И видел, что они без всяких оснований прибегли к рукоприкладству.
— Вы видели, как Фарроу убил Элли Поттер, — ответил Уильямс.
— Да, видел. Но то, что я видел, не слишком вам поможет. Это будет в такой же степени свидетельствовать в пользу Фарроу. Я видел, как вашими клиентами были уничтожены четыре полицейские машины, приятель. Я видел, как эта ваша Поттер набросилась на Фарроу и вцепилась ему в лицо. Я видел, как он отбивался от нее и проломил ей череп стволом пистолета, который держал в руке. Но скорее в аду наступит зима, чем я соглашусь, что это было намеренное убийство, а не просто инстинктивное желание защититься.
— Он отбивался от девушки весом не больше девяноста восьми фунтов?
— Он пытался спасти глаза от ее ногтей, — ответил Джерико. — Я бы сделал то же самое. Ах да, старина, я кое-что могу добавить и для ваших подзащитных. Да, у него в руке был пистолет. Да, он стрелял в парней, которые пытались спастись бегством. Да, именно поэтому ваша девяностовосьмифунтовая девушка набросилась на него. Она увидела, как подстрелили одного из ее приятелей.
— Кого? — спросил Дэвид замороженным голосом.
— Откуда я знаю, кто он такой?
— Что понадобилось здесь полиции? Это вы их привели? — продолжал Уильямс.
Джерико взглянул на Дэвида:
— Вы рассказали ему, что случилось утром?
Дэвид кивнул. Молодой человек был в шоке и, видимо, никак не мог поверить в реальность происходящего.
— Я обратился в полицию, потому что больше мне некуда было пойти с моей проблемой, — объяснил Джерико. — Я рассчитывал получить от них разумную профессиональную помощь. Вместо этого Фарроу вспыхнул как порох и, не считаясь с отсутствием веских оснований, решил, что в меня стрелял кто-то из этих ребят.
На щеке у молодого адвоката задергался нерв.
— Они вынашивали эту идею не один месяц. И полицейские, и простые горожане, как бедные, так и богатые, — все пытались найти какой-нибудь повод, чтобы избавиться от коммуны. Но при чем здесь вы? Дэвид сказал, что вы ни разу не бывали в Бауман-Ридж вплоть до вчерашнего вечера.
— Возможно, лично ко мне это не имеет никакого отношения. Я просто оказался одним из «тех, других». Я гощу в доме одной из самых богатых семей города, поэтому кто-то мог рассматривать меня как одного из «врагов». Такое вполне возможно. Возможно, что мишенью мог стать любой, кто вышел бы прогуляться сегодня утром. Я понимаю, что ваших клиентов может раздражать ажиотаж, вызванный предстоящим собранием фонда. Вероятно, они считают, что деньги должны пойти на борьбу за мир, на уничтожение гетто, коллективные фермы или что-нибудь в этом роде.
Двор начал заполняться людьми, прибывавшими из города. Пожарным наконец удалось одержать верх над огнем, и в дыму стали различимы остовы сгоревших машин. Перед домом Фарроу производил ревизию арестованных, согнанных к одной из вновь прибывших из города полицейских машин.
— Я могу понять ваш сарказм, мистер Джерико, — сказал Уильямс, огромные глаза которого смотрели на Джерико через стекла очков так, будто он пытался образумить непослушного ребенка. — У этих молодых людей такие же права, как и у всех остальных.
— И даже право на незаконное хранение взрывчатых веществ и наркотиков? И право уничтожать общественную собственность?
— Их спровоцировали, мистер Джерико. Закон существует для того, чтобы защищать людей, а здесь его применили для того, чтобы нарушить их права. — Он взглянул на Дэвида. — Вы не присутствовали при взрывах, Дэвид. Вероятно, мистер Джерико может отвезти вас домой.
— Что вы собираетесь делать, Ивен?
— Останусь с арестованными.
— Я тоже хочу остаться, — возразил Дэвид.
— Вы сможете принести больше пользы, если останетесь на свободе. Тем более, что ваш отец все равно вызволил бы вас самое позднее через полчаса.
— Ну его к черту! — воскликнул Дэвид.
— Вы подбросите его к Бауманам, мистер Джерико?
