– И вас я принял за него. Он что-то опаздывает. Если через пять минут он не придет, то мы пойдем искать его в курильне. Это один из моих осведомителей.
Малко последовал за ним на веранду, расположенную над досками, образующими тропинку. Они оперлись о перила, и с дороги их не было видно. Помимо хлюпанья грязи, в этом бидонвиле на сваях не было слышно ни звука.
Спустя некоторое время Амалфи прошептал:
– Знаете, что этот идиот посол сделал? Я приехал сюда девять месяцев назад. Думал, что смогу спокойно поработать, прежде чем здесь узнают, кто я. Официально я числюсь советником посольства. Так вот, этот кретин организовал коктейль, чтобы представить вьентьянскому «свету» нового уполномоченного Бюро по борьбе с наркобизнесом!
От половины рук, которые я пожал на этом приеме, еще пахло опиумом... Можете себе представить, как все эти сволочи смеялись... Ведь Вьентьян правильнее называть «Опиум-на-Меконге». Вице-председатель Национального собрания полгода назад попался на хранении сорока килограммов героина. И после этого он был с триумфом переизбран. С конца 1971 года выращивание мака, продажа и перевозка опиума здесь запрещены. Специальным декретом были даже закрыты курильни. Но только вокруг моего бюро, в радиусе пятисот метров, их сейчас, насчитывается штук двадцать!
Послышалось какое-то подозрительное хлюпанье, и он замолчал. Но это оказалась крыса.
Малко был заинтригован той горячностью, с которой говорил американец.
– Но ведь посол Соединенных Штатов не торгует героином. Почему же он так поступил?
Ральф Амалфи глубоко вздохнул.
– Это ему посоветовал некто Сай Виллард. Потому что правая рука господа Бога не знает, что делает левая. Вам и мне говорят, что президент Соединенных Штатов желает положить конец торговле опиумом и героином, о'кей. Но типы из ЦРУ ведут свою войну. Они не хотят отдавать Лаос противнику. И для этого они нуждаются в мео. А мео – это опиум.
Во Вьентьяне всем командует ЦРУ. Даже послом. А ЦРУ – это Виллард.
Он с горечью усмехнулся.
– Иначе говоря, руки у меня связаны. Против цеэрушников я бессилен. Они неприкосновенны. Государственный интерес. Лаосцы тоже неприкосновенны. Потому что они нас поддерживают. Единственно кого я могу прижучить, так это тех несчастных, которые за пятьдесят кипов выкуривают трубку жуткого зелья. Кроме всего прочего, до настоящего времени мне не удалось получить никаких доказательств. Одни только разговоры и липовые сведения. А если даже я что-нибудь и узнаю, то что я смогу сделать?
– Если вы соберете доказательства против кого-нибудь из ЦРУ, какую бы важную должность тот ни занимал, – сказал Малко, – я позабочусь о том, чтобы это дело не замяли.
Ральф Амалфи подумал несколько секунд и ответил:
– Мне об этом говорили. Но ведь вы тоже служите в «Конторе»...
– Я здесь нахожусь по личному распоряжению Президента. И подчиняюсь только ему. Вроде как Генри Киссинджер, – добавил он, улыбнувшись в темноте.
– Ладно, там посмотрим, – сказал Амалфи. – Этот мой парень, наверное, прошел с другой стороны. Сейчас мы попытаемся его разыскать.
Доски заскрипели под ногами американца. Малко последовал за ним.
Узкая, уложенная досками дорога шла нескончаемыми зигзагами, углубляясь в самое сердце бидонвиля. Через двести метров они подошли к деревянному дому, похожему на все другие дома. Но сквозь щели в его стенах просачивался желтоватый свет.
Пробежала крыса, разбрасывая вокруг себя брызги жидкой грязи. У Малко по телу забегали мурашки. Он питал особое отвращение к крысам после своего пребывания в Мексике.
Они обошли вокруг дома. Лица их находились на уровне пола. Слышались чьи-то голоса и неясные звуки. Ральф Амалфи показал на щель в стене. Малко припал к ней глазом. Несколько свечей освещали убогую обстановку. Сидя на старых газетах, полдюжины лаосцев занимались каким-то странным делом. Расположившись вокруг керосиновой лампы, они через длинные соломинки вдыхали в себя дым.
