Или разрушил ее? Неужели он не оставил от нее камня на камне?
Комиссар смотрел на втягивавшийся в здание вокзала поезд. Больной вопрос, ответа на который он не знал, выталкивал его прямиком в ужас перевалочной тропы. И ничто не доказывало присутствия там Трезубца.
Свернув на улицу, где жила Клементина, Адамберг щелкнул пальцами. Не забыть рассказать Данглару о древесных лягушках из пруда в Коллери. Он наверняка обрадуется, узнав, что с лягушками тоже получается. Бах – и взрыв! Правда, звук чуточку другой.
С лягушками пришлось повременить. Не успел он войти, как позвонила Ретанкур и сообщила о смерти Микаэля Сартонны, молодого уборщика, который обычно наводил порядок в отделе с пяти до девяти вечера. Он не появлялся два дня, к нему домой послали сотрудника, и выяснилось, что кто-то убил его двумя пулями в грудь из пистолета с глушителем.
– Ограбление, лейтенант? Кажется, Микаэль приторговывал наркотой.
– Возможно, но богачом он не был. Если не считать той суммы, которая поступила на его счет тринадцатого октября, через четыре дня после публикации в «Эльзасских новостях». При обыске мы нашли у него новехонький ноутбук. Не забывайте – Микаэль неожиданно попросил отпуск на две недели в тот самый момент, когда мы ездили в Квебек.
– Шпион? Но мы полагали, что очистили ряды.
– Значит, мы ошиблись. Или к Микаэлю обратились после Шильтигема – он добывал информацию, следил за нами в Квебеке, проник к вам в квартиру.
– И совершил убийство на тропе?
– А почему нет?
– Не думаю, Ретанкур. Даже если я действительно был на тропе не один, судья никогда не позволил бы какому-то подмастерью мстить его «любимому» врагу.
– Данглар тоже в это не верит.
– А пистолет? Не похоже на почерк судьи.
– Я только высказала свое мнение. Из пистолета хорошо убивать подручных. Микаэль не заслуживал ритуального инструмента – вил. Думаю, молодой человек не понял, насколько опасен его хозяин, мог начать его шантажировать. Или судья убрал его просто так, «для профилактики».
– Если это сделал судья.
– В его компьютере покопались. Жесткий диск девственно чист, вернее, с него все стерли. Завтра эксперты с ним поработают.
– А что с его собакой? – спросил Адамберг и удивился сам себе: надо же, его волнует судьба псины Микаэля.
– Убита.
– Ретанкур, пришлите мне вместе с бронежилетом ноутбук парня. У меня под рукой первоклассный хакер.
– А как я его заберу? Вы, между прочим, больше не комиссар уголовной полиции.
– Я помню, – сказал Адамберг, слушая ворчание Клементины. – Попросите Данглара, убедите его, вы это умеете. После эксгумации Брезийон склоняется к моей версии, и Данглару это известно.
– Сделаю, что смогу. Но он теперь наш патрон, так что…
Жозетта жадно ухватилась за ноутбук Микаэля Сартонны. Адамбергу показалось, что ничто не доставило бы ей большего удовольствия, чем этот загадочный компьютер, мечта любого хакера. Машину привезли в Клиньянкур к вечеру: Адамберг подозревал, что Данглар сначала отдал ее ребятам в техотдел. Вполне логичный, нормальный ход, он ведь теперь начальник. Курьер передал ему записку, в которой Ретанкур сообщала, что на жестком диске ничего нет, он чист, как отдраенная хорошей хозяйкой раковина. Но это обстоятельство еще сильнее разожгло нетерпение Жозетты.
Она долго возилась, снимая один за другим защитные блоки вычищенной памяти, и подтвердила Адамбергу, что ящик обследовали.
– Ваши люди не сочли нужным убрать следы своего вторжения, что совершенно естественно, они ведь не делали ничего противозаконного.
Последний блок старушка сумела снять, введя пароль – имя собаки Микаэля, написанное наоборот – ограк. Парень частенько брал пса с собой на работу – толстое слюнявое животное, безобидное, как улитка, отсюда и кличка – Карго . Собака обожала раздирать в клочья любую бумажку, которая валялась на полу, в корзине или на столе. Карго мог превратить полицейский рапорт в папье-маше, так что его имя было идеальным паролем для таинственных операций, вершимых в компьютере.
Обойдя все блоки, Жозетта наткнулась на ожидаемую пустоту.
– Все вычистили, выскребли железной щеткой, – объявила она Адамбергу.
Разумеется, Жозетта и не могла преуспеть больше дипломированных спецов полицейской лаборатории. Морщинистые ручки упрямой хакерши вернулись на клавиатуру.
– Я продолжу, – сказала она.
– Бесполезно, Жозетта. Эксперты обшарили его вдоль и поперек.
Наступил «час портвейна», и Клементина строгим голосом позвала Адамберга к столу – так детям велят бросить игру и сесть за уроки. Теперь Клементина добавляла в сладкое вино яичный желток и взбивала его, считая порто-флип более питательным.
– Она упорствует, – объявил Адамберг Клементине, принимая из ее рук стакан с густой микстурой, к которой успел привыкнуть.
– На нее посмотришь, кажется, соплей перешибешь… – Клементина чокнулась с Адамбергом.
– Ан нет.
– Постой-ка. – Клементина остановила Адамберга, собравшегося сделать глоток. – Когда чокаешься, смотри в глаза. Я же говорила. А потом сразу выпей, не ставя стакан. Иначе ничего не выйдет.
– Ты о чем?
Клементина покачала головой – вопрос Адамберга показался ей верхом идиотизма.
