Ты ходишь по этому дому в заношенном домашнем платье и целый день вытираешь носы ребятишкам, а сама все время думаешь о том, когда же это твои геройский муженек, расследующий очередное приключение, соизволит вернуться домой. И иногда тебя охватывает тоска по тому, как это было когда-то, когда мы еще с тобой не поженились, Тедди; когда каждый раз был как первый и последний, когда мы жадно сливались воедино, а глаза мои каждый раз при виде тебя лезли на лоб от восхищения; и все было именно так, как это и должно быть в молодости, когда мы сами были этой молодостью, светились ею, счастливые и юные.
Она с изумлением вглядывалась в своего мужа, потому что часто он казался просто бесчувственным бревном или неотесанным мужиком, который пересказывает сальные шуточки, имеющие успех в дежурке детективов, и который, кажется, насквозь пропитан царящей в участке атмосферой. Временами она чувствовала себя абсолютно одинокой в этом своем безмолвном мире, столь одинокой, что не могла ждать утешения даже от человека, который уже давно был единственным светлым пятном в ее жизни. Но ведь бывало и так, что совершенно неожиданно он снова превращался в прежнего Стива, чуткого и внимательного, в человека, который прекрасно разбирается в тончайших оттенках ее чувств, более того, который разделяет эти чувства и умеет говорить о них, пока...
– И тебе, милая, захотелось вернуть это прошлое, то безумие молодости, которое целиком наполняло нас, захотелось снова стать юной и беззаботной. Но ведь ты прекрасно понимаешь, что мы уже не столь юны, Тедди. И именно поэтому ты принарядилась для этого вечера. Наша Фанни сегодня выходная, поэтому ты постаралась пораньше уложить ребят в постель, потом выбрала самую коротенькую комбинацию – я отлично разглядел ее, когда ветер распахнул полы халата, – надела этот роскошный шелковый халат и туфли на высоком каблуке, соблазнительно подвела глаза, а губы специально оставила ненакрашенными. Тедди, Тедди, милая, я люблю тебя какая ты есть, я любил бы тебя даже в мешке из-под картошки! Я люблю тебя, когда ты копаешься в огороде, и любил тебя, когда ты только родила ребятишек, и потом, когда возилась с ними, вся пропахнув молоком и пеленками; люблю, когда ты принимаешь ванну, когда плачешь и когда смеешься. Милая, милая, я просто люблю тебя, и с каждым днем все сильнее и сильнее. Черт побери, неужто ты думаешь, что я мог не оценить всех твоих уловок: этих туфель на высоком каблуке, халата и прочего, если, честно говоря, именно об этом я и мечтал весь этот день. Убери-ка теперь пальцы от моих губ, я хочу поцеловать тебя!
Глава 5
В эту пятницу, 10-го апреля, дежурка была буквально набита битком. Иногда бывает и такое. А бывает и так, что дежурному, вынужденному сидеть у телефона, просто и словечком не с кем перекинуться, когда все детективы разбегутся по городу: то ли предупреждая преступления, то ли собирая взятки, то ли делая еще что-нибудь в этом роде. Но в пятницу, 10-го апреля, дежурная комната детективов была, пожалуй, самым оживленным местом на Гровер-авеню. Детективы, патрульные полицейские, лейтенант, посыльные и просто граждане, пришедшие с жалобами, все будто сговорились встретиться этим утром в дежурке. Телефон звонил непрерывно, пишущие машинки захлебывались пулеметной дробью, а само помещение производило впечатление пусть и небольшого, но работающего в лихорадочной спешке концерна.
За столом, распложенным возле затянутого металлической сеткой окна, Мейер Мейер разговаривал по телефону с Дэйвом Мерчисоном, сержантом, дежурившим в приемной участка.
– Да, Дэйв, совершенно верно, – говорил он. – Фирма называется “Бумажные изделия Сандхерста. Новый Бедфорд, Массачусетс”. А откуда мне, черт побери, знать, где этот Новый Бедфорд? Наверно, где-то рядом со Старым и Средним Бедфордом. Обычно они все бывают где-то рядом, так ведь? – он сделал паузу, слушая, что ему говорит Дэйв. – Ну вот и прекрасно. Постарайся дозвониться до них, а потом соедини со мной. – Он повесил трубку и тут только обнаружил, что прямо перед его столом стоит Энди Паркер.
