Вот почему Линнет пришлось подождать.
– Вы прошли таможню?
– Пока еще нет.
– Здесь Тейлор.
О Тейлоре я знал. Он возглавлял в Системе контрразведку. Так или иначе я мог бы столкнуться сегодня с его людьми, но с ним самим…
– Что ему надо здесь?
– Понятия не имею. Говорят, он с причудами.
И об этом мне говорили в Центре: самолюбив, подозрителен, умен, предпринимает неожиданные инспекционные проверки, склонен к переодеваниям и опереточной таинственности. Значит, встречу оттянуть не удастся. А может, удастся? Ну зачем ему обыкновенный пилот? Со мной с Луны летели, наверное, шишки и поважнее…
– Ладно, черт с ним. – Я не намерен был раздувать пока еще не существующую опасность. – Лучше подумаем, как будем жить дальше.
Линнет улыбнулась. Когда она улыбалась, на щеках появлялись две ямочки – ну совсем девчонка-школьница!
– Я вас найду.
– Явка?
– Вы ее знаете: бар «Семь футов под килем». Спросите Энтони. Скажете, что у Линнет не оказалось газеты за семнадцатое…
– Кстати, почему мы привязались именно к этому числу?
– В этот день шеф СВК произнес историческую речь: надо быть подозрительным и осторожным, ибо враги существуют везде.
– Дельное замечание, особенно для нас. Где мне остановиться?
– В Милтон-отеле, конечно. Там есть наши люди.
Простившись, я неторопливо дошел до дверей таможни, бросил монетку в щель турникета, подошел к одному из окошек и сунул туда документы, даже не посмотрев, кто их у меня взял. Какая, в сущности, разница: это шестерка, фоска, передаточное звено, лилипут в черном мундире Системы. Он передаст мои документы в вычислительный центр таможни, где уже хранятся все сведения обо мне, пересланные с Луны. Сведения, тысячу раз проверенные у нас и по крайней мере трижды – шпиками из лунной полиции. Вряд ли их местных коллег что-нибудь заинтересует в моей скромной персоне. Хотя опасность, как говорится, всегда начеку. Она следует за тобой как тень, даже в те редкие дни, когда вспоминаешь, что у тебя есть другое, настоящее имя, когда проходишь по улицам своего родного города, где тридцать шесть лет назад в семье учителей-историков появился долгожданный сын, – даже тогда не забываешь об опасности. Это уже в крови: входя в комнату, проверять, кто за дверью, есть ли слежка на улице, даже если ее и быть не может, просыпаться от малейшего шороха – и руку под подушку, за пистолетом. Смешно!
«Расслабься, – говорил шеф, – сними напряжение. Ты работаешь на износ». Хороший совет, только воспользоваться им трудновато. Вот сейчас самый подходящий момент, чтобы расслабиться: мягкое кресло, кондишен, тишина. Проверят документы – и в город, в отель, вбар, как его… «Семь футов под килем». Я посмотрел на световое табло над турникетами и невольно вздрогнул: на нем появилась моя фамилия. И тотчас же ее повторил чей-то голос, усиленный динамиком:
– Пилот Лайк – на дополнительную проверку в комнату номер семь.
Я встал. Итак, без проверки не обошлось. Ну что ж, я готов: не в первый и, уж наверное, не в последний раз.
Над комнатой номер семь горел фонарик с цветной надписью: «Войдите».
Я толкнул дверь и вошел: ничего особенного – у стены пластиковый диванчик, два кресла перед столом. А за столом… Вот это уж совсем забавно: за столом сидел мой собеседник из бара, крепыш с седым ежиком. Он улыбался приветливо, ну совсем как добрый знакомый:
– Я же говорил: мы еще встретимся. Садитесь. – Он указал мне на кресло перед столом. – Вас я уже знаю. Вы Лайк, пилот с Луны. А меня зовут Тейлор.
Глава 2
в которой Лайка вызывают на дуэль
– Рад познакомиться, – сказал я.
Вот так штука: мой сосед в баре – туповатый фермер или моряк-каботажник – оказался контрразведчиком. И не простым, а главным, так сказать, контрразведчиком номер один.
