Но инструкция строго запрещала миламанским воинам вмешиваться в местные войны без крайней на то необходимости.
Командир спецназа Ри Ка Рунг никакой крайней необходимости не видел и наверное, мягко отклонил бы предложение доблестного рыцаря, не будь у отряда миламанов и людей иной насущной потребности — как можно скорее удалиться от тех мест, где моторо-мотогалы станут искать их в первую очередь.
А шевалье Мангустери как раз собирался к королю и был готов отправиться в путь немедленно, несмотря на все свои травмы, включая и сотрясение мозга.
— Я хочу погибнуть под стенами Турмалина, — твердил он, и его красавица-жена при этих словах неизменно принималась рыдать в голос, не забывая одновременно строить глазки человеку с неба Ри Ка Рунгу.
Человек с неба испытывал по этому поводу двойственные чувства. С одной стороны, жена Тиля Мангустери ему нравилась, а с другой, доктора до катастрофы так и не смогли полностью восстановить некоторые функции его организма, утраченные после неудачного ранения на Земле.
В отряде миламанов и людей насчитывалось теперь целых два инвалида любви. Ли Май Лим, превращенная генными инженерами с «Лилии Зари» в привлекательного монстра, вскоре после падения на Роксален обнаружила, что у нее больше не текут млечные слезы.
Это произвело на миламанку весьма тяжелое впечатление. В глубине души она все-таки надеялась, что изменения окажутся не столь серьезными.
Помочь Ли Май Лим пережить это несчастье мог бы Евгений Оскарович Неустроев по прозвищу Же Ни Йя, но он как раз в тот же самый день был обнаружен лежащим в стогу сена с юной и нагой местной крестьянкой, при виде которой Ли Май Лим стал одолевать комплекс неполноценности.
Крестьянка была как раз того типа, который, по мнению миламанки, должен был особенно нравиться землянам. Большая грудь, пышные бедра, длинные волосы и бьющая во все стороны весенняя свежесть, плавно переходящая в летний зной.
Кажется, это была та самая девушка, которую миламаны спугнули на другом берегу реки, заставив спасаться вплавь, бросив на произвол судьбы новорожденного инфанта. Но может быть, и не она, что, по большому счету, и не важно.
Во всяком случае, она не была девственницей, хотя мужа тоже не имела, поскольку ходила с открытой грудью и в одной-единственной юбке, что свидетельствовало о ее бедности.
Через несколько часов после извлечения из стога, крестьянка родила нового инфанта, и Ли Май Лим, узнав об этом, чуть не покончила с собой. Ведь ей самой, чтобы зачать потомка от носителя гена бесстрашия, пришлось отказаться от многих радостей жизни, изменить свою природу и превратиться в мутанта — миламаночеловека, которому нет места ни среди миламанов, ни среди людей.
Она, конечно, утрировала, но в подобном состоянии разум и логика часто отказывают, и верх берут эмоции. Ли Май Лим казалось, что все от нее отвернулись, и виной тому ее приобретенное уродство. Ри Ка Рунг благосклонно принимает влюбленные взгляды жены рыцаря, Же Ни Йя ночует в стогу с крестьянкой, а медики и ученые, как потревоженные пчелы, вьются вокруг нее и ее инфанта, совершенно забыв о Ли Май Лим и ее потомке.
Да и еще бы не забыть. Ведь если роксаленские женщины способны рождать инфантов от землянина без всяких дополнительных ухищрений, значит, снимается проблема биосовместимости.
— Мы за год сможем получить столько носителей, что нам больше не понадобится первоисточник, — восклицал в восторге молодой ученый Ки Ван Кун, и он был недалек от истины.
Действительно, за год можно зачать не одну сотню инфантов, а за три-четыре года — выкормить любого из них до состояния половой зрелости.
Правда, делать это не рекомендуется, потому что чем раньше прекратить кормление инфанта и позволить ребенку вылупиться, тем выше будут его умственные способности и тем дольше он проживет.
Но если ориентироваться не на ученых и поэтов, а на солдат, то эта деталь не так существенна.