– Кроме Нового, Старого и Среднего Бедфорда могут быть еще Восточный и Западный Бедфорды, – сказал Паркер.
– Ты забыл о Центральном Бедфорде, – не преминул добавить Клинг.
– Послушайте, ребята, неужто вам больше нечего делать, как только торчать здесь и разыгрывать из себя клоунов? – поинтересовался Мейер. – Вы бы хоть делали вид, что чем-то заняты. Представляете, что будет, если сюда вдруг войдет шеф детективной службы города?
– Он не может сюда прийти, – успокоил его Паркер. – Он сейчас в центре города и занят проведением своей “переклички”. Зачем такому важному типу соваться в эту грязную дыру? Там, в центре, он стоит себе с микрофоном в руке, и все детективы вынуждены смеяться его идиотским шуткам, хотя они слышат их каждое утро.
– Не каждое, а исключая пятницы, субботы и воскресенья, – сказал Клинг. – А сегодня у нас как раз пятница.
– Вот видите, – сказал Мейер. – Так значит, он все-таки может сюда войти и убедиться, что вы здесь только тем и заняты, что ковыряете в носу.
– Если говорить по правде, – сказал Паркер, – то я зашел только узнать, нет ли для меня каких-нибудь поручений. Ты, конечно, и не заметил, что я сегодня нарядился специально для тайного внедрения и... – он отвернул манжет и посмотрел на часы, – и ровно через сорок пять минут должен покинуть вас, джентльмены, и занять боевой пост в кафе-кондитерской.
– И что же ты там...
– Так что нечего проезжаться насчет того, работаю я сейчас или нет. Я должен прибыть туда в половине одиннадцатого, и кончим этот разговор.
– Ясненько, но скажи все-таки, в кого это ты переоделся и кого намерен изображать в этом кафе? – спросил Мейер.
Следует сказать, что вопрос этот был задан не зря. Дело в том, что Энди Паркер, может, и приложил немало усилий, переодеваясь специально для отведенной ему роли, но выглядел он в результате точно так же, как и обычно. А обычно он выглядел неряхой. Есть такая категория людей, которые, во что ты их не наряди, выглядят неряхами. И ничего тут с ними поделать невозможно. Свойство это проявляется, как правило, еще в раннем детстве. Попробуйте принарядить такого бедолагу, скажем, ко дню рождения – через пять минут у него будет такой вид, будто его вынули из-под уличного катка. И дело даже не в том, что он обязательно упадет в лужу или непременно вляпается в какую-нибудь дрянь. Ничего подобного, просто будет так выглядеть при любых обстоятельствах только потому, что неряшество у него в крови. И пустое дело корить его за это или пытаться исправить. Тут что ни делай, а неряха всегда останется неряхой.
Что же касается Энди Паркера, то он был чистокровным неряхой. Ровно через пять минут после бритья он умудрялся выглядеть небритым. Через десять минут после того, как в очередной раз он заправит рубашку в брюки, у него уже обязательно торчит сбоку или сзади какой-нибудь хвост. Через пятнадцать минут после чистки ботинок они выглядят так, будто в жизни не видели щетки. Да что там говорить, просто так уж был устроен этот человек. Но значило ли это, что такой парень обязательно окажется плохим полицейским? Отнюдь. Хоть Паркер и был плохим полицейским, внешность тут была ни при чем. Просто он был одновременно и неряхой, и плохим полицейским – без всякой взаимосвязи между этими двумя обстоятельствами.
