Потом камера взяла выше, медленно обвела справа налево лужайку, задержавшись на миг на пустой бутылке в траве, и остановилась на фигуре Алана Гранта, который в этот момент пошевелился, поднял голову и уставился в сторону бассейна. Глаза его расширились.
Все это время в зрительном зале царила тишина, но, следя за действием на экране, я пожалел, что фильм не озвучен. В этом месте следовало дать взрыв звуков, всплеск музыки, что-то, что бы указало, что это наивысшая точка, начало кульминации. Но я услышал нечто не менее важное — фактически даже более важное, быстрый, резкий звук внезапного вздоха. На слух трудно было определить, откуда он шел, но я уже знал, кто это. Тут в кадре появилась рыжеволосая женщина. Она вышла из боковой двери, огляделась и направилась к бассейну. Миссис Френч, должно быть, первая поняла, кто та женщина, которую изображала актриса.
Рыжая подошла к бассейну, остановилась, увидев две прильнувшие друг к другу фигуры, бросилась к ним, размахивая руками, губы ее двигались, будто она что-то кричала. Но те двое не отпрянули друг от друга. Миссис Френч, та, что на экране, развернулась с искаженным лицом, увидела в траве бутылку, схватила ее и, снова повернувшись к ним, подняла руку, готовая нанести удар. В этот момент в зале раздался женский крик: «Прекратите это! Прекратите!» Пронзительный крик в молчаливой аудитории произвел впечатление мощного удара.
Сеанс тотчас прервался, в зале вспыхнул свет. Анастасия Френч стояла, прижав к щекам руки, закрыв глаза.
— Не показывайте дальше. Пожалуйста! Я все скажу.
Медленно нарастающее напряжение оказалось выше ее сил. Значит, у меня все в порядке. Возбужденно, без пауз, миссис Френч рассказала почти слово в слово то, что уже рассказывала мне раньше. Но теперь она продолжала:
— Я ударила моего... мужа. Он побежал. Я ударила ее, Кельбу, несколько раз. Господи, я не знаю, сколько. Я не хотела убивать ее. Я была вне себя от ярости. Я бросилась к своей машине, гнала ее несколько часов. — Рыдая, она закрыла лицо руками. — Я даже не знала, что я убила ее!
Я встал.
— Минутку, миссис Френч, — сказал я медленно. — Вы ее не убили.
Анастасия быстро обернулась и взглянула на меня. То же сделали все, кто был в зале. Теперь я владел ситуацией и вел их, куда мне было нужно, включая и того, кто действительно был убийцей Кельбы. Я преследовал не Анастасию Френч, но ее порыв сделал свое дело. Этот внезапно потрясший всех крик, ее взволнованные слова и рыдания еще больше усилили напряжение, объединившее всех эмоционально, всех, кроме одного из нас.
Она сказала, заикаясь:
— Как? Я...
— Она утонула, — сказал я. — Вы ее толкнули?
— Нет... но я думала, она сама... потеряв сознание... упала в воду...
— Не совсем так, — сказал я, — она не упала в бассейн. Того, что я сам знал или был уверен, что знаю, кто убил Кельбу, было недостаточно. У меня не было настоящего реального доказательства, чтобы вынести приговор, во всяком случае, пока еще не было. И теперь мне необходимо было его получить. Начав показывать этот фильм, я сжег свои последние мосты.
— Заметьте, что пока все совершается так, как было на самом деле, — сказал я. — Так будет и дальше, до самого конца. А теперь посмотрим, как произошло убийство. И кто был убийцей.
Я сел, обливаясь потом, чувствуя, как здесь невыносимо жарко, во рту у меня пересохло от напряженного ожидания развязки. Свет снова погас, и действие на экране возобновилось с того же места, на котором было прервано. Миссис Френч замахнулась, бутылка опустилась, задев Саймону Френчу плечо. Отпрянув, он вскочил на ноги, бросился бежать и исчез из кадра. Иоланда-Кельба была видна в кадре. Было показано, как бутылка поднялась над ее головой и опустилась на нее несколько раз. Потом, на одно мгновение — искаженное ужасом лицо миссис Френч. Она выронила бутылку и побежала. Камера последовала за ней, но ненадолго.