Я усмехнулся. Легко ругать себя за ошибку, когда она уже свершившийся факт. Угляди я в этом крепыше боровичке что-нибудь подозрительное, я бы его так просто не отпустил: поболтали бы, знакомых общих поискали – нашлись бы знакомые, как не найтись, выпили бы еще разок, а потом еще и еще – все это сближает. Сейчас самое время доставать шпаги – боевая стойка, клинок о клинок, выпад справа, укол – ну, кто кого?
Тейлор начал первым:
– Рад или не рад, все равно познакомились.
– Полагаю, вы уже знаете меня, и неплохо.
– Что значит «неплохо»? Расплывчатая и неточная формулировка, как, впрочем, и мои знания о вас. Что я знаю: документы, бумажки, протоколы. А факты – только вы сами. Поделитесь?
– Придется.
– Вот теперь точно: придется. Начнем с формальностей. Имя? Возраст? Должность? Ну, в общем, сами понимаете…
– Чабби Лайк. Тридцать шесть лет. Родился на севере. Отец – смотритель лесного заповедника. Матери не помню: умерла рано. Братьев-сестер не было: папаша так и не успел жениться – из своего леса носа не высовывал. Воспитывала меня тетка, сестра отца. Она и хозяйство вела. Да какое там хозяйство: дом, небольшое поле, а так – лес кормил. Стукнуло пятнадцать – удрал из дому. Болтался где мог. Грузчиком работал, матросом на суперкатерах. Поступил в Высшую школу навигаторов: здоровье у меня – дай Бог, а учиться любил. Я тогда даже и не собирался пилотом стать: форма прельстила. Знаете, серебро, шнуры, аксельбанты – блеск и нищета, одним словом. А потом увлекся. Кончил с отличием, диплом выдали. Распределили на Луну. Пять лет отлетал – год отпуска. Еще пять лет – еще год. Вот он-то у меня впереди…
– Думаете, мне хочется слушать эту мякину?
– А вы спрашивайте сами. И мне легче будет ориентироваться, да и вам веселее. Все-таки общение, живой разговор.
– Живой разговор, говорите? Хорошее предложение. А не страшно?
– Шутки шутками, а все же ускорим процедуру. – Я выпрямился в кресле. – Сами понимаете, удовольствия она не доставляет.
– Я бы удивился, если б доставляла, – засмеялся Тейлор и сказал строго: – Вопросов будет много. Где отец?
– Умер семь лет назад. В прошлый отпуск видел его могилу. Тетка похоронена там же.
– Значит, одинок?
– Выходит, так.
– Привыкли?
– Имеете в виду работу? Пожалуй, Луна – единственное место, где в охотку работаешь, иначе сопьешься или сойдешь с ума. Вот и работал, как проклятый, от сна до сна.
– Ваши рейсы?
– Луна-СВК – Луна-главная – исследовательские станции в кратерах.
– Часто бывали в порту Луна-СВК?
– Редко: рейсы не те. У меня был грузовой катер: продовольствие, оборудование, иногда попутчики.
Честно говоря, не понимаю: что он хочет узнать? Что я не Лайк? Это проверялось уже не раз после аварии. Все чисто и нуль в остатке – данные проверки у него есть. Скорее бы добрался до аварии и отпустил меня…
– Насколько я знаю, вы недолетали положенных для отпуска пяти лет?
– Трех месяцев не хватило.
– Почему?
Добрались наконец. Выдержка, Лайк, выдержка: ты чист, как метеоритный экран твоего катера. Твоего бывшего катера.
– Расследование аварии.
– Что за авария? Попрошу подробнее.
– Можно и подробнее. В ночном рейсе на линии Луна-главная – Седьмая станция взорвался боковой реактор. Взрыв повредил рацию и автоматический пеленг. Свободный поиск там невозможен: ночная сторона и нагромождение обломков скал. Пришлось выбираться на своих двоих. У меня был с собой аварийный запас кислорода на двое суток. Но, видимо, где-то в баллонах произошла утечка, и я сдох через тридцать часов.
– Сдох? Не понимаю.
Я усмехнулся:
– Жаргон. Кислородная смерть.
Теперь усмехнулся Тейлор:
– Надеюсь, передо мной не труп.
– Можете потрогать: живой. Меня вытащили гольты. Поисковая группа.
– Ракета?
– Луноход. Ставили метеоритные буи. На меня натолкнулись случайно.
– Куда они вас доставили?
– К себе на станцию. Это в пятистах километрах от нашей «Полетты».
– Как долго вы пробыли у них?
