Ни одна из них не подходила Мак-Артуру, обнять которого можно было с тем же успехом, что и огромный баобаб, а занятия спортом, если они требовали выбраться из постели, были ему чужды. Обладая метаболизмом тюленя и ведя холостяцкий образ жизни, он на исходе четвертого десятка благополучно существовал, не утруждая себя ни регулярными физическими упражнениями, ни здоровым питанием. Представление Мак-Артура о физкультуре ограничивалось зарядкой для пальцев: иногда он переключал кнопки на пульте дистанционного управления.
— Нашел интересную штучку? — спросил я.
Мак-Артур прожевал кусок рулета.
— Почему все эти женщины называют себя «привлекательными», «милыми» и «добродушными»? — спросил он. — В смысле, я холост, я смотрю по сторонам, но к женщинам, которых я встречаю, все вышесказанное не относится. Если эти дамочки на самом деле хорошо выглядят, то что они забыли на последней странице «Каско Бэй»? По-моему, все это чистая лапша.
— Может, тебе следует просмотреть объявления в следующем разделе?
Его брови испуганно приподнялись:
— Ты что, шутишь? Там же сплошные извращенцы. Я даже не понимаю, что означает большинство объявлений в этом разделе.
Он осторожно открыл нужную страницу, опасливо озираясь по сторонам, не видит ли кто. Дальше он говорил уже шепотом:
— Тут есть женщина, которая «ищет мужской заменитель своего душа». Что она имеет в виду? Я даже не представляю, о чем она может попросить. Починить ей душ? — его глаза испуганно округлились.
Я посмотрел на старину Уоллеса: в честных глазах мешались ужас и недоумение. Несмотря на двадцатилетний стаж работы в полиции, Мак-Артур оставался не просвещен относительно некоторых сторон жизни.
— Ну, так что? — спросил он.
— Ничего.
— Нет уж, скажи.
— Я просто думаю, что эта дамочка тебе не подойдет, вот и все.
— И я о том же. Даже не знаю, что лучше: понимать, что все эти люди имеют в виду, или пребывать в счастливом неведении. Боже, я просто хочу нормальных, открытых отношений. Такое ведь в принципе еще возможно, да?
На самом деле я не был в этом уверен, но понимал, о чем он. Детектив Уоллес Мак-Артур не собирался быть ничьим заменителем душа.
— Последнее, что я о тебе слышал, это то, что ты помогал вдове Эла Бакстона преодолеть ее горе.
Эл Бакстон был представителем округа Йорк, пока не слег от какой-то редкой болезни, превратившей его в мумию без бинтовых повязок. Мало кто оплакивал его уход. Он выглядел настолько неприятно, что по сравнению с этим опоясывающий лишай казался легким диатезом.
— Это продолжалось недолго. Как выяснилось, особенно большого горя-то и не было. Она как-то сказала мне, что переспала с его бальзамировщиком. Наверно, он даже руки не успел вымыть, как она уже была на нем.
— Может, она хотела выразить таким образом свою благодарность за отличную работу? В гробу Эл выглядел куда лучше, чем при жизни.
Мак-Артур рассмеялся, и слезы брызнули у него из глаз. Я только сейчас заметил, какие они у него красные и опухшие. Казалось, он плакал. Я подумал, что одиночество дается бедняге не так уж легко.
— Что с тобой? Ты похож на Бэмби, у которого только что умерла мама.
Он инстинктивно поднял правую руку, чтобы утереть глаза, которые начали слезиться, но передумал.
— Меня сегодня избили полицейской дубинкой.
— Не может быть! И кто же?
— Джеф Векслер.
— Детектив Джеф Векслер?! И что же ты сделал? Предложил ему встречаться? Знаешь, тот парень в «Сельских жителях» не пример для подражания.
Мак-Артур проигнорировал шутку.
— Ты закончил? Меня избили по распоряжению департамента: если ты носишь дубинку, то должен испытать ее на себе, чтобы впредь не торопиться применять против на кого-нибудь другого.
— Серьезно? Ну и как ощущения?
— Ужасно. Мне хотелось выйти на улицу и врезать какому-нибудь ублюдку по морде: может быть, тогда я почувствовал бы себя лучше. Эта штука прямо-таки жалит.