Правда, оставался еще вопрос о биосовместимости роксаленцев с миламанами, и тут за проверку взялся сам Ки Ван Кун. Найти местную девушку для опытов не составило труда, и уже через пару дней ученый держал в руках своего собственного инфанта.
А Ли Май Лим тем временем попыталась застрелиться из боевого излучателя, но вовремя вспомнила, что инструкция запрещает применять это оружие против разумных существ на нейтральных планетах. А поскольку Ли Май Лим была, без сомнения, разумным существом, она отложила излучатель и стала выбирать другой способ смерти.
Наиболее привлекательными ей показались два — прыгнуть с башни замка или утопиться в реке.
По зрелом размышлении Ли Май Лим выбрала все-таки реку, но, уже будучи в воде, пожалела об этом, поскольку утонуть оказалось гораздо сложнее, чем прыгнуть с башни.
Смотреть на попытки Ли Май Лим покончить с собой сбежалась вся деревня, а потом сквозь толпу пробился Неустроев и, не раздумывая, кинулся в воду прямо в одежде.
В конечном счете спасать их обоих пришлось Ри Ка Рунгу, но Ли Май Лим гораздо выше оценила порыв землянина.
— Ты правда хотел меня спасти? — шептала она в его объятиях на берегу.
— А как ты думаешь? — в своей обычной манере отвечал Неустроев.
— Думаю, хотел. Только зачем? Я ведь никому не нужна. И мне никто не нужен. Я бы с радостью погибла в бою, но ведь тут нет никаких боев.
— Скоро будут, — сказал Неустроев, намекая на предстоящий великий поход.
— Нет, — возразила Ли Май Лим. — Нам туда нельзя. Это внутреннее дело.
— Ну вот, ты уже начинаешь говорить разумно, — вздохнул с облегчением Же Ни Йя. — Это радует. А теперь успокойся и приди в себя. И прекрати молоть чепуху, будто ты никому не нужна. Ты всем нужна! А больше всех — своему сыну. И моему, кстати, тоже. Ты не забыла еще? Ты должна выкормить и воспитать моего сына.
— Это необязательно. Недозрелого инфанта можно не кормить, и тогда он закуклится на какой угодно срок. Все так делают. Поэтому у миламанов не бывает нежеланных детей.
— Этот — желанный! — неожиданно повысил голос Же Ни Йя. — И выкормить его надо обязательно. Я его отец и я так хочу.
— Отец у нас права голоса не имеет.
— А у нас имеет! И вообще, мы сейчас на чужой территории. Хочешь, спросим, имеет у них отец право голоса или нет?
— Я ничего не хочу, — ответила Ли Май Лим, но этот ответ Неустроев проигнорировал и сделал как раз то, чего миламанка хотела больше всего на свете.
Он ее поцеловал, а завершилось все это вполне закономерно в стогу сена и продолжалось до утра, а могло бы продолжаться еще дольше, если бы утром отряду из роксаленцев, миламанов и людей под предводительством доблестного рыцаря Тиля Мангустери кай Нунавера не предстояло отправиться в дальний путь, чтобы предстать перед королем и влиться в стройные ряды освободителей Божественного Яйца от ига нечестивых живородящих.
И что самое странное — за все время перемежающихся купаний и возлежаний в стогу с аборигенками вопрос о форме пупка так ни разу и не был поднят, и живородящие земляне отправились ко двору местного короля неразоблаченными.
51
А там за туманами (вечными, пьяными) сияла звезда Альтаир. Альфа Орла, если угодно. И никаких планет возле нее не было. Не то что обитаемых, да еще с разумной жизнью — а вообще никаких.
То есть абсолютно.
— Не понял, — произнес по этому поводу полковник Забазар, хотя на самом деле он все прекрасно понял и разозлился очень даже всерьез.
Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить — моторо-мотогальский агент на борту миламанского крейсера просто-напросто избавился от серьезной улики в первой попавшейся точке великого космоса.
