Открыв холодильник, в котором не было ничего, кроме полупустой бутылки вина, она бросила взгляд на небольшой телевизор на буфете. Там показывали очередной репортаж об убийствах в Англии, хотя звук был выключен и она не знала, о чем там говорят. Новые мрачные факты, новые причины для того, чтобы ощутить тоску и печаль.
Она снова закрыла дверцу, не притронувшись к бутылке, и прижалась лицом к холодной поверхности.
Услышав снаружи какой-то звук, она выпрямилась. Мгновение спустя послышался шорох шин на усыпанной гравием дорожке. Она быстро пересекла комнату, перешагнув через трещину, и достала из сумочки пистолет.
Машина остановилась. Нина услышала приглушенный разговор. Потом раздался хлопок дверцы и снова шорох шин, на этот раз удаляющийся. Шаги, стук в дверь. Держа руку за спиной, она подошла и открыла.
На пороге стоял Зандт. Он выглядел запыхавшимся и слегка пьяным.
– Где ты был, черт бы тебя побрал?
– Везде. – Он прошел в комнату, остановился и огляделся по сторонам. – Мне нравится, как ты тут все устроила.
– Я ничего не делала.
– О том я и говорю. Все выглядит точно так же.
– Не каждая женщина помешана на украшении своего жилища.
– Ну да, как же. Мне вообще кажется, будто ты переодетый мужик.
– Черт, ты меня уел. – Она скрестила на груди руки. – Чего ты хотел?
– Просто хотел сказать, что все-таки убил того, кого следовало.
* * *
Когда она вышла на террасу с бутылкой, он уже начал рассказывать:
– Вся проблема в том, что работать с этим делом так же, как с другими, было просто невозможно. Обычная процедура расследования в данном случае ничего не давала. Когда люди пропадают без вести, обычно прослеживаешь все их связи, разрабатываешь их. Разговариваешь с родственниками, друзьями, людьми из окружения. Ищешь возможные пересечения – бар, где они бывали в разное время и в разные дни, абонемент в один и тот же спортзал, любые факты, свидетельствующие о том, что этих людей объединяет нечто большее, чем то, что теперь они мертвы. Нечто произошедшее раньше, нечто такое, что привело к их смерти. Что касается Человека прямоходящего, то в данном случае имели место неоднократные исчезновения, но сходство между ними лишь поверхностное. Один и тот же пол, примерно один и тот же возраст. Прекрасно. И что дальше? По всему городу полно парней, грезящих о таких девушках. Скажем так – о женщинах. Это вполне естественное желание, и никакая не психопатология. Единственная общая черта – длинные волосы. Если, конечно, не считать того факта, что девочки были из семей, для которых деньги не имели особого значения. Они не были ни беглецами, ни бродягами – что лишь осложняло ему задачу, поскольку таких девочек сложнее похитить. И зацепиться тут не за что.
Зандт сделал паузу. Нина ждала. Он не смотрел на нее, казалось, даже не замечал ее присутствия, стоя на краю террасы, так что со стороны двери его силуэт казался почти неразличимым. Наконец он снова заговорил, на этот раз медленнее.
– Предположим, человек чего-то хочет. У него возникают желания, которые он может удовлетворить лишь путем определенных действий и которые он в конце концов совершает – либо по случайности, либо путем проб и ошибок. Какое-то время он больше не позволяет себе подобного. Он ведет себя хорошо. Он не делает ничего плохого. Он сдерживает себя и не причиняет никому вреда. Он даже не собирается никогда больше так поступать. Он не проявит слабости ни сейчас, ни когда-либо. Вполне возможно, он вообще сможет без этого обойтись.
Но постепенно... становится все хуже и тяжелее. Он обнаруживает, что ему все сложнее сосредоточиться на своей работе, своей семье, своей жизни. Он не может избавиться от постоянного напряжения, навязчивых мыслей, странных фантазий. Он становится все более беспокойным и, что еще хуже, сам прекрасно знает, что тому причиной. Он знает, что помочь ему может лишь одно. Он начинает вспоминать события прошлого, но это не помогает.