Полицейская дубинка жалит. Кто бы мог подумать!
— Мне кто-то сказал, что ты работаешь на Блайтов, — заметил Мак-Артур. — Дохлое дело.
— Они не сдаются, несмотря на то, что полиция уже сдалась.
— Это не так, Чарли, и ты это знаешь.
Я поднял руку в знак извинения.
— Ко мне вчера приезжал Ирвин Блайт. Мне пришлось сказать ему, что первая за несколько лет надежда, появившаяся у него и его жены, оказалась ложной. И не могу сказать, что мне было приятно это сообщить. Они страдают, Уоллес. Шесть лет прошло, но они все равно продолжают страдать. Об их горе забыли. Я знаю, полицейские в этом не виноваты. Знаю, что дело дохлое, но только не для Блайтов.
— Думаешь, она мертва? — тон, которым Мак-Артур спросил, не оставлял сомнений, что он сам именно так и считает.
— Надеюсь, нет.
— Да, надежда умирает последней, — он криво усмехнулся. — Я бы не стал читать раздел частных объявлений, если бы тоже так не думал.
— Я не сказал что оставляю надежду узнать что-то, но и безрассудным оптимизмом не страдаю.
Мак-Артур показал мне средний палец.
— Ты для этого пригласил меня сюда? Между прочим, ты опоздал, и мне пришлось самому купить этот рулет, а он, надо сказать, дорогой.
— Ну, извини. Слушай, мне нужно будет уехать из города на неделю. Рейчел не любит, когда я проявляю излишнюю заботу о ее безопасности, и не собирается носить пистолет.
— Тебе нужно, чтобы кто-то незаметно приглядывал за ней?
— Только до моего возвращения.
— Будет сделано.
— Спасибо.
— Это из-за Фолкнера?
— Ну да, — я пожал плечами.
— Его людей больше нет, Паркер. После смерти сына и дочери он остался один.
— Возможно...
— Что-то заставляет тебя думать по-другому?
Я покачал головой. Меня не покидало ощущение, что Фолкнер так просто не оставит гибель своих людей.
— Ты живешь, как заговоренный, Паркер. Ты знаешь об этом? Из прокуратуры поступил приказ не трогать тебя: тебя не преследовали за запутывание расследования, никаких обвинений против тебя и твоего приятеля за те смерти в Любеке. Я, конечно, не говорю, что ты убил тех рабочих, но все же.
— Да, я понимаю, — сказал я резко. Мне не хотелось это обсуждать. — Ну так как, ты поручишь кому-нибудь приглядывать за ней?
— Конечно. Я и сам могу этим заниматься, когда будет время. Как думаешь, она согласится установить сигнализацию?
Я думал об этом. Скорее всего, это потребует дипломатических переговоров на уровне ООН, но, возможно, ее удастся убедить.
— Не знаю. У тебя есть на примете кто-нибудь, кто бы ее установил?
— Есть один парень. Позвони, когда с ней договоришься.
Я поблагодарил его и поднялся, собираясь уходить. Я отошел на три шага, когда его голос остановил меня.
— Слушай, а у нее нет одиноких подруг?
— Да есть, наверно, — ответил я, прежде чем понял истинный смысл его вопроса. — Я тебе что, брачное агентство?
— Да ладно тебе. Это самое малое, что ты можешь для меня сделать, — улыбнулся Мак-Артур.
Я покачал головой.
— Спрошу, конечно, но ничего не обещаю.
Я оставил Уоллеса с улыбкой на лице и сахарной пудрой на одежде.
До полудня я занимался бумажной работой, кое-что проверил в записях, отправил счета двум клиентам и пересмотрел свои скудные заметки относительно Кэсси Блайт. Пообщался с бывшим парнем, с ее ближайшими друзьями, коллегами по работе и сотрудниками кадрового агентства в Бангоре, куда девушка обращалась незадолго до исчезновения. Ее машина была в ремонте, так что она отправилась туда на автобусе, выехав с вокзала в Грейхаунде, что на углу Конгресс— и Сент-Джордан-стрит, около восьми утра. В соответствии с полицейскими отчетами и наработками Сэндквиста, водитель вспомнил, как обменялся с ней парой слов. Она около часа провела в офисе агентства на площади Вест-Маркет, прежде чем зайти в книжный магазин Маркса. Там она спросила подписанные книги Стивена Кинга.