Когда она исчезла, камера остановилась, сфокусировала на заднюю стену дома Трентов. Сначала ничего не происходило, но затем возникло какое-то движение. В окне миниатюрной римской бани рядом со спальней миссис Трент что-то зашевелилось. Это появился я, Шелл Скотт. Я играл убийцу, вылезающего из окна, перебегающего через лужайку. Я столкнул неподвижное тело в бассейн, бегом вернулся к дому и влез обратно в окно.
Но камера снова переместилась влево, поймав обмякшее лицо Алана Гранта, его полузакрытые глаза. Он покачал головой, провел рукой по лицу и снова упал на траву. На экране заплясали причудливые фигуры и очертания, и фильм закончился. Дали свет, показавшийся после темноты ослепительным.
В зале не было слышно ни звука, кроме жужжания кондиционера. Я сказал:
— Ну, так что же, Портер?
Его лицо было безобразно, но не от гнева — от тоскливого страха. Но А.А. Портер, который прошлой ночью, у окна, принял самое большое и быстрое из всех своих решений и осуществил его, завершив действие непоправимым актом убийства, сейчас принял еще одно решение и весьма успешно. На его лице появилось почти спокойное выражение, он поднялся с кресла и повернулся ко мне. Спокойным, ровным голосом он сказал:
— Вы совершили ужасную ошибку, Скотт. И мне придется привлечь вас к суду. Надеюсь, вам это понятно. — Он пригладил жидкие пряди волос, взмокшие и слипшиеся, похожие сейчас на черный мох. — Это хуже, чем просто попытка обвинить меня в убийстве. Это самое гнусное, злобное...
— Жарко, не правда ли?
Он заморгал, уставившись на меня с таким видом, будто я лишился рассудка.
— Что?
— Я сказал — жарко, не правда ли?
Он потряс головой, его красное лицо выражало недоумение.
Я сказал:
— Взгляните наверх, Портер. Вот почему здесь так жарко — из-за этих ламп. Вы же работник кино — вы были им. Вы должны кое-что знать об инфракрасных лучах. При инфракрасном свете, имея специальную кинопленку, вы можете снимать кадры даже в темноте. Я знаю об этом не очень много, но сегодня днем один из ваших техников рассказал мне массу интересного в этом плане.
И тут-то он, наконец, испугался по-настоящему. Испугался до смерти. Страх выступил на его лице, как будто его кожу смазали каким-то зримым веществом.
— Вот именно, — сказал я. — Но только инфракрасные лучи — это невидимый глазу спектр, это тепло, не световая волна, а тепловая. Тепловую волну можно использовать для киносъемки. Вот для чего здесь гудящий кондиционер — чтобы мы не изжарились здесь заживо, а также для того, чтобы заглушить звук кинокамеры.
Он оторвал от меня взгляд, посмотрел на остальных, потом вновь повернулся ко мне.
— Теперь до вас дошло? — спросил я его. — Все время, пока вы и все смотрели этот фильм, невидимая камера снимала вас всех на пленку. — Я показал на экран. — Если пристально вглядеться, можно было заметить в нем отверстие, большую линзу. Причем, с точностью хронометра, Портер. Так что, каждый штрих, малейшее изменение в лице можно соотнести с тем моментом в сцене убийства, который вызвал это изменение.
Я дал ему вникнуть в смысл моих слов и добавил:
— Я хочу увидеть, что было с вашим лицом всякий раз, когда на экране появлялся человек, лежащий на траве под кустом, человек, который видел, как вы убили Кельбу. И особенно, когда появился я в вашей роли, когда я вылез из окна и столкнул тело в бассейн. Подумайте над этим. Одиннадцать человек смотрели фильм в темноте. У вас не было никакого основания притворяться или стараться скрыть выражение волнения, страха или отвращения на вашем лице. Одиннадцать человек: миссис Френч, которая думала, что убила Кельбу, и еще десять невинных людей, и вы, Портер, истинный убийца. Как, по-вашему, вы будете выглядеть в этом втором фильме, который мы только что сняли при помощи этих ламп?
Я показал на лампы у нас над головой. Он сник. Казалось, он вот-вот расползется на части, мышцы как будто обмякли под кожей. И тут я нанес ему последний удар.
