- Насовсем, - кивнул он. - Они отказываются от обвинения. Мне не удалось скрыть своей радости.
Он иронически улыбнулся.
- Они решили, что не имеет смысла тратить общественные фонды и судить вас, все равно дело кончится полным оправданием. Убийство в целях самообороны, ничего незаконного.
- Я был убежден, что они мне не верят.
- Они проверили все факты. Ваши показания подтвердились и теперь совпадают с официальной версией.
- А Хамбер… в порядке?
- Кажется, вчера он пришел в сознание, но еще не может отвечать на вопросы. Вам разве не сообщили, что он вне опасности?
Я покачал головой.
- Тут народ не из болтливых. А как Элинор?
- Хорошо. Небольшая слабость, больше ничего.
- Мне страшно жаль, что она впуталась в эту историю. Это я во всем виноват.
- Нет, дорогой мой, она сама, - возразил он. - И вот еще что, Дэниел… насчет Пэтти… я вам такого наговорил…
- К черту все это, - прервал я. - Нечего ворошить старое. Когда вы сказали «освободят», вы имели в виду - сейчас, сию минуту?
- Да.
- В таком случае я бы хотел убраться отсюда немедленно. Вы ничего не имеете против?
Он огляделся кругом и непроизвольно поежился. Встретившись со мной глазами, он сказал извиняющимся тоном:
- Я не предполагал ничего подобного. Я слегка усмехнулся.
- Я тоже.
Мы отправились в Лондон - сначала машиной до Ньюкасла, а оттуда поездом. Из-за задержки в полиции, связанной с обсуждением некоторых формальностей (мне еще предстояло выступить свидетелем на следствии по делу о смерти Эдамса), вожделенную ванну пришлось отложить - иначе мы опоздали бы на экспресс Флайинг Скотсмен» , в котором у Октобера были заказаны места. Я не успел даже переодеться.
Войдя за Октобером в вагон-ресторан, я собрался было сесть напротив него, но тут официант схватил меня за локоть.
- Эй, ты, - грубо проговорил он, - выметайся отсюда! Здесь только для первого класса.
- У меня билет в первый класс, - мягко объяснил я.
- Да что ты? А ну-ка, покажи.
Я вынул из кармана кусочек белого картона. Он фыркнул и показал головой, что я могу сесть. Затем обратился к Октоберу:
- Если он будет вам мешать, сэр, вы только скажите мне, и я его быстренько выведу, с билетом он или без билета.
И он ушел, покачиваясь в такт движению поезда. Нечего и говорить, что весь вагон-ресторан немедленно повернулся, чтобы разглядеть наглеца. Я с улыбкой уселся напротив Октобера. У него был чрезвычайно смущенный вид.
- Не беспокойтесь за меня, - сказал я. - Я уже привык. - В эту минуту я осознал, что и в самом деле привык к подобному обращению и что меня это больше не волнует. - Но если хотите, можете делать вид, что не знаете меня. - Я открыл меню.
- Обижаете.
Я улыбнулся ему поверх меню.
- Хорошо.
- Ей-богу, Дэниел, вы неподражаемы. Вас можно сравнить только с Родди Беккетом.
- Мой дорогой Эдуард… разрешите предложить вам хлеб.
Он засмеялся, и мы продолжили свой путь в Лондон, вполне довольные друг другом, - самая странная на вид пара, чьи головы когда-либо покоились на крахмальных белых подголовниках поезда британской железной дороги.
Я налил себе еще кофе и взглянул на часы. Полковник Беккет опаздывал на двадцать минут. Голуби мирно сидели на подоконнике, а я поудобней устроился в кресле и с удовольствием вспомнил свой визит к парикмахеру Октобера, который подстриг мне волосы и сбрил наконец гнусные бачки. Сам парикмахер (кстати, потребовавший плату вперед) был удивлен достигнутым результатом.
- Ну вот, теперь мы больше похожи на джентльмена, а? Но я бы еще предложил… помыть голову.
Я с готовностью согласился на мытье головы, после которого граница чистоты прошла по середине моей шеи. Потом, в доме Октобера, я испытал фантастическое блаженство, шагнув из своего грязного барахла в большую горячую ванну, и удивление, облачившись в собственную одежду. Я посмотрел в зеркало - оттуда на меня глядел человек, приехавший из Австралии четыре месяца назад, человек в хорошем темно-сером костюме, белой рубашке и синем шелковом галстуке. По крайней мере, это была прежняя оболочка. Но внутри я уже не был прежним, и никогда не буду.