А потом Кэсси Блайт исчезла. Ее обратный билет не был использован, а новых билетов на ее имя не было зарегистрировано ни в одной автобусной компании. Ее кредитной карточкой ни разу не воспользовались с момента исчезновения. Оставалось все меньше людей, которым можно было задать вопросы, а я так ни к чему и не пришел.
Казалось, я не найду Кэсси Блайт ни живой, ни мертвой.
* * *
Черный «лексус» показался из-за дома около трех. Я был наверху: распечатывал статьи по поводу убийства Марианны Ларуз. Большинство из них были абсолютно бесполезными, кроме короткой заметки в «Стэйт», освещающей тот факт, что Эллиот Нортон принял своего подзащитного Атиса Джонса у государственного защитника по имени Лэйрд Райн. Не было никаких упоминаний о затруднениях, возникших с этой заменой, а значит, Райн добровольно передал Эллиоту дело. В коротком интервью Нортон прокомментировал этот факт так: несмотря на то, что Райн хороший юрист, Джонс предпочел государственному защитнику собственного адвоката. Райн никак на это не отреагировал. Материал был опубликован пару недель назад. Я как раз распечатывал его, когда подъехал «лексус».
Из машины со стороны пассажирского сидения вышел человек, одетый в синие джинсы и хлопчатобумажную рубашку. Все это до самых кроссовок было запачкано краской, и сам тип напоминал модель, сбежавшую с собрания дизайнеров-оформителей, если допустить, что в качестве модели они выбрали грабителя-гея, давно отошедшего от дел.
Чернокожий водитель был, по крайней мере, на фут с лишком выше своего напарника. Он уже донашивал летний комплект одежды, состоящий из легких туфель цвета бычьей крови, черных щегольских джинсов и коричневой льняной рубашки. Коротко стриженные курчавые волосы и небольшая бородка, обрамляющая сжатые губы, — парень явно не был любителем буйной растительности.
— А это место кажется куда более милым, чем та дыра, которую ты когда-то называл своим домом, — заметил Луис, когда я вышел ему навстречу.
— Если тебе там так не нравилось, зачем тогда ты туда приезжал?
— Потому что это тебя злило.
Я протянул ему руку и удивился, когда его сумка оказалась у меня в ладони.
— Я не даю чаевых, — сказал он.
— Я понял это, когда ты не решился раскошелиться, чтобы купить билет на самолет и заехать на выходные.
Он растерянно поднял бровь:
— Послушай, я работаю на тебя бесплатно, сам обеспечиваю себя оружием и патронами. Я думаю, что могу себе позволить не лететь сюда самолетом.
— А ты все еще хранишь у себя в багажнике арсенал?
— Тебе что-то понадобилось?
— Не то чтобы. Но, если в твою машину вдруг попадет молния, я не буду удивляться, куда подевалась моя лужайка.
— Нельзя быть слишком осторожным. Мир вокруг таит много опасностей.
— Знаешь, как называют людей, которые уверены в том, что все настроены против них? Параноики.
— Ну да. А знаешь, как называют тех, кто так не считал? Покойники.
Он прошел мимо меня и нежно обнял Рейчел, которая стояла чуть позади. Рейчел была, пожалуй, единственным человеком, по отношению к которому Луис открыто проявлял симпатию. Ну, может, он иногда позволял себе потрепать по голове Эйнджела — как-никак уже шесть лет вместе.
Я заметил подошедшему Эйнджелу:
— По-моему, с возрастом он становится все милее и милее.
— Я думаю, даже пара клыков, восемь ног и жало на конце хвоста вряд ли сделали бы его менее милым, чем он есть сейчас, — ответил он мне в тон.
— Надо же, и все это принадлежит тебе.
— Да. Я просто самый счастливый человек на свете!
Казалось, Эйнджел сильно постарел за последние месяцы. Вокруг глаз залегли морщины, а волосы тронула седина. Он даже ходить стал медленнее, как будто опасался оступиться. Луис рассказывал, что спина все еще беспокоит его после экзекуции, которую устроила ему семейка Фолкнеров. Пересаженные ткани прижились, но шрамы причиняли ему боль при каждом движении. Помимо всего прочего, им с Луисом пришлось жить в вынужденной разлуке. Прямое участие Эйнджела в событиях, связанных с поимкой Фолкнера, привело к тому, что полиция заинтересовалась его персоной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
— Нашел интересную штучку? — спросил я.