Этот дым шел из маленьких жестяных плошек, развешенных вокруг лампы. Курильщики непрерывно бросали в них какие-то розоватые шарики. Затем они поджигали кусочки бумаги и подносили их к днищам плошек. После этого они жадно вдыхали через свои соломинки дым, стараясь не пропустить ни единого его колечка...
У всех у них было одинаково жадное выражение лица и одинаково тусклый взгляд. Худоба их была просто жуткой. Сквозь лохмотья было видно, как наружу выпирают кости. Время от времени они вынимали из-за пояса смятые купюры и протягивали их хозяину заведения. Те, кто не курил, монотонно покачивали головой, находясь в полной прострации. Глядя на все это с крайним изумлением, Малко спросил:
– Что это они курят?
Амалфи наклонился к уху Малко и прошептал:
– Это кхай, самая большая мерзость, какую только мог придумать дьявол. Смесь плохо очищенного героина с аспирином и крысиным ядом. Она может доконать человека за шесть месяцев. Достаточно покурить три раза, и отвыкнуть уже невозможно. Один европеец попробовал. Это был австриец. Он продержался три месяца и в конце концов бросился в Меконг. Эти несчастные почти уже закончили свое хождение по мукам...
– А почему это называется «кхай»? – спросил Малко.
– По-лаосски это значит «петух». Вы заметили, что эти типы после каждой затяжки трясут головой как петухи?..
Они немного отодвинулись от стены дома. Вид этих курильщиков произвел на Малко жуткое впечатление.
– И лаосские власти никак не борются против этого? Ральф Амалфи беспомощно развел руками.
– "Кхай", конечно, их очень пугает, они пытаются ликвидировать эти курильни. Но постоянно появляются все новые и новые.
Послышался скрип досок. Они сразу же замолчали. Кто-то вышел из дома и стал спускаться по ступенькам. Ральф Амалфи шепнул Малко:
– Отойдите в сторону.
Малко отступил на несколько шагов и спрятался в темноте. Появился чей-то сгорбленный силуэт, перемещающийся с легкостью и плавностью привидения. Амалфи тихо свистнул. Вышедший остановился, стараясь удержать равновесие на доске, повернулся и приблизился к американцу. Тот направил на него свет фонарика. Стоя за столбом веранды, Малко не смог разглядеть его лица. Он успел заметить лишь нечто совершенно для себя неожиданное: на скелетообразном теле был вытатуирован распятый Христос! Ноги Иисуса находились чуть выше пупа лаосца. Рубахи на этом человеке не было. Они долго о чем-то шептались с американцем. Потом послышалось шуршанье передаваемых из рук в руки купюр.
Медленно, словно повинуясь невидимой нити, человек вернулся в курильню.
Ральф Амалфи подошел к Малко.
– Идем, – сказал он, не останавливаясь.
Молча они пошли по дощатому лабиринту обратно. И только тогда, когда они оказались на проспекте Лан-Ксанг, американец вновь заговорил.
– Это просто немыслимо, – сказал он. – Он услышал нас, не выходя из дома. У этих типов слух как у кошек.
– Это был Кхо?
– Да! – лаконично ответил Амалфи.
Он постарался сделать так, чтобы Малко не слышал содержания его разговора с осведомителем.
При свете уличных фонарей Малко смог наконец разглядеть лицо Ральфа Амалфи.
У американца были голубые навыкате глаза, тяжелый подбородок и нос с горбинкой. Волосы его были коротко острижены, что придавало ему очень «военный» вид.
– Вы узнали что-нибудь важное? – спросил Малко.
Американец казался одновременно и возбужденным и озабоченным.
– Надеюсь, что да, – ответил он. – На этот раз, если этот тип сказал правду, у меня, наконец, будут доказательства того, что ЦРУ активно участвует в наркобизнесе.
– Каким образом?
– Этого я вам еще не могу сказать.
Он взялся за ручку дверцы своего «понтиака». Малко проявил настойчивость.
– Я здесь для того, чтобы вам помочь. Вы должны мне доверять.
Ральф Амалфи поколебался несколько секунд.
