Они же, пустомели, утверждают, будто твердое горючее выделяет больше энергии и к тому же горит синим пламенем. Вот посмотришь, еще наступит день, когда мы в поисках выпивки полезем в холодильник, чтобы отколоть кусочек твердого мартини и откусывать его помаленьку, ловя кайф.
— То есть горя синим пламенем?
— Молодец, ты сечешь. Пара кусочков, и мы на орбите. Существует ведь довольно много способов выхода в космос. Ох, братцы, а ведь мне доводилось бывать в открытом космосе!
— Неужели?
— Конечно. И даже значительно большее число раз, чем ты можешь себе вообразить. До фига, словом.
Джун захихикала.
— И как там?
— Да ничего особенного. — Я пожал плечами. — Взять хотя бы обратную сторону Луны. Видал я ее — ну и что? Темно, хоть глаз выколи. Не видно ни зги. А вот Арктур... Арктур я помню хорошо. Там была такая зеленоглазая крошка, которую мне вовек не забыть. Зеленые глазки, зеленые ушки, зеленые зубки... а эти потрясающие зеленые...
— Шелл, если ты не можешь найти лимонный сок, то я выпью чистого...
— Ага, вот он где. Этот мелкий жулик спрятался за фруктовым соком. — Я достал бутылочку из холодильника. — Через тридцать секунд получишь свой «Джимлит». Целую бадью.
— Бадью, боюсь, мне не осилить.
— Постарайся. Его должно хватить на все путешествие, детка. Не откажусь, если и мне что-нибудь обломится.
— На путешествие?
— Ну конечно. В открытый...
— Не стоит так торопиться, Шелл. Учти, для столь серьезного предприятия мы слишком мало знаем друг друга. А ты всегда так заговариваешь зубы своим подругам?
— Естественно, нет. Я вообще никогда так не говорю. Но сегодняшняя ночь какая-то особенная. Весь воздух, похоже, пропитан сумасбродством. Ты что, не чувствуешь, как оно буквально пронизывает все вокруг нас?
— Ну, может, и так... Словно мурашки по коже, да?
— Точно. Здорово, правда? Вот подожди, когда у тебя от «Джимлита» забегают мурашки внутри... Мурашки внутри, мурашки снаружи; они стремятся друг к другу, сталкиваются, заводят знакомство, дружат... У-у, прямо сгораю от нетерпения!
— Ох черт... ну надо же!
— Что случилось? — Я выглянул из дверей кухни. Джун шарила руками по дивану. Потом с досадой прикусила нижнюю губу и повторила:
— Ну надо же!
— В чем дело?
— Я только сейчас сообразила, что оставила свою сумочку в машине. Мне нужно срочно подкрасить губы, то, се, а то я, боюсь, похожа на пугало.
— Угу. Настоящее пугало, мне даже страшно. Сейчас сбегаю за ней, делов-то.
— Не надо. — Джун резко встала. — Я сама схожу.
— Но это займет у меня всего...
— Я сама принесу ее, Шелл. — Она помолчала и улыбнулась. Неотразима. — У тебя есть более приятное занятие. Приготовь-ка нам лучше твои замечательные напитки для путешественников.
С ведерком льда в одной руке и с бутылкой джина в другой я вошел в гостиную. Джун уже направилась к двери, но вдруг замерла на месте. Я так и не понял, что ее приостановило.
Постояв в нерешительности несколько секунд у двери, она обернулась и, сделав шаг в мою сторону, прижала руку к щеке.
— Нет, — промолвила она. — Не так я хотела...
Облизнув губы, она улыбнулась какой-то погасшей улыбкой.
— Не обращай на меня внимания. Я сейчас вернусь. И чтобы напитки и все было готово.
Она ушла. Я пожал плечами, закончил возиться с «Джимлитом» на кухне, водрузил ведерко со льдом и стаканы на поднос, потом отнес все на стоявший перед диваном низкий кофейный столик. Уселся. Подождал. Джун и не думала возвращаться. Может, она наводит красоту в машине?
Я налил себе стаканчик, выпил, расслабился и принялся любоваться рыбкой, гоняющей по периметру своего водоемчика. С тех пор как ушла Джун, прошло порядочно времени, и мне пора бы уж начать беспокоиться. Но даже сейчас я волновался в основном за Джун — не случилось ли чего?
Сняв трубку, я спросил у портье:
— Там внизу у вас нет блондинки?