— Все это, от начала до конца, было сделано специально для вас. Я все построил вокруг вас, Портер. Воспроизведение акта убийства, инфракрасный свет и даже еще одно — последнее доказательство. Даже сейчас происходит съемка, и вы весь на пленке с вашим лицом, выражающим сознание вины и чувство страха. Вот послушайте.
Я подошел к кондиционеру и выключил его. В тяжелой тишине стал явственно слышен стрекочущий звук продолжающей работать кинокамеры.
— Все, что вы делали, почти все, что думали и переживали с того момента, когда вошли в этот зал, к завтрашнему утру будет запечатано в жестяных коробках. На этот раз вместе со звуком. Знаете, Портер? Вы такой же мертвец, как и Кельба.
— Кельба, — произнес он. Его плечи поникли, искаженные черты лица как будто выровнялись, приняли спокойное выражение. — Она сводила меня с ума, — сказал он. — Кельба была красавицей. Привлекательной до ужаса, до отвращения, как наркотик, как болезнь. Я был влюблен в нее. Никогда не переставал ее любить. Я писал ей письма, и она меня шантажировала. Вынудила меня дать ей роль в нашем фильме. Она... унижала меня, рассказывала мне о других мужчинах. — Он говорил ровным голосом, почти с непринужденной интонацией. — Я убил ее с наслаждением. Когда я вернулся в дом, я даже подождал немного у окна, чтобы удостовериться, что у нее нет шансов выжить. Целый час после этого я испытывал чувство наслаждения. Но с тех пор — нет. С тех пор — нет.
Он умолк, а я повернулся, чтобы посмотреть на остальных. Все глаза были прикованы к Портеру, все лица будто застыли, внезапно окаменев. И в их лицах я увидел, именно в их лицах, а не в лице Портера, отражение возникшей вдруг угрозы.
Это был пистолет, маленький, но все же пистолет. Я не заметил, откуда он его взял. Перед тем, как войти в зал, каждый подвергся беглому осмотру, но Портеру как-то удалось пронести пистолет, который он сейчас и держал в руке. Его лицо и тон были по-прежнему спокойны, когда он спросил:
— Как вы узнали, Скотт? Почему вы были так уверены, что это я?
— Алан Грант, — ответил я. Он знал, что я имею в виду, хотя для остальных это было совершенно непонятно.
Он кивнул своей большой головой.
— Ясно. Я знал, что это была ошибка.
Он поднял руку с пистолетом. Я сделал шаг в его сторону.
— Не валяйте дурака. Дом окружен полицией.
Я сделал еще шаг, надеясь, что успею подойти достаточно близко.
— Смиритесь, Портер. У вас нет выхода.
Я ошибся. У него оказался один выход и он им воспользовался. Прежде чем я успел остановить его, он вложил ствол маленького пистолета себе в рот и спустил курок. Звук был глухой, совсем негромкий. Он постоял, выпрямившись, казалось, очень долго, потом упал, и тишина взорвалась.
Женщины пронзительно закричали, мужчины вскочили с мест. Все смешалось. Люди толпились вокруг. В зале появились полицейские. Иоланда вцепилась мне в руку и сжимала ее. В момент относительного затишья Джей Кеннеди отвел меня в сторону. Он был серьезен и спокоен.
— Прекрасная работа, Скотт, — сказал он. Впервые он назвал меня просто — Скотт. — Но я не совсем понимаю, почему вы были так уверены, что это А.А. Я рассказал ему все, что нам говорил Алан Грант, но это все было так туманно...
— Меня убедила не столько сама история Гранта, сколько тот факт, что Портер попытался убить Гранта. Вытолкнул его из окна. Для меня лично это было решающим. Грант напивался до бесчувствия тысячи раз, и я не мог поверить в такое неправдоподобное совпадение, что из всех дней именно сегодня он вывалился из окна. Слишком уж пригнано к остальному. Поэтому я решил, что его столкнули.