— Постараюсь, — ответил Джерико.
Дорога, ведущая к дому, была забита машинами, которые стояли вдоль обочин, оставив узкий проезд для «скорой помощи», которая должна была приехать за телом Эллен Поттер. Джерико развернул свой «мерседес» и прикинул, что сможет добраться до главной дороги, если поедет за машиной «Скорой помощи» и полицейским фургоном, в который погрузили арестованных. Остановить его никто не пытался. Полицейский, которому поручили руководить движением, даже дружески помахал Дэвиду Прентису рукой в перчатке.
— Они не считают вас одним из хиппи, Дэвид? — спросил Джерико.
— Мой отец — большая шишка в городе. — Дэвид раздраженно поерзал на сиденье. — Он стал большой шишкой потому, что представляет интересы действительно серьезных людей.
— Таких, как Бауман?
— Таких, как Александр Бауман, известный мерзавец.
— А как насчет миссис Бауман?
— Она сумасшедшая, — ответил Дэвид, — раз не уходит от него. Она ведь даже богаче, чем он сам, но все равно не уходит.
— Ведь у них есть Томми.
— Разве она не может забрать его с собой? Может быть, она считает, что для Томми полезно присутствовать при невинных развлечениях великого Алекса?
— Что это за развлечения?
— А вы не заметили в доме ничего странного?
— И довольно много чего. Что вы имеете в виду?
— Вы заметили, что в доме нет собак? Разве не странно, что в такой большой усадьбе, где есть лошади и где ведут жизнь на природе, совсем нет собак?
— И что из этого следует?
— Я был еще ребенком, но помню, что раньше у них были собаки. И я просто заболевал, глядя, как Великий Алекс с ними обращается. Он бил их при малейшем проявлении непослушания, в основном цепью. Поэтому при виде его у них было одно желание — поскорее улизнуть. Тетя Лиз любит собак. Лет пять назад она приобрела красивого боксера. Она хотела выдрессировать его для себя, но вмешался Большой Господин. Этот боксер был собакой с характером, так что сломать его не удалось. Однажды мы все были дома. Раньше перед домом устраивали крокетную площадку, и мы с тетей Лиз там играли. Большой Господин сидел возле площадки с моим отцом, они выпивали и вели разговоры о своих важных делах. Тут появился этот самый боксер, его звали Чарли. Он увидел тетю Лиз и побежал к ней, чтобы поприветствовать. Пробегая мимо того места, где сидел Большой Господин, он задел столик и опрокинул стакан моего отца. Большой Господин подозвал собаку. Чарли нехотя подошел к нему. На нем был строгий ошейник. Мистер Большой Господин схватил его за поводок, который был на ошейнике, и стал хлестать его цепью, что оказалась у него под рукой. Он страшно избил собаку, но пес не сдался, хотя не мог шевельнуться из-за ошейника, который впивался ему в горло. Наконец мистер Большой Господин пришел в себя и отпустил Чарли. Тот отошел на несколько шагов, изо всех сил стараясь восстановить дыхание. А потом развернулся, посмотрел на мистера Большого Господина и бросился на него. Это было устрашающее зрелище. В воздухе промелькнуло золотистое тело, и Большой Господин упал — собака вцепилась ему в горло. Каким-то образом тете Лиз удалось успокоить Чарли, и мы помогли Большому Господину дойти до дома. Шея и горло у него были здорово разодраны. Через десять минут он появился с ружьем в руках. Тетя Лиз сильно плакала, потому что он застрелил Чарли. — Дэвид глубоко вздохнул. — С тех пор у Бауманов никогда больше не было собак. Сам я не видел, но мне рассказали, что Большой Господин вместе с Нельсоном перестреляли всех остальных, которые были в доме. А там были два отличных пойнтера, натасканных для охоты. Нет такого закона, чтобы защищать животных от их хозяев. Тот, кто перейдет дорогу Большому Господину, получит пулю в лоб.
— Неприятная история, — согласился Джерико.
Тем временем они выбрались на главную дорогу, и «мерседес» понесся к дому Бауманов. Дэвид повернулся к Джерико:
— Когда я узнал, что в вас стреляли, я подумал, не занесены ли вы в черный список Большого Господина.