Я спустился вниз в малиновую гостиную, где Октобер торжественно обошел вокруг меня, протянул мне стакан сухого шерри и заявил:
- Невозможно поверить, что вы тот самый молодой бандит, с которым я ехал в поезде.
- Это я, - сухо заверил я, и он расхохотался.
Он усадил меня в кресло спиной к двери и пустился в светскую болтовню о лошадях, пока я потягивал шерри. Интересно, что у него на уме, подумал я, глядя, как он с каким-то неуверенным видом бродит вокруг камина.
Вскоре мое любопытство было разрешено. Дверь отворилась, он посмотрел поверх моего плеча и улыбнулся.
- Я хочу вас кое с кем познакомить, - сказал он.
Я встал и обернулся. У двери стояли Пэтти и Элинор. Вначале они меня не узнали. Пэтти протянула руку и вежливо произнесла: «Как поживаете?», очевидно ожидая, чтобы ее отец представил нас друг другу. Я взял ее за руку и подвел к креслу.
- Присядьте, - предложил я ей. - Вас ждет большое потрясение.
Если с Пэтти мы не встречались три месяца, то Элинор видела меня всего четыре дня назад, во время своего рокового визита к Хамберу. Она сказала с сомнением:
- Вы очень изменились… но вы Дэниел.
Я кивнул, и она залилась краской. Блестящие глаза Пэтти остановились на мне, ее розовый рот открылся.
- Так вы… это правда? Малыш Дэнни?
- Да.
- О-о! - Ее лицо, начиная с шеи, тоже отчаянно покраснело, но на сей раз это была краска стыда.
Октобер наблюдал за их замешательством.
- Так им и надо, - сказал он. - Будут знать, как устраивать людям неприятности.
- О нет! - воскликнул я. - Вы к ним несправедливы… и потом, вы же не все им обо мне рассказали?
- Не все, - признался он, начиная подозревать, что у его дочерей было больше причин краснеть, нежели он предполагал, и что задуманная им встреча-сюрприз приобрела несколько неожиданный характер.
- Тогда расскажите сейчас, а я пока пойду поговорю с Теренсом… И еще… Пэтти… Элинор… - Их удивило такое обращение. - Память у меня короткая и вообще неважная.
Когда я вернулся в гостиную, у девушек был подавленный вид, а Октобер с беспокойством наблюдал за ними. Я подумал, что отцы могут неумышленно причинить сильную боль своим дочерям.
- Не вешайте носа, - приободрил я их. - Если бы не вы, я бы в Англии со скуки умер.
- Вы вели себя гнусно, - с чувством сказала Пэтти, не желая признавать себя побежденной.
- Да… и очень сожалею об этом.
- Вы могли бы сказать нам, - упрекнула меня Элинор.
- Глупости, - вмешался Октобер. - Разве можно доверять языку Пэтти!
- Я понимаю… - медленно проговорила Элинор. - Да, я же не успела поблагодарить вас за… за то, что вы спасли меня. Доктор все рассказал мне. - Она снова покраснела.
- Спящая красавица, - улыбнулся я. - Вы были похожи на мою сестру.
- У вас есть сестра?
- Две, - сказал я. - Шестнадцать и семнадцать.
- А-а. - Она немного успокоилась. Октобер метнул на меня быстрый взгляд.
- Вы слишком великодушны, Дэниел. Одна из них заставила меня возненавидеть вас, другая чуть вас не убила, а вам хоть бы что!
- Именно так - хоть бы что. Давайте лучше забудем об этом.
Таким образом, несмотря на малообещающее начало, вечер все-таки прошел вполне сносно - девушки постепенно перестали смущаться, а под конец даже смогли смотреть мне в глаза, не краснея при этом. Когда они ушли спать, Октобер вытащил из внутреннего кармана листок бумаги и вручил его мне, не говоря ни слова. Я развернул листок - это был чек на десять тысяч фунтов. Куча нулей. Я молча смотрел на них. Потом медленно разорвал свое состояние пополам и положил обрывки в пепельницу.
- Большое спасибо, но я не могу это взять.
- Но вы выполнили работу, почему же вы отказываетесь от платы?