Как бы то ни было, лейтенант Бернс решил внедрить Энди Паркера в число посетителей кафе-кондитерской, что на Одиннадцатой Северной улице, с тем, чтобы тот постарался вынюхать там толкача, который, по предположениям полиции, занимался сбытом наркотиков. Едва ли стоит здесь пояснять, что Энди Паркер должен был принять для этого личину наркомана. В наш просвещенный и богатый средствами коммуникации век едва ли стоит объяснять и то, что наркоман – это совсем не тот человек, который скупает или перепродает, скажем, металлолом. Он интересуется больше всего и прежде всего наркотиками и старается купить именно их. Энди Паркер за время работы в полиции миллион раз сталкивался с наркоманами и отлично знал, как они выглядят. Однако, если бы неискушенный в этих делах человек решил составить себе представление о том, как выглядит наркоман лишь на основании “костюма” Паркера, то он пришел бы к выводу, что наркоман выглядит внешне примерно так, как Энди Паркер. Что же касается Мейера Мейера, который с любопытством разглядывал сейчас Энди Паркера, то он заключил, что Энди больше всего похож на самого себя, или, иными словами, просто на неряху.
– Подожди, не говори, кого ты там собираешься изображать, – попросил Мейер. – Попытаюсь догадаться, – он задумчиво наморщил лоб. – У тебя роль администратора крупного универмага. Верно?
– Именно за него он и должен сойти, – изрек Клинг. – Только, Энди, ты забыл о гвоздике в петлице.
– Ладно, хватит меня разыгрывать, – сказал Паркер без тени юмора.
– Нет, погодите, я все-таки попробую угадать, – продолжал Мейер. – Вот теперь ты должен там сойти за распорядителя на какой-нибудь роскошной свадьбе!
– Ну ладно, кончайте трепаться, – сказал Паркер, и в этот момент через дверцу в перегородке пулей влетел лейтенант Бернс.
– Помяните мое слово, – проговорил он, – в этом участке назревает крупнейшая транспортная проблема: вот увидите, что будет, когда они закончат строительство этого чертова торгового центра. Я только что проезжал мимо стройки, так там строители так запрудили улицу своими машинами, что пробраться совершенно невозможно. А представляете себе, что будет тут твориться, когда они построят эти магазины, и весь район хлынет сюда? – Бернс сокрушенно покачал головой и сказал, обращаясь к Паркеру: – А я думал, что ты уже давно сидишь в кондитерской.
– Так это же к десяти тридцати, – сказал Паркер.
– Мог бы прийти и пораньше, ничего бы с тобой не случилось.
– А я буду изображать наркомана, который не любит рано вставать.
– По-моему, эту роль ты играешь с первого дня работы у меня в отделе, – мрачно заметил Бернс.
– Не понял?
– А знаете, ребята, за что нашего лейтенанта произвели в начальники? – сказал Мейер. – За его редкостную наблюдательность.
– Вот увидите, Фрику придется держать в этом центре как минимум шесть патрульных машин, – объявил Бернс, полностью игнорируя вопрос Паркера. – Вы видели вывеску на стройке, где перечислено все, что там будет? Смотрите: пекарня, кинотеатр, универмаг, банк, магазин деликатесов, магазин самообслуживания, да еще... А ну их всех к черту, – махнул рукой Бернс и направился в свой кабинет слева от перегородки. Уже в дверях он приостановился и спросил: – Стива еще нет?
– Нет, еще не приходил, – сказал Мейер.
– А кто дежурит у телефона?
– Я, – отозвался Клинг.
– Как только Стив появится, скажите мне, хорошо?
– Слушаюсь, сэр.
На столе у Мейера зазвонил телефон. Он торопливо снял трубку.
– Восемьдесят седьмой участок. Мейер у телефона. Очень хорошо. Соедини его со мной. – Прикрыв ладонью трубку, он сказал Клингу: – Сейчас меня соединят с Нью-Бедфордом.
– Детектив Мейер? – спросил голос в трубке.
– Да.
– Соединяю вас. Одну минуточку.
Мейер подождал еще немного.
– Говорите, – сказал оператор.
– Алло?
– Бумажные изделия Сандхерста, – проговорил, прорываясь сквозь помехи, голос в трубке. – Доброе утро.
– Доброе утро, – сказал Мейер. – С вами говорит детектив Мейер из Восемьдесят седьмого полицейского участка в городе...
– Доброе утро, господин Мейер.
– Доброе утро. Мне необходимо проверить заказ, который был...
