А потом раз в неделю, и хватит.
Он говорил это легко и непринужденно, сосредоточенно возясь с магнитофоном.
– Напрасно стараетесь, молодой человек: нас ничем шокировать нельзя! – сказала Грегги, обводя торжествующим взглядом стены, которые отнюдь не привыкли к подобным речам, – как-никак это было общественное место.
– А вот меня можно шокировать, – сказала Джоанна. Она смотрела на Николаса изучающе и слегка виновато.
Колли совсем растерялась и не знала, к какой стороне примкнуть. Она открыла и снова защелкнула замок своего старого ридикюля, а затем слегка побарабанила пальцами по его вспученным потертым бокам. Наконец она произнесла:
– Да он и не думает нас шокировать. Просто он реалист и трезво смотрит на вещи. Если человек возрастает в благодати, и я позволю себе смелость зайти в своем предположении дальше – когда человек возрос в благодати, тогда трезвое отношение к жизни, включая секс и все остальное, дается ему самым естественным образом.
Николас подарил ее признательной улыбкой.
Колли не то поперхнулась, не то смущенно хихикнула, окрыленная тем, что ее смелые откровения имели такой успех. Она почувствовала, что идет в ногу со временем, и с жаром продолжала:
– И вообще, чего не имеешь, о том не жалеешь.
Грегги сделала изумленное лицо, как будто и впрямь не понимала, о чем это Колли толкует. На самом-то деле за тридцать лет враждебно-приятельских отношений с Колли она успела прекрасно изучить присущую той манеру перескакивать сразу через несколько звеньев в логической цепи рассуждений и ошарашивать всех неожиданными умозаключениями, особенно когда Колли бывала выведена из равновесия новым для нее предметом разговора Или присутствием мужчины.
– Ну и что ты хочешь этим сказать? – спросила Грегги. – Чего не имеешь? О чем Речь?
– О сексе, о чем же еще, – ответила Колли каким-то чересчур громким голосом, по-видимому надеясь таким образом преодолеть неловкость темы. – Мы ведь говорили о сексе и о том, надо ли выходить замуж. Да, так вот, хотя в супружеской жизни, конечно, есть свои преимущества, но если ты ее никогда не имел и не имеешь, то, значит, и жалеть не о чем.
Джоанна наблюдала за возбужденным разговором двух дам с выражением смиренного сострадания. Никогда еще она не казалась Николасу такой сильной, как сейчас, когда она смиренно взирала на сцену единоборства между Колли и Грегги, в котором каждая старалась продемонстрировать полное отсутствие предрассудков.
– А все-таки, Колли, что ты хочешь этим сказать? – наступала Грегги. – Ты глубоко не права, Колли. Не жалеть об отсутствии секса нельзя. У тела своя жизнь. И ты, и я – мы обе с тобой не можем яе жалеть о том, чего лишены. Чисто биологически. Почитай Фрейда. Это все проявляется в сновидениях. Во сне мы ощущает чье-то близкое присутствие, во сне нас обнимают чьи-то руки, во сне…
– Минуточку, минуточку!
Николас поднял руку, призывая к тишине, якобы для того, чтобы отрегулировать звук в своем магнитофоне, в который он еще даже ленты не заправил. Он понял, что эти милые дамы, раз ступив на скользкую дорожку, могут договориться бог весть до чего.
– Откройте мне, пожалуйста!
Из-за двери послышался голос администраторши и звяканье чашек на подносе. Николас вскочил с места, чтобы помочь, но она ловко, как заправская горничная, приоткрыв дверь одной рукой и придержав ее ногой, уже протиснулась в комнату.
– Лично мне кажется, что вожделенное Небесное Блаженство – слишком слабая компенсация того, чего мы лишены, – подвела итог Грегги, нанося коварный удар по религиозным чувствам Колли.
Пока разливали кофе и комната постепенно заполнялась зрительницами, вошла Джейн; после телефонного разговора с Тилли она почувствовала прилив свежих сил и полагая, что отчасти уже искупила вину, вручила Николасу плод своей умственной Деятельности – письмо от Чарлза Моргана. Погруженный в чтение письма, Николас не глядя взял чашку и при этом плеснул кофе на листок.
– Что ты наделал – все испортил! -воскликнула Джейн. – Мне же придется все переписывать!
