— Ну так вот, — я чуть заметно улыбнулся, — оба этих сочетания, либо U-235, либо Ри-239, встречаются на каждой странице в той папке. Я бы рискнул предположить, что те бумаги, которые я поначалу принял за письма, тоже были списками. На греческом, на немецком, на арабском, на русском, возможно, также на иврите. Что же до прочих… я могу только догадываться, но там очень много цифр. Возможно, это даты либо цены.
— И как вы думаете, что это за списки?
— Списки ингредиентов ядерных взрывных устройств. Не та ли это деликатная информация, о которой вы упоминали?
Но они не спешили раскрывать передо мной свои тайны.
— Насколько я понял, — сказал я, — эти бумаги — что-то вроде списка товаров. В части из них сказано, где и какие расщепляющиеся материалы можно приобрести. А в других записано, что требуется. Если эти бумаги представляют собой списки необходимых товаров и товаров на продажу, это означает, что «Объединенная торговая компания» в основном посредник.
Я умолк, ожидая реакции. Ни Призрак, ни Джон Руперт не высказали никаких возражений против моей версии, так что я продолжил:
— Мир испытывает нужду в разнообразных расщепляющихся материалах — то есть в сырье для ядерных бомб. Существует множество суверенных государств и просто сумасшедших террористов, которые знают, как изготовить ядерную бомбу. Это ведь на самом деле не так уж сложно. Только, слава богу, в мире слишком мало обогащенного урана и плутония. А потому спрос очень велик. И бумаги в той папке — я в этом практически уверен — это сведения о том, что сейчас имеется на рынке. До конца холодной войны немалая часть соответствующих материалов находилась в России. Бывшим Советам не больше нашего хочется, чтобы кто попало изготовлял ядерные бомбы, и потому они стерегут эти материалы пуще глаза, но воры и мошенники есть везде. Я подозреваю, что, если кому-то вроде вас удастся вывести из игры «Объединенную торговую компанию», их место очень скоро займет кто-то еще.
— Одной меньше — и то хлеб, — с достоинством возразил Призрак.
У него были бесцветные серые глаза, в которых отражались угрюмые серые тучи, плывущие в окне. Я подумал, что вряд ли ему хватит энергии написать захватывающую книгу о бурях.
— То есть вы полагаете, что нелегальных фирм вроде этой «Объединенной компании» очень много и все они работают как посредники и, видимо, получают немалые проценты со сделок? — поинтересовался Джон Руперт.
— Не знаю, — ответил я. — Мое дело — предсказывать погоду. Я впутался в эту историю с ураном совершенно случайно и хочу как можно скорее из нее выпутаться.
Мой протест упал на каменистую почву и сгинул незамеченным.
— Все эти бумаги в папке скоро устареют, — добавил я. — Если это действительно списки, если они предназначены для того, чтобы свести людей, имеющих доступ к урану-235, с теми, кто хочет и может его приобрести… Каких-нибудь полгода, и все переменится.
Призрак тонко улыбнулся.
— Мы довольны уже тем, что вы держали в руках свежие списки… э-э… скажем так, товаров, имеющихся в продаже. Обычно мы действуем по принципу: «Это все, что вам следует знать» — и иногда не сообщаем людям того, что для них действительно жизненно важно. Однако в вашем случае то, о чем я спрошу, и, быть может, то, что я сообщу, может вам пригодиться, а может и нет. Это ясно?
«Яснее некуда», — угрюмо подумал я. И посмотрел на часы. По утрам автобусы ходят не слишком-то регулярно, а на улице дождь… «Бегом бежать придется, — подумал я. — Бедные мои ноги!»
— Насчет времени не беспокойтесь, — отреагировал на мой жест Джон Руперт. — Я распоряжусь, чтобы вас доставили на машине.
— Подумайте, — сказал Призрак. — Постарайтесь вспомнить. Из сведений, содержащихся в папке, нам важнее всего знать имена покупателей и продавцов. Вы не могли бы вспомнить хоть одно из них?
Я сказал, что, увы, не могу — только часть одного из имен.
— Хоть что-нибудь, что угодно.
— Ну, — сказал я, — в одной из рубрик мне встретилось слово «hippostat».
Я написал это слово на бумажке.
— Возможно, это значит «ипподром». А может, я и ошибаюсь.