Джерико ответил кривой ухмылкой:
— Теперь-то уж точно. Недавно я врезал ему пару раз. Наверное, по возвращении я обнаружу свои пожитки на лужайке перед домом.
— Берегитесь его, мистер Джерико. Он не оставит вас в покое, даже если ему придется посвятить этому всю оставшуюся жизнь. Он такой.
Над холмами висела голубоватая дымка, предвещая, что день будет по-летнему жарким. Джерико бросил взгляд на часы и удивился, обнаружив, что время приближается к часу. Торжества, посвященные собранию фонда, то есть то, ради чего он приехал, должны были начаться ровно в два.
— Что общего у вас с ребятами из коммуны, Дэвид?
— Почти ничего, — ответил Дэвид и поднял руки к лицу, которое было все таким же бледным. — Я люблю их, но у меня не хватает духу на соответствующие поступки.
— Какие, например?
— Я не могу жить, как они. На них ополчился целый мир, исповедующий культ смерти, их преследуют полчища злобных идиотов. Они же ненавидят войну, ненавидят, когда люди негуманны друг к другу, они считают, что люди не должны испытывать друг к другу ничего, кроме любви.
— Вы говорите о свободной любви?
— Вы не понимаете меня, — сказал Дэвид. — Знаете, вчера я притворялся. Я знаю, вы верите в то же, что и они, только вы живете по-другому. Вы ненавидите насилие, но ваша красная машина вам нравится.
— Ну и что?
— Вы не смогли бы купить себе машину за шесть тысяч, если бы не пошли на компромисс.
Джерико рассмеялся:
— Вы тоже идете на компромисс, парень. Я намекаю на пиджак за полторы сотни, в котором вы были вчера вечером.
Дэвид кивнул:
— Вот это я и имел в виду, когда говорил, что между мной и Конрадом с его ребятами нет почти ничего общего. Я пытаюсь внушить себе, что верю в то же самое, что и они. Но жить так, как они, я не могу. Мне нравится ваш «мерседес». Я люблю, когда на мне чистые белье и рубашка. И я не хочу ни с кем делить свою девушку, — с горечью закончил он.
Джерико взглянул на него:
— Джуди тоже одна из них?
— Она была с ними, когда я ее встретил.
Они приближались к усадьбе Бауманов. Навстречу им двигался поток машин — очевидно, весь город направлялся к старому дому Уолтура, чтобы посмотреть, что там стряслось.
— А что это за история с Уолтуром, Дэвид? Каким образом Конраду удалось завладеть правами на его землю?
— Старик Уолтур давно уже не живет здесь, — ответил Дэвид. — Думаю, ему уже далеко за девяносто, и уже лет двадцать, как его увезли в дом для престарелых. Но знаете, он совсем не дряхлый. Кое-кто в городе пытался объявить его недееспособным, но у старика оказались отличные адвокаты. У него был внук, может быть, даже правнук, который преподавал в Калифорнийском университете. Этот внук там выступал на стороне революционно настроенных студентов и погиб, пытаясь прекратить драку между студентами и полицией. Полицейские забили его насмерть. Конрад был его студентом. Когда это произошло, он отправился к старику, чтобы все ему рассказать. Видимо, из всей семьи внук был для старика единственным близким человеком; все остальные просто ждали, когда он умрет, чтобы пустить на ветер его деньги. А между стариком и внуком была настоящая любовь. Так что… — Дэвид пожал плечами. — Когда Конрад поговорил со стариком, тот отдал свой дом коммуне. Старик все законно оформил. Никто не имеет права выставить ребят с его земли. Даже Великому Алексу не удалось найти никакой лазейки. Конрад все равно не уйдет оттуда.
— Если только его не посадят лет на десять за взорванные машины, — добавил Джерико.
Они свернули к металлическим воротам усадьбы и покатили по голубоватому шоссе, затененному дубами, березами и соснами. Шоссе перешло в красивый каменный мост, выгнувшийся аркой над прозрачным ручьем шириной около сотни футов. Джерико подумал, что в нем, наверное, разводят форель. Силуэт дома уже вырисовывался впереди. Полуденное солнце заливало его своими лучами, пробиваясь сквозь верхушки деревьев, так что окна горели огнем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
— Вы видели, как Фарроу убил Элли Поттер, — ответил Уильямс.