– Как раз теперь оно совсем похоже на настоящее, – заметил Николас. – В самом деле, если, предположим, я получаю письмо от Чарлза Моргана, в котором сообщается, что я гений, то, надо думать, я часами буду его читать и перечитывать, так что в конце концов письмо порядком поистреплется. Скажи-ка, а ты уверена, что имя Моргана произведет на Джорджа впечатление?
– Еще бы.
– Что ты хочешь сказать – еще бы ты не была уверена или еще бы не произвело впечатления?
– И то, и другое.
– Будь я на месте Джорджа, меня бы это только отвратило.
Однако пора было начинать чтение поэмы «Гибель Германии». Джоанна уже стояла, держа в руках раскрытую книгу.
– И чтоб никто не шикнул! – предупредила администраторша, имея в виду: «И чтоб никто не пикнул!» – И чтоб никто не шикнул, – повторила она. – Помните, что аппарат мистера Фаррингдона записывает абсолютно все: булавка упадет – уже помеха.
Одна из обитательниц дортуара, пока суд да дело – поднимавшая спущенную петлю на чулке, осторожно разжала пальцы и уронила иголку на паркет, а затем быстро нагнулась и подняла ее. Другая девушка, заметив, как она это проделала, прыснула в кулак. А в остальном стояла полная тишина, если не считать негромкого урчания магнитофона, ожидавшего, когда Джоанна начнет.
Ты, Боже, создатель мой,
Властелин над страстями моими,
Ты царишь над землей и глубью морской,
Над мертвыми и живыми;
Ты сплел во мне кости и жилы, связал мою плоть,
И теперь, перед смертью…
ГЛАВА 8
27 июля, в пятницу, после обеда, когда Джейн только что вернулась в Клуб, с верхнего этажа послышался отчаянный крик. В этот день она ушла с работы раньше обычного, потому что назначила встречу Тилли. Донесшийся до ее ушей крик не вызвал у Джейн особого беспокойства. Она поднималась по последнему лестничному пролету, когда крик раздался снова – еще более пронзительный, чем прежде, – и послышались встревоженные голоса. Отчаянные крики в Клубе могла вызвать и спущенная петля на чулке, и уморительный анекдот.
Добравшись до верхней площадки, она поняла, что источник всего этого переполоха находится в уборной. Там Энн, Селина и еще две девушки со второго этажа совместными усилиями пытались вытащить из узкого окошка какую-то девицу, которая, очевидно, хотела вылезти наружу и застряла. Она судорожно дергалась и брыкалась, однако без видимого успеха, в то время как остальные наперебой давали ей разные советы. В хор участливых голосов то и дело врывались ее истошные крики. Она была совершенно раздета, и ее голое тело было чем-то намазано и лоснилось; у Джейн сразу мелькнуло подозрение, что тут в ход мог пойти ее собственный кольдкрем, который она держала в баночке на туалетном столике.
– Кто это? – спросила Джейн, разглядывая неопознаваемые дрыгающиеся ноги и ерзающий зад – остального было не видно.
Селина принесла полотенце и, обернув его вокруг талии незадачливой девицы, пыталась сколоть булавкой. Энн умоляла ее не кричать, а еще одна девушка на всякий случай вышла на лестницу посмотреть, не идет ли, боже упаси, кто из начальства.
– Да кто же это? – спросила Джейн. Ей ответила Энн:
– Да вот, понимаешь, Тилли.
– Тилли?!
– Она ждала-ждала там внизу, ну мы и позвали ее к нам наверх, чтоб она не скучала. Она сказала, что у нас в Клубе так похоже на школу, будто снова возвращаешься в детство, а Селина взяла и показала ей наше окошко… У нее бедра и всего-то на полдюйма шире, чем надо. Ты не можешь уговорить ее замолчать? Джейн начала спокойным голосом:
– Имей в виду: чем громче ты кричишь, тем больше раздуваешься. Поэтому будь добра, помолчи – мы тебя намылим и вытащим.
Тилли притихла. Они усердно возились с ней минут десять, но она застряла намертво. Тогда Тилли заплакала.
– Позовите Джорджа! – наконец взмолилась она. – Позвоните ему!