— Возможно, — кивнул Призрак. — У вас есть какие-нибудь соображения относительно того, где может находиться папка в настоящее время?
Передо мной как наяву встал Майкл Форд, возвращающийся из деревни со счетчиком Гейгера в одной руке и папкой в другой. Он сел с ними в самолет, и больше я их не видел.
Но одновременно с этим я вспомнил, как тщательно Майкл Форд позаботился о том, чтобы им не пришлось меня уничтожить. А возможно, это Эми придумала завязать мне глаза. А может, даже Робин, мозговитый толстячок.
И я ответил Призраку:
— Где папка сейчас, я не знаю.
Это была правда, и все же я покривил душой — и мне сделалось стыдно.
В голове у меня блуждали смутные идеи о том, что я, возможно, сумею убедить эту компанию бросить свое противозаконное занятие — вроде как бросить курить. Я еще не успел как следует обдумать ничего, кроме собственного спасения.
Джон Руперт был несколько разочарован мной. Он, видимо, догадался, что я в последний момент пошел на попятный. Однако обещание сдержал: вызвал машину с шофером, и меня отвезли на Вуд-лейн.
Во второй половине дня, между выходами в эфир, я позвонил ему. Руперт был любезен, но держался со мной довольно холодно.
— Призрак считает, что вы вдруг ни с того ни с сего переметнулись на другую сторону. Мне хотелось бы знать почему.
— Понимаете, эта компания вполне могла со мной расправиться. Однако же они этого не сделали. Я это ценю.
— А-а, старая дилемма, — сказал он устало. — Если вы стоите за правое дело, станете ли вы убивать друга, который против него?
— Н-нет…
— Вспомните того человека из Мексики. Вспомните болото с аллигаторами. Его, между прочим, не пощадили. Когда будете готовы, позвоните мне. И не тяните слишком долго.
— Я прямо сейчас могу объяснить… — начал я, потом запнулся и начал снова: — Если вас это, конечно, все еще интересует… насчет радиации. Насчет альфа-частиц на острове Трокс.
Судя по голосу, Руперт немного оживился.
— Я вчера спрашивал про это у своих детей. Вы были правы: они действительно проходят радиоактивность в школе.
— Угу, — сказал я. — Но те тридцать с лишним человек, которые жили на Троксе, не знали, что можно заставить счетчик Гейгера работать как сумасшедший, не подвергаясь при этом особой опасности. Люди услышали, как он трещит, и им это подали под соответствующим соусом: «Спасайтесь все, эти экзотические грибы радиоактивные, а из-под фундаментов ваших домов сочится газ радон! Но мы, ваши благодетели, „Объединенная торговая компания“, гарантируем, что вы сами не будете заражены радиацией, радиоактивны только здания и грибы, а мы пришлем отличный корабль, который переправит вас в безопасное место».
— Вы хотите сказать, «Объединенная компания» нарочно заставила людей покинуть остров?
Я улыбнулся.
— Да что вы, заставила! Люди сами не чаяли, как унести ноги. Радиации все жутко боятся, потому что она невидима и неощутима. И из-за этого люди зачастую думают, что она куда опаснее, чем на самом деле. Но в конце концов все успокоятся, потому что лучевой болезни ни у кого не обнаружат.
Джон Руперт поблагодарил меня за лекцию, но все еще довольно прохладно.
— Полагаю, вы понимаете, что главный вопрос так и остался без ответа? — сказал он.
Я кивнул, хотя мой собеседник и не мог меня видеть, и высказал этот вопрос:
— Зачем, собственно, компании понадобилось получить весь остров в свое распоряжение?
ГЛАВА 8
К концу томительного вечера тучи наконец разошлись, и самые упорные поклонники фейерверков выбежали на улицу взрывать цветные хлопушки и огненные фонтаны в садиках, где с ветвей шлепались тяжелые капли.
Я знал, что к тому времени, как я уйду с работы, бабушка и Джет уже будут спать. К тому же я не мог напрашиваться ночевать вторую ночь подряд. Один раз был мне действительно необходим, ну а дважды — это уже наглость. Бабушка никогда не верила в длительные приступы депрессии.