– Извините, одну минуточку. Я соединю вас с нашим отделом заказов.
Мейер снова принялся ждать. Не истекло и обещанной минуты, как в трубке послышался мужской голос:
– Отдел заказов. Доброе утро.
– Доброе утро, с вами говорит детектив Мейер из Восемьдесят седьмого полицейского участка в.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Она с изумлением вглядывалась в своего мужа, потому что часто он казался просто бесчувственным бревном или неотесанным мужиком, который пересказывает сальные шуточки, имеющие успех в дежурке детективов, и который, кажется, насквозь пропитан царящей в участке атмосферой. Временами она чувствовала себя абсолютно одинокой в этом своем безмолвном мире, столь одинокой, что не могла ждать утешения даже от человека, который уже давно был единственным светлым пятном в ее жизни. Но ведь бывало и так, что совершенно неожиданно он снова превращался в прежнего Стива, чуткого и внимательного, в человека, который прекрасно разбирается в тончайших оттенках ее чувств, более того, который разделяет эти чувства и умеет говорить о них, пока...
– И тебе, милая, захотелось вернуть это прошлое, то безумие молодости, которое целиком наполняло нас, захотелось снова стать юной и беззаботной. Но ведь ты прекрасно понимаешь, что мы уже не столь юны, Тедди. И именно поэтому ты принарядилась для этого вечера. Наша Фанни сегодня выходная, поэтому ты постаралась пораньше уложить ребят в постель, потом выбрала самую коротенькую комбинацию – я отлично разглядел ее, когда ветер распахнул полы халата, – надела этот роскошный шелковый халат и туфли на высоком каблуке, соблазнительно подвела глаза, а губы специально оставила ненакрашенными. Тедди, Тедди, милая, я люблю тебя какая ты есть, я любил бы тебя даже в мешке из-под картошки! Я люблю тебя, когда ты копаешься в огороде, и любил тебя, когда ты только родила ребятишек, и потом, когда возилась с ними, вся пропахнув молоком и пеленками; люблю, когда ты принимаешь ванну, когда плачешь и когда смеешься. Милая, милая, я просто люблю тебя, и с каждым днем все сильнее и сильнее. Черт побери, неужто ты думаешь, что я мог не оценить всех твоих уловок: этих туфель на высоком каблуке, халата и прочего, если, честно говоря, именно об этом я и мечтал весь этот день. Убери-ка теперь пальцы от моих губ, я хочу поцеловать тебя!
Глава 5
В эту пятницу, 10-го апреля, дежурка была буквально набита битком. Иногда бывает и такое. А бывает и так, что дежурному, вынужденному сидеть у телефона, просто и словечком не с кем перекинуться, когда все детективы разбегутся по городу: то ли предупреждая преступления, то ли собирая взятки, то ли делая еще что-нибудь в этом роде. Но в пятницу, 10-го апреля, дежурная комната детективов была, пожалуй, самым оживленным местом на Гровер-авеню. Детективы, патрульные полицейские, лейтенант, посыльные и просто граждане, пришедшие с жалобами, все будто сговорились встретиться этим утром в дежурке. Телефон звонил непрерывно, пишущие машинки захлебывались пулеметной дробью, а само помещение производило впечатление пусть и небольшого, но работающего в лихорадочной спешке концерна.
За столом, распложенным возле затянутого металлической сеткой окна, Мейер Мейер разговаривал по телефону с Дэйвом Мерчисоном, сержантом, дежурившим в приемной участка.
– Да, Дэйв, совершенно верно, – говорил он. – Фирма называется “Бумажные изделия Сандхерста. Новый Бедфорд, Массачусетс”. А откуда мне, черт побери, знать, где этот Новый Бедфорд? Наверно, где-то рядом со Старым и Средним Бедфордом. Обычно они все бывают где-то рядом, так ведь? – он сделал паузу, слушая, что ему говорит Дэйв. – Ну вот и прекрасно. Постарайся дозвониться до них, а потом соедини со мной. – Он повесил трубку и тут только обнаружил, что прямо перед его столом стоит Энди Паркер.
– Кроме Нового, Старого и Среднего Бедфорда могут быть еще Восточный и Западный Бедфорды, – сказал Паркер.