Выясняется, что ему вообще сложно что-либо вспомнить во всех подробностях, и ему нисколько не становится от этого легче. Все это – вчерашние новости. Невозможно справиться с нынешним неодолимым желанием, вспоминая нечто уже происшедшее, – так же как прошлогоднее благосостояние ничего не значит по сравнению с нынешней нищетой.
Ему нужно нечто такое, что для него еще впереди, чего он еще не совершал. Ему не помогают даже талисманы, сохранившиеся у него вещи, доказывающие, что когда-то он уже это сделал. Они лишь напоминают ему, что подобное возможно. Ему крайне необходимо сделать это снова, и он знает, что не сможет без этого жить, – и в любом случае, как бы он ни пытался, он уже это совершил, и для него никогда не будет ни покоя, ни прощения. Его жизнь сломана, и возврата нет.
И тогда, почти непредумышленно, он снова начинает искать. Он может убеждать себя, что он всего лишь ищет, что сейчас он куда лучше владеет собой, что на этот раз он только посмотрит – но делать ничего не станет. Но он все равно начинает искать, и как только сделает этот шаг – остается лишь один выход. Он забывает о том, как чувствовал себя в прошлый раз, так же как воспоминание о похмелье не останавливает перед тем, чтобы в следующую пятницу напиться снова. Теперь для него имеет значение только одно. Он идет в то же место, что и тогда, или в подобное ему.
К этому времени у него уже есть план. Это опасное занятие, и ему приходится изобретать способы уменьшить возможный риск. Именно тут в игру вступают пересечения его путей – прошлых и нынешних. Эти пути ведут из тех мест, где он чувствует себя в безопасности, где он может чувствовать себя собой. Некоторые могут считать их охотничьей территорией, другие – местом, с которым можно слиться, где нет никого постороннего, где ты становишься невидимым. Где он не слабое создание, но обладает властью; где он не часть толпы, но стоит над ней. Это его укрытия, где он подстерегает свою намеченную жертву.
Какое-то время он просто наблюдает, и наконец однажды вечером, когда идущая по улице девочка оборачивается, она видит кого-то у себя за спиной – и на этом для нее все заканчивается. А потом он в страхе уничтожает следы преступления, ощущая тошноту и обещая Богу или кому-то еще, к кому, по его мнению, он может обратиться, что никогда, никогда больше так не поступит.
– И именно таким образом ты его и нашел, – предположила Нина.
– Нет. Мы не нашли ничего, что связывало бы вместе всех девочек. Мы никогда так и не приблизились в своих поисках к какому-либо результату, поскольку так и не сумели выяснить, где он увидел каждую из них впервые. Вот почему, когда пропала Карен, я снова начал обследовать места, откуда похитили девочек, – единственные, о которых нам было известно, что они связаны с убийцей. Больше мне ничего не оставалось. Нет никакой связи, и нет никакой возможности ее найти. Если не считать того, что в последний раз он все-таки вернулся на место преступления, и, как мне показалось, – для того, чтобы вновь оживить в памяти то, что там случилось. А как только я увидел его в двух таких местах, я решил, что это тот самый человек. И я его выследил.
– Но потом, – сказала Нина, осторожно подбирая слова, – ты обнаружил, что это вовсе не тот человек.
– Не так. Тот, кого я убил, похитил по крайней мере некоторых из несчастных девочек.
– Хочешь сказать, что тот, который действует сейчас, ему подражает?
– Нет. Я хочу сказать, что убил официанта, а не того, кто заказывал пиво.
– Не понимаю.
– Тот, кто слал посылки, и тот, кто похищал девочек, – разные люди.
Нина уставилась на него. Человек прямоходящий решает, что ему нужна девочка, и делает заказ? А потом кто-то просто доставляет ему ее, словно пиццу?
– Вот почему после Карен больше ни одна девочка не пропадала, хотя кто-то и доставил посылку. Человека, который похищал их, уже не было в живых. В отличие от убийцы.