То ли его приперло, возникли подозрения и всякие такие дела, то ли он просто запаниковал и маленький сувенир в багаже слишком сильно жег руки — только шпион выкинул его в мусоросборник на первой попавшейся стоянке, а вовсе не там, где ему было сказано.
Понятно, что это очень осложняло дело. Точка сброса маяка могла находиться от истинной цели сколь угодно далеко.
Но генерал Забазар не привык отступать. Особенно в условиях, когда отступать, собственно говоря, некуда. Он сам придумал этот великий поход за геном бесстрашия, и вышестоящие господа командиры в полном соответствии с логикой напутствовали его словами, которые вкратце сводились к одному:
— Без гена не возвращайся!
Разумеется, полковник Забазар, когда-то бывший генералом, прекрасно знал о таком способе сокрытия следов, как уход в сторону на малой скорости. Звездолет, идущий в сверхсвете на малой тяге импульсных ускорителей, трудно обнаружить даже с близкого расстояния. Правда, далеко таким способом не улетишь, но расширить зону поисков до нескольких десятков парсек можно вполне.
И Забазар, включив на полную мощь свою недюжинную интуицию, заподозрил, что миламаны поступили именно так. И если мотогальский агент выбросил маяк при первой корректировке курса после подобного маневра, то весьма вероятно, что искомая планета вращается около одной из тысячи ближайших звезд.
Если же отсечь те звезды, возле которых в принципе не может быть обитаемых планет, то оставшихся будет не больше сотни. А обследовать сотню звезд тремя кораблями — это не так уж сложно.
Правда, не успел Забазар об этом подумать, как кораблей у него осталось два. На одном из крейсеров сопровождения ни с того ни с сего отказал главный компьютер. Цепи бортовой компьютерной сети горели от перегрузки на всем протяжении пути, но окончательно доконала систему совершенно рутинная процедура — составление маршрута для обследования окрестных звезд.
Когда в компьютер ввели координаты одиночной звезды класса G2, расположенной в пяти парсеках от Альтаира и имеющей планетную систему как минимум из четырех планет-гигантов, машина сказала «Кряк!» и предприняла попытку взять на таран флагманский корабль.
Каким-то чудом флагман уклонился, и тогда свихнувшийся брейн-компьютер крейсера выбрал себе цель побольше. н повел звездолет прямиком на Альтаир, сиявший впереди по курсу, как восемь солнц.
Самое страшное заключалось в том, что брейн никак не удавалось отключить. Повинуясь извращенному инстинкту самосохранения, он блокировал все попытки перехода на ручное управление, во что бы то ни стало желая сгореть в огне горячей белой звезды.
Заодно он вырубил защитные поля и убил энергоблок, подав на его клеммы напряжение в десять тысяч раз выше номинала. С этого момента перейти на ручное управление стало невозможно при всем желании — двигатели лишились источника энергии.
Капитану крейсера не оставалось ничего, кроме как отдать приказ:
— Экипажу покинуть корабль.
Однако на звездолетах бригады камикадзе вечно беда со средствами спасения. Эвакуация смертников в принципе не предусмотрена, и в наличии имеются только дежурные катера и мотошлюпки бронекавалерии.
Мотошлюпка в случае острой необходимости может увезти на себе хоть дюжину мотогалов, но все они должны быть в скафандрах — а скафандров тоже не хватало на всех.
И в довершение всего взбесившийся компьютер отказался открывать шлюзы и блокировал попытку открыть их вручную.
Тогда мотогалы, решив, что терять все равно нечего, занялись разрушением своего корабля изнутри и принялись прошибать стенки шлюпочной палубы из боевых излучателей.
Против боевого излучателя мотошлюпки мало что устоит, и некоторым счастливчикам во главе с капитаном удалось вырваться. Но тем, кому не досталось скафандров, пришлось туго. От пробитых в корпусе отверстий во все стороны пошли разломы, которые привели к глобальной разгерметизации.