– Хорошо, – сказал он наконец. – Завтра вечером я должен быть в одном месте. Езжайте со мной. Туда можно добраться только по Меконгу. Это место называется Ват Тамп Ха. На джонке туда плыть примерно часа три, если это вас не испугает. Вообще-то, если Кхо сказал правду, я буду только рад, что вы при этом будете присутствовать... Два свидетеля лучше, чем один.
– Вы уверены в своем осведомителе?
Американец пожал плечами.
– В той степени, в какой можно быть уверенным в типе, который готов разрезать родную мать на куски ради двух трубок опиума...
Малко бросил взгляд на широкий проспект. Можно ли было подозревать, что всего в нескольких метрах отсюда находится этот ужасный бидонвиль! Да, это была Азия...
– Завтра, – сказал Амалфи, – жду вас в шесть часов. Вы поедете по Ват-Тайскому шоссе по направлению к аэропорту. После автозаправочной «Три слона» вы свернете на маленькую улицу, идущую мимо пагоды. Она приведет вас на берег Меконга. Я буду ждать вас на пристани. Возьмите с собой оружие.
Он протянул Малко руку и пожал его ладонь с такой силой, что у того хрустнули фаланги пальцев. После этого он сел в свой «понтиак». Малко посмотрел, как красные огоньки машины исчезли за углом улицы Сан Сен Тхай.
Он пошел пешком к гостинице «Лан-Ксанг». Вьентьян был такой маленький, что пешком можно было обойти весь его центр. Но сейчас Малко был здесь единственным пешеходом. Хотя комендантский час наступал лишь в час ночи, лаосцы ложились спать гораздо раньше. Подойдя и концу проспекта, он увидел слева, в запущенном парке, маленькое деревянное здание с крышей из гофрированного железа. На его фронтоне можно было прочесть полустершуюся надпись «Королевский Совет». Но так как король больше уже не выезжал из Луангпрабанга, то это здание совсем обветшало.
* * *
Юная лаоска лежала на спине совершенно голая и спала. Она выключила кондиционер, и комнату заполнила влажная жара. Малко с большим любопытством посмотрел на нее. Она была очень молода, совсем девочка. Какое безумие было привести ее сюда...
Он снова включил кондиционер и разделся. Затем он лег на кровать, стараясь при этом не побеспокоить свою «гостью».
Спать ему не хотелось. Он прокручивал в голове все, что услышал от Ральфа Амалфи, сопоставляя это с содержанием секретного доклада Дэвида Уайза. В этой грязной войне все было возможно... Генерал американских ВВС в течение шести месяцев по собственной инициативе подвергал бомбардировке Северный Вьетнам, ведя свою собственную малую войну и рискуя развязать третью мировую...
Вдруг в комнате раздался какой-то странный звук, и Малко вскочил.
«То-кей», «то-кей».
Он улыбнулся в темноте. Это была всего-навсего «то-кей», совершенно безобидная крупная тропическая ящерица. Но этот крик разбудил маленькую лаоску. Почувствовав спросонок рядом с собой тело Малко, она обвилась вокруг него. Кожа ее была горячей. Совершенно автоматически он также обнял ее.
Малко вдруг ощутил едва уловимый трепет, исходивший от прижавшихся к нему бедер. Это немедленно вызвало с его стороны ответную реакцию. И реакция эта была по существу чрезвычайно целомудренной. Он подумал об Александре, чьи фантазии снова готовы были материализоваться... В глазах его пухленькой невесты все азиатки были похотливыми чудовищами. Лаоска тихо всхрапнула. Прикосновение к телу Малко, казалось, сразу наэлектризовало ее. Она тесно прижалась к нему. Когда он обвил руками ее талию, то испугался, что переломит ее пополам, настолько та была тонка.
Она пробормотала:
– Уильям...
Она сразу же перевернулась, прижалась лицом к его бедрам и сама овладела им. Сделала она это, не открывая глаз, как сомнамбула. Нежная и страстная. Он слабодушно подчинился се воле. Хотя вовсе не был Уильямом. Ее ласки были столь искусными, что очень быстро доставили ему наслаждение. Ему показалось, что она так и уснула, прижавшись головой к его животу. Эта маленькая куколка, счастливая в своей покорности. Он погладил ее спину, но она на это никак не отреагировала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Малко последовал за ним на веранду, расположенную над досками, образующими тропинку. Они оперлись о перила, и с дороги их не было видно. Помимо хлюпанья грязи, в этом бидонвиле на сваях не было слышно ни звука.