– Часов шесть. За мной прислали катер с «Полетты». Сам Альперт изволил прибыть.
– Вы его хорошо знали?
– Не особенно. Что может быть общего у простого пилота с ведущим астрономом Луны-СВК?
– И все-таки за вами прилетел именно он.
– Вы не хуже меня знаете, что все это показуха.
Тейлор насторожился, это видно по его глазам: сощурились, спрятались за ресничками. Сейчас выстрелит…
– Забота о человеке, по-вашему, показуха? Твой выстрел, Лайк. Не промахнись.
– Не разводите демагогии: если бы я тогда мог двигаться, я бы тоже воспользовался неожиданной возможностью посмотреть на чужие секреты. А станция астрономическая, Альперт увидел больше любого спасателя из санитарной службы. Это нужно Системе, а значит, и Альперту, и мне, и вам. Вот почему за мной прилетел тот, кто в данном случае оказался полезнее. И вы это прекрасно понимаете.
Тейлор засмеялся неожиданно весело и заразительно.
– А вы хитрец, приятель. У вас на все готов ответ.
– Естественно: меня подозревают.
– В чем?
Клюнул окунек, заглотнул наживку – подался вперед, весь – ожидание. Теперь мысленно поводить, не подсекать сразу.
– Трудно предположить… Все-таки пять часов у гольтов, мало ли что могло случиться. – Я размышлял вслух. – Во-первых, я был без сознания, вернее, в сознании, но смутном, все расплывчато, не резко, звук почти не доходит – вата в ушах или звукопротектор. Помню, что меня несли, потом – люди в белых халатах, что они могли со мной сделать? Боли не было, скорее приятное ощущение: какой-то вибромассаж и запах – легкий-легкий, цветочный, как на клеверном лугу…
Я взглянул на Тейлора: откинулся в кресле, глазки закрыл, словно не слушает. Но вот я умолк, и он сразу «очнулся»:
– Это – самое интересное из того, что вы мне сегодня наговорили. Продолжайте.
– Дайте вспомнить. Все-таки времени-то сколько прошло…
Кто считал это время? Оно тянулось долго, бесконечно долго. Полгода назад или раньше, когда я только-только вернулся с задания, меня вызвал генерал Дибитц.
Обычная обстановка, обычный разговор…
– Отдыха не будет.
– Я не устал.
– Тем лучше.
– Что-нибудь сложное?
– Скажи, невероятное.
– Почему я?
– Мы просчитали пять вариантов. Твой оптимален. От успеха операции зависит слишком многое. А с планом ты познакомишься. Время у тебя будет.
Что ж, у меня было время – текучее, липкое. Время ожидания опасности – самое долгое время в мире. Парадокс: времени много, и его не хватало. Мы и так затянули с первым шагом – с подменой. Двойник был найден давно: пилот Чабби Лайк – отличный парень, немного суховат, но это к лучшему – меньше близких знакомств. Мы были похожи, как два близнеца, родная мама не отличит. Впрочем, насчет родной мамы я, конечно, загнул, у нее всегда найдется с десяток способов различить сыновей: родинки, форма ногтей, походка, характерные жесты – всего не перечислишь. А у нас с Лайком было гораздо больше этих отличий, начиная с веса и кончая привычками. Ну, что касается веса – болезнь его не прибавляет, а после аварии я довольно долго провалялся в постели. А привычки?.. Я о них знал, оставалось только привыкнуть к ним. И это не каламбур, я действительно вживался в привычки Лайка – его вкусы, его манеру говорить, улыбаться широко и белозубо, ни с того ни с сего умолкать, уходить в себя. Думаю, что с этой задачей я справился неплохо. Лайк был золотом для меня: на Планете у него нет друзей, только случайные знакомые, которых за минувшие пять лет он и сам основательно подзабыл. Все это подтвердила его память, перемещенная в мою черепную коробку за три с половиной часа на операционном столе – в тот день, после аварии его катера.
Аварию устроили наши люди, и не их вина, что пилот пострадал больше, чем нам хотелось. Такой уж парень этот Лайк: всегда лез в самое пекло, даже когда не требовалось. Смешно, но и в этом мы похожи. Его увезли со станции сразу после перезаписи. Он выкарабкался, конечно: в наш век медицина почти всесильна…
Тейлор перелистал странички моего «дела».
– Состояние у вас было не из лучших. Не смертельное, конечно, не преувеличивайте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
– Вы прошли таможню?
