Она снова заговорила о Старике.
В двадцать лет он с честью окончил Гарвард. Все ожидали, что он станет писателем или журналистом — со словом он всегда умел обращаться. И он взял да и написал роман, практически сразу после выпуска. Он был опубликован и тут же запрещен Палатой надзора и цензуры Бостона или кем-то еще.
— Сейчас бы на него даже внимания не обратили, — сказала Луиза. — Ну да, были в его романе парочка крепких англосаксонских выражений и описание любовной сцены, которое даже в подметки не годится тому, что публикуется в обычных для домохозяек журналах. Правда, мне кажется, что в те годы запрет на издание отнюдь не автоматически превращал его в бестселлер. Не знаю, то ли из-за разочарования в работе, то ли было что-то еще, о чем мы не знаем, но отец стал спиваться. К двадцати двум он стал завсегдатаем всех наиболее посещаемых нью-йоркских забегаловок. Вырваться из этого болота ему помог какой-то священник. В итоге отец ударился в религию — он отправился в Гарвардскую богословскую школу, где тут же был посвящен в сан пресвитерианского священника. Службу свою он начал в маленькой церквушке на окраине Массачусетса. Насколько я поняла, освоиться с делом ему помог старый однокашник. Потом началась Первая мировая, и отец сразу же определился капелланом в канадскую армию. Вместе с ней он отправился за океан и оставался там до тех пор, пока Штаты в семнадцатом году не вступили в войну. Тогда он подключился к американским экспедиционным войскам. Находился в Лондоне и все четыре года был на передовой. Он был превосходным оратором, умел вдохновлять людей, за что его искренне любили. Берт Уолкер, которого я уже упоминала, — он был мажордомом отца — повстречался ему в одном из санаториев. Он стал ординарцем отца. После войны отец вернулся домой в Нью-Йорк на кафедру проповедника. Там он познакомился с моей матерью, и они поженились. Она была из семьи Тотроев — Алисия Тотрой. Это было состоятельное, известное в обществе семейство. В двадцать первом году отца снова пригласили в Лондон и предложили возглавить там одну из наиболее популярных церквей. Он принял предложение. А вскоре родилась я — это произошло в Швейцарии, куда мама поехала на лето. Как я полагаю, у нее были какие-то проблемы с беременностью. Когда мне исполнился год, мы переехали в эту страну — мамино здоровье требовало того. Отец восстановил контакт со своим старым армейским ординарцем Бергом Уолкером и взял его с собой. Он до сих пор с нами — как член семьи. А потом, в двадцать восьмом, если так можно выразиться, крышу сорвало с дома.
Луиза почувствовала, что почти механически перешла к этой части рассказа. Ей тогда было шесть лет, но за прошедшие годы ее сотни раз расспрашивали о случившемся. На какое-то время все было вроде бы забыто, но когда отца убили, все возродилось вновь. Некоторые люди интересовались с затаенной злобой в душе; другие спрашивали просто из любопытства, но после расспросов в их глазах обычно оставалось выражение сомнения.
В шестилетнем возрасте все это не имело особого значения для Луизы, равно как и для ее сестры Джорджианы, которой к тому времени исполнилось четыре года, для двухлетнего младшего брата Фреда, — разве что изменился их привычный образ жизни, причем, как им самим казалось, к лучшему. Отец оставил кафедру в нью-йоркской церкви, покинул службу, купил дом в Фэйерчайлде, что в штате Коннектикут, где им предстояло подрасти, повзрослеть и приступить к писательской деятельности. У отца к тому времени появились какие-то деньги, и они знали об этом. Да и расти в провинции им нравилось гораздо больше, чем торчать в Нью-Йорке.
Годом позже доктор Пелхам решил создать на своей земле школу для мальчиков — вот так и образовался Пелхам-Холл, признаваемый ныне одним из лучших подготовительных учебных заведений на востоке страны.
Впрочем, произошло это лишь после того, как несколько девочек в той школе, где она училась, тайком заговорили о некоей «женщине», и Луизе захотелось разобраться в этом деле. Мать ее не отличалась особой разговорчивостью. Как выяснилось, отец получил от одной из своих лондонских прихожанок весьма солидную сумму денег.