Он все еще хмурился. Я продолжал:
— Не считая меня, только двое знали, что Алан видел, как произошло убийство. Я уже говорил вам раньше, почему я вас исключил. Значит, оставался ваш коллега. Были еще кое-какие детали. Например, вы сказали мне, что он практически вынудил вас взять Кельбу в «Колеса фургона». Если она была такой бездарной актрисой, значит у него были какие-то другие основания, не относящиеся к ее актерским способностям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Все это время в зрительном зале царила тишина, но, следя за действием на экране, я пожалел, что фильм не озвучен. В этом месте следовало дать взрыв звуков, всплеск музыки, что-то, что бы указало, что это наивысшая точка, начало кульминации. Но я услышал нечто не менее важное — фактически даже более важное, быстрый, резкий звук внезапного вздоха. На слух трудно было определить, откуда он шел, но я уже знал, кто это. Тут в кадре появилась рыжеволосая женщина. Она вышла из боковой двери, огляделась и направилась к бассейну. Миссис Френч, должно быть, первая поняла, кто та женщина, которую изображала актриса.
Рыжая подошла к бассейну, остановилась, увидев две прильнувшие друг к другу фигуры, бросилась к ним, размахивая руками, губы ее двигались, будто она что-то кричала. Но те двое не отпрянули друг от друга. Миссис Френч, та, что на экране, развернулась с искаженным лицом, увидела в траве бутылку, схватила ее и, снова повернувшись к ним, подняла руку, готовая нанести удар. В этот момент в зале раздался женский крик: «Прекратите это! Прекратите!» Пронзительный крик в молчаливой аудитории произвел впечатление мощного удара.
Сеанс тотчас прервался, в зале вспыхнул свет. Анастасия Френч стояла, прижав к щекам руки, закрыв глаза.
— Не показывайте дальше. Пожалуйста! Я все скажу.
Медленно нарастающее напряжение оказалось выше ее сил. Значит, у меня все в порядке. Возбужденно, без пауз, миссис Френч рассказала почти слово в слово то, что уже рассказывала мне раньше. Но теперь она продолжала:
— Я ударила моего... мужа. Он побежал. Я ударила ее, Кельбу, несколько раз. Господи, я не знаю, сколько. Я не хотела убивать ее. Я была вне себя от ярости. Я бросилась к своей машине, гнала ее несколько часов. — Рыдая, она закрыла лицо руками. — Я даже не знала, что я убила ее!
Я встал.
— Минутку, миссис Френч, — сказал я медленно. — Вы ее не убили.
Анастасия быстро обернулась и взглянула на меня. То же сделали все, кто был в зале. Теперь я владел ситуацией и вел их, куда мне было нужно, включая и того, кто действительно был убийцей Кельбы. Я преследовал не Анастасию Френч, но ее порыв сделал свое дело. Этот внезапно потрясший всех крик, ее взволнованные слова и рыдания еще больше усилили напряжение, объединившее всех эмоционально, всех, кроме одного из нас.
Она сказала, заикаясь:
— Как? Я...
— Она утонула, — сказал я. — Вы ее толкнули?
— Нет... но я думала, она сама... потеряв сознание... упала в воду...
— Не совсем так, — сказал я, — она не упала в бассейн. Того, что я сам знал или был уверен, что знаю, кто убил Кельбу, было недостаточно. У меня не было настоящего реального доказательства, чтобы вынести приговор, во всяком случае, пока еще не было. И теперь мне необходимо было его получить. Начав показывать этот фильм, я сжег свои последние мосты.
— Заметьте, что пока все совершается так, как было на самом деле, — сказал я. — Так будет и дальше, до самого конца. А теперь посмотрим, как произошло убийство. И кто был убийцей.
Я сел, обливаясь потом, чувствуя, как здесь невыносимо жарко, во рту у меня пересохло от напряженного ожидания развязки. Свет снова погас, и действие на экране возобновилось с того же места, на котором было прервано. Миссис Френч замахнулась, бутылка опустилась, задев Саймону Френчу плечо. Отпрянув, он вскочил на ноги, бросился бежать и исчез из кадра. Иоланда-Кельба была видна в кадре. Было показано, как бутылка поднялась над ее головой и опустилась на нее несколько раз. Потом, на одно мгновение — искаженное ужасом лицо миссис Френч. Она выронила бутылку и побежала. Камера последовала за ней, но ненадолго.
