Я почувствовал, что впадаю в панику. Пока Лайза жила у Келли, я по крайней мере знал, что она где-то рядом и нас разделяет не более двух миль. Но Калифорния! Это означает, что она ушла по-настоящему и, когда все выяснится, чтобы попытаться ее вернуть, потребуются не минуты, а дни.
— А как же «Бостонские пептиды»? — спросил я.
— Только не прикидывайся, что ничего не знаешь! — резко бросила она.
— Да ничего я не знаю! Что случилось?
— Меня уволили, вот что! — бросила Лайза, пытаясь сложить первую коробку.
— Не может быть! Неужели Генри пошел на это? Это же полная бессмыслица!
— Это сделал не Генри, хотя я рассчитывала, что он за меня заступится. На дверь мне указал Клизма.
— Но ты же им нужна! Разве не так? Ведь проект «БП-56» ведешь ты. Без тебя «Бостонским пептидам» грош цена.
— Клизма так не думает. Он считает, что компания прекрасно без меня проживет. Этот урод говорит, что я не вписываюсь в систему «Био один». И, честно говоря, он прав. Будь они все прокляты!
Коробка у нее никак не желала получаться, так как Лайза не в том порядке складывала клапаны.
— Позволь мне, — сказал я и попытался ей помочь.
— Оставь меня в покое!
— Что же все-таки произошло? — спросил я, отходя от Лайзы.
— Я задавала слишком много вопросов.
— О «Невроксиле-5»?
— Да.
— А что с ним не так?
— Саймон, — она отшвырнула недостроенную коробку на пол, — это снадобье сильно воняет. Так же как «Био один» и твоя «Ревер». Если ты настолько глуп, что этого не понимаешь, то это не моя проблема. А теперь позволь мне упаковать вещи и свалить отсюда.
— Лайза, — промолвил я, беря ее за руку. Но она оттолкнула меня.
— Присядь, Лайза. Нам надо поговорить. Мы должны сделать это. Затем я оставлю тебя в покое, и ты начнешь складывать вещи.
После секундной нерешительности Лайза уселась на стул. На ее лице застыло выражение отчаяния, которое впервые появилось после смерти Фрэнка. Уголки рта опустились, а глаза потухли. Лайза всхлипнула, и по ее щеке вдруг покатилась слеза. Я взял жену за руку и присел на корточки рядом.
— Послушай, Лайза, я понимаю, насколько тебе тяжело. Очень тяжело. Но я тебя люблю и хочу помочь. Ты должна дать мне возможность сделать это.
Лайза не ответила. Она сидела молча, и слезы ручьем катились по ее щекам. Громко всхлипнув, она вытерла нос тыльной стороной ладони.
— Мы прекрасно жили, — продолжал я. — Мы отлично понимали друг друга. Несколько последних недель твоя жизнь была сущим адом. Я тебе нужен, так позволь помочь.
— Ты мне нужен таким, каким был раньше, — произнесла Лайза дрожащим голосом. — Да, я нуждаюсь в тебе, но только не в таком, каким ты стал сейчас.
— В таком случае я весь в твоем распоряжении.
— Сейчас я не знаю, кто ты такой, Саймон, — печально покачала головой Лайза. — Я не знаю, убил ты папу или нет. Я не знаю даже того, не использовал ли ты меня, чтобы продать мою компанию, и не устроил ли ты мое увольнение. Мне неизвестно, хранил ты мне верность или обманывал. Я тебя совсем не знаю, и это меня пугает.
— Ну конечно, ты меня знаешь! Я ничуть не изменился. С того момента, как мы встретились, и до сих пор я все тот же Саймон, который был рядом с тобой. Мы так хорошо подходим друг другу. Я тебя люблю. Ты любишь меня.
— Я даже не знаю, люблю я тебя или ненавижу, — ответила Лайза. — Я вообще ничего не знаю. Сейчас мне надо просто вернуться в Калифорнию и оставить весь этот кошмар здесь.
— Не уезжай. Умоляю, останься.
Лайза глубоко вздохнула, чтобы взять себя в руки.
— Если я останусь, — сказала она, — то сойду с ума. Мне надо попытаться построить свою жизнь заново. А теперь отпусти меня. Я упакую вещи завтра утром. Сделай так, чтобы я тебя здесь не встретила.
С этими словами она встала и направилась к двери, оставив кучу так и не собранных коробок на полу. Я снова остался один.
