«Я к вам пишу – чего же боле? Что я могу еще сказать?» – эта цитата из бессмертного Пушкина свербила мозг всем троим, стучала, звенела, как точный, но противный зуммер, вляпавшийся в резонанс. Оставалось только уточнить некоторые детали у Ковалевой Светланы – и компания окажется вся в сборе, можно заочно честить Сергеева почем зря! Однако есть Бог на земле, и он вмешался, и остановил распалившихся подруг по несчастью своим Святым увещеванием: «Гневаясь не согрешайте; размыслите в сердцах ваших, на ложах ваших, и утишитесь. Приносите жертвы правды и уповайте на Господа» (Псалом 4: 5-6).
Скорее всего, кроме Сабрины, никто в палате толком и не знал Священное Писание. Не было здесь тех, кто впитывал его силу – для правильной мысли, доброго поступка, бескорыстной помощи ближнему. «Святая» женская троица, насытившись недоумением, качнулась в сторону обличения: в роли сильно виноватого надлежало выступить опять же Сергееву. Но его уже не было на свете. Об этом знала, видимо, только Сабрина. Она первая и пришла в чувство, уравновесила отсчет меры зла и добра. Вспомнилось Первое Послание Святого Апостола Павла к Тимофею, то место из второй главы, где делается женам предупредительная выволочка.
Но сейчас, пожалуй, Сабрину больше интересовала проза жизни, более доступная упрощенному восприятию заурядных особ. Она напрягла память и, наконец, выволокла из ее кладовых еще одно стихотворение Сергеева, которое поначалу было воспринято ею, как гимн мракобесию и домострою. Теперь маленькое стихотворение «Женам» приобрело новый смысл и приходилось как нельзя кстати:
Слезами горю не поможешь
– беду на плаху не уложишь.
Душою Богу открывайся –
С обетом мудрости общайся.
Для всех молитва, покаянье
Откроют двери в мирозданье,
Где все волнения проходят,
А страхи ангелы разводят.
Спешите в горе к откровенью –
Нет здесь предела вдохновенью!
То нам «Посланье Тимофею»:
Жена да учится в безмолвии,
Со всякою покорностью;
А учить жене не позволяю,
Ни властвовать над мужем,
Но быть в безмолвии.
Ясно: тут любви откровенье,
Святым душам отдохновенье!
Эксперимент вроде бы состоялся – эффект был поразительным: большие женские рты с сочными, воспаленными, еще не зажившими от трещин, оставленных надсадным родовым криком, губами замкнулись, как клюзы вакуумных клозетов на боевых подводных лодках. Да и сами обвинительницы поджались и как-то незаметно сползли под бело-серую рябь больничных простыней – «подводные лодки легли на грунт и затихли в безмолвии, в раздумье, хищно зыркая перископами в ожидании появления жертвы, достойной их акульих зубов»! Сергеева, видимо, не стоит считать легкоперевариваемой жертвой: во всем он упаковался, отгородился от критики снизу, из-под живота, спрятавшись за сакраментальное, неотразимое, непробиваемое, крепко стоящее, боевое – за Святую поруку! Ясно, к нему не должно быть никаких «женских вопросов».
Отлежавшись и отведя душу в бурной разрядке, женщины успокоились и продолжили заниматься санитарно-гигиенической рутиной: кормление, подмывание, осмотры, смазывание ран, сцеживание молока и разработка грудных желез.
Катя между делом, как-то незаметно, слетала в кабинет к заведующей отделением, к матери, о чем-то там потолковала. К вечеру Светлана Николаевна, оставшаяся на суточное дежурство, пригласила троицу к себе в кабинет, усаживать на стулья не стала – был собственный опыт общения с послеродовым периодом, когда матка изнутри представляет собой сплошную раневую поверхность, а ее мышечное тело еще не сократилось окончательно, – сидеть практически невозможно, можно только лежать или стоять. Но и при ходьбе, и в покое, в лежачем положении, страшно болят бедра, в основном за счет огромного перетруженного массива – musculus quadriceps femoris. Приглашение «присесть» звучало бы в такой компании кощунством, прямым издевательством над тяжелой женской долей.