— А что это за женщина? — спросила Луиза у матери.
— Прихожанкой была леди Чиллингем, — ответила та. — И эти деньги она оставила твоему отцу на добрые дела.
Луиза была удовлетворена ответом, пока снова не встретилась со школьной «доносчицей». С понимающей улыбкой на лице и со ссылкой на долетевшие до нее слухи та выразила сомнение в том, что леди отдаст «миллионы долларов» просто на какие-то добрые дела.
В итоге большую часть информации Луиза получила от Берта Уолкера — того самого Берта, который следил за одеждой отца, выполнял функции его шофера, помогал в обустройстве тогда еще новой школы и казался самым близким ему человеком, даже по сравнению с мамой.
До войны, как Берт сказал Луизе, леди Чиллингем была актрисой. Тогда ее звали Марго Стэндиш. Это была яркая звезда в мюзик-холлах, на сцене в Вест-Энде, в ранних британских фильмах. По словам Берта, это была очень красивая женщина, в чем Луиза позднее убедилась и сама. Портрет Марго Стэндиш являлся частью частной коллекции, выставленной в Лондоне известным Огастосом Джонсом.
Марго Стэндиш ушла со сцены в самом начале войны, чтобы посвятить себя служению госпиталям и войскам на фронте.
— Тогда-то Капитан и повстречался с ней, — сказал Берт Луизе. — Он никогда не упоминал духовного сана Пелхама и по сей день продолжал называть его именно так — Капитан. — Она и Капитан часто оказывались в одних и тех же местах, помогая раненым и поддерживая боевой дух в войсках. Они были большими друзьями, мисс Луиза, но все тем и ограничивалось.
Десятилетняя Луиза внезапно поняла причину ухмылок своих одноклассниц. Отца заподозрили в супружеской измене — довольно интересная мысль для десятилетней девочки.
— Марго должна была выйти замуж за Дэвида Уордена, лорда Чиллингема, с кем уже была помолвлена, — объяснил Берт Луизе. — Он был одним из первых в стране пилотов. Симпатичный, героический, чертовски отчаянный. Они и Капитан познакомились во время отпуска Дэвида. Почти все время проводили втроем. Через три дня после перемирия Марго и Дэвид поженились.
— Капитан так и не видел их вплоть до своего возвращения в Лондон на службу в церкви. Там он и женился на твоей матери. Там же твой отец нашел меня, после чего я поселился в его лондонском доме. Чиллингемы часто бывали в гостях, а Капитан и миссис Пелхам отвечали им взаимными визитами в лондонской квартире. Марго частенько посещала проповеди Капитана, хотя сам Дэвид, кажется, не был примерным прихожанином.
— Именно в ту весну вы и родились, мисс Луиза. И мы все в ту же осень вернулись в Америку. Не думаю, чтобы Капитан с тех пор видал кого-то из Чиллингемов. А потом, в двадцать восьмом, произошла трагедия.
Речь шла о трагической автомобильной аварии, в которой погибли лорд и леди Чиллингем. Сразу после этого до доктора Пелхама дошли слухи о том, что он стал наследником имущества леди Чиллингем. Оценивалось оно примерно в миллион фунтов — где-то в четыре миллиона долларов. При этом не последовало никаких неувязок — Фредерик Джордж Пелхам становился не опекуном наследства, а его прямым собственником.
— В общем-то этого не должно было случиться, — пояснил Берт Луизе. — У Марго было всего лишь несколько сотен тысяч фунтов, и она намеревалась оставить их Капитану, чтобы он распорядился ими по своему усмотрению. Но там возникла одна юридическая тонкость. Оказывается, Марго прожила на несколько часов дольше Дэвида, а потому именно она являлась наследницей всего состояния. Все имущество было расписано по его владельцам, однако это не распространялось на несколько миллионов наличностью, которыми обладал Дэвид как конструктор авиационной техники и владелец нескольких ценных патентов. Поэтому все они перешли к Капитану.