Когда она исчезла, камера остановилась, сфокусировала на заднюю стену дома Трентов. Сначала ничего не происходило, но затем возникло какое-то движение. В окне миниатюрной римской бани рядом со спальней миссис Трент что-то зашевелилось. Это появился я, Шелл Скотт. Я играл убийцу, вылезающего из окна, перебегающего через лужайку. Я столкнул неподвижное тело в бассейн, бегом вернулся к дому и влез обратно в окно.
Но камера снова переместилась влево, поймав обмякшее лицо Алана Гранта, его полузакрытые глаза. Он покачал головой, провел рукой по лицу и снова упал на траву. На экране заплясали причудливые фигуры и очертания, и фильм закончился. Дали свет, показавшийся после темноты ослепительным.
В зале не было слышно ни звука, кроме жужжания кондиционера. Я сказал:
— Ну, так что же, Портер?
Его лицо было безобразно, но не от гнева — от тоскливого страха. Но А.А. Портер, который прошлой ночью, у окна, принял самое большое и быстрое из всех своих решений и осуществил его, завершив действие непоправимым актом убийства, сейчас принял еще одно решение и весьма успешно. На его лице появилось почти спокойное выражение, он поднялся с кресла и повернулся ко мне. Спокойным, ровным голосом он сказал:
— Вы совершили ужасную ошибку, Скотт. И мне придется привлечь вас к суду. Надеюсь, вам это понятно. — Он пригладил жидкие пряди волос, взмокшие и слипшиеся, похожие сейчас на черный мох. — Это хуже, чем просто попытка обвинить меня в убийстве. Это самое гнусное, злобное...
— Жарко, не правда ли?
Он заморгал, уставившись на меня с таким видом, будто я лишился рассудка.
— Что?
— Я сказал — жарко, не правда ли?
Он потряс головой, его красное лицо выражало недоумение.
Я сказал:
— Взгляните наверх, Портер. Вот почему здесь так жарко — из-за этих ламп. Вы же работник кино — вы были им. Вы должны кое-что знать об инфракрасных лучах. При инфракрасном свете, имея специальную кинопленку, вы можете снимать кадры даже в темноте. Я знаю об этом не очень много, но сегодня днем один из ваших техников рассказал мне массу интересного в этом плане.
И тут-то он, наконец, испугался по-настоящему. Испугался до смерти. Страх выступил на его лице, как будто его кожу смазали каким-то зримым веществом.
— Вот именно, — сказал я. — Но только инфракрасные лучи — это невидимый глазу спектр, это тепло, не световая волна, а тепловая. Тепловую волну можно использовать для киносъемки. Вот для чего здесь гудящий кондиционер — чтобы мы не изжарились здесь заживо, а также для того, чтобы заглушить звук кинокамеры.
Он оторвал от меня взгляд, посмотрел на остальных, потом вновь повернулся ко мне.
— Теперь до вас дошло? — спросил я его. — Все время, пока вы и все смотрели этот фильм, невидимая камера снимала вас всех на пленку. — Я показал на экран. — Если пристально вглядеться, можно было заметить в нем отверстие, большую линзу. Причем, с точностью хронометра, Портер. Так что, каждый штрих, малейшее изменение в лице можно соотнести с тем моментом в сцене убийства, который вызвал это изменение.
Я дал ему вникнуть в смысл моих слов и добавил:
— Я хочу увидеть, что было с вашим лицом всякий раз, когда на экране появлялся человек, лежащий на траве под кустом, человек, который видел, как вы убили Кельбу. И особенно, когда появился я в вашей роли, когда я вылез из окна и столкнул тело в бассейн. Подумайте над этим. Одиннадцать человек смотрели фильм в темноте. У вас не было никакого основания притворяться или стараться скрыть выражение волнения, страха или отвращения на вашем лице. Одиннадцать человек: миссис Френч, которая думала, что убила Кельбу, и еще десять невинных людей, и вы, Портер, истинный убийца. Как, по-вашему, вы будете выглядеть в этом втором фильме, который мы только что сняли при помощи этих ламп?
Я показал на лампы у нас над головой. Он сник. Казалось, он вот-вот расползется на части, мышцы как будто обмякли под кожей. И тут я нанес ему последний удар.