Спустя некоторое время Амалфи прошептал:
– Знаете, что этот идиот посол сделал? Я приехал сюда девять месяцев назад. Думал, что смогу спокойно поработать, прежде чем здесь узнают, кто я. Официально я числюсь советником посольства. Так вот, этот кретин организовал коктейль, чтобы представить вьентьянскому «свету» нового уполномоченного Бюро по борьбе с наркобизнесом!
От половины рук, которые я пожал на этом приеме, еще пахло опиумом... Можете себе представить, как все эти сволочи смеялись... Ведь Вьентьян правильнее называть «Опиум-на-Меконге». Вице-председатель Национального собрания полгода назад попался на хранении сорока килограммов героина. И после этого он был с триумфом переизбран. С конца 1971 года выращивание мака, продажа и перевозка опиума здесь запрещены. Специальным декретом были даже закрыты курильни. Но только вокруг моего бюро, в радиусе пятисот метров, их сейчас, насчитывается штук двадцать!
Послышалось какое-то подозрительное хлюпанье, и он замолчал. Но это оказалась крыса.
Малко был заинтригован той горячностью, с которой говорил американец.
– Но ведь посол Соединенных Штатов не торгует героином. Почему же он так поступил?
Ральф Амалфи глубоко вздохнул.
– Это ему посоветовал некто Сай Виллард. Потому что правая рука господа Бога не знает, что делает левая. Вам и мне говорят, что президент Соединенных Штатов желает положить конец торговле опиумом и героином, о'кей. Но типы из ЦРУ ведут свою войну. Они не хотят отдавать Лаос противнику. И для этого они нуждаются в мео. А мео – это опиум.
Во Вьентьяне всем командует ЦРУ. Даже послом. А ЦРУ – это Виллард.
Он с горечью усмехнулся.
– Иначе говоря, руки у меня связаны. Против цеэрушников я бессилен. Они неприкосновенны. Государственный интерес. Лаосцы тоже неприкосновенны. Потому что они нас поддерживают. Единственно кого я могу прижучить, так это тех несчастных, которые за пятьдесят кипов выкуривают трубку жуткого зелья. Кроме всего прочего, до настоящего времени мне не удалось получить никаких доказательств. Одни только разговоры и липовые сведения. А если даже я что-нибудь и узнаю, то что я смогу сделать?
– Если вы соберете доказательства против кого-нибудь из ЦРУ, какую бы важную должность тот ни занимал, – сказал Малко, – я позабочусь о том, чтобы это дело не замяли.
Ральф Амалфи подумал несколько секунд и ответил:
– Мне об этом говорили. Но ведь вы тоже служите в «Конторе»...
– Я здесь нахожусь по личному распоряжению Президента. И подчиняюсь только ему. Вроде как Генри Киссинджер, – добавил он, улыбнувшись в темноте.
– Ладно, там посмотрим, – сказал Амалфи. – Этот мой парень, наверное, прошел с другой стороны. Сейчас мы попытаемся его разыскать.
Доски заскрипели под ногами американца. Малко последовал за ним.
Узкая, уложенная досками дорога шла нескончаемыми зигзагами, углубляясь в самое сердце бидонвиля. Через двести метров они подошли к деревянному дому, похожему на все другие дома. Но сквозь щели в его стенах просачивался желтоватый свет.
Пробежала крыса, разбрасывая вокруг себя брызги жидкой грязи. У Малко по телу забегали мурашки. Он питал особое отвращение к крысам после своего пребывания в Мексике.
Они обошли вокруг дома. Лица их находились на уровне пола. Слышались чьи-то голоса и неясные звуки. Ральф Амалфи показал на щель в стене. Малко припал к ней глазом. Несколько свечей освещали убогую обстановку. Сидя на старых газетах, полдюжины лаосцев занимались каким-то странным делом. Расположившись вокруг керосиновой лампы, они через длинные соломинки вдыхали в себя дым.