— И конечно, начались пересуды… — сказала Луиза.
— Начались, — с мрачным выражением на лице кивнул Берт. — Собор святых дьяконов нью-йоркской церкви прямо спросил его, были ли он и Марго любовниками. Капитан же послал их, правда, весьма вежливо, к черту. После этого они предложили ему уйти в отставку, что он и сделал.
— А никакая другая церковь не пригласила его? — спросила Луиза.
Берт рассмеялся, но как-то горько.
— Предложений была масса. Какая же церковь не захотела бы получить настоятеля с четырьмя миллионами долларов, которые он мог пожелать потратить на ее нужды? Но Капитан был обижен и разгневан, а потому отверг все предложения. Он отправился в Фэйерчайлд, купил надел земли и после года раздумий решил вложить все деньги в школу для мальчиков. Вот так все оно и было.
— Вы знали их, Берт, — сказала Луиза. — Как вы считаете, они были влюблены друг в друга — отец и Марго?
— За подобный вопрос вам следовало бы дать по губам, — ответил Берт.
Все это Луиза пересказала Джерико, правда, не приукрашивая повествование последующими вопросами и подозрениями, не упоминая свое собственное любопытство и те усилия, которые она предприняла впоследствии, чтобы разобраться в этой английской истории.
— Так что, если бы не началась война, — сказала Луиза Джерико, — если бы в дело не вмешалась актриса, решившая оставить карьеру ради борьбы за британскую мораль, если бы отец не принял решение стать капелланом и если бы не произошел тот фатальный дорожный инцидент, я бы так и не стала тем человеком, которым являюсь в настоящее время. И не выросла бы в школе для мальчиков, окруженная подростками и инфантильными мужчинами.
— А замуж вы так и не вышли?
— О, вышла, — ответила Луиза. — Это был как раз один из тех инфантильных мужчин, о которых я упоминала. Школьный учитель истории. Это был добрый, воспитанный человек, старше меня на семнадцать лет. А замуж я вышла из чувства досады за то, что отец не взял меня в свою поездку по Европе. Звали его Дрю Стивенс. Мы развелись через три месяца после убийства отца. — Она слегка вздрогнула. — Даже сейчас, спустя десять лет, он все еще пытается склонить меня к тому, чтобы я передумала. Бедный Дрю.
Позже в тот вечер Джерико отвез Луизу в отель, где она остановилась. Он ничего не сказал о следующей встрече — просто стоял у лифта и улыбался, пока она не скрылась из вида.
Оказавшись у себя в комнате, Луиза вновь испытала жестокое чувство стыда. Фактически она позволила этому человеку обращаться с собой так, как ему хотелось, и теперь он наверняка потешается над ней.
Ей понадобилось немало времени, чтобы приготовиться ко сну. Наконец она все же улеглась и в темноте уставилась в потолок. Этот человек лишил ее былого ощущения безопасности, веры в себя. Она же вела себя как банальная дешевка.
Зазвонил телефон, стоявший у кровати. В общем-то она не ждала никаких звонков — возможно, кто-то из членов семьи захотел поговорить.
— Луиза?
Это был Джерико. Она почувствовала, как ее начинает бить дрожь.
— Я забыл попросить вас об одной вещи, — сказал он.
— О чем именно, Джон?
— Пообедаем завтра? — приветливо спросил он.

— Я не люблю загадок, — сказал ей на следующий день Джерико.
Они обедали в «Ле Балуа» на Пятьдесят восьмой улице. Он встретил ее в баре и, проговорив короткое слово «привет», проводил к заранее заказанному столику. Не поинтересовавшись ее мнением, заказал «Кровавую Мэри». Так же поступил и с заказом еды. Судя по всему, он решил взять инициативу в свои руки.
— Я не люблю загадок, — повторил он, — потому что они отвлекают меня от тех вещей, которые мне следует обдумать.
— И я тоже загадка? — спросила Луиза.
Он с ухмылкой посмотрел на нее:
— Моя дорогая и очаровательная Луиза. Вы для меня никакая не загадка. И прежде чем вы начнете обижаться, запомните, что я сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29