Тем, кто сразу погиб от взрывной декомпрессии, еще повезло. Остальных выдувало ветром в холодную черную пустоту, а они цеплялись за выступающие элементы интерьера и их последним ощущением был смертельный ужас, который не могла побороть даже мысль, что они умирают за Всеобщего Побеждателя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Командир спецназа Ри Ка Рунг никакой крайней необходимости не видел и наверное, мягко отклонил бы предложение доблестного рыцаря, не будь у отряда миламанов и людей иной насущной потребности — как можно скорее удалиться от тех мест, где моторо-мотогалы станут искать их в первую очередь.
А шевалье Мангустери как раз собирался к королю и был готов отправиться в путь немедленно, несмотря на все свои травмы, включая и сотрясение мозга.
— Я хочу погибнуть под стенами Турмалина, — твердил он, и его красавица-жена при этих словах неизменно принималась рыдать в голос, не забывая одновременно строить глазки человеку с неба Ри Ка Рунгу.
Человек с неба испытывал по этому поводу двойственные чувства. С одной стороны, жена Тиля Мангустери ему нравилась, а с другой, доктора до катастрофы так и не смогли полностью восстановить некоторые функции его организма, утраченные после неудачного ранения на Земле.
В отряде миламанов и людей насчитывалось теперь целых два инвалида любви. Ли Май Лим, превращенная генными инженерами с «Лилии Зари» в привлекательного монстра, вскоре после падения на Роксален обнаружила, что у нее больше не текут млечные слезы.
Это произвело на миламанку весьма тяжелое впечатление. В глубине души она все-таки надеялась, что изменения окажутся не столь серьезными.
Помочь Ли Май Лим пережить это несчастье мог бы Евгений Оскарович Неустроев по прозвищу Же Ни Йя, но он как раз в тот же самый день был обнаружен лежащим в стогу сена с юной и нагой местной крестьянкой, при виде которой Ли Май Лим стал одолевать комплекс неполноценности.
Крестьянка была как раз того типа, который, по мнению миламанки, должен был особенно нравиться землянам. Большая грудь, пышные бедра, длинные волосы и бьющая во все стороны весенняя свежесть, плавно переходящая в летний зной.
Кажется, это была та самая девушка, которую миламаны спугнули на другом берегу реки, заставив спасаться вплавь, бросив на произвол судьбы новорожденного инфанта. Но может быть, и не она, что, по большому счету, и не важно.
Во всяком случае, она не была девственницей, хотя мужа тоже не имела, поскольку ходила с открытой грудью и в одной-единственной юбке, что свидетельствовало о ее бедности.
Через несколько часов после извлечения из стога, крестьянка родила нового инфанта, и Ли Май Лим, узнав об этом, чуть не покончила с собой. Ведь ей самой, чтобы зачать потомка от носителя гена бесстрашия, пришлось отказаться от многих радостей жизни, изменить свою природу и превратиться в мутанта — миламаночеловека, которому нет места ни среди миламанов, ни среди людей.
Она, конечно, утрировала, но в подобном состоянии разум и логика часто отказывают, и верх берут эмоции. Ли Май Лим казалось, что все от нее отвернулись, и виной тому ее приобретенное уродство. Ри Ка Рунг благосклонно принимает влюбленные взгляды жены рыцаря, Же Ни Йя ночует в стогу с крестьянкой, а медики и ученые, как потревоженные пчелы, вьются вокруг нее и ее инфанта, совершенно забыв о Ли Май Лим и ее потомке.
Да и еще бы не забыть. Ведь если роксаленские женщины способны рождать инфантов от землянина без всяких дополнительных ухищрений, значит, снимается проблема биосовместимости.
— Мы за год сможем получить столько носителей, что нам больше не понадобится первоисточник, — восклицал в восторге молодой ученый Ки Ван Кун, и он был недалек от истины.
Действительно, за год можно зачать не одну сотню инфантов, а за три-четыре года — выкормить любого из них до состояния половой зрелости.
Правда, делать это не рекомендуется, потому что чем раньше прекратить кормление инфанта и позволить ребенку вылупиться, тем выше будут его умственные способности и тем дольше он проживет.
Но если ориентироваться не на ученых и поэтов, а на солдат, то эта деталь не так существенна.