– Пока еще нет.
– Здесь Тейлор.
О Тейлоре я знал. Он возглавлял в Системе контрразведку. Так или иначе я мог бы столкнуться сегодня с его людьми, но с ним самим…
– Что ему надо здесь?
– Понятия не имею. Говорят, он с причудами.
И об этом мне говорили в Центре: самолюбив, подозрителен, умен, предпринимает неожиданные инспекционные проверки, склонен к переодеваниям и опереточной таинственности. Значит, встречу оттянуть не удастся. А может, удастся? Ну зачем ему обыкновенный пилот? Со мной с Луны летели, наверное, шишки и поважнее…
– Ладно, черт с ним. – Я не намерен был раздувать пока еще не существующую опасность. – Лучше подумаем, как будем жить дальше.
Линнет улыбнулась. Когда она улыбалась, на щеках появлялись две ямочки – ну совсем девчонка-школьница!
– Я вас найду.
– Явка?
– Вы ее знаете: бар «Семь футов под килем». Спросите Энтони. Скажете, что у Линнет не оказалось газеты за семнадцатое…
– Кстати, почему мы привязались именно к этому числу?
– В этот день шеф СВК произнес историческую речь: надо быть подозрительным и осторожным, ибо враги существуют везде.
– Дельное замечание, особенно для нас. Где мне остановиться?
– В Милтон-отеле, конечно. Там есть наши люди.
Простившись, я неторопливо дошел до дверей таможни, бросил монетку в щель турникета, подошел к одному из окошек и сунул туда документы, даже не посмотрев, кто их у меня взял. Какая, в сущности, разница: это шестерка, фоска, передаточное звено, лилипут в черном мундире Системы. Он передаст мои документы в вычислительный центр таможни, где уже хранятся все сведения обо мне, пересланные с Луны. Сведения, тысячу раз проверенные у нас и по крайней мере трижды – шпиками из лунной полиции. Вряд ли их местных коллег что-нибудь заинтересует в моей скромной персоне. Хотя опасность, как говорится, всегда начеку. Она следует за тобой как тень, даже в те редкие дни, когда вспоминаешь, что у тебя есть другое, настоящее имя, когда проходишь по улицам своего родного города, где тридцать шесть лет назад в семье учителей-историков появился долгожданный сын, – даже тогда не забываешь об опасности. Это уже в крови: входя в комнату, проверять, кто за дверью, есть ли слежка на улице, даже если ее и быть не может, просыпаться от малейшего шороха – и руку под подушку, за пистолетом. Смешно!
«Расслабься, – говорил шеф, – сними напряжение. Ты работаешь на износ». Хороший совет, только воспользоваться им трудновато. Вот сейчас самый подходящий момент, чтобы расслабиться: мягкое кресло, кондишен, тишина. Проверят документы – и в город, в отель, вбар, как его… «Семь футов под килем». Я посмотрел на световое табло над турникетами и невольно вздрогнул: на нем появилась моя фамилия. И тотчас же ее повторил чей-то голос, усиленный динамиком:
– Пилот Лайк – на дополнительную проверку в комнату номер семь.
Я встал. Итак, без проверки не обошлось. Ну что ж, я готов: не в первый и, уж наверное, не в последний раз.
Над комнатой номер семь горел фонарик с цветной надписью: «Войдите».
Я толкнул дверь и вошел: ничего особенного – у стены пластиковый диванчик, два кресла перед столом. А за столом… Вот это уж совсем забавно: за столом сидел мой собеседник из бара, крепыш с седым ежиком. Он улыбался приветливо, ну совсем как добрый знакомый:
– Я же говорил: мы еще встретимся. Садитесь. – Он указал мне на кресло перед столом. – Вас я уже знаю. Вы Лайк, пилот с Луны. А меня зовут Тейлор.
Глава 2
в которой Лайка вызывают на дуэль
– Рад познакомиться, – сказал я.
Вот так штука: мой сосед в баре – туповатый фермер или моряк-каботажник – оказался контрразведчиком. И не простым, а главным, так сказать, контрразведчиком номер один.
Я усмехнулся. Легко ругать себя за ошибку, когда она уже свершившийся факт. Угляди я в этом крепыше боровичке что-нибудь подозрительное, я бы его так просто не отпустил: поболтали бы, знакомых общих поискали – нашлись бы знакомые, как не найтись, выпили бы еще разок, а потом еще и еще – все это сближает. Сейчас самое время доставать шпаги – боевая стойка, клинок о клинок, выпад справа, укол – ну, кто кого?
