– Ну, мой молодой друг, я не хочу отрицать, что это именно так, но решающим фактором в динамических манипуляциях, контролируемых...
– Конечно, конечно! – сказал я. – Вот к примеру, у меня имеется пленка с семью голосами. И если я вам в течение дня принесу еще пленку с пятнадцатью голосами, то вы сможете определить, какие голоса с первой пленки будут фигурировать и на второй?
– Разумеется, мистер Скотт. Сколько времени вы дадите мне для этого?
– Восемь часов.
– О, мой дорогой, так не пойдет. И позвольте мне объяснить вам, мистер Скотт. Спектрограмма основывается на английских артиклях, а также словах: «я, меня, и, есть, ты, вверх» и некоторых приставках. И для того, чтобы сделать добротную спектрографию, в речи должны присутствовать не менее восьми из этих слов. Потом спектрограмма каждого слова сравнивается с этими же словами второго источника звука. Теперь вы понимаете, какая это большая работа. Спектрограммы могут использоваться и в судебных процессах, поэтому они должны быть качественно...
– Работа, которую вы сделаете для меня, не будет представлена суду. А если и будет, то много позднее, и у вас будет достаточно времени, чтобы их проверить. Мне достаточно будет, если вы мне скажете, кто есть кто.
Мне пришлось потратить много времени, чтобы воодушевить профессора моей теорией, и добился я своего только тогда, когда рассказал ему о своем плане.
* * *
Ресницы Лукреции запрыгали вверх-вниз, вверх-вниз, а потом она мило улыбнулась. Мило и жарко. Видимо, она все делала мило и жарко.
– Скажите, ради бога, что вы здесь делаете, у задней двери?
– Люблю разнообразие, – ответил я.
– О, я знаю, почему. Отец мне объяснил, в чем дело. Я до тех пор уговаривала его рассказать мне обо всем, что он не устоял и все мне рассказал. Вы опасаетесь, что кто-то наблюдает за домом, не так ли?
– Правильно! – ответил я. – И Тони правильно сделал, что все вам рассказал, Лукреция. Только... только он сам еще не знает, насколько серьезно положение.
Она смущенно замолчала. Потом на ее лице появилась улыбка, и она сказала:
– О, и еще раз спасибо за цветы, Шелл. Они замечательные. Чем только я смогу доказать свою благодарность?
– Может быть тем, что пригласите в дом.
Она рассмеялась и сказала:
– Вы даже представить себе не можете, как отец заинтересовался письмом, которое вы прислали с розами. Он – в моей комнате.
Она провела меня в кабинет отца, где на зеленой кушетке сидел Тони. Высказав сожаление по поводу его изодранной щеки и совершенно заплывшего глаза, я уселся рядом с ним и сказал:
– Вы назначили заседание, Тони?
Он кивнул.
– На десять часов. Как вы и сказали в письме. Правда, мне как-то неловко было собирать это заседание, где я ничего не смог сказать членам совета о повестке дня.
– Это положение изменится еще до того, как я закончу.
Я положил на маленький столик перед кушеткой небольшой магнитофон, который я позаимствовал в отеле. Тони взглянул на него и удивленно спросил:
– Вы нашли пленку?
– Да.
– Почему же вы сразу мне этого не сказали? О, бог ты мой!
– Я не хотел по телефону. Поэтому-то я и написал письмо.
– Конечно! – он кивнул. – Я забыл об этом.
Его забывчивость меня немного удивила, но только немного. Я продолжал:
– Кроме того, я был очень занят. Вы уже слышали о сержанте Стрикере?
– Нет. А кто это такой?
– Он относится к службе «Охраны порядка», и я уверен, что мы можем ему доверять. Ведь кому-то нужно доверять.
– Он должен придти сюда? – спросила Лукреция.
– Да, он придет сюда. Я звонил ему сегодня утром. Я ему не все рассказал, но общую картину он может себе составить. Кстати, Стрикер не особенно удивился – он давно уже предполагал, что на Вилле не все в порядке.
Я посмотрел старому Бризанту прямо в глаза.
– Сержант Стрикер приедет сюда для вашей личной охраны, Тони.
– Разве это необходимо? – спросила Лукреция со страхом.
Я махнул рукой.