Прошли те мрачные времена, когда врачи вдруг выступили в роли главных преступников, ибо они первыми узнавали о свойствах ядов и пытались их применять в лечебной практике. Да, эпоха средневековья – открытий основных ядов – сильно подпортила реноме медиков. Некоторые умудрялись забывать клятву Гиппократа, другие, корысти ради, либо из-за чрезмерного честолюбия, социального азарта, способного завести отрешенного эскулапа в стан вульгарных политиков, принялись давать роковые советы. Беда в том, что этот процесс продолжается по сей день: теперь он приобрел планетарный характер, ибо скопище отравителей, под патронажем правительств, в тиши лабораторий изобретают новые способы умерщвления людей и животных.
Ковалева смотрела на несчастных дам, а в голову почему-то лезла всякая опасная чушь. Она вспоминала выдержку (не дословно, конечно, а только близко к тексту!) из одного капитального труда по токсикологии: список «ядовитых открытий» большой, но можно его сократить до приличного минимума. Открыть конвейер ядопроизводства можно успехами Сертюнера, пришедшимися на 1803 год, когда ему удалось выделить из опия морфин, подарив тем самым запретные и самые порочные наслаждения человечеству. Затем в отвратительную гонку вмешался Ковант и Пелетье: в 1818 году эти два молодца обнаружили в рвотном орехе стрихнин, чем позабавили отпетых преступников-садистов, расширив их возможностей сводить счеты с неугодными. Подоспела очередь Десоссе и Рунге: в 1820 году они выделили хинин и кофеин, чем заметно помогли лечебному процессу, но и их открытия стали в скором времени выходить боком некоторым пациентам. Гизекке в 1826 откопал яд конин в малоприметном растении Болиголов (Conium maculatum), чем тут же огорошил отравителей занятными перспективами, подхлестнул поток изощренных смертоубийств. Поссель в 1828 году уточнил качество развлечений заядлых курильщиков, выделив из табака никотин, чем тоже добавил мук и терзаний медицинским работникам, способным идти слишком далеко в экспериментах на людях. Майн в 1831 году, получив из красавки атропин, продвинул еще дальше науку о медицинской и кладбищенской помощи доверчивому населению Земли.
Список возможностей «помощников смерти» можно было продолжить, но не для черных акций пригласила Ковалева в кабинет трех страстотерпиц. Не собиралась Светлана Николаевна губить безвинные, хоть и заблудшие души, просто она хотела прилепить к ним и свои былые переживания, свербившие, угнетавшие ее мозг даже по сей день. Пора было во всем разобраться с Божьей помощью и с помощью своих неожиданных пациенток. Если и были у нее клинические ошибки, заканчивавшиеся человеческой трагедией, то только по недомыслию, а не по злой воле. Да и, вообще, не стоит все валить на медиков, чаще искус смертоубийства исходит из рук и голов политиков: так был отравлен мышьяком на острове Святой Елены отставной император Наполеон; Карл II – английский монарх, с большим увлечением занимавшийся алхимией, был отравлен ртутью своими политическими оппонентами. Да мало ли еще примеров злоупотребления властью над медицинскими открытиями. Правда, сейчас, с появлением методик эмиссионного спектрального анализа, атомной абсорбционной спектроскопии, полярографии, хроматографии, активационного анализа, убийцы приблизились к скамье подсудимого и эшафоту правосудия достаточно близко. Это и отбило желание прибегать к ядам у современных киллеров. Теперь они предпочитают огнестрельное оружие или взрывчатое вещество.
Но, когда вынужден договариваться со смертью, невольно приобретаешь навык «черных размышлений». Видимо, что-то подобное происходило в голове Ковалевой. Именно в кабинете заведующей отделением должна была осуществиться «пытка» правдой, одной только правдой! Женщины притупили взгляды, направив их в пол и развернув в себя – глубоко в душу. Светлана Николаевна оказалась неплохим психотерапевтом-новатором: она, не мусоля задницу ответственной проблеме, призвала собравшихся к единомыслию и женской солидарности.