Я прошел пешком полмили, отделяющие здание Би-би-си от моего дома. Меня ждали мансарда, телескоп, хронометр и тапочки. Я полной грудью вдыхал сырой ночной воздух и клятвенно обещал себе, что отныне в моем календаре пятого ноября не будет.
Когда я стоял на пороге, мой пейджер, лежавший в кармане брюк, внезапно ожил, невзирая на поздний час. Он у меня настроен на виброрежим, потому что мне часто приходится бывать в местах, требующих тишины. Я перезвонил по указанному телефону, и Белладонна тут же сняла трубку, хотя время шло к полуночи. На мой вопрос: «Где ты?» — она захихикала.
— В спальне Джорджа Лорикрофта. Только Крису не говори!
— Полагаю, миссис Лорикрофт где-то рядом?
— Ой, Перри, какой ты нудный! — недовольно проворчала Белл. — Ее зовут Гленда. Она хочет с тобой поговорить.
Гленду Лорикрофт я смутно помнил со времен того злосчастного ленча как роскошную блондинку в бледно-голубом свитере, чересчур тесном для ее пышного бюста. Ее голос и тон пришелся бы впору девушке из провинции — откуда-нибудь из Ланкашира. Она сообщила, что ее Джордж уехал в Баден-Баден — по крайней мере, он так сказал, — и она желает знать, какая там погода, будьте так любезны…
Я попросил дать мне Белл и сказал, что желаю знать, с какой это стати я должен посреди ночи переться обратно в метеоцентр из-за такой ерунды.
— Ой, Перри, ну ты прямо как маленький! — воскликнула Белл. — Гленда думает, что Джордж развлекается с какой-нибудь незадекларированной фройляйн. Если я скажу тебе точное время и место, ты сможешь узнать, какая там на самом деле погода, чтобы потом сравнить с тем, что скажет ее благоверный?
— Белл, это не пройдет. Абсолютно. Он всегда может отговориться тем, что забыл или просто спал в это время.
— Гленда говорит, его никогда не бывает там, куда он собирался. Сегодня ему положено быть на скачках в Баден-Бадене, а завтра он даже не будет знать, что там мела метель.
— Слушай, Белл, отвяжись. Попроси Криса. Я буквально с ног валюсь.
— Ни черта Крис не сделает. Он только и говорит, что о поездах.
— Где он? — встревожился я. — И почему он говорит о поездах?
— Он зациклился на каких-то переключателях топлива, — беспечно сказала Белл. — Я в этом ничего не понимаю. По-моему, только ты один и разбираешься, что у него на уме.
— Слушай, найди его!
До нее внезапно дошло, что дело нешуточное.
— Да он и не терялся!
— А где он тогда?
— Говорит, что у тебя на крыше.
Я, расстроенный, вышел через черный ход на пятачок пожухлой травы на задах и задрал голову. Точно, вон он, голубчик. Крис сидел верхом на коньке шиферной крыши, прислонясь спиной к мертвой, полуобвалившейся каминной трубе.
— Слазь! — крикнул ему я. — Я за тобой гоняться не стану.
— Слушай, отсюда видны фейерверки над всем Лондоном! — отозвался он. — Забирайся сюда!
— Я спать пошел.
— Джордж Лорикрофт вовсе не в Баден-Бадене, — пропел Крис, — и Оливер Квигли не поехал ни в Берлин, ни в Гамбург, и даю руку на отсечение, что мой будущий тесть слинял из Колони.
— В смысле? — не понял я.
— Робин Дарси в Ньюмаркете.
Я все еще слышал в трубке отдаленный голос Белл. Поэтому я прижал трубку к уху и спросил, слышала ли она, что говорит Крис.
— Он говорит, что Робин Дарси в Ньюмаркете. Ну да, так и есть: он остановился в «Гербе Бедфорда». А что такого? Когда Робин приезжает в Англию по делам, он часто заглядывает в гости к папе. А завтра они поедут на скачки в Донкастер. Это последние скачки нынешнего сезона. Половина Ньюмаркета там будет. Мой шеф, Джордж, выставляет лошадь моего отца в Ноябрьском гандикапе, главной скачке дня. А в Баден-Бадене завтра никаких скачек вообще нет, так что Джордж просто врет как сивый мерин.
— Ничего, к завтраку вернется, — успокаивающе сказал я. Гленда жалобно взвыла. Белл обвинила меня в бессердечии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39