Охоты звать Джорджа ни у кого не было. Придется вести его наверх, а мужчины туда не допускались – разве только врачи, да и то в сопровождении клубного персонала.
– Ладно, пойду позову кого-нибудь, – сказала Джейн.
Она подумала о Николасе. Он мог выбраться на крышу из здания штаба разведки: один хороший толчок с той стороны – и Тилли спасена. Николас хотел прийти в Клуб после ужина, чтобы послушать лекцию и посмотреть – для удовлетворения снедавшего его ревнивого любопытства – да жену бывшего Селининого любовника. Сам Феликс ожидался тоже.
Джейн решила позвонить Николасу и уговорить его приехать как можно скорее, чтобы помочь вызволить Тилли. Заодно в Клубе и поужинает – уже второй раз на этой неделе, невольно подумала Джейн. В это время он вполне мог быть дома, обычно он возвращался около шести.
– Который час? – спросила Джейн.
Тилли плакала навзрыд; чувствовалось, что еще немного – и она снова сорвется на крик.
– Почти шесть, – отозвалась Энн.
Услышав это, Селина тоже взглянула на часы и направилась к себе в комнату.
– Побудьте с ней кто-нибудь, я пошла за подмогой, – сказала Джейн.
Селина открыла дверь к себе в комнату; возле Тилли осталась Энн, она крепко держала ее за обе щиколотки. Спускаясь по лестнице, Джейн услышала голос Селины: – Полное самообладание, спокойствие, невозмутимость…
Джейн вдруг разобрал беспричинный дурацкий смех, и так, смеясь, она дошла до телефонов; часы в вестибюле пробили шесть.
* * *
Часы пробили шесть – был вечер двадцать седьмого июля. Николас только-только вернулся домой. Услышав о бедственном положении Тилли, он сразу вызвался помочь и пообещал, что немедленно прибудет в штаб разведки и вылезет на крышу.
– Послушай, я не шучу, – предупредила Джейн.
– И я не шучу.
– Тогда чего ты так веселишься? Поторопись, пожалуйста. Тилли уже все глаза выплакала.
– Есть от чего – лейбористы-то победили!
– Ну ладно, не тяни. Мы все попадем в хороший переплет, если что…
Но он уже повесил трубку.
В это самое время Грегги как раз вернулась из сквера за домом и поджидала в вестибюле миссис Добелл, которая должна была выступать после ужина со своей лекцией Грегга намеревалась провести ее в кабинет администраторши и предложить ей рюмочку хереса перед ужином. И еще Грегга надеялась, что миссис Добелл, может быть, согласится совершить в ее компании небольшую экскурсию по саду.
Сверху донесся приглушенный жалобный крик:
– Нет, вы только послушайте! – сказала Грегга, обращаясь к Джейн, выходившей из телефонной кабины. – Этот Клуб полностью деградировал. Хоть бы гостей постыдились! Ну кто там кричит наверху, скажите на милость? Можно подумать, что это не Клуб, а частное владение: вроде бы порядочные девушки, а ведут себя как прислуга – чуть хозяева за порог, они на радостях себя не помнят. Визг, кутерьма, бог знает что!
Дай стать мне лирой, как осенний лес,
И в честь твою ронять свой лист спросонья.
Устрой, чтоб постепенно я исчез…
– Джордж, Джордж, где ты? – доносились откуда-то сверху причитания Тилли. Тогда кто-то на верхнем этаже предусмотрительно включил радио, и оттуда, заглушая все остальные звуки, полилась мелодия:
В гостинице «Ритц» обедали ангелы,
На площади Серкли свистал соловей.
Теперь Тилли стало совсем не слышно. Грегти выглянула на улицу в открытую дверь и снова вернулась в вестибюль.
– Шесть пятнадцать, – объявила она, посмотрев на часы, – В шесть пятнадцать она уже должна быть здесь. Скажите там наверху, пусть сделают радио потише. Так ужасно, так вульгарно! Невозможно это видеть…
– Вы, наверно, хотели сказать: невозможно это слышать! – Джейн караулила такси, которое, по ее расчетам, должно было с минуты на минуту доставить Николаса к подъезду соседней гостиницы.
– А теперь то же самое еще раз. – Голос Джоанны, занимавшейся с очередной ученицей, прозвучал громко, будто совсем рядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Он говорил это легко и непринужденно, сосредоточенно возясь с магнитофоном.