Мак-Артур прожевал кусок рулета.
— Почему все эти женщины называют себя «привлекательными», «милыми» и «добродушными»? — спросил он. — В смысле, я холост, я смотрю по сторонам, но к женщинам, которых я встречаю, все вышесказанное не относится. Если эти дамочки на самом деле хорошо выглядят, то что они забыли на последней странице «Каско Бэй»? По-моему, все это чистая лапша.
— Может, тебе следует просмотреть объявления в следующем разделе?
Его брови испуганно приподнялись:
— Ты что, шутишь? Там же сплошные извращенцы. Я даже не понимаю, что означает большинство объявлений в этом разделе.
Он осторожно открыл нужную страницу, опасливо озираясь по сторонам, не видит ли кто. Дальше он говорил уже шепотом:
— Тут есть женщина, которая «ищет мужской заменитель своего душа». Что она имеет в виду? Я даже не представляю, о чем она может попросить. Починить ей душ? — его глаза испуганно округлились.
Я посмотрел на старину Уоллеса: в честных глазах мешались ужас и недоумение. Несмотря на двадцатилетний стаж работы в полиции, Мак-Артур оставался не просвещен относительно некоторых сторон жизни.
— Ну, так что? — спросил он.
— Ничего.
— Нет уж, скажи.
— Я просто думаю, что эта дамочка тебе не подойдет, вот и все.
— И я о том же. Даже не знаю, что лучше: понимать, что все эти люди имеют в виду, или пребывать в счастливом неведении. Боже, я просто хочу нормальных, открытых отношений. Такое ведь в принципе еще возможно, да?
На самом деле я не был в этом уверен, но понимал, о чем он. Детектив Уоллес Мак-Артур не собирался быть ничьим заменителем душа.
— Последнее, что я о тебе слышал, это то, что ты помогал вдове Эла Бакстона преодолеть ее горе.
Эл Бакстон был представителем округа Йорк, пока не слег от какой-то редкой болезни, превратившей его в мумию без бинтовых повязок. Мало кто оплакивал его уход. Он выглядел настолько неприятно, что по сравнению с этим опоясывающий лишай казался легким диатезом.
— Это продолжалось недолго. Как выяснилось, особенно большого горя-то и не было. Она как-то сказала мне, что переспала с его бальзамировщиком. Наверно, он даже руки не успел вымыть, как она уже была на нем.
— Может, она хотела выразить таким образом свою благодарность за отличную работу? В гробу Эл выглядел куда лучше, чем при жизни.
Мак-Артур рассмеялся, и слезы брызнули у него из глаз. Я только сейчас заметил, какие они у него красные и опухшие. Казалось, он плакал. Я подумал, что одиночество дается бедняге не так уж легко.
— Что с тобой? Ты похож на Бэмби, у которого только что умерла мама.
Он инстинктивно поднял правую руку, чтобы утереть глаза, которые начали слезиться, но передумал.
— Меня сегодня избили полицейской дубинкой.
— Не может быть! И кто же?
— Джеф Векслер.
— Детектив Джеф Векслер?! И что же ты сделал? Предложил ему встречаться? Знаешь, тот парень в «Сельских жителях» не пример для подражания.
Мак-Артур проигнорировал шутку.
— Ты закончил? Меня избили по распоряжению департамента: если ты носишь дубинку, то должен испытать ее на себе, чтобы впредь не торопиться применять против на кого-нибудь другого.
— Серьезно? Ну и как ощущения?
— Ужасно. Мне хотелось выйти на улицу и врезать какому-нибудь ублюдку по морде: может быть, тогда я почувствовал бы себя лучше. Эта штука прямо-таки жалит.
Полицейская дубинка жалит. Кто бы мог подумать!
— Мне кто-то сказал, что ты работаешь на Блайтов, — заметил Мак-Артур. — Дохлое дело.
— Они не сдаются, несмотря на то, что полиция уже сдалась.