Тейлор начал первым:
– Рад или не рад, все равно познакомились.
– Полагаю, вы уже знаете меня, и неплохо.
– Что значит «неплохо»? Расплывчатая и неточная формулировка, как, впрочем, и мои знания о вас. Что я знаю: документы, бумажки, протоколы. А факты – только вы сами. Поделитесь?
– Придется.
– Вот теперь точно: придется. Начнем с формальностей. Имя? Возраст? Должность? Ну, в общем, сами понимаете…
– Чабби Лайк. Тридцать шесть лет. Родился на севере. Отец – смотритель лесного заповедника. Матери не помню: умерла рано. Братьев-сестер не было: папаша так и не успел жениться – из своего леса носа не высовывал. Воспитывала меня тетка, сестра отца. Она и хозяйство вела. Да какое там хозяйство: дом, небольшое поле, а так – лес кормил. Стукнуло пятнадцать – удрал из дому. Болтался где мог. Грузчиком работал, матросом на суперкатерах. Поступил в Высшую школу навигаторов: здоровье у меня – дай Бог, а учиться любил. Я тогда даже и не собирался пилотом стать: форма прельстила. Знаете, серебро, шнуры, аксельбанты – блеск и нищета, одним словом. А потом увлекся. Кончил с отличием, диплом выдали. Распределили на Луну. Пять лет отлетал – год отпуска. Еще пять лет – еще год. Вот он-то у меня впереди…
– Думаете, мне хочется слушать эту мякину?
– А вы спрашивайте сами. И мне легче будет ориентироваться, да и вам веселее. Все-таки общение, живой разговор.
– Живой разговор, говорите? Хорошее предложение. А не страшно?
– Шутки шутками, а все же ускорим процедуру. – Я выпрямился в кресле. – Сами понимаете, удовольствия она не доставляет.
– Я бы удивился, если б доставляла, – засмеялся Тейлор и сказал строго: – Вопросов будет много. Где отец?
– Умер семь лет назад. В прошлый отпуск видел его могилу. Тетка похоронена там же.
– Значит, одинок?
– Выходит, так.
– Привыкли?
– Имеете в виду работу? Пожалуй, Луна – единственное место, где в охотку работаешь, иначе сопьешься или сойдешь с ума. Вот и работал, как проклятый, от сна до сна.
– Ваши рейсы?
– Луна-СВК – Луна-главная – исследовательские станции в кратерах.
– Часто бывали в порту Луна-СВК?
– Редко: рейсы не те. У меня был грузовой катер: продовольствие, оборудование, иногда попутчики.
Честно говоря, не понимаю: что он хочет узнать? Что я не Лайк? Это проверялось уже не раз после аварии. Все чисто и нуль в остатке – данные проверки у него есть. Скорее бы добрался до аварии и отпустил меня…
– Насколько я знаю, вы недолетали положенных для отпуска пяти лет?
– Трех месяцев не хватило.
– Почему?
Добрались наконец. Выдержка, Лайк, выдержка: ты чист, как метеоритный экран твоего катера. Твоего бывшего катера.
– Расследование аварии.
– Что за авария? Попрошу подробнее.
– Можно и подробнее. В ночном рейсе на линии Луна-главная – Седьмая станция взорвался боковой реактор. Взрыв повредил рацию и автоматический пеленг. Свободный поиск там невозможен: ночная сторона и нагромождение обломков скал. Пришлось выбираться на своих двоих. У меня был с собой аварийный запас кислорода на двое суток. Но, видимо, где-то в баллонах произошла утечка, и я сдох через тридцать часов.
– Сдох? Не понимаю.
Я усмехнулся:
– Жаргон. Кислородная смерть.
Теперь усмехнулся Тейлор:
– Надеюсь, передо мной не труп.
– Можете потрогать: живой. Меня вытащили гольты. Поисковая группа.
– Ракета?
– Луноход. Ставили метеоритные буи. На меня натолкнулись случайно.
– Куда они вас доставили?
– К себе на станцию. Это в пятистах километрах от нашей «Полетты».
– Как долго вы пробыли у них?
– Часов шесть. За мной прислали катер с «Полетты». Сам Альперт изволил прибыть.