— А вы что, потеряли блондинку, Шелл? — В его голосе буквально забурлило любопытство.
— Э... нет. Не уверен. — Глянув на часы, я, к своему изумлению, обнаружил, что миновала целая вечность. — Минут пятнадцать тому назад у меня гостила одна. Она ушла, но обещала сразу вернуться.
— Крутилась тут одна блондиночка. Все при ней — есть на что посмотреть. И исчезла — не меньше двадцати — двадцати пяти минут миновало.
— В бледно-голубом платье?
— Ага. Если это можно считать платьем.
— Та самая.
Сообщение портье здорово озадачило меня. Двадцать пять минут назад мы подъехали к отелю. Минут десять я потратил на то, чтобы проверить квартиру. Джун оставалась в холле. А может, не в холле? У меня все внутри похолодело.
— А что она делала внизу? — спросил я. — Разговаривала с вами?
— Просто прошла мимо. Я не заметил, когда она входила. Но через полминуты она вплыла обратно с улицы и поднялась наверх. К вам, надо полагать.
— А кто-нибудь еще был?
— За весь вечер — ни души. Что вы с ней сделали? Напугали?
— Нет, навряд ли... Спасибо.
Я положил трубку и понял, что озадачен. Или одурачен? Очень странно. Вряд ли Джун все это время торчала в «кадиллаке». Если только... нет, эта мысль мне определенно не нравилась. Я наспех закрыл квартиру, спустился по лестнице черного хода, вышел на улицу. Моя машина стояла там же, где я ее припарковал. Я направился было к ней, но внезапно остановился как вкопанный.
Около машины маячили две тени.
Взявшись за рукоятку кольта, я наполовину вынул его из кобуры и тут же разглядел, что незнакомцы в форме.
Яркий свет фонарика ослепил меня. Я нагнул голову и прищурился; мои мышцы напряглись. А вдруг это вовсе не полицейские, а переодетые бандиты? Так я и стоял — набычившись, не убирая руки с рукоятки револьвера, готовый в любой момент метнуться в сторону.
Один из них сказал:
— Ты там полегче. Скотт.
Голос знакомый. Луч фонарика скользнул ниже, и я рассмотрел лицо говорившего.
— Таннер? — спросил я. — Это ты?
— Я, Скотт.
Таннер служил патрульным в управлении полиции Голливуда. Наше знакомство было шапочным — так, салютовали друг другу при встрече. Чуть в глубине аллеи стояла полицейская машина.
— Что случилось?
Он подошел ко мне.
— Ты арестован, Скотт.
— Я... что? Арестован?
— Совершенно верно. — Таннер по-быстрому обыскал меня и забрал кольт.
— Постой-ка, Таннер. Шутки шутками, но объясни...
— Какие уж тут шуточки. — Голос его звучал спокойно, по-деловому. — Не усложняй нам жизнь, Скотт.
Я открыл было рот — задать вопрос, возразить, матюгнуться, но сдержался. Вдох-выдох для успокоения, и я спросил примирительно:
— Объясни, за что.
— Не расскажешь ли, что ты делал сегодня вечером?
— С какого времени?
— С какого хочешь.
Другой офицер подошел и стал рядом с Таннером. Я объяснил, что ушел из дома около девяти вечера, в девять пятнадцать встретился с девушкой и так далее. Добавив некоторые детали, которые можно проверить, я бодро закончил:
— И был с ней до тех пор, пока она не ушла — всего-то миновало пятнадцать — двадцать минут.
— Вы вернулись в отель примерно полчаса назад?
— Да.
— А до этого все время находились в твоем «кадиллаке»?
— Да.
— И машину вел ты?
— Конечно, я.
— Значит, с девяти вечера до настоящего времени «кадиллак» постоянно был у тебя?
— В чем, черт возьми, дело?
— Отвечай на вопрос. Скотт.
— «Кадиллак» был только у меня; вел его только я; я ни разу не расставался с машиной — за исключением последнего получаса, что она простояла здесь...
Постой, постой, не гони лошадей. Машина-то находится в тени, и пока развеселый Скотт порхал петушком и разводил коктейли-муры, понятно, что я не мог контролировать ее. А ведь Джун намеревалась забрать из нее сумочку.
— Там, в машине... там нет девушки? — неуверенно спросил я.
— Девушки?
— Блондинки. Я только что говорил тебе о ней. Джун. Джун Кори. Она спустилась сюда и не вернулась.
Таннер не ответил.