– Напрасно стараетесь, молодой человек: нас ничем шокировать нельзя! – сказала Грегги, обводя торжествующим взглядом стены, которые отнюдь не привыкли к подобным речам, – как-никак это было общественное место.
– А вот меня можно шокировать, – сказала Джоанна. Она смотрела на Николаса изучающе и слегка виновато.
Колли совсем растерялась и не знала, к какой стороне примкнуть. Она открыла и снова защелкнула замок своего старого ридикюля, а затем слегка побарабанила пальцами по его вспученным потертым бокам. Наконец она произнесла:
– Да он и не думает нас шокировать. Просто он реалист и трезво смотрит на вещи. Если человек возрастает в благодати, и я позволю себе смелость зайти в своем предположении дальше – когда человек возрос в благодати, тогда трезвое отношение к жизни, включая секс и все остальное, дается ему самым естественным образом.
Николас подарил ее признательной улыбкой.
Колли не то поперхнулась, не то смущенно хихикнула, окрыленная тем, что ее смелые откровения имели такой успех. Она почувствовала, что идет в ногу со временем, и с жаром продолжала:
– И вообще, чего не имеешь, о том не жалеешь.
Грегги сделала изумленное лицо, как будто и впрямь не понимала, о чем это Колли толкует. На самом-то деле за тридцать лет враждебно-приятельских отношений с Колли она успела прекрасно изучить присущую той манеру перескакивать сразу через несколько звеньев в логической цепи рассуждений и ошарашивать всех неожиданными умозаключениями, особенно когда Колли бывала выведена из равновесия новым для нее предметом разговора Или присутствием мужчины.
– Ну и что ты хочешь этим сказать? – спросила Грегги. – Чего не имеешь? О чем Речь?
– О сексе, о чем же еще, – ответила Колли каким-то чересчур громким голосом, по-видимому надеясь таким образом преодолеть неловкость темы. – Мы ведь говорили о сексе и о том, надо ли выходить замуж. Да, так вот, хотя в супружеской жизни, конечно, есть свои преимущества, но если ты ее никогда не имел и не имеешь, то, значит, и жалеть не о чем.
Джоанна наблюдала за возбужденным разговором двух дам с выражением смиренного сострадания. Никогда еще она не казалась Николасу такой сильной, как сейчас, когда она смиренно взирала на сцену единоборства между Колли и Грегги, в котором каждая старалась продемонстрировать полное отсутствие предрассудков.
– А все-таки, Колли, что ты хочешь этим сказать? – наступала Грегги. – Ты глубоко не права, Колли. Не жалеть об отсутствии секса нельзя. У тела своя жизнь. И ты, и я – мы обе с тобой не можем яе жалеть о том, чего лишены. Чисто биологически. Почитай Фрейда. Это все проявляется в сновидениях. Во сне мы ощущает чье-то близкое присутствие, во сне нас обнимают чьи-то руки, во сне…
– Минуточку, минуточку!
Николас поднял руку, призывая к тишине, якобы для того, чтобы отрегулировать звук в своем магнитофоне, в который он еще даже ленты не заправил. Он понял, что эти милые дамы, раз ступив на скользкую дорожку, могут договориться бог весть до чего.
– Откройте мне, пожалуйста!
Из-за двери послышался голос администраторши и звяканье чашек на подносе. Николас вскочил с места, чтобы помочь, но она ловко, как заправская горничная, приоткрыв дверь одной рукой и придержав ее ногой, уже протиснулась в комнату.
– Лично мне кажется, что вожделенное Небесное Блаженство – слишком слабая компенсация того, чего мы лишены, – подвела итог Грегги, нанося коварный удар по религиозным чувствам Колли.
Пока разливали кофе и комната постепенно заполнялась зрительницами, вошла Джейн; после телефонного разговора с Тилли она почувствовала прилив свежих сил и полагая, что отчасти уже искупила вину, вручила Николасу плод своей умственной Деятельности – письмо от Чарлза Моргана. Погруженный в чтение письма, Николас не глядя взял чашку и при этом плеснул кофе на листок.
– Что ты наделал – все испортил! -воскликнула Джейн. – Мне же придется все переписывать!