- Потому что… - Я остановился. Потому что… что? Я не мог подобрать подходящих слов. Мне хотелось сказать что-то вроде того, что я узнал больше, чем требовалось по контракту. Что я слишком много в это вложил. Что я убил человека. Во всяком случае, мне было невыносимо думать, что я возьму деньги за все, происшедшее со мной в эти месяцы.
- Должна же быть какая-то причина, - с некоторым раздражением настаивал Октобер.
- Ну, во-первых, честно говоря, я делал все это не из-за денег и не могу принять от вас такую сумму. Более того, когда я вернусь домой, я собираюсь вернуть вам остаток первых десяти тысяч.
- Нет-нет, - запротестовал он, - Вы их заработали и должны оставить себе. Подумайте о вашей семье!
- Все, что нужно моей семье, я заработаю продажей лошадей. Он загасил сигару.
- Вы возмутительно независимы. Просто не представляю, как вам удавалось так долго изображать из себя конюха! Если не ради денег, ради чего же вы все это делали?
Я поерзал в кресле - синяки все еще давали о себе знать.
- Да пожалуй, ради острых ощущений.
Дверь кабинета распахнулась, и в него неторопливо вошел Беккет. Я поднялся. Он протянул мне руку, а я, вспомнив слабость его пожатия, протянул ему свою. Он слегка сжал ее и тут же отпустил.
- Мы давно не виделись, мистер Роук.
- Больше трех месяцев, - согласился я.
- Вы закончили заезд.
Я с улыбкой покачал головой.
- Боюсь, что споткнулся на последнем препятствии.
Он снял пальто, повесил его на узловатую вешалку для шляп и размотал шерстяной шарф. Почти черный костюм подчеркивал его бледность и худобу, но глубоко посаженные, обведенные темными кругами глаза не потеряли своей всегдашней живости и проницательности. Он долго и пристально смотрел на меня.
- Садитесь, - сказал он, - и извините меня за опоздание. Вижу, что о вас позаботились в мое отсутствие.
- Да, спасибо.
Я снова опустился в кожаное кресло, а он занял свое место за столом. У его кресла были подлокотники и высокая спинка, и он тут же оперся на них локтями и головой.
- Я получил ваш отчет только в воскресенье утром, вернувшись в Лондон из Ньюбери. Он шел из Поссета два дня и попал ко мне домой в пятницу. Прочитав его, я немедленно позвонил в Слоу Эдуарду, но оказалось, что клейверингская полиция меня опередила. Тогда я сам позвонил в Клейверинг. Все воскресенье я обзванивал разные высокие инстанции, чтобы ускорить рассмотрение вашего дела, а утром в понедельник в кабинете директора государственного обвинения было окончательно решено, что вы невиновны.
- Я очень вам благодарен. Он задумчиво помолчал.
- Вы сами сделали больше для своего освобождения, чем мы с Эдуардом. Мы только подтвердили ваши слова и добились, чтобы вас отпустили на день-другой раньше. К тому времени клейверингская полиция уже произвела тщательный осмотр конторы, где все произошло, и нашла, что ваш рассказ полностью подтверждается фактами. Они также поговорили с врачом, лечившим Элинор, с самой Элинор, нашли сарай с огнеметом и телеграфировали вашему адвокату, чтобы он прислал им резюме вашего контракта с Эдуардом. Когда я с ними разговаривал, они уже были практически убеждены, что вы убили Эдамса в порядке самообороны. Полицейский врач - тот, что осматривал вас, - сразу подтвердил, что сила удара, пришедшегося на вашу правую руку, была достаточной, чтобы проломить вам череп. Он пришел к выводу, что удар был скользящий и потому повредил мышцы и сосуды, но не сломал кость и что вы действительно могли сесть на мотоцикл четверть часа спустя, если это было очень нужно.
- Вы знаете, - сказал я, - у меня было ощущение, что они вообще не обратили внимания на мои слова.
- М-м… Я говорил с одним человеком из уголовного розыска, который допрашивал вас в прошлый четверг. Он объяснил мне, что, во-первых, они были заранее настроены на вашу виновность, а во-вторых, вид у вас был ужасный. Вы рассказали им какую-то, на их взгляд, смехотворную историю, поэтому они сразу стали расставлять вам ловушки, пытаясь вас поймать. Им казалось, это не составит особого труда. Но не тут-то было - в конце концов им пришлось вам поверить.
- Почему же они мне об этом не сказали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40