Правда, оставался еще вопрос о биосовместимости роксаленцев с миламанами, и тут за проверку взялся сам Ки Ван Кун. Найти местную девушку для опытов не составило труда, и уже через пару дней ученый держал в руках своего собственного инфанта.
А Ли Май Лим тем временем попыталась застрелиться из боевого излучателя, но вовремя вспомнила, что инструкция запрещает применять это оружие против разумных существ на нейтральных планетах. А поскольку Ли Май Лим была, без сомнения, разумным существом, она отложила излучатель и стала выбирать другой способ смерти.
Наиболее привлекательными ей показались два — прыгнуть с башни замка или утопиться в реке.
По зрелом размышлении Ли Май Лим выбрала все-таки реку, но, уже будучи в воде, пожалела об этом, поскольку утонуть оказалось гораздо сложнее, чем прыгнуть с башни.
Смотреть на попытки Ли Май Лим покончить с собой сбежалась вся деревня, а потом сквозь толпу пробился Неустроев и, не раздумывая, кинулся в воду прямо в одежде.
В конечном счете спасать их обоих пришлось Ри Ка Рунгу, но Ли Май Лим гораздо выше оценила порыв землянина.
— Ты правда хотел меня спасти? — шептала она в его объятиях на берегу.
— А как ты думаешь? — в своей обычной манере отвечал Неустроев.
— Думаю, хотел. Только зачем? Я ведь никому не нужна. И мне никто не нужен. Я бы с радостью погибла в бою, но ведь тут нет никаких боев.
— Скоро будут, — сказал Неустроев, намекая на предстоящий великий поход.
— Нет, — возразила Ли Май Лим. — Нам туда нельзя. Это внутреннее дело.
— Ну вот, ты уже начинаешь говорить разумно, — вздохнул с облегчением Же Ни Йя. — Это радует. А теперь успокойся и приди в себя. И прекрати молоть чепуху, будто ты никому не нужна. Ты всем нужна! А больше всех — своему сыну. И моему, кстати, тоже. Ты не забыла еще? Ты должна выкормить и воспитать моего сына.
— Это необязательно. Недозрелого инфанта можно не кормить, и тогда он закуклится на какой угодно срок. Все так делают. Поэтому у миламанов не бывает нежеланных детей.
— Этот — желанный! — неожиданно повысил голос Же Ни Йя. — И выкормить его надо обязательно. Я его отец и я так хочу.
— Отец у нас права голоса не имеет.
— А у нас имеет! И вообще, мы сейчас на чужой территории. Хочешь, спросим, имеет у них отец право голоса или нет?
— Я ничего не хочу, — ответила Ли Май Лим, но этот ответ Неустроев проигнорировал и сделал как раз то, чего миламанка хотела больше всего на свете.
Он ее поцеловал, а завершилось все это вполне закономерно в стогу сена и продолжалось до утра, а могло бы продолжаться еще дольше, если бы утром отряду из роксаленцев, миламанов и людей под предводительством доблестного рыцаря Тиля Мангустери кай Нунавера не предстояло отправиться в дальний путь, чтобы предстать перед королем и влиться в стройные ряды освободителей Божественного Яйца от ига нечестивых живородящих.
И что самое странное — за все время перемежающихся купаний и возлежаний в стогу с аборигенками вопрос о форме пупка так ни разу и не был поднят, и живородящие земляне отправились ко двору местного короля неразоблаченными.
51
А там за туманами (вечными, пьяными) сияла звезда Альтаир. Альфа Орла, если угодно. И никаких планет возле нее не было. Не то что обитаемых, да еще с разумной жизнью — а вообще никаких.
То есть абсолютно.
— Не понял, — произнес по этому поводу полковник Забазар, хотя на самом деле он все прекрасно понял и разозлился очень даже всерьез.
Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить — моторо-мотогальский агент на борту миламанского крейсера просто-напросто избавился от серьезной улики в первой попавшейся точке великого космоса.
То ли его приперло, возникли подозрения и всякие такие дела, то ли он просто запаниковал и маленький сувенир в багаже слишком сильно жег руки — только шпион выкинул его в мусоросборник на первой попавшейся стоянке, а вовсе не там, где ему было сказано.