– Ты забыл о Центральном Бедфорде, – не преминул добавить Клинг.
– Послушайте, ребята, неужто вам больше нечего делать, как только торчать здесь и разыгрывать из себя клоунов? – поинтересовался Мейер. – Вы бы хоть делали вид, что чем-то заняты. Представляете, что будет, если сюда вдруг войдет шеф детективной службы города?
– Он не может сюда прийти, – успокоил его Паркер. – Он сейчас в центре города и занят проведением своей “переклички”. Зачем такому важному типу соваться в эту грязную дыру? Там, в центре, он стоит себе с микрофоном в руке, и все детективы вынуждены смеяться его идиотским шуткам, хотя они слышат их каждое утро.
– Не каждое, а исключая пятницы, субботы и воскресенья, – сказал Клинг. – А сегодня у нас как раз пятница.
– Вот видите, – сказал Мейер. – Так значит, он все-таки может сюда войти и убедиться, что вы здесь только тем и заняты, что ковыряете в носу.
– Если говорить по правде, – сказал Паркер, – то я зашел только узнать, нет ли для меня каких-нибудь поручений. Ты, конечно, и не заметил, что я сегодня нарядился специально для тайного внедрения и... – он отвернул манжет и посмотрел на часы, – и ровно через сорок пять минут должен покинуть вас, джентльмены, и занять боевой пост в кафе-кондитерской.
– И что же ты там...
– Так что нечего проезжаться насчет того, работаю я сейчас или нет. Я должен прибыть туда в половине одиннадцатого, и кончим этот разговор.
– Ясненько, но скажи все-таки, в кого это ты переоделся и кого намерен изображать в этом кафе? – спросил Мейер.
Следует сказать, что вопрос этот был задан не зря. Дело в том, что Энди Паркер, может, и приложил немало усилий, переодеваясь специально для отведенной ему роли, но выглядел он в результате точно так же, как и обычно. А обычно он выглядел неряхой. Есть такая категория людей, которые, во что ты их не наряди, выглядят неряхами. И ничего тут с ними поделать невозможно. Свойство это проявляется, как правило, еще в раннем детстве. Попробуйте принарядить такого бедолагу, скажем, ко дню рождения – через пять минут у него будет такой вид, будто его вынули из-под уличного катка. И дело даже не в том, что он обязательно упадет в лужу или непременно вляпается в какую-нибудь дрянь. Ничего подобного, просто будет так выглядеть при любых обстоятельствах только потому, что неряшество у него в крови. И пустое дело корить его за это или пытаться исправить. Тут что ни делай, а неряха всегда останется неряхой.
Что же касается Энди Паркера, то он был чистокровным неряхой. Ровно через пять минут после бритья он умудрялся выглядеть небритым. Через десять минут после того, как в очередной раз он заправит рубашку в брюки, у него уже обязательно торчит сбоку или сзади какой-нибудь хвост. Через пятнадцать минут после чистки ботинок они выглядят так, будто в жизни не видели щетки. Да что там говорить, просто так уж был устроен этот человек. Но значило ли это, что такой парень обязательно окажется плохим полицейским? Отнюдь. Хоть Паркер и был плохим полицейским, внешность тут была ни при чем. Просто он был одновременно и неряхой, и плохим полицейским – без всякой взаимосвязи между этими двумя обстоятельствами.
Как бы то ни было, лейтенант Бернс решил внедрить Энди Паркера в число посетителей кафе-кондитерской, что на Одиннадцатой Северной улице, с тем, чтобы тот постарался вынюхать там толкача, который, по предположениям полиции, занимался сбытом наркотиков. Едва ли стоит здесь пояснять, что Энди Паркер должен был принять для этого личину наркомана. В наш просвещенный и богатый средствами коммуникации век едва ли стоит объяснять и то, что наркоман – это совсем не тот человек, который скупает или перепродает, скажем, металлолом. Он интересуется больше всего и прежде всего наркотиками и старается купить именно их. Энди Паркер за время работы в полиции миллион раз сталкивался с наркоманами и отлично знал, как они выглядят. Однако, если бы неискушенный в этих делах человек решил составить себе представление о том, как выглядит наркоман лишь на основании “костюма” Паркера, то он пришел бы к выводу, что наркоман выглядит внешне примерно так, как Энди Паркер. Что же касается Мейера Мейера, который с любопытством разглядывал сейчас Энди Паркера, то он заключил, что Энди больше всего похож на самого себя, или, иными словами, просто на неряху.