– Но серийные убийцы так себя не ведут. Да, были некоторые, работавшие совместно. Леонард Лейк, Чарльз Джон и Ричард Дарроу. Фред и Розмари Уэст. Но ничего подобного не было.
– До сих пор не было, – согласился он. – Но мы живем в меняющемся мире, где все делается для удовлетворения нужд человека. Какими бы они ни были.
– Тогда каким образом получается, что девочек ничто между собой не связывало? Как ты сказал, похититель, вероятно, действовал стандартным образом, и мы вполне могли бы выяснить, каким именно.
– Если это каждый раз был один и тот же человек.
Нина посмотрела на него и моргнула.
– Похитителей было двое?
– Может быть, и больше. Почему бы и нет?
– Потому, Джон, что Человек прямоходящий за последние два года заполучил лишь одну потенциальную жертву. Сару Беккер.
– Кто сказал, что это он? – Он поднял бутылку и обнаружил, что та пуста. – У тебя наверняка есть еще вино.
Он вошел в дом, и Нина последовала за ним. Открыв холодильник, он недоверчиво уставился в его пустое нутро.
– Джон, у меня больше нет ничего выпить. Что ты имеешь в виду – кто сказал, что это он?
– Сколько серийных убийц вам удалось поймать за все время работы в Калифорнии?
– По крайней мере семь, может быть, даже одиннадцать. Зависит от того, как считать...
– Именно. И это только те, которые тебе известны. В одном лишь штате, причем в штате, который по уровню преступности далеко не на первом месте. А по всей стране их сотни, если не больше. Может быть, даже намного больше. Огромная клиентская база. И чтобы всю ее перерыть – потребуется немало времени и сил.
– Даже если ты и прав – что, честно говоря, еще нужно доказать, – как это может помочь нам найти Сару Беккер?
– Никак, – согласился он, и все его раздражение внезапно куда-то исчезло. Он сильно потер лоб. – Как я понимаю, федералы все еще проверяют все концы, ведущие к ее семье?
Нина кивнула.
– Ну что ж, – устало проговорил он. – Тогда, полагаю, нужно просто подождать.
Он взглянул на немой телевизор, все еще показывавший сводку о недавних массовых убийствах на оживленной улице в Англии.
– Следишь за этим?
– Пыталась не обращать внимания, – ответила Нина.
Они еще немного постояли в кухне, глядя на экран. Никаких реальных новостей не сообщалось. Никто до сих пор не знал, из-за чего убийца так поступил. При обыске в его доме были найдены несколько пропагандирующих ненависть книг, еще один пистолет, забитый порнухой компьютер и очень плохой рисунок, изображавший несколько темных фигур на белом фоне, подобных призракам на снегу.
Все это было сочтено не имеющим особого значения для дела.
Глава 18
– Вы должны мне дать не только воды, – сказала Сара.
Голос ее звучал едва слышно даже для нее самой. Эту фразу она повторяла уже много раз, как только открывалась крышка в полу.
– Тебе не нравится вода?
– Мне нравится вода. Спасибо вам за воду. Но мне нужно кое-что еще. Вы должны мне дать не только воды.
– Чего ты хочешь?
– Мне нужна еда. Я хочу есть.
Сара закашлялась. В последнее время она много кашляла, и каждый раз при этом ее начинало тошнить.
– В наше время мы слишком много едим, – сказал мужчина. – Чересчур много. Еду выращивают для нас тоннами и доставляют прямо к нашим дверям, а мы сидим, словно свиньи возле кормушки. Мы давно уже не охотники, а просто падальщики. Гиены с продовольственными купонами, которые подбирают завернутые в целлофан отбросы, оставшиеся после тех, кого мы даже никогда не знали.
– Если вы так считаете – пусть. Но мне нужно поесть.
– Мне нужно поесть, мне нужно поесть, мне нужно поесть, – произнес нараспев мужчина. Казалось, ему нравится сам звук этих слов, и он продолжал повторять фразу еще несколько минут.
Потом он немного помолчал, прежде чем заметить:
– Когда-то мы по многу дней обходились без еды. И были худыми.