– Выхода у нас нет, дорогие женщины, – сказала она, – как только признать и уточнить степень участия каждой из присутствующих в интимной жизни одного известного персонажа – мужчины хорошего, но постоянно совершавшего ошибки в матримониальных делах, от чего запутавшегося окончательно. Давайте повинимся и расскажем друг другу о своем горестном сосуществовании с этим человеком, а заодно подытожим сведения о его нынешнем существовании.
Все присутствующие выразили молчаливое согласие разобраться с Сергеевым по полной программе. Дело не дошло до ворошения «нижнего белья», но кое-какие тайны пришлось приоткрыть каждой участнице «круглого стола». Оказалось, что Светлана Николаевна была гражданской женой Сергеева в далекие молодые годы. От той пламенной страсти появилась на свет дочь – Екатерина Александровна Ковалева. Она теперь в свою очередь родила внука Сергеева, которого назвали в честь деда Александром. Претензий к этой связке у «пострадавших дам» не было. Где-то далеко под подолом юбки у Ковалевой все же оставалось угнетенное самолюбие, как, впрочем, и у любой женщины, не сумевшей удержать около себя достойного мужика. Однако ворошить прошлое не стали. Можно было бы и посильнее ругать себя «внутренним голосом»: на тот счет вспомнилась поговорка последних лет: «Мыши плакали, кололись, но продолжали жрать колючий кактус»!
Последовательно стали исповедоваться и все остальные участницы большого совета. Татьяна Леонидовна – по профессии адвокат – попала в сергеевский альков, как кура во щи, родила год назад от скоротечного сексуального раунда Сергееву сына. Ни о чем не жалеет, только недоумевает, куда же пропал «отец родной». Сейчас рожала дите от своего законного мужа, которого не любит (даже ненавидит и презирает!), но продолжает тянуть лямку супружества: «за неимением гербовой, пишем на меловой».
Сабрина была сдержаннее всех, потому что имела возможность упиваться своим величием. Она единственная – законная супруга Сергеева, родившая ему законного наследника. Однако в честной компании высокомерие не одобрялось и зарубежную героиню быстро поставили на место!
Когда Сабрина сообщила печальную новость о трагической гибели Сергеева, то наступило гробовое молчание. Такого поворота никто не ожидал! Чувствовалось, что переживания по поводу потери «кормильца» были искренними! К текущему моменту очень подходили слова Юлия Цезаря: «Человек должен знать об окончании дела до того, как оно закончится». Сабрина воспроизвела по памяти предсмертную записку Сергеева и обещала желающих ознакомить с подлинником после выписки из роддома. «Да и, вообще, нам стоит дружить домами» – было ее заключение.
Поворковав еще немного, женщины, придавленные бременем откровений и трагическим известием, разошлись по «рабочим местам». Каждой было о чем подумать!.. Почему-то вспомнилась сентенция, выраженная одним местным олигархом, не надолго запрыгнувшим на арену официальной политики. Он не успел сплясать до конца даже вступление к своей депутатской чечетке. «Англичанин уходит, не попрощавшись, еврей прощается, но не уходит»! Вообще, что-то мистическое чудилось во всей этой истории, но и реальность основательно ударяла локтем в поддых.
Женщины явно грустили, было замечено на вечернем обходе, что и у строгой к себе и окружающим Ковалевой глаза на мокром месте. Да,.. какая женщина оставит неиспользованной возможность тихо поплакать – сама с собой, находясь в тепле, лежа в постели, ощущая тягостное, но, чего греха таить, приятное чувство сопричастности к медицине!
Сабрина, перебирая кусочек архива, напоролась на сергеевский «шедевр», адресованный любимому писателю, которому и раньше посвящал некоторые литературоведческие мысли и выводы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60