20
В «Красной шляпе» яблоку было негде упасть. Однако мне повезло: когда я вошел, у стойки бара освободилось место. Я тут же уселся на табурет, получил пиво и приступил к выпивке.
Итак, Лайза от меня уходит. Уходит по-настоящему. Не на другой конец города, а в Калифорнию. Теперь нас будут разделять две с половиной тысячи миль.
Лайза сказала, что я изменился и она не знает, кто я такой. Но Лайза ошибается. Изменился не я, а она. В этом у меня не было никаких сомнений. Это меня не только тревожило, но и злило. Она обвиняет меня во всех грехах, в то время как я всего лишь хочу ей помочь. Я не убивал ее отца. Я вовсе не способствовал ее увольнению. Напротив, предупреждая жену о предстоящих переменах, я рисковал своей работой. И я, совершенно определенно, не спал с Дайан.
Я опустошил стакан и постучал по стойке, требуя новой порции. Бармен сделал запись в блокноте. Парень понимал, что я задержусь здесь надолго.
Все это было совсем на нее не похоже. Видимо, Лайза не сумела справиться со свалившимся на нее горем, но не позволяет мне прийти ей на помощь. Я страдал от бессилия, и меня раздирали противоречивые чувства. Я за нее тревожился, и в то же время ее поведение выводило меня из себя. Пусть убирается, думал я, и сама разбирается со своими проблемами. Но уже через мгновение говорил себе, что это невозможно и я должен сделать все, чтобы ей помочь.
Однажды Лайза уже угрожала мне уходом, но тогда все обстояло по-иному. Мы знали друг друга около шести месяцев, и наша связь казалась нам забавной и, конечно, временной. Затем Роджер Меттлер пригласил ее обратно в Стэнфорд. Это предложение прозвучало как гром среди ясного неба. Дела в «Бостонских пептидах» в то время шли скверно, и Лайза решила слетать в Калифорнию, чтобы лично посмотреть, что к чему. Вернулась она, полная энтузиазма. Мы отправились вместе поужинать. Внешне мы держались, как всегда, весело, но я ощущал внутреннюю пустоту, замешенную на печали. С некоторым изумлением я вдруг осознал, что не желаю ее отъезда. Но я не мог ей этого сказать. Ведь Лайза сама распоряжается собственной жизнью. У нас друг перед другом не было никаких обязательств, и я не имел никакого права препятствовать ее карьере.
Итак, она согласилась на работу в Калифорнии, вручила руководству «Бостонских пептидов» уведомление о своем уходе из компании и даже подыскала себе жилье в Стэнфорде. О своей будущей работе Лайза говорила с восторгом. Я ей в этом подыгрывал, но чувствовал себя просто ужасно. Когда в одно из воскресений мы нежились в постели, а до отъезда Лайзы оставались уже не недели, а дни, я наконец решился поделиться с ней своими чувствами. Я до конца своих дней буду помнить, как выражение смущения на ее лице вдруг сменилось радостной улыбкой. Остаток того воскресенья мы провели в постели.
Лайза никуда не уехала.
И вот теперь, через полтора года, она меня оставляет.
Я просто обязан ее вернуть.
Я решил уехать из дома до прихода Лайзы и двинулся прямо в Уэллсли, не забыв предупредить Дэниела по телефону, что пробуду все утро в «Нет Коп». Крэг обрадовался моему появлению.
— Привет, Саймон! Значит, тебя все-таки отпустили? Каким образом?
— У меня хороший адвокат, а улики против меня пока жидковаты, — ответил я. — Но я все еще у них на крючке.
— Плохо. Ну да ладно. Хочу тебя обрадовать. Вчера мы подписали договор с «Блумфилд Вайс».
Я покачал головой. Все, что не имело отношения к «Нет Коп», не занимало внимания Крэга более чем на десять секунд. Это меня не удивляло. Отчасти поэтому я его и поддерживал.
— Отлично, Крэг. Когда поступят деньги?
— Если верить Джеффу Либерману, то в следующий понедельник.
— Класс!
— Точно. Мы уже начинаем работу над прототипом. Я потолковал с Лакстелом и…
— Крэг… — прервал я его.
— Да?
— Не возражаешь, если я спрошу тебя о чем-то другом?
Крэгу не понравилось, что я остановил его словоизлияние, однако, утвердительно кивнув, он бросил:
— Валяй.
— Ты был на болоте в Вудбридже в ту субботу, когда убили Фрэнка?