Этот дым шел из маленьких жестяных плошек, развешенных вокруг лампы. Курильщики непрерывно бросали в них какие-то розоватые шарики. Затем они поджигали кусочки бумаги и подносили их к днищам плошек. После этого они жадно вдыхали через свои соломинки дым, стараясь не пропустить ни единого его колечка...
У всех у них было одинаково жадное выражение лица и одинаково тусклый взгляд. Худоба их была просто жуткой. Сквозь лохмотья было видно, как наружу выпирают кости. Время от времени они вынимали из-за пояса смятые купюры и протягивали их хозяину заведения. Те, кто не курил, монотонно покачивали головой, находясь в полной прострации. Глядя на все это с крайним изумлением, Малко спросил:
– Что это они курят?
Амалфи наклонился к уху Малко и прошептал:
– Это кхай, самая большая мерзость, какую только мог придумать дьявол. Смесь плохо очищенного героина с аспирином и крысиным ядом. Она может доконать человека за шесть месяцев. Достаточно покурить три раза, и отвыкнуть уже невозможно. Один европеец попробовал. Это был австриец. Он продержался три месяца и в конце концов бросился в Меконг. Эти несчастные почти уже закончили свое хождение по мукам...
– А почему это называется «кхай»? – спросил Малко.
– По-лаосски это значит «петух». Вы заметили, что эти типы после каждой затяжки трясут головой как петухи?..
Они немного отодвинулись от стены дома. Вид этих курильщиков произвел на Малко жуткое впечатление.
– И лаосские власти никак не борются против этого? Ральф Амалфи беспомощно развел руками.
– "Кхай", конечно, их очень пугает, они пытаются ликвидировать эти курильни. Но постоянно появляются все новые и новые.
Послышался скрип досок. Они сразу же замолчали. Кто-то вышел из дома и стал спускаться по ступенькам. Ральф Амалфи шепнул Малко:
– Отойдите в сторону.
Малко отступил на несколько шагов и спрятался в темноте. Появился чей-то сгорбленный силуэт, перемещающийся с легкостью и плавностью привидения. Амалфи тихо свистнул. Вышедший остановился, стараясь удержать равновесие на доске, повернулся и приблизился к американцу. Тот направил на него свет фонарика. Стоя за столбом веранды, Малко не смог разглядеть его лица. Он успел заметить лишь нечто совершенно для себя неожиданное: на скелетообразном теле был вытатуирован распятый Христос! Ноги Иисуса находились чуть выше пупа лаосца. Рубахи на этом человеке не было. Они долго о чем-то шептались с американцем. Потом послышалось шуршанье передаваемых из рук в руки купюр.
Медленно, словно повинуясь невидимой нити, человек вернулся в курильню.
Ральф Амалфи подошел к Малко.
– Идем, – сказал он, не останавливаясь.
Молча они пошли по дощатому лабиринту обратно. И только тогда, когда они оказались на проспекте Лан-Ксанг, американец вновь заговорил.
– Это просто немыслимо, – сказал он. – Он услышал нас, не выходя из дома. У этих типов слух как у кошек.
– Это был Кхо?
– Да! – лаконично ответил Амалфи.
Он постарался сделать так, чтобы Малко не слышал содержания его разговора с осведомителем.
При свете уличных фонарей Малко смог наконец разглядеть лицо Ральфа Амалфи.
У американца были голубые навыкате глаза, тяжелый подбородок и нос с горбинкой. Волосы его были коротко острижены, что придавало ему очень «военный» вид.
– Вы узнали что-нибудь важное? – спросил Малко.
Американец казался одновременно и возбужденным и озабоченным.
– Надеюсь, что да, – ответил он. – На этот раз, если этот тип сказал правду, у меня, наконец, будут доказательства того, что ЦРУ активно участвует в наркобизнесе.
– Каким образом?
– Этого я вам еще не могу сказать.
Он взялся за ручку дверцы своего «понтиака». Малко проявил настойчивость.
– Я здесь для того, чтобы вам помочь. Вы должны мне доверять.
Ральф Амалфи поколебался несколько секунд.