— Да, видел. Но то, что я видел, не слишком вам поможет. Это будет в такой же степени свидетельствовать в пользу Фарроу. Я видел, как вашими клиентами были уничтожены четыре полицейские машины, приятель. Я видел, как эта ваша Поттер набросилась на Фарроу и вцепилась ему в лицо. Я видел, как он отбивался от нее и проломил ей череп стволом пистолета, который держал в руке. Но скорее в аду наступит зима, чем я соглашусь, что это было намеренное убийство, а не просто инстинктивное желание защититься.
— Он отбивался от девушки весом не больше девяноста восьми фунтов?
— Он пытался спасти глаза от ее ногтей, — ответил Джерико. — Я бы сделал то же самое. Ах да, старина, я кое-что могу добавить и для ваших подзащитных. Да, у него в руке был пистолет. Да, он стрелял в парней, которые пытались спастись бегством. Да, именно поэтому ваша девяностовосьмифунтовая девушка набросилась на него. Она увидела, как подстрелили одного из ее приятелей.
— Кого? — спросил Дэвид замороженным голосом.
— Откуда я знаю, кто он такой?
— Что понадобилось здесь полиции? Это вы их привели? — продолжал Уильямс.
Джерико взглянул на Дэвида:
— Вы рассказали ему, что случилось утром?
Дэвид кивнул. Молодой человек был в шоке и, видимо, никак не мог поверить в реальность происходящего.
— Я обратился в полицию, потому что больше мне некуда было пойти с моей проблемой, — объяснил Джерико. — Я рассчитывал получить от них разумную профессиональную помощь. Вместо этого Фарроу вспыхнул как порох и, не считаясь с отсутствием веских оснований, решил, что в меня стрелял кто-то из этих ребят.
На щеке у молодого адвоката задергался нерв.
— Они вынашивали эту идею не один месяц. И полицейские, и простые горожане, как бедные, так и богатые, — все пытались найти какой-нибудь повод, чтобы избавиться от коммуны. Но при чем здесь вы? Дэвид сказал, что вы ни разу не бывали в Бауман-Ридж вплоть до вчерашнего вечера.
— Возможно, лично ко мне это не имеет никакого отношения. Я просто оказался одним из «тех, других». Я гощу в доме одной из самых богатых семей города, поэтому кто-то мог рассматривать меня как одного из «врагов». Такое вполне возможно. Возможно, что мишенью мог стать любой, кто вышел бы прогуляться сегодня утром. Я понимаю, что ваших клиентов может раздражать ажиотаж, вызванный предстоящим собранием фонда. Вероятно, они считают, что деньги должны пойти на борьбу за мир, на уничтожение гетто, коллективные фермы или что-нибудь в этом роде.
Двор начал заполняться людьми, прибывавшими из города. Пожарным наконец удалось одержать верх над огнем, и в дыму стали различимы остовы сгоревших машин. Перед домом Фарроу производил ревизию арестованных, согнанных к одной из вновь прибывших из города полицейских машин.
— Я могу понять ваш сарказм, мистер Джерико, — сказал Уильямс, огромные глаза которого смотрели на Джерико через стекла очков так, будто он пытался образумить непослушного ребенка. — У этих молодых людей такие же права, как и у всех остальных.
— И даже право на незаконное хранение взрывчатых веществ и наркотиков? И право уничтожать общественную собственность?
— Их спровоцировали, мистер Джерико. Закон существует для того, чтобы защищать людей, а здесь его применили для того, чтобы нарушить их права. — Он взглянул на Дэвида. — Вы не присутствовали при взрывах, Дэвид. Вероятно, мистер Джерико может отвезти вас домой.
— Что вы собираетесь делать, Ивен?
— Останусь с арестованными.
— Я тоже хочу остаться, — возразил Дэвид.
— Вы сможете принести больше пользы, если останетесь на свободе. Тем более, что ваш отец все равно вызволил бы вас самое позднее через полчаса.
— Ну его к черту! — воскликнул Дэвид.
— Вы подбросите его к Бауманам, мистер Джерико?
— Постараюсь, — ответил Джерико.