— Кончай, черт возьми, важничать. Она в машине? С ней ничего не случилось?
— В машине никого нет.
Я слегка успокоился.
— А ты ее не видел? Высокая, симпатичная блондинка?
— Нет. Мы ее не видели. — Помолчав, Таннер без тени юмора огорошил меня: — А была ли блондинка, Скотт? А? Это уж слишком.
— Знаешь, дружище, я не собираюсь пересказывать тебе все заново.
— Ну и где же она? Эта твоя блондинка?
— Она спустилась к машине, чтобы, по ее словам, забрать забытую сумочку. Но в квартиру не вернулась. Вот почему я вышел сюда. Хотел убедиться, все ли в порядке. Поверьте, ребята. Я не понимаю...
И тут я замер. Внутри у меня все похолодело. Ведь на подобные мелочи, как правило, не обращаешь внимания, и уж тем более они редко откладываются в памяти. Но сейчас я отчетливо видел перед собой Джун — как она подходит к машине и садится в нее. А потом — в баре и на холме. Странно, куда смотрели мои глаза раньше?
Никакой сумочки у нее не было.
Несколько долгих секунд никто не проронил ни слова. Тяжело вздохнув, я спросил:
— В чем все-таки дело, Таннер?
— Ты проезжал сегодня вечером по Двадцать первой? Где-то в районе десяти тридцати?
— По Двадцать первой? В Лос-Анджелесе? Я же толкую тебе, что мы все время находились в Голливуде, а потом поднимались на холм.
— И в десять тридцать ты тоже был на холме?
— Мы приехали туда до десяти тридцати и были там в десять тридцать, а также после десяти тридцати. — Я с шумом втянул воздух сквозь зубы. — Ну хватит, Таннер! Сколько можно? Сейчас ты или расскажешь все от начала до конца, или я ухожу, а ты попробуй помешать мне.
— Нам придется забрать тебя. Скотт. У нас сейчас работает несколько ребят из центрального управления. Ты подозреваешься в том, что совершил наезд и скрылся с места преступления.
— Совершил наезд и скрылся... Я? Да ты что, рехнулся... Неожиданно я съежился. Офицеры угрюмо молчали только тот, у которого был фонарь, направил луч на мой «кадиллак». Правый клык переднего бампера оказался вдавленным внутрь, решетка радиатора помята. На капоте, рядом с эмблемой, тоже вмятина. И клык, и бампер чем-то испачканы. Подойдя поближе, я наклонился, чтобы посмотреть.
— Это кровь, — подсказал Таннер.
Мне показалось, что мой разум помутился и отказывается что-либо понимать. Словно в него вколотили неразрешимую задачу, которая, естественно, оказалась ему не по зубам, и беднягу зашкалило. Наконец я обернулся и сказал:
— Бред какой-то. Машина не моя.
— В самом деле?
— Такое попросту невозможно. Весь вечер я не отходил от нее — не считая последнего получаса.
— Да нет. Машина твоя, Скотт. Черт возьми, нам отлично известен твой «кадиллак». Ты, главное, не нервничай.
Таннер вовсе не строил из себя крутого — он просто делал свое дело. Насколько я могу судить, он симпатичный, покладистый парень, который, как мне казалось, относится ко мне вполне дружелюбно.
Надо постараться сосредоточиться и успокоиться.
— Таннер, эта машина не может быть моей. Не должна быть моей.
Я подошел к дверце, нагнулся и посмотрел на регистрационную карточку. Будьте любезны, Шелдон Скотт собственной персоной и его адрес. У меня противно засосало под ложечкой. Второй офицер посветил через мое плечо. Я пригляделся к приборной доске и сиденьям. Машина новая, но все равно на ней остаются метки хозяина: прожженный коврик на полу — недели две тому назад я уронил на него сигарету; маленькая зазубринка на рулевом колесе, темное пятно на шкале амперметра. Нашарив в кармане ключи, я открыл багажник. Почти ничего не соображая, осмотрел инструменты, свое электронное оборудование, рацию и все остальное. Сомнений нет — машина моя.
— Ладно. «Кадиллак» точно мой, — сказал я Таннеру. — Но все это подстроено за последние полчаса. И я, кажется, начинаю понимать...
Подъехала еще одна радиофицированная полицейская машина. К нам подошли двое. Один, в гражданском, оказался лейтенантом Роулингом из местного управления. Мой старый приятель из отдела по расследованию убийств.
Таннер что-то ему сказал и отдал мой кольт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25