут дышат.
Лукин покинул гостиницу вместе с охранниками. Те направились к местному универмагу. Лукин же пересек площадь и двинулся к базарчику. Новости лучше всего узнавать на базарах, в банях и ,в камерах предварительного заключения – там люди становятся словоохотливыми. Но оказаться в милиции Самсону Ильичу не хотелось, баня его тоже не прельщала, он знал способ лучше. Лукин дорогу не спрашивал, карту Борисова и окрестностей выучил наизусть.
Самсон Ильич отыскал пивнушку неподалеку от вокзала, вошел в накуренное помещение. У крыльца сгрудились пара мотоциклов, полдюжины велосипедов, все с буханками дешевого формового хлеба на багажниках. Народу в пивнушке собралось уже изрядно. Самсон Ильич поменял в гостинице русские рубли на белорусские деньги и теперь с бокалом пива в руках осматривался по сторонам.
У окна в углу одиноко стоял скучающий мужик с “Беломором” в зубах и с почти пустым бокалом; допивать его он не спешил, на второй, наверное, уже не хватало денег.
– Разрешите составить компанию? – любезно поинтересовался Лукин.
– Становитесь, – мужчина отодвинулся в угол.
– Что-то у вас в городе неладно, – хлебнув не в меру пенистого пива, произнес Лукин, – про какие-то убийства все говорят?
– Вы, я смотрю, неместный? – сказал мужчина, перекидывая папиросу из одного угла рта в другой.
Лукин внимательно посмотрел на покрытые татуировкой пальцы мужчины. “С этим я найду общий язык”, – подумал он. И после двух-трех знаковых фраз Самсон Ильич уже выкладывал деньги на мокрую стойку:
– Купи водочки, побазарим, расскажешь, что здесь да как. Я совсем недавно на вольняшку откинулся.
Мужик заторопился. Он кожей, спинным мозгом почувствовал, что угощает его не какой-нибудь заурядный бандюган, а человек солидный, основательный, может, даже авторитет. И хотя у Самсона Ильича не было ни одной татуировки, по твердому взгляду, сдвинутым бровям, по интонации местный мужичок догадался, что рядом с ним мужик не простой, а тертый, видавший виды. Он вернулся с бутылкой водки, подал ее Лукину.
– Наливай себе сам, рассказывай.
– Непорядки у нас в городе, ментов понаехало, все машины проверяют. Лукин передернул плечами:
– Меня не проверяли, – пробурчал он.
– С Минска легавых понаехало, все ищут, кто Кузьму Пацука завалил.
– Ты знал его?
– Кто ж Кузьму здесь не знал! Правда, не сидел я с ним.
Лукин не стал уточнять, что он именно с Пацуком провел за колючкой не один год.
– Так за что, думаешь, Кузьму порешили? Вроде человек он был незлой…
– Незлой? Скажешь тоже! Злющий как собака! А что до твоего вопроса, так, думаю, Кузьма со своим корешом Стрельцовым золото нашли. Кузьма в Москву ездил, продавать его возил.
– Так уж и золото? – изумился Лукин.
– Ага. У нас его здесь полным-полно, да вот найти никто не может, все про него только и говорят. Я еще с детства разговоры слышал, мне отец рассказывал, а ему – дед. Где-то тут на Березине золотая карета самого Наполеона утонула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39