— Это не так, Чарли, и ты это знаешь.
Я поднял руку в знак извинения.
— Ко мне вчера приезжал Ирвин Блайт. Мне пришлось сказать ему, что первая за несколько лет надежда, появившаяся у него и его жены, оказалась ложной. И не могу сказать, что мне было приятно это сообщить. Они страдают, Уоллес. Шесть лет прошло, но они все равно продолжают страдать. Об их горе забыли. Я знаю, полицейские в этом не виноваты. Знаю, что дело дохлое, но только не для Блайтов.
— Думаешь, она мертва? — тон, которым Мак-Артур спросил, не оставлял сомнений, что он сам именно так и считает.
— Надеюсь, нет.
— Да, надежда умирает последней, — он криво усмехнулся. — Я бы не стал читать раздел частных объявлений, если бы тоже так не думал.
— Я не сказал что оставляю надежду узнать что-то, но и безрассудным оптимизмом не страдаю.
Мак-Артур показал мне средний палец.
— Ты для этого пригласил меня сюда? Между прочим, ты опоздал, и мне пришлось самому купить этот рулет, а он, надо сказать, дорогой.
— Ну, извини. Слушай, мне нужно будет уехать из города на неделю. Рейчел не любит, когда я проявляю излишнюю заботу о ее безопасности, и не собирается носить пистолет.
— Тебе нужно, чтобы кто-то незаметно приглядывал за ней?
— Только до моего возвращения.
— Будет сделано.
— Спасибо.
— Это из-за Фолкнера?
— Ну да, — я пожал плечами.
— Его людей больше нет, Паркер. После смерти сына и дочери он остался один.
— Возможно...
— Что-то заставляет тебя думать по-другому?
Я покачал головой. Меня не покидало ощущение, что Фолкнер так просто не оставит гибель своих людей.
— Ты живешь, как заговоренный, Паркер. Ты знаешь об этом? Из прокуратуры поступил приказ не трогать тебя: тебя не преследовали за запутывание расследования, никаких обвинений против тебя и твоего приятеля за те смерти в Любеке. Я, конечно, не говорю, что ты убил тех рабочих, но все же.
— Да, я понимаю, — сказал я резко. Мне не хотелось это обсуждать. — Ну так как, ты поручишь кому-нибудь приглядывать за ней?
— Конечно. Я и сам могу этим заниматься, когда будет время. Как думаешь, она согласится установить сигнализацию?
Я думал об этом. Скорее всего, это потребует дипломатических переговоров на уровне ООН, но, возможно, ее удастся убедить.
— Не знаю. У тебя есть на примете кто-нибудь, кто бы ее установил?
— Есть один парень. Позвони, когда с ней договоришься.
Я поблагодарил его и поднялся, собираясь уходить. Я отошел на три шага, когда его голос остановил меня.
— Слушай, а у нее нет одиноких подруг?
— Да есть, наверно, — ответил я, прежде чем понял истинный смысл его вопроса. — Я тебе что, брачное агентство?
— Да ладно тебе. Это самое малое, что ты можешь для меня сделать, — улыбнулся Мак-Артур.
Я покачал головой.
— Спрошу, конечно, но ничего не обещаю.
Я оставил Уоллеса с улыбкой на лице и сахарной пудрой на одежде.
До полудня я занимался бумажной работой, кое-что проверил в записях, отправил счета двум клиентам и пересмотрел свои скудные заметки относительно Кэсси Блайт. Пообщался с бывшим парнем, с ее ближайшими друзьями, коллегами по работе и сотрудниками кадрового агентства в Бангоре, куда девушка обращалась незадолго до исчезновения. Ее машина была в ремонте, так что она отправилась туда на автобусе, выехав с вокзала в Грейхаунде, что на углу Конгресс— и Сент-Джордан-стрит, около восьми утра. В соответствии с полицейскими отчетами и наработками Сэндквиста, водитель вспомнил, как обменялся с ней парой слов. Она около часа провела в офисе агентства на площади Вест-Маркет, прежде чем зайти в книжный магазин Маркса. Там она спросила подписанные книги Стивена Кинга.