– Не обязательно, – сказал я. – Можете мне поверить. И вы, наверняка, поверите, когда прослушаете пленку. Но вернемся к сержанту Стрикеру. Когда я сегодня утром искал пленку, я подстрелил одного гангстера, которого зовут Франкенштейн. А часом позже его труп был найден в двух милях от того места, где я его подстрелил. И сержант Стрикер сказал мне, что у него были выбиты зубы и распухла губа.
Тони пощупал свой заплывший глаз.
– Значит, это тот парень, которому я выбил зуб?
– Это можно сказать почти с уверенностью. Но давайте послушаем запись.
Я нажал на клавишу. Шесть минут в комнате царила полная тишина, если не считать разговора на пленке. Когда запись кончилась, в комнате еще с минуту было очень тихо, а потом Лукреция выпустила изо рта барабанную дробь. Я подозреваю, что это были итальянские ругательства.
Тони укоризненно посмотрел на нее.
– Лулу, нельзя говорить такие вещи!
Я взглянул на часы.
– У нас немного времени. Пять человек на пленке еще не узнаны, хотя мне кажется, что одним из них должен быть Пит Лекки. С вашей помощью мы сегодня это узнаем.
– С моей помощью? Но как...
– Я вам объясню. Все гангстеры знают, независимо от того, принадлежат они к мафии или нет, что их самым страшным орудием является страх, который они нагоняют на людей. Они защищены протекциями, они подкупают чиновников, подкапываются под полицию и судопроизводство. Но это не помогало бы гангстерам, если бы их акции не были тайными. Малейшее «паблисити» может разрушить их планы.
Лукреция, словно завороженная, смотрела на мои губы. А я продолжал:
– Сперва действовали наши друзья – гангстеры, а теперь настал черед выступить и нам. Когда выступаешь против таких типчиков, самое важное – вывести их из равновесия, что приводит к потере уверенности...
– О, боже! – сказал Тони и необычно тихо спросил: – Что вы собираетесь делать?
– Я хотел бы, чтобы вы меня представили на заседании. А потом я хотел бы прокрутить эту пленку перед всеми участниками заседания и возможной публикой.
Молчание. Тони Бризант откинулся на кушетке и постучал рукой по своей груди.
– Эти негодяи уже знают, что пленка в наших руках, а Дженкинс – в их руках. Этого нельзя забывать, Тони. В их беседе было сказано, чтобы отца Лукреции Бризант не трогать, но они должны что-то предпринять, против меня в первую очередь, поскольку у меня пленка, и против вас, Тони, поскольку вы связаны со мной.
Он медленно покачал головой. Я буквально видел, что творилось у него в голове. Наконец, он провел рукой по усам и спросил:
– Фред... Вы думаете, он тоже мертв, Шелл?
– Очень и очень возможно, Тони.
Он сидел тихо, и я видел, как вздрагивали его губы и кривилось лицо, словно ему было больно. Потом он тихо сказал:
– Бедный Фред!
– Мы должны исходить из того, что гангстерам удалось выжать из него все. Даже то, кто натолкнул его на мысль, что в доме Ярроу происходят нелегальные вещи. Поэтому вы, Тони, тоже числитесь в их черных списках.
Лукреция пронзительно вскрикнула. Тони бросил на нее осуждающий взгляд.
– И мой план прокрутить пленку на заседании имеет своей целью также уменьшить опасность для вас, Тони, – сказал я. – Гангстеры должны знать, что об этой пленке знаем не только вы да я, но и еще целый ряд людей. И все эти люди, в том числе и те, кто был на сборище в доме Ярроу, услышат, кто убил Рейеса, кто должен убить меня и как дискутировали насчет вашей жизни, Тони.
Я взглянул на часы. Без двадцати десять. Я оттянул куртку немного в сторону и показал портативный магнитофон, приводимый в движение батареями и подвешенный рядом с кобурой.
– Тони, каждый член совета должен что-нибудь сказать, чтобы я записал голоса всех.
– Что-нибудь придумаем, Шелл. Может быть, я поставлю какой-нибудь вопрос на голосование, тогда каждый должен будет сказать хотя бы «да» или «нет».
– Этого будет маловато, но во всяком случае лучше, чем ничего. – После некоторой паузы я добавил: – А вы, Тони, сделайте такой вид, будто ни о чем ничего не знаете. Вы просто представьте меня собравшимся, и тут же я начну действовать. По отношению к Лекки, или как вы его называете, Диджиорно, ведите себя как обычно.