Дорога, ведущая к дому, была забита машинами, которые стояли вдоль обочин, оставив узкий проезд для «скорой помощи», которая должна была приехать за телом Эллен Поттер. Джерико развернул свой «мерседес» и прикинул, что сможет добраться до главной дороги, если поедет за машиной «Скорой помощи» и полицейским фургоном, в который погрузили арестованных. Остановить его никто не пытался. Полицейский, которому поручили руководить движением, даже дружески помахал Дэвиду Прентису рукой в перчатке.
— Они не считают вас одним из хиппи, Дэвид? — спросил Джерико.
— Мой отец — большая шишка в городе. — Дэвид раздраженно поерзал на сиденье. — Он стал большой шишкой потому, что представляет интересы действительно серьезных людей.
— Таких, как Бауман?
— Таких, как Александр Бауман, известный мерзавец.
— А как насчет миссис Бауман?
— Она сумасшедшая, — ответил Дэвид, — раз не уходит от него. Она ведь даже богаче, чем он сам, но все равно не уходит.
— Ведь у них есть Томми.
— Разве она не может забрать его с собой? Может быть, она считает, что для Томми полезно присутствовать при невинных развлечениях великого Алекса?
— Что это за развлечения?
— А вы не заметили в доме ничего странного?
— И довольно много чего. Что вы имеете в виду?
— Вы заметили, что в доме нет собак? Разве не странно, что в такой большой усадьбе, где есть лошади и где ведут жизнь на природе, совсем нет собак?
— И что из этого следует?
— Я был еще ребенком, но помню, что раньше у них были собаки. И я просто заболевал, глядя, как Великий Алекс с ними обращается. Он бил их при малейшем проявлении непослушания, в основном цепью. Поэтому при виде его у них было одно желание — поскорее улизнуть. Тетя Лиз любит собак. Лет пять назад она приобрела красивого боксера. Она хотела выдрессировать его для себя, но вмешался Большой Господин. Этот боксер был собакой с характером, так что сломать его не удалось. Однажды мы все были дома. Раньше перед домом устраивали крокетную площадку, и мы с тетей Лиз там играли. Большой Господин сидел возле площадки с моим отцом, они выпивали и вели разговоры о своих важных делах. Тут появился этот самый боксер, его звали Чарли. Он увидел тетю Лиз и побежал к ней, чтобы поприветствовать. Пробегая мимо того места, где сидел Большой Господин, он задел столик и опрокинул стакан моего отца. Большой Господин подозвал собаку. Чарли нехотя подошел к нему. На нем был строгий ошейник. Мистер Большой Господин схватил его за поводок, который был на ошейнике, и стал хлестать его цепью, что оказалась у него под рукой. Он страшно избил собаку, но пес не сдался, хотя не мог шевельнуться из-за ошейника, который впивался ему в горло. Наконец мистер Большой Господин пришел в себя и отпустил Чарли. Тот отошел на несколько шагов, изо всех сил стараясь восстановить дыхание. А потом развернулся, посмотрел на мистера Большого Господина и бросился на него. Это было устрашающее зрелище. В воздухе промелькнуло золотистое тело, и Большой Господин упал — собака вцепилась ему в горло. Каким-то образом тете Лиз удалось успокоить Чарли, и мы помогли Большому Господину дойти до дома. Шея и горло у него были здорово разодраны. Через десять минут он появился с ружьем в руках. Тетя Лиз сильно плакала, потому что он застрелил Чарли. — Дэвид глубоко вздохнул. — С тех пор у Бауманов никогда больше не было собак. Сам я не видел, но мне рассказали, что Большой Господин вместе с Нельсоном перестреляли всех остальных, которые были в доме. А там были два отличных пойнтера, натасканных для охоты. Нет такого закона, чтобы защищать животных от их хозяев. Тот, кто перейдет дорогу Большому Господину, получит пулю в лоб.
— Неприятная история, — согласился Джерико.
Тем временем они выбрались на главную дорогу, и «мерседес» понесся к дому Бауманов. Дэвид повернулся к Джерико:
— Когда я узнал, что в вас стреляли, я подумал, не занесены ли вы в черный список Большого Господина.