А потом Кэсси Блайт исчезла. Ее обратный билет не был использован, а новых билетов на ее имя не было зарегистрировано ни в одной автобусной компании. Ее кредитной карточкой ни разу не воспользовались с момента исчезновения. Оставалось все меньше людей, которым можно было задать вопросы, а я так ни к чему и не пришел.
Казалось, я не найду Кэсси Блайт ни живой, ни мертвой.
* * *
Черный «лексус» показался из-за дома около трех. Я был наверху: распечатывал статьи по поводу убийства Марианны Ларуз. Большинство из них были абсолютно бесполезными, кроме короткой заметки в «Стэйт», освещающей тот факт, что Эллиот Нортон принял своего подзащитного Атиса Джонса у государственного защитника по имени Лэйрд Райн. Не было никаких упоминаний о затруднениях, возникших с этой заменой, а значит, Райн добровольно передал Эллиоту дело. В коротком интервью Нортон прокомментировал этот факт так: несмотря на то, что Райн хороший юрист, Джонс предпочел государственному защитнику собственного адвоката. Райн никак на это не отреагировал. Материал был опубликован пару недель назад. Я как раз распечатывал его, когда подъехал «лексус».
Из машины со стороны пассажирского сидения вышел человек, одетый в синие джинсы и хлопчатобумажную рубашку. Все это до самых кроссовок было запачкано краской, и сам тип напоминал модель, сбежавшую с собрания дизайнеров-оформителей, если допустить, что в качестве модели они выбрали грабителя-гея, давно отошедшего от дел.
Чернокожий водитель был, по крайней мере, на фут с лишком выше своего напарника. Он уже донашивал летний комплект одежды, состоящий из легких туфель цвета бычьей крови, черных щегольских джинсов и коричневой льняной рубашки. Коротко стриженные курчавые волосы и небольшая бородка, обрамляющая сжатые губы, — парень явно не был любителем буйной растительности.
— А это место кажется куда более милым, чем та дыра, которую ты когда-то называл своим домом, — заметил Луис, когда я вышел ему навстречу.
— Если тебе там так не нравилось, зачем тогда ты туда приезжал?
— Потому что это тебя злило.
Я протянул ему руку и удивился, когда его сумка оказалась у меня в ладони.
— Я не даю чаевых, — сказал он.
— Я понял это, когда ты не решился раскошелиться, чтобы купить билет на самолет и заехать на выходные.
Он растерянно поднял бровь:
— Послушай, я работаю на тебя бесплатно, сам обеспечиваю себя оружием и патронами. Я думаю, что могу себе позволить не лететь сюда самолетом.
— А ты все еще хранишь у себя в багажнике арсенал?
— Тебе что-то понадобилось?
— Не то чтобы. Но, если в твою машину вдруг попадет молния, я не буду удивляться, куда подевалась моя лужайка.
— Нельзя быть слишком осторожным. Мир вокруг таит много опасностей.
— Знаешь, как называют людей, которые уверены в том, что все настроены против них? Параноики.
— Ну да. А знаешь, как называют тех, кто так не считал? Покойники.
Он прошел мимо меня и нежно обнял Рейчел, которая стояла чуть позади. Рейчел была, пожалуй, единственным человеком, по отношению к которому Луис открыто проявлял симпатию. Ну, может, он иногда позволял себе потрепать по голове Эйнджела — как-никак уже шесть лет вместе.
Я заметил подошедшему Эйнджелу:
— По-моему, с возрастом он становится все милее и милее.
— Я думаю, даже пара клыков, восемь ног и жало на конце хвоста вряд ли сделали бы его менее милым, чем он есть сейчас, — ответил он мне в тон.
— Надо же, и все это принадлежит тебе.
— Да. Я просто самый счастливый человек на свете!
Казалось, Эйнджел сильно постарел за последние месяцы. Вокруг глаз залегли морщины, а волосы тронула седина. Он даже ходить стал медленнее, как будто опасался оступиться. Луис рассказывал, что спина все еще беспокоит его после экзекуции, которую устроила ему семейка Фолкнеров. Пересаженные ткани прижились, но шрамы причиняли ему боль при каждом движении. Помимо всего прочего, им с Луисом пришлось жить в вынужденной разлуке. Прямое участие Эйнджела в событиях, связанных с поимкой Фолкнера, привело к тому, что полиция заинтересовалась его персоной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59