Лукреция вмешалась.
– Идемте, – сказала она.
– Что это значит? – спросил я. – Идут только Тони и я. Вы не идете.
– Нет, иду.
В последующие минуты происходил крупный разговор по-итальянски между отцом и дочерью. Кончился он тем, что Тони прижал руки к ушам, с отчаянием посмотрел на меня и покорно повел плечами.
– Тони, – сказал я, – что это значит? Почему вы просто не скажете ей, что ей туда нельзя идти?
Он снова пожал плечами.
– Она такая же, как и ее мать, – ответил он.
– Но вы же отец! Вы же сказали вчера вечером: «Лукреция, это не для женщин. Иди в свою комнату!» – Мне это понравилось. Скажите это еще раз, Тони.
Он не сказал ничего. Он только бросил на меня отчаянный взгляд, но не сказал ни слова. Я был разочарован.
– Лукреция, – сказал я, – идите в свою комнату.
Она рассмеялась.
– Как смешно, – сказала она.
Я бросил на Бризанта отчаянный взгляд. Лулу сказала:
– Если мой отец может идти на заседание и если мой... – небольшая улыбка на лице – и если мой детектив может идти, то я тоже могу.
Раздался звонок в дверь.
Лукреция хотела пойти и открыть, но я сказал:
– Подождите!
Она остановилась. Она меня послушалась! Это было чудесно!
Я встал в стороне от входной двери, держа кольт в руке. Вам может показаться это глупым, друзья, но эта глупость не раз спасала мне жизнь. А мне уже за тридцать.
– Кто там? – выкрикнул я. Если сейчас мужской голос скажет: «Телеграмма», я пристрелю его прямо через дверь.
– Стрикер. – Я узнал голос, но кольта не спрятал, пока окончательно не убедился, что это он.
Когда он вошел, он как раз заметил, как я вкладываю пистолет в кобуру. Он одарил меня скучающим взглядом.
– Нервничаете?
– Просто принимаю меры предосторожности, – уточнил я.
– Очень разумно с вашей стороны. Могу я теперь поподробнее узнать относительно программы?
Через три минуты мы уже были в пути. Бризант сел в машину Стрикера, а я с Лукрецией – в мой «кадиллак». За два квартала до мэрии я – когда мы стояли перед красным светофором – увидел, как какой-то человек машет мне рукой из машины. Я пригляделся внимательнее. Это был Генри Ярроу.
Я тоже помахал ему из окна. Он нагнулся немного вперед и опустил стекло окошка. Я же сунул руку за пазуху и включил магнитофон, обратив внимание на то, чтобы игла галстука не была прикрыта отворотом куртки – микрофоны очень чувствительные приборы.
– Хэлло! – дружелюбно сказал Ярроу, не спуская с Лукреции глаз.
– Я хотел бы узнать, мистер Ярроу, у вас были неприятности... Ну, после того, что произошло вчера вечером?
– Нет. Я только должен был подписать отчет.
– Чудесно! Вы едете на заседание?
– На заседание?
Он тоже ехал в ту же сторону, что и я, и мне почему-то показалось, что его цель – мэрия.
– В десять часов состоится внеочередное заседание, – сказал я.
– Ах, да, да! Я что-то слышал об этом.
– И я думаю, что оно будет интересным, – сказал я.
– Может быть, загляну.
– Сделайте милость.
Он снова бросил взгляд на Лукрецию, а потом снова стал смотреть вперед на дорогу. Мы влились в движение машин, и я выключил магнитофон, сделав запись на листочке бумаги: номер один – Генри Ярроу.
Лукреция спросила:
– Ярроу? Он что...
– Да. В его дом Фред Дженкинс и забросил «клопа». В его доме и встречались семь гангстеров на свою кровавую встречу.
Она испуганно посмотрела на меня.
– А вид... вид у него благородного человека.
Первые три минуты заседания прошли как обычно, зато потом оно превратилось в самое необычное заседание, которое когда-либо бывало на совете общины Виллы.
На скамье для зрителей сидело шесть человек. Генри Ярроу не было. Зато я обнаружил миссис Блессинг и лейтенанта Уитона.
Когда Лукреция и я вошли в зал, за длинным овальным столом уже сидели двенадцать членов совета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18