– Как раз теперь оно совсем похоже на настоящее, – заметил Николас. – В самом деле, если, предположим, я получаю письмо от Чарлза Моргана, в котором сообщается, что я гений, то, надо думать, я часами буду его читать и перечитывать, так что в конце концов письмо порядком поистреплется. Скажи-ка, а ты уверена, что имя Моргана произведет на Джорджа впечатление?
– Еще бы.
– Что ты хочешь сказать – еще бы ты не была уверена или еще бы не произвело впечатления?
– И то, и другое.
– Будь я на месте Джорджа, меня бы это только отвратило.
Однако пора было начинать чтение поэмы «Гибель Германии». Джоанна уже стояла, держа в руках раскрытую книгу.
– И чтоб никто не шикнул! – предупредила администраторша, имея в виду: «И чтоб никто не пикнул!» – И чтоб никто не шикнул, – повторила она. – Помните, что аппарат мистера Фаррингдона записывает абсолютно все: булавка упадет – уже помеха.
Одна из обитательниц дортуара, пока суд да дело – поднимавшая спущенную петлю на чулке, осторожно разжала пальцы и уронила иголку на паркет, а затем быстро нагнулась и подняла ее. Другая девушка, заметив, как она это проделала, прыснула в кулак. А в остальном стояла полная тишина, если не считать негромкого урчания магнитофона, ожидавшего, когда Джоанна начнет.
Ты, Боже, создатель мой,
Властелин над страстями моими,
Ты царишь над землей и глубью морской,
Над мертвыми и живыми;
Ты сплел во мне кости и жилы, связал мою плоть,
И теперь, перед смертью…
ГЛАВА 8
27 июля, в пятницу, после обеда, когда Джейн только что вернулась в Клуб, с верхнего этажа послышался отчаянный крик. В этот день она ушла с работы раньше обычного, потому что назначила встречу Тилли. Донесшийся до ее ушей крик не вызвал у Джейн особого беспокойства. Она поднималась по последнему лестничному пролету, когда крик раздался снова – еще более пронзительный, чем прежде, – и послышались встревоженные голоса. Отчаянные крики в Клубе могла вызвать и спущенная петля на чулке, и уморительный анекдот.
Добравшись до верхней площадки, она поняла, что источник всего этого переполоха находится в уборной. Там Энн, Селина и еще две девушки со второго этажа совместными усилиями пытались вытащить из узкого окошка какую-то девицу, которая, очевидно, хотела вылезти наружу и застряла. Она судорожно дергалась и брыкалась, однако без видимого успеха, в то время как остальные наперебой давали ей разные советы. В хор участливых голосов то и дело врывались ее истошные крики. Она была совершенно раздета, и ее голое тело было чем-то намазано и лоснилось; у Джейн сразу мелькнуло подозрение, что тут в ход мог пойти ее собственный кольдкрем, который она держала в баночке на туалетном столике.
– Кто это? – спросила Джейн, разглядывая неопознаваемые дрыгающиеся ноги и ерзающий зад – остального было не видно.
Селина принесла полотенце и, обернув его вокруг талии незадачливой девицы, пыталась сколоть булавкой. Энн умоляла ее не кричать, а еще одна девушка на всякий случай вышла на лестницу посмотреть, не идет ли, боже упаси, кто из начальства.
– Да кто же это? – спросила Джейн. Ей ответила Энн:
– Да вот, понимаешь, Тилли.
– Тилли?!
– Она ждала-ждала там внизу, ну мы и позвали ее к нам наверх, чтоб она не скучала. Она сказала, что у нас в Клубе так похоже на школу, будто снова возвращаешься в детство, а Селина взяла и показала ей наше окошко… У нее бедра и всего-то на полдюйма шире, чем надо. Ты не можешь уговорить ее замолчать? Джейн начала спокойным голосом:
– Имей в виду: чем громче ты кричишь, тем больше раздуваешься. Поэтому будь добра, помолчи – мы тебя намылим и вытащим.
Тилли притихла. Они усердно возились с ней минут десять, но она застряла намертво. Тогда Тилли заплакала.
– Позовите Джорджа! – наконец взмолилась она. – Позвоните ему!