– Знаю, Великая Депрессия. Годы засухи и все такое.
Незнакомец рассмеялся.
– Это было вчера и не представляет для нас никакого интереса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Она снова закрыла дверцу, не притронувшись к бутылке, и прижалась лицом к холодной поверхности.
Услышав снаружи какой-то звук, она выпрямилась. Мгновение спустя послышался шорох шин на усыпанной гравием дорожке. Она быстро пересекла комнату, перешагнув через трещину, и достала из сумочки пистолет.
Машина остановилась. Нина услышала приглушенный разговор. Потом раздался хлопок дверцы и снова шорох шин, на этот раз удаляющийся. Шаги, стук в дверь. Держа руку за спиной, она подошла и открыла.
На пороге стоял Зандт. Он выглядел запыхавшимся и слегка пьяным.
– Где ты был, черт бы тебя побрал?
– Везде. – Он прошел в комнату, остановился и огляделся по сторонам. – Мне нравится, как ты тут все устроила.
– Я ничего не делала.
– О том я и говорю. Все выглядит точно так же.
– Не каждая женщина помешана на украшении своего жилища.
– Ну да, как же. Мне вообще кажется, будто ты переодетый мужик.
– Черт, ты меня уел. – Она скрестила на груди руки. – Чего ты хотел?
– Просто хотел сказать, что все-таки убил того, кого следовало.
* * *
Когда она вышла на террасу с бутылкой, он уже начал рассказывать:
– Вся проблема в том, что работать с этим делом так же, как с другими, было просто невозможно. Обычная процедура расследования в данном случае ничего не давала. Когда люди пропадают без вести, обычно прослеживаешь все их связи, разрабатываешь их. Разговариваешь с родственниками, друзьями, людьми из окружения. Ищешь возможные пересечения – бар, где они бывали в разное время и в разные дни, абонемент в один и тот же спортзал, любые факты, свидетельствующие о том, что этих людей объединяет нечто большее, чем то, что теперь они мертвы. Нечто произошедшее раньше, нечто такое, что привело к их смерти. Что касается Человека прямоходящего, то в данном случае имели место неоднократные исчезновения, но сходство между ними лишь поверхностное. Один и тот же пол, примерно один и тот же возраст. Прекрасно. И что дальше? По всему городу полно парней, грезящих о таких девушках. Скажем так – о женщинах. Это вполне естественное желание, и никакая не психопатология. Единственная общая черта – длинные волосы. Если, конечно, не считать того факта, что девочки были из семей, для которых деньги не имели особого значения. Они не были ни беглецами, ни бродягами – что лишь осложняло ему задачу, поскольку таких девочек сложнее похитить. И зацепиться тут не за что.
Зандт сделал паузу. Нина ждала. Он не смотрел на нее, казалось, даже не замечал ее присутствия, стоя на краю террасы, так что со стороны двери его силуэт казался почти неразличимым. Наконец он снова заговорил, на этот раз медленнее.
– Предположим, человек чего-то хочет. У него возникают желания, которые он может удовлетворить лишь путем определенных действий и которые он в конце концов совершает – либо по случайности, либо путем проб и ошибок. Какое-то время он больше не позволяет себе подобного. Он ведет себя хорошо. Он не делает ничего плохого. Он сдерживает себя и не причиняет никому вреда. Он даже не собирается никогда больше так поступать. Он не проявит слабости ни сейчас, ни когда-либо. Вполне возможно, он вообще сможет без этого обойтись.
Но постепенно... становится все хуже и тяжелее. Он обнаруживает, что ему все сложнее сосредоточиться на своей работе, своей семье, своей жизни. Он не может избавиться от постоянного напряжения, навязчивых мыслей, странных фантазий. Он становится все более беспокойным и, что еще хуже, сам прекрасно знает, что тому причиной. Он знает, что помочь ему может лишь одно. Он начинает вспоминать события прошлого, но это не помогает.