Понятно, что это очень осложняло дело. Точка сброса маяка могла находиться от истинной цели сколь угодно далеко.
Но генерал Забазар не привык отступать. Особенно в условиях, когда отступать, собственно говоря, некуда. Он сам придумал этот великий поход за геном бесстрашия, и вышестоящие господа командиры в полном соответствии с логикой напутствовали его словами, которые вкратце сводились к одному:
— Без гена не возвращайся!
Разумеется, полковник Забазар, когда-то бывший генералом, прекрасно знал о таком способе сокрытия следов, как уход в сторону на малой скорости. Звездолет, идущий в сверхсвете на малой тяге импульсных ускорителей, трудно обнаружить даже с близкого расстояния. Правда, далеко таким способом не улетишь, но расширить зону поисков до нескольких десятков парсек можно вполне.
И Забазар, включив на полную мощь свою недюжинную интуицию, заподозрил, что миламаны поступили именно так. И если мотогальский агент выбросил маяк при первой корректировке курса после подобного маневра, то весьма вероятно, что искомая планета вращается около одной из тысячи ближайших звезд.
Если же отсечь те звезды, возле которых в принципе не может быть обитаемых планет, то оставшихся будет не больше сотни. А обследовать сотню звезд тремя кораблями — это не так уж сложно.
Правда, не успел Забазар об этом подумать, как кораблей у него осталось два. На одном из крейсеров сопровождения ни с того ни с сего отказал главный компьютер. Цепи бортовой компьютерной сети горели от перегрузки на всем протяжении пути, но окончательно доконала систему совершенно рутинная процедура — составление маршрута для обследования окрестных звезд.
Когда в компьютер ввели координаты одиночной звезды класса G2, расположенной в пяти парсеках от Альтаира и имеющей планетную систему как минимум из четырех планет-гигантов, машина сказала «Кряк!» и предприняла попытку взять на таран флагманский корабль.
Каким-то чудом флагман уклонился, и тогда свихнувшийся брейн-компьютер крейсера выбрал себе цель побольше. н повел звездолет прямиком на Альтаир, сиявший впереди по курсу, как восемь солнц.
Самое страшное заключалось в том, что брейн никак не удавалось отключить. Повинуясь извращенному инстинкту самосохранения, он блокировал все попытки перехода на ручное управление, во что бы то ни стало желая сгореть в огне горячей белой звезды.
Заодно он вырубил защитные поля и убил энергоблок, подав на его клеммы напряжение в десять тысяч раз выше номинала. С этого момента перейти на ручное управление стало невозможно при всем желании — двигатели лишились источника энергии.
Капитану крейсера не оставалось ничего, кроме как отдать приказ:
— Экипажу покинуть корабль.
Однако на звездолетах бригады камикадзе вечно беда со средствами спасения. Эвакуация смертников в принципе не предусмотрена, и в наличии имеются только дежурные катера и мотошлюпки бронекавалерии.
Мотошлюпка в случае острой необходимости может увезти на себе хоть дюжину мотогалов, но все они должны быть в скафандрах — а скафандров тоже не хватало на всех.
И в довершение всего взбесившийся компьютер отказался открывать шлюзы и блокировал попытку открыть их вручную.
Тогда мотогалы, решив, что терять все равно нечего, занялись разрушением своего корабля изнутри и принялись прошибать стенки шлюпочной палубы из боевых излучателей.
Против боевого излучателя мотошлюпки мало что устоит, и некоторым счастливчикам во главе с капитаном удалось вырваться. Но тем, кому не досталось скафандров, пришлось туго. От пробитых в корпусе отверстий во все стороны пошли разломы, которые привели к глобальной разгерметизации.
Тем, кто сразу погиб от взрывной декомпрессии, еще повезло. Остальных выдувало ветром в холодную черную пустоту, а они цеплялись за выступающие элементы интерьера и их последним ощущением был смертельный ужас, который не могла побороть даже мысль, что они умирают за Всеобщего Побеждателя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52