– Хорошо, – сказал он наконец. – Завтра вечером я должен быть в одном месте. Езжайте со мной. Туда можно добраться только по Меконгу. Это место называется Ват Тамп Ха. На джонке туда плыть примерно часа три, если это вас не испугает. Вообще-то, если Кхо сказал правду, я буду только рад, что вы при этом будете присутствовать... Два свидетеля лучше, чем один.
– Вы уверены в своем осведомителе?
Американец пожал плечами.
– В той степени, в какой можно быть уверенным в типе, который готов разрезать родную мать на куски ради двух трубок опиума...
Малко бросил взгляд на широкий проспект. Можно ли было подозревать, что всего в нескольких метрах отсюда находится этот ужасный бидонвиль! Да, это была Азия...
– Завтра, – сказал Амалфи, – жду вас в шесть часов. Вы поедете по Ват-Тайскому шоссе по направлению к аэропорту. После автозаправочной «Три слона» вы свернете на маленькую улицу, идущую мимо пагоды. Она приведет вас на берег Меконга. Я буду ждать вас на пристани. Возьмите с собой оружие.
Он протянул Малко руку и пожал его ладонь с такой силой, что у того хрустнули фаланги пальцев. После этого он сел в свой «понтиак». Малко посмотрел, как красные огоньки машины исчезли за углом улицы Сан Сен Тхай.
Он пошел пешком к гостинице «Лан-Ксанг». Вьентьян был такой маленький, что пешком можно было обойти весь его центр. Но сейчас Малко был здесь единственным пешеходом. Хотя комендантский час наступал лишь в час ночи, лаосцы ложились спать гораздо раньше. Подойдя и концу проспекта, он увидел слева, в запущенном парке, маленькое деревянное здание с крышей из гофрированного железа. На его фронтоне можно было прочесть полустершуюся надпись «Королевский Совет». Но так как король больше уже не выезжал из Луангпрабанга, то это здание совсем обветшало.
* * *
Юная лаоска лежала на спине совершенно голая и спала. Она выключила кондиционер, и комнату заполнила влажная жара. Малко с большим любопытством посмотрел на нее. Она была очень молода, совсем девочка. Какое безумие было привести ее сюда...
Он снова включил кондиционер и разделся. Затем он лег на кровать, стараясь при этом не побеспокоить свою «гостью».
Спать ему не хотелось. Он прокручивал в голове все, что услышал от Ральфа Амалфи, сопоставляя это с содержанием секретного доклада Дэвида Уайза. В этой грязной войне все было возможно... Генерал американских ВВС в течение шести месяцев по собственной инициативе подвергал бомбардировке Северный Вьетнам, ведя свою собственную малую войну и рискуя развязать третью мировую...
Вдруг в комнате раздался какой-то странный звук, и Малко вскочил.
«То-кей», «то-кей».
Он улыбнулся в темноте. Это была всего-навсего «то-кей», совершенно безобидная крупная тропическая ящерица. Но этот крик разбудил маленькую лаоску. Почувствовав спросонок рядом с собой тело Малко, она обвилась вокруг него. Кожа ее была горячей. Совершенно автоматически он также обнял ее.
Малко вдруг ощутил едва уловимый трепет, исходивший от прижавшихся к нему бедер. Это немедленно вызвало с его стороны ответную реакцию. И реакция эта была по существу чрезвычайно целомудренной. Он подумал об Александре, чьи фантазии снова готовы были материализоваться... В глазах его пухленькой невесты все азиатки были похотливыми чудовищами. Лаоска тихо всхрапнула. Прикосновение к телу Малко, казалось, сразу наэлектризовало ее. Она тесно прижалась к нему. Когда он обвил руками ее талию, то испугался, что переломит ее пополам, настолько та была тонка.
Она пробормотала:
– Уильям...
Она сразу же перевернулась, прижалась лицом к его бедрам и сама овладела им. Сделала она это, не открывая глаз, как сомнамбула. Нежная и страстная. Он слабодушно подчинился се воле. Хотя вовсе не был Уильямом. Ее ласки были столь искусными, что очень быстро доставили ему наслаждение. Ему показалось, что она так и уснула, прижавшись головой к его животу. Эта маленькая куколка, счастливая в своей покорности. Он погладил ее спину, но она на это никак не отреагировала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32