Выясняется, что ему вообще сложно что-либо вспомнить во всех подробностях, и ему нисколько не становится от этого легче. Все это – вчерашние новости. Невозможно справиться с нынешним неодолимым желанием, вспоминая нечто уже происшедшее, – так же как прошлогоднее благосостояние ничего не значит по сравнению с нынешней нищетой.
Ему нужно нечто такое, что для него еще впереди, чего он еще не совершал. Ему не помогают даже талисманы, сохранившиеся у него вещи, доказывающие, что когда-то он уже это сделал. Они лишь напоминают ему, что подобное возможно. Ему крайне необходимо сделать это снова, и он знает, что не сможет без этого жить, – и в любом случае, как бы он ни пытался, он уже это совершил, и для него никогда не будет ни покоя, ни прощения. Его жизнь сломана, и возврата нет.
И тогда, почти непредумышленно, он снова начинает искать. Он может убеждать себя, что он всего лишь ищет, что сейчас он куда лучше владеет собой, что на этот раз он только посмотрит – но делать ничего не станет. Но он все равно начинает искать, и как только сделает этот шаг – остается лишь один выход. Он забывает о том, как чувствовал себя в прошлый раз, так же как воспоминание о похмелье не останавливает перед тем, чтобы в следующую пятницу напиться снова. Теперь для него имеет значение только одно. Он идет в то же место, что и тогда, или в подобное ему.
К этому времени у него уже есть план. Это опасное занятие, и ему приходится изобретать способы уменьшить возможный риск. Именно тут в игру вступают пересечения его путей – прошлых и нынешних. Эти пути ведут из тех мест, где он чувствует себя в безопасности, где он может чувствовать себя собой. Некоторые могут считать их охотничьей территорией, другие – местом, с которым можно слиться, где нет никого постороннего, где ты становишься невидимым. Где он не слабое создание, но обладает властью; где он не часть толпы, но стоит над ней. Это его укрытия, где он подстерегает свою намеченную жертву.
Какое-то время он просто наблюдает, и наконец однажды вечером, когда идущая по улице девочка оборачивается, она видит кого-то у себя за спиной – и на этом для нее все заканчивается. А потом он в страхе уничтожает следы преступления, ощущая тошноту и обещая Богу или кому-то еще, к кому, по его мнению, он может обратиться, что никогда, никогда больше так не поступит.
– И именно таким образом ты его и нашел, – предположила Нина.
– Нет. Мы не нашли ничего, что связывало бы вместе всех девочек. Мы никогда так и не приблизились в своих поисках к какому-либо результату, поскольку так и не сумели выяснить, где он увидел каждую из них впервые. Вот почему, когда пропала Карен, я снова начал обследовать места, откуда похитили девочек, – единственные, о которых нам было известно, что они связаны с убийцей. Больше мне ничего не оставалось. Нет никакой связи, и нет никакой возможности ее найти. Если не считать того, что в последний раз он все-таки вернулся на место преступления, и, как мне показалось, – для того, чтобы вновь оживить в памяти то, что там случилось. А как только я увидел его в двух таких местах, я решил, что это тот самый человек. И я его выследил.
– Но потом, – сказала Нина, осторожно подбирая слова, – ты обнаружил, что это вовсе не тот человек.
– Не так. Тот, кого я убил, похитил по крайней мере некоторых из несчастных девочек.
– Хочешь сказать, что тот, который действует сейчас, ему подражает?
– Нет. Я хочу сказать, что убил официанта, а не того, кто заказывал пиво.
– Не понимаю.
– Тот, кто слал посылки, и тот, кто похищал девочек, – разные люди.
Нина уставилась на него. Человек прямоходящий решает, что ему нужна девочка, и делает заказ? А потом кто-то просто доставляет ему ее, словно пиццу?
– Вот почему после Карен больше ни одна девочка не пропадала, хотя кто-то и доставил посылку. Человека, который похищал их, уже не было в живых. В отличие от убийцы.
– Но серийные убийцы так себя не ведут. Да, были некоторые, работавшие совместно. Леонард Лейк, Чарльз Джон и Ричард Дарроу. Фред и Розмари Уэст. Но ничего подобного не было.