Охоты звать Джорджа ни у кого не было. Придется вести его наверх, а мужчины туда не допускались – разве только врачи, да и то в сопровождении клубного персонала.
– Ладно, пойду позову кого-нибудь, – сказала Джейн.
Она подумала о Николасе. Он мог выбраться на крышу из здания штаба разведки: один хороший толчок с той стороны – и Тилли спасена. Николас хотел прийти в Клуб после ужина, чтобы послушать лекцию и посмотреть – для удовлетворения снедавшего его ревнивого любопытства – да жену бывшего Селининого любовника. Сам Феликс ожидался тоже.
Джейн решила позвонить Николасу и уговорить его приехать как можно скорее, чтобы помочь вызволить Тилли. Заодно в Клубе и поужинает – уже второй раз на этой неделе, невольно подумала Джейн. В это время он вполне мог быть дома, обычно он возвращался около шести.
– Который час? – спросила Джейн.
Тилли плакала навзрыд; чувствовалось, что еще немного – и она снова сорвется на крик.
– Почти шесть, – отозвалась Энн.
Услышав это, Селина тоже взглянула на часы и направилась к себе в комнату.
– Побудьте с ней кто-нибудь, я пошла за подмогой, – сказала Джейн.
Селина открыла дверь к себе в комнату; возле Тилли осталась Энн, она крепко держала ее за обе щиколотки. Спускаясь по лестнице, Джейн услышала голос Селины: – Полное самообладание, спокойствие, невозмутимость…
Джейн вдруг разобрал беспричинный дурацкий смех, и так, смеясь, она дошла до телефонов; часы в вестибюле пробили шесть.
* * *
Часы пробили шесть – был вечер двадцать седьмого июля. Николас только-только вернулся домой. Услышав о бедственном положении Тилли, он сразу вызвался помочь и пообещал, что немедленно прибудет в штаб разведки и вылезет на крышу.
– Послушай, я не шучу, – предупредила Джейн.
– И я не шучу.
– Тогда чего ты так веселишься? Поторопись, пожалуйста. Тилли уже все глаза выплакала.
– Есть от чего – лейбористы-то победили!
– Ну ладно, не тяни. Мы все попадем в хороший переплет, если что…
Но он уже повесил трубку.
В это самое время Грегги как раз вернулась из сквера за домом и поджидала в вестибюле миссис Добелл, которая должна была выступать после ужина со своей лекцией Грегга намеревалась провести ее в кабинет администраторши и предложить ей рюмочку хереса перед ужином. И еще Грегга надеялась, что миссис Добелл, может быть, согласится совершить в ее компании небольшую экскурсию по саду.
Сверху донесся приглушенный жалобный крик:
– Нет, вы только послушайте! – сказала Грегга, обращаясь к Джейн, выходившей из телефонной кабины. – Этот Клуб полностью деградировал. Хоть бы гостей постыдились! Ну кто там кричит наверху, скажите на милость? Можно подумать, что это не Клуб, а частное владение: вроде бы порядочные девушки, а ведут себя как прислуга – чуть хозяева за порог, они на радостях себя не помнят. Визг, кутерьма, бог знает что!
Дай стать мне лирой, как осенний лес,
И в честь твою ронять свой лист спросонья.
Устрой, чтоб постепенно я исчез…
– Джордж, Джордж, где ты? – доносились откуда-то сверху причитания Тилли. Тогда кто-то на верхнем этаже предусмотрительно включил радио, и оттуда, заглушая все остальные звуки, полилась мелодия:
В гостинице «Ритц» обедали ангелы,
На площади Серкли свистал соловей.
Теперь Тилли стало совсем не слышно. Грегти выглянула на улицу в открытую дверь и снова вернулась в вестибюль.
– Шесть пятнадцать, – объявила она, посмотрев на часы, – В шесть пятнадцать она уже должна быть здесь. Скажите там наверху, пусть сделают радио потише. Так ужасно, так вульгарно! Невозможно это видеть…
– Вы, наверно, хотели сказать: невозможно это слышать! – Джейн караулила такси, которое, по ее расчетам, должно было с минуты на минуту доставить Николаса к подъезду соседней гостиницы.
– А теперь то же самое еще раз. – Голос Джоанны, занимавшейся с очередной ученицей, прозвучал громко, будто совсем рядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17