– Вы его хорошо знали?
– Не особенно. Что может быть общего у простого пилота с ведущим астрономом Луны-СВК?
– И все-таки за вами прилетел именно он.
– Вы не хуже меня знаете, что все это показуха.
Тейлор насторожился, это видно по его глазам: сощурились, спрятались за ресничками. Сейчас выстрелит…
– Забота о человеке, по-вашему, показуха? Твой выстрел, Лайк. Не промахнись.
– Не разводите демагогии: если бы я тогда мог двигаться, я бы тоже воспользовался неожиданной возможностью посмотреть на чужие секреты. А станция астрономическая, Альперт увидел больше любого спасателя из санитарной службы. Это нужно Системе, а значит, и Альперту, и мне, и вам. Вот почему за мной прилетел тот, кто в данном случае оказался полезнее. И вы это прекрасно понимаете.
Тейлор засмеялся неожиданно весело и заразительно.
– А вы хитрец, приятель. У вас на все готов ответ.
– Естественно: меня подозревают.
– В чем?
Клюнул окунек, заглотнул наживку – подался вперед, весь – ожидание. Теперь мысленно поводить, не подсекать сразу.
– Трудно предположить… Все-таки пять часов у гольтов, мало ли что могло случиться. – Я размышлял вслух. – Во-первых, я был без сознания, вернее, в сознании, но смутном, все расплывчато, не резко, звук почти не доходит – вата в ушах или звукопротектор. Помню, что меня несли, потом – люди в белых халатах, что они могли со мной сделать? Боли не было, скорее приятное ощущение: какой-то вибромассаж и запах – легкий-легкий, цветочный, как на клеверном лугу…
Я взглянул на Тейлора: откинулся в кресле, глазки закрыл, словно не слушает. Но вот я умолк, и он сразу «очнулся»:
– Это – самое интересное из того, что вы мне сегодня наговорили. Продолжайте.
– Дайте вспомнить. Все-таки времени-то сколько прошло…
Кто считал это время? Оно тянулось долго, бесконечно долго. Полгода назад или раньше, когда я только-только вернулся с задания, меня вызвал генерал Дибитц.
Обычная обстановка, обычный разговор…
– Отдыха не будет.
– Я не устал.
– Тем лучше.
– Что-нибудь сложное?
– Скажи, невероятное.
– Почему я?
– Мы просчитали пять вариантов. Твой оптимален. От успеха операции зависит слишком многое. А с планом ты познакомишься. Время у тебя будет.
Что ж, у меня было время – текучее, липкое. Время ожидания опасности – самое долгое время в мире. Парадокс: времени много, и его не хватало. Мы и так затянули с первым шагом – с подменой. Двойник был найден давно: пилот Чабби Лайк – отличный парень, немного суховат, но это к лучшему – меньше близких знакомств. Мы были похожи, как два близнеца, родная мама не отличит. Впрочем, насчет родной мамы я, конечно, загнул, у нее всегда найдется с десяток способов различить сыновей: родинки, форма ногтей, походка, характерные жесты – всего не перечислишь. А у нас с Лайком было гораздо больше этих отличий, начиная с веса и кончая привычками. Ну, что касается веса – болезнь его не прибавляет, а после аварии я довольно долго провалялся в постели. А привычки?.. Я о них знал, оставалось только привыкнуть к ним. И это не каламбур, я действительно вживался в привычки Лайка – его вкусы, его манеру говорить, улыбаться широко и белозубо, ни с того ни с сего умолкать, уходить в себя. Думаю, что с этой задачей я справился неплохо. Лайк был золотом для меня: на Планете у него нет друзей, только случайные знакомые, которых за минувшие пять лет он и сам основательно подзабыл. Все это подтвердила его память, перемещенная в мою черепную коробку за три с половиной часа на операционном столе – в тот день, после аварии его катера.
Аварию устроили наши люди, и не их вина, что пилот пострадал больше, чем нам хотелось. Такой уж парень этот Лайк: всегда лез в самое пекло, даже когда не требовалось. Смешно, но и в этом мы похожи. Его увезли со станции сразу после перезаписи. Он выкарабкался, конечно: в наш век медицина почти всесильна…
Тейлор перелистал странички моего «дела».
– Состояние у вас было не из лучших. Не смертельное, конечно, не преувеличивайте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23