— О… — протянул Крэг. Я вопросительно вскинул брови.
— Да. Можно сказать, был. Меня там кто-нибудь видел?
Я утвердительно кивнул.
— А копам это известно?
— Пока нет.
У полиции не было никаких оснований связывать человека, которого видела миссис Бауман, с Крэгом. Для них глава фирмы «Нет Коп» оставался лишь одним из сотен людей, с которыми Фрэнк был связан по работе.
— Вот и хорошо.
Я выдержал паузу. Очередной вопрос давался мне с трудом, но задать его я был обязан.
— Это ты убил Фрэнка Кука?
Теперь замолчал он. Молчание затягивалось.
— Нет, — наконец произнес он.
— Но ты ведь задумал именно это, когда выглядел таким довольным собой незадолго до его гибели. Не так ли?
— Нет. Совсем не так.
— Что тебе понадобилось в Вудбридже? — раздраженно спросил я.
— Это трудно объяснить.
— Попытайся. Послушай, Крэг, меня обвиняют в смерти Фрэнка. Если ты был у него в день убийства, то я имею право знать — с какой целью?
— Боюсь, мои ответы тебе не понравятся.
— Тем не менее я должен их услышать.
— О'кей, — сказал Крэг и, пожав плечами, подошел к небольшому металлическому шкафу в углу кабинета. Открыв замок, он извлек из шкафа небольшой конверт из плотной бумаги и вручил его мне. В конверте оказалась пачка черно-белых фотографий.
На них был Фрэнк в обществе другого мужчины. Сексуально откровенными снимки не были, но характер отношений изображенных персонажей не оставлял никаких сомнений. На одной из фотографий они держали друг друга за руки. На другой — Фрэнк обнимал партнера за талию. На третьей — он же страстно целовал партнера в щеку. Этим партнером был Джон.
На первый взгляд в этих снимках не было никакого смысла. Монтаж?..
Скорее всего — нет. Чем внимательнее я в них вглядывался, тем больше находил смысла. Глядя на них, я понял, почему Фрэнк ушел от матери Лайзы. Снимки объясняли, почему мы ничего не слышали о его отношениях с другими женщинами. Такому привлекательному мужчине, как Фрэнк, видимо, приходилось прилагать массу усилий, чтобы отбиться от внимания окружающих его дам. Похоже, ему это удалось.
Теперь я вспомнил, где видел ручку с надписью «Оуквуд аналитик». Точно такая же ручка лежала на письменном столе Джона. Я пользовался ею, когда во время его отсутствия принимал адресованные ему звонки. Я понял, почему на столе в «Домике на болоте» оказался очередной выпуск «Секретных материалов». Именно Джон был большим любителем этого сериала.
Но я не мог поверить в то, что Фрэнк — гей. Подобная мысль мне никогда в голову не приходила. Он совершенно не отвечал характерным для гея стереотипам, если не считать чрезмерной тщательности в подборе одежды. Кроме того, был еще и отпуск во Флориде. Я помню, Фрэнк всегда очень туманно говорил о местах, куда собирался отправиться. Лишь позже мы поняли, что это были острова Киз. Это, конечно, могло стать ключом к разгадке секрета. Но только в том случае, если вы сознательно заняты поиском этих ключей. Я же никогда не вникал в действия Фрэнка, так же как и Лайза.
Джон гораздо больше отвечал сложившемуся в обществе образу гомосексуалиста. Хотя мы и работали бок о бок уже два года, я знал его хуже, чем Дэниела. Он никого не посвящал в свою личную жизнь. В Чикаго у него осталась какая-то мифическая подружка. Теперь я припомнил, как примерно год назад
Лайза высказывала предположение, что Джон — гей. Я с ней не согласился и забыл ее слова.
Два дня назад Джон сказал мне, что пришло время сообщить отцу о том, кем он является на самом деле. Только теперь я понял, что именно мой коллега имел в виду.
В голове у меня роилась масса вопросов. Как давно началась их связь? Насколько серьезной она была? Создавалось впечатление, что во время убийства Фрэнка эта связь все еще оставалась очень прочной. И среди всех вопросов самым главным был один. Означает ли все это, что Джон убил Фрэнка?
— Когда ты их сфотографировал? — спросил я у Крэга.
— Вечером, за день до убийства. Я проехал за ним от Бостона до Вудбриджа, затем довольно долго болтался около дома с камерой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62