– До сих пор не было, – согласился он. – Но мы живем в меняющемся мире, где все делается для удовлетворения нужд человека. Какими бы они ни были.
– Тогда каким образом получается, что девочек ничто между собой не связывало? Как ты сказал, похититель, вероятно, действовал стандартным образом, и мы вполне могли бы выяснить, каким именно.
– Если это каждый раз был один и тот же человек.
Нина посмотрела на него и моргнула.
– Похитителей было двое?
– Может быть, и больше. Почему бы и нет?
– Потому, Джон, что Человек прямоходящий за последние два года заполучил лишь одну потенциальную жертву. Сару Беккер.
– Кто сказал, что это он? – Он поднял бутылку и обнаружил, что та пуста. – У тебя наверняка есть еще вино.
Он вошел в дом, и Нина последовала за ним. Открыв холодильник, он недоверчиво уставился в его пустое нутро.
– Джон, у меня больше нет ничего выпить. Что ты имеешь в виду – кто сказал, что это он?
– Сколько серийных убийц вам удалось поймать за все время работы в Калифорнии?
– По крайней мере семь, может быть, даже одиннадцать. Зависит от того, как считать...
– Именно. И это только те, которые тебе известны. В одном лишь штате, причем в штате, который по уровню преступности далеко не на первом месте. А по всей стране их сотни, если не больше. Может быть, даже намного больше. Огромная клиентская база. И чтобы всю ее перерыть – потребуется немало времени и сил.
– Даже если ты и прав – что, честно говоря, еще нужно доказать, – как это может помочь нам найти Сару Беккер?
– Никак, – согласился он, и все его раздражение внезапно куда-то исчезло. Он сильно потер лоб. – Как я понимаю, федералы все еще проверяют все концы, ведущие к ее семье?
Нина кивнула.
– Ну что ж, – устало проговорил он. – Тогда, полагаю, нужно просто подождать.
Он взглянул на немой телевизор, все еще показывавший сводку о недавних массовых убийствах на оживленной улице в Англии.
– Следишь за этим?
– Пыталась не обращать внимания, – ответила Нина.
Они еще немного постояли в кухне, глядя на экран. Никаких реальных новостей не сообщалось. Никто до сих пор не знал, из-за чего убийца так поступил. При обыске в его доме были найдены несколько пропагандирующих ненависть книг, еще один пистолет, забитый порнухой компьютер и очень плохой рисунок, изображавший несколько темных фигур на белом фоне, подобных призракам на снегу.
Все это было сочтено не имеющим особого значения для дела.
Глава 18
– Вы должны мне дать не только воды, – сказала Сара.
Голос ее звучал едва слышно даже для нее самой. Эту фразу она повторяла уже много раз, как только открывалась крышка в полу.
– Тебе не нравится вода?
– Мне нравится вода. Спасибо вам за воду. Но мне нужно кое-что еще. Вы должны мне дать не только воды.
– Чего ты хочешь?
– Мне нужна еда. Я хочу есть.
Сара закашлялась. В последнее время она много кашляла, и каждый раз при этом ее начинало тошнить.
– В наше время мы слишком много едим, – сказал мужчина. – Чересчур много. Еду выращивают для нас тоннами и доставляют прямо к нашим дверям, а мы сидим, словно свиньи возле кормушки. Мы давно уже не охотники, а просто падальщики. Гиены с продовольственными купонами, которые подбирают завернутые в целлофан отбросы, оставшиеся после тех, кого мы даже никогда не знали.
– Если вы так считаете – пусть. Но мне нужно поесть.
– Мне нужно поесть, мне нужно поесть, мне нужно поесть, – произнес нараспев мужчина. Казалось, ему нравится сам звук этих слов, и он продолжал повторять фразу еще несколько минут.
Потом он немного помолчал, прежде чем заметить:
– Когда-то мы по многу дней обходились без еды. И были худыми.
– Знаю, Великая Депрессия. Годы засухи и все такое.
Незнакомец рассмеялся.
– Это было вчера и не представляет для нас никакого интереса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56