– Подожди, не говори, кого ты там собираешься изображать, – попросил Мейер. – Попытаюсь догадаться, – он задумчиво наморщил лоб. – У тебя роль администратора крупного универмага. Верно?
– Именно за него он и должен сойти, – изрек Клинг. – Только, Энди, ты забыл о гвоздике в петлице.
– Ладно, хватит меня разыгрывать, – сказал Паркер без тени юмора.
– Нет, погодите, я все-таки попробую угадать, – продолжал Мейер. – Вот теперь ты должен там сойти за распорядителя на какой-нибудь роскошной свадьбе!
– Ну ладно, кончайте трепаться, – сказал Паркер, и в этот момент через дверцу в перегородке пулей влетел лейтенант Бернс.
– Помяните мое слово, – проговорил он, – в этом участке назревает крупнейшая транспортная проблема: вот увидите, что будет, когда они закончат строительство этого чертова торгового центра. Я только что проезжал мимо стройки, так там строители так запрудили улицу своими машинами, что пробраться совершенно невозможно. А представляете себе, что будет тут твориться, когда они построят эти магазины, и весь район хлынет сюда? – Бернс сокрушенно покачал головой и сказал, обращаясь к Паркеру: – А я думал, что ты уже давно сидишь в кондитерской.
– Так это же к десяти тридцати, – сказал Паркер.
– Мог бы прийти и пораньше, ничего бы с тобой не случилось.
– А я буду изображать наркомана, который не любит рано вставать.
– По-моему, эту роль ты играешь с первого дня работы у меня в отделе, – мрачно заметил Бернс.
– Не понял?
– А знаете, ребята, за что нашего лейтенанта произвели в начальники? – сказал Мейер. – За его редкостную наблюдательность.
– Вот увидите, Фрику придется держать в этом центре как минимум шесть патрульных машин, – объявил Бернс, полностью игнорируя вопрос Паркера. – Вы видели вывеску на стройке, где перечислено все, что там будет? Смотрите: пекарня, кинотеатр, универмаг, банк, магазин деликатесов, магазин самообслуживания, да еще... А ну их всех к черту, – махнул рукой Бернс и направился в свой кабинет слева от перегородки. Уже в дверях он приостановился и спросил: – Стива еще нет?
– Нет, еще не приходил, – сказал Мейер.
– А кто дежурит у телефона?
– Я, – отозвался Клинг.
– Как только Стив появится, скажите мне, хорошо?
– Слушаюсь, сэр.
На столе у Мейера зазвонил телефон. Он торопливо снял трубку.
– Восемьдесят седьмой участок. Мейер у телефона. Очень хорошо. Соедини его со мной. – Прикрыв ладонью трубку, он сказал Клингу: – Сейчас меня соединят с Нью-Бедфордом.
– Детектив Мейер? – спросил голос в трубке.
– Да.
– Соединяю вас. Одну минуточку.
Мейер подождал еще немного.
– Говорите, – сказал оператор.
– Алло?
– Бумажные изделия Сандхерста, – проговорил, прорываясь сквозь помехи, голос в трубке. – Доброе утро.
– Доброе утро, – сказал Мейер. – С вами говорит детектив Мейер из Восемьдесят седьмого полицейского участка в городе...
– Доброе утро, господин Мейер.
– Доброе утро. Мне необходимо проверить заказ, который был...
– Извините, одну минуточку. Я соединю вас с нашим отделом заказов.
Мейер снова принялся ждать. Не истекло и обещанной минуты, как в трубке послышался мужской голос:
– Отдел заказов. Доброе утро.
– Доброе утро, с вами говорит детектив Мейер из Восемьдесят седьмого полицейского участка в.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32