Джерико ответил кривой ухмылкой:
— Теперь-то уж точно. Недавно я врезал ему пару раз. Наверное, по возвращении я обнаружу свои пожитки на лужайке перед домом.
— Берегитесь его, мистер Джерико. Он не оставит вас в покое, даже если ему придется посвятить этому всю оставшуюся жизнь. Он такой.
Над холмами висела голубоватая дымка, предвещая, что день будет по-летнему жарким. Джерико бросил взгляд на часы и удивился, обнаружив, что время приближается к часу. Торжества, посвященные собранию фонда, то есть то, ради чего он приехал, должны были начаться ровно в два.
— Что общего у вас с ребятами из коммуны, Дэвид?
— Почти ничего, — ответил Дэвид и поднял руки к лицу, которое было все таким же бледным. — Я люблю их, но у меня не хватает духу на соответствующие поступки.
— Какие, например?
— Я не могу жить, как они. На них ополчился целый мир, исповедующий культ смерти, их преследуют полчища злобных идиотов. Они же ненавидят войну, ненавидят, когда люди негуманны друг к другу, они считают, что люди не должны испытывать друг к другу ничего, кроме любви.
— Вы говорите о свободной любви?
— Вы не понимаете меня, — сказал Дэвид. — Знаете, вчера я притворялся. Я знаю, вы верите в то же, что и они, только вы живете по-другому. Вы ненавидите насилие, но ваша красная машина вам нравится.
— Ну и что?
— Вы не смогли бы купить себе машину за шесть тысяч, если бы не пошли на компромисс.
Джерико рассмеялся:
— Вы тоже идете на компромисс, парень. Я намекаю на пиджак за полторы сотни, в котором вы были вчера вечером.
Дэвид кивнул:
— Вот это я и имел в виду, когда говорил, что между мной и Конрадом с его ребятами нет почти ничего общего. Я пытаюсь внушить себе, что верю в то же самое, что и они. Но жить так, как они, я не могу. Мне нравится ваш «мерседес». Я люблю, когда на мне чистые белье и рубашка. И я не хочу ни с кем делить свою девушку, — с горечью закончил он.
Джерико взглянул на него:
— Джуди тоже одна из них?
— Она была с ними, когда я ее встретил.
Они приближались к усадьбе Бауманов. Навстречу им двигался поток машин — очевидно, весь город направлялся к старому дому Уолтура, чтобы посмотреть, что там стряслось.
— А что это за история с Уолтуром, Дэвид? Каким образом Конраду удалось завладеть правами на его землю?
— Старик Уолтур давно уже не живет здесь, — ответил Дэвид. — Думаю, ему уже далеко за девяносто, и уже лет двадцать, как его увезли в дом для престарелых. Но знаете, он совсем не дряхлый. Кое-кто в городе пытался объявить его недееспособным, но у старика оказались отличные адвокаты. У него был внук, может быть, даже правнук, который преподавал в Калифорнийском университете. Этот внук там выступал на стороне революционно настроенных студентов и погиб, пытаясь прекратить драку между студентами и полицией. Полицейские забили его насмерть. Конрад был его студентом. Когда это произошло, он отправился к старику, чтобы все ему рассказать. Видимо, из всей семьи внук был для старика единственным близким человеком; все остальные просто ждали, когда он умрет, чтобы пустить на ветер его деньги. А между стариком и внуком была настоящая любовь. Так что… — Дэвид пожал плечами. — Когда Конрад поговорил со стариком, тот отдал свой дом коммуне. Старик все законно оформил. Никто не имеет права выставить ребят с его земли. Даже Великому Алексу не удалось найти никакой лазейки. Конрад все равно не уйдет оттуда.
— Если только его не посадят лет на десять за взорванные машины, — добавил Джерико.
Они свернули к металлическим воротам усадьбы и покатили по голубоватому шоссе, затененному дубами, березами и соснами. Шоссе перешло в красивый каменный мост, выгнувшийся аркой над прозрачным ручьем шириной около сотни футов. Джерико подумал, что в нем, наверное, разводят форель. Силуэт дома уже вырисовывался впереди. Полуденное солнце заливало его своими лучами, пробиваясь сквозь верхушки деревьев, так что окна горели огнем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24