— Все это, от начала до конца, было сделано специально для вас. Я все построил вокруг вас, Портер. Воспроизведение акта убийства, инфракрасный свет и даже еще одно — последнее доказательство. Даже сейчас происходит съемка, и вы весь на пленке с вашим лицом, выражающим сознание вины и чувство страха. Вот послушайте.
Я подошел к кондиционеру и выключил его. В тяжелой тишине стал явственно слышен стрекочущий звук продолжающей работать кинокамеры.
— Все, что вы делали, почти все, что думали и переживали с того момента, когда вошли в этот зал, к завтрашнему утру будет запечатано в жестяных коробках. На этот раз вместе со звуком. Знаете, Портер? Вы такой же мертвец, как и Кельба.
— Кельба, — произнес он. Его плечи поникли, искаженные черты лица как будто выровнялись, приняли спокойное выражение. — Она сводила меня с ума, — сказал он. — Кельба была красавицей. Привлекательной до ужаса, до отвращения, как наркотик, как болезнь. Я был влюблен в нее. Никогда не переставал ее любить. Я писал ей письма, и она меня шантажировала. Вынудила меня дать ей роль в нашем фильме. Она... унижала меня, рассказывала мне о других мужчинах. — Он говорил ровным голосом, почти с непринужденной интонацией. — Я убил ее с наслаждением. Когда я вернулся в дом, я даже подождал немного у окна, чтобы удостовериться, что у нее нет шансов выжить. Целый час после этого я испытывал чувство наслаждения. Но с тех пор — нет. С тех пор — нет.
Он умолк, а я повернулся, чтобы посмотреть на остальных. Все глаза были прикованы к Портеру, все лица будто застыли, внезапно окаменев. И в их лицах я увидел, именно в их лицах, а не в лице Портера, отражение возникшей вдруг угрозы.
Это был пистолет, маленький, но все же пистолет. Я не заметил, откуда он его взял. Перед тем, как войти в зал, каждый подвергся беглому осмотру, но Портеру как-то удалось пронести пистолет, который он сейчас и держал в руке. Его лицо и тон были по-прежнему спокойны, когда он спросил:
— Как вы узнали, Скотт? Почему вы были так уверены, что это я?
— Алан Грант, — ответил я. Он знал, что я имею в виду, хотя для остальных это было совершенно непонятно.
Он кивнул своей большой головой.
— Ясно. Я знал, что это была ошибка.
Он поднял руку с пистолетом. Я сделал шаг в его сторону.
— Не валяйте дурака. Дом окружен полицией.
Я сделал еще шаг, надеясь, что успею подойти достаточно близко.
— Смиритесь, Портер. У вас нет выхода.
Я ошибся. У него оказался один выход и он им воспользовался. Прежде чем я успел остановить его, он вложил ствол маленького пистолета себе в рот и спустил курок. Звук был глухой, совсем негромкий. Он постоял, выпрямившись, казалось, очень долго, потом упал, и тишина взорвалась.
Женщины пронзительно закричали, мужчины вскочили с мест. Все смешалось. Люди толпились вокруг. В зале появились полицейские. Иоланда вцепилась мне в руку и сжимала ее. В момент относительного затишья Джей Кеннеди отвел меня в сторону. Он был серьезен и спокоен.
— Прекрасная работа, Скотт, — сказал он. Впервые он назвал меня просто — Скотт. — Но я не совсем понимаю, почему вы были так уверены, что это А.А. Я рассказал ему все, что нам говорил Алан Грант, но это все было так туманно...
— Меня убедила не столько сама история Гранта, сколько тот факт, что Портер попытался убить Гранта. Вытолкнул его из окна. Для меня лично это было решающим. Грант напивался до бесчувствия тысячи раз, и я не мог поверить в такое неправдоподобное совпадение, что из всех дней именно сегодня он вывалился из окна. Слишком уж пригнано к остальному. Поэтому я решил, что его столкнули.
Он все еще хмурился. Я продолжал:
— Не считая меня, только двое знали, что Алан видел, как произошло убийство. Я уже говорил вам раньше, почему я вас исключил. Значит, оставался ваш коллега. Были еще кое-какие детали. Например, вы сказали мне, что он практически вынудил вас взять Кельбу в «Колеса фургона». Если она была такой бездарной актрисой, значит у него были какие-то другие основания, не относящиеся к ее актерским способностям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27