– Начнем все сначала, – велела она. – Смотри мне в глаза. О чем я говорила?
– О Жозетте и соплях.
– Да. Внешность обманчива. У моей Жозетты внутри компас, и его стрелка всегда показывает на север. Она увела у богачей много-много тысяч. И остановится не завтра.
Адамберг вернулся в кабинет.
– Когда чокаешься, положено смотреть в глаза, – сообщил он Жозетте. – Иначе все пропало.
Жозетта улыбнулась и пристукнула стаканом о стакан Адамберга.
– Я выловила фрагменты строчки, – сообщила она слабым голоском. – Остатки какого-то послания. Ваши люди его не нашли, – заметила она с гордостью. – Лучшие следаки иногда забывают пошарить в закоулках.
– Например, между стеной и ножкой умывальника.
– В том числе. Я всегда убиралась очень педантично, и это раздражало моего судовладельца. Взгляните.
Адамберг подошел ближе и прочел плотную последовательность букв, уцелевших после разгрома: «дам ста ин уэ пере тр девк».
Жозетта была счастлива.
– И это все? – разочарованно спросил Адамберг.
– Немного, но уже кое-что, – ответила, не теряя присутствия духа, Жозетта. – Такое сочетание гласных – «уэ» – встречается редко: дуэт, пируэт, фуэте, силуэт.
– И менуэт.
– Менуэт?
– Старинный танец.
– Ах, да. В моей прежней жизни мы асе больше танцевали фокстрот. Итак, мы имеем пять слов с таким дифтонгом и принимаем во внимание, что это может быть имя собственное, скажем: Пуэрто-Рико. Кроме того, имеем «дам», тоже очень интересное сочетание.
– Классический шифр, обозначающий место встречи наркоманов в Амстердаме. Микаэль имел отношение к наркоторговле, мог быть поставщиком, я в этом почти уверен.
– Годится. Сочетание «ст» есть в слове «поставка». А «ин» может означать «героин»?
– Напоминает письмо дилера. Остатки письма. Жозетта записала буквы, и какое-то время они
работали молча.
– Не знаю, что делать с «девк», – сказала Жозетта.
– Девять кило?
– Это дает нам следующее: «Амстердам – поставка – героин – Пуэрто-Рико – перевозка – транспорт – девять кило».
– Никакого отношения к Трезубцу это не имеет, – тихо сказал Адамберг. – Скорее всего, Микаэль влез в слишком крупное дело. Оно может заинтересовать отдел по борьбе с наркотиками, но не нас.
Жозетта допила свой порто-флип, от досады и огорчения морщинок на ее лице стало вдвое больше.
Ретанкур ошиблась насчет наседки, размышлял Адамберг, помешивая угли в камине. Как это называют в Квебеке? Ага, «надоедать огню». Клементина и Жозетта давно спали, а он все никак не мог успокоиться. Мешал угли. Он никогда не найдет шпиона, потому что такового попросту нет. Лалиберте проинформировал охранник здания. Что касается визита в его квартиру, полной уверенности, что кто-то приходил, у него нет. Ключ, передвинутый на несколько сантиметров левее, коробка, которую Данглар якобы ставил ровнее. Практически ничего. Он никогда не найдет мифического спутника с перевалочной тропы. Даже восстановив все преступления Фюльжанса, он до конца дней пребудет в одиночестве на этой мрачной дороге. Адамберг чувствовал, как одна за другой рвутся нити, соединяющие его с миром: так уплывает на льдине в океан свирепый белый медведь. Придется остаться в этой берлоге со сладким портвейном Клементины и серыми тапочками Жозетты.
Он надел куртку и канадскую шапочку и бесшумно вышел из дома. Древние улочки Клиньянкура были пустынными и темными, фонари светили совсем тускло. Он сел на старый мопед Жозетты, выкрашенный в два оттенка синего цвета, и через двадцать пять минут оказался под окнами Камиллы. Инстинкт вел его к другому убежищу, хотелось хотя бы взглянуть на ее дом, глотнуть спасительного воздуха, который исходил от этой женщины, нет – возникал при их общении. Как сказала бы Клементина, для сквозняка нужны два окна. Подняв глаза к окнам седьмого этажа, он испытал шок. Там горел свет. Значит, она вернулась из Монреаля. Или сдала квартиру. Или там по-хозяйски суетится молодой отец. С двумя лабрадорами – один пускает слюни под раковиной, а второй под синтезатором. Адамберг смотрел на светящееся окно, карауля ее тень. Увидев, что квартира вновь обитаема, он как будто получил удар под дых, воображение дорисовало образ голого мужика с крепкой задницей и плоским животом, и он содрогнулся.
Из маленького кафе доносились пряные запахи и гул пьяных голосов. Совсем как в «Шлюзе». Вот и хорошо, сказал себе Адамберг, нервным жестом пристегивая мопед к столбику. Стакан коньяка размажет по стенке голого наглеца, чьи мерзкие псы обслюнявили весь пол в студии Камиллы. С собачником он поступит, как Карго с промокашкой, светлая ему память: превратит в липкий комок.
Сегодня он второй раз сознательно напьется в зрелом возрасте, подумал Адамберг, толкая запотевшую дверь. Правда, мешать на сей раз вряд ли станет. Или станет? Через пять недель он будет сидеть в кресле у Брезийона, потеряв память, работу, брата, девушку и свободу, так что сейчас не время думать о вреде «ерша». Чертовы лабрадоры, подумал комиссар, проглотив первую порцию, он запихнет их в центральную башню собора, чтобы задние лапы молотили воздух. Во что превратится памятник, когда все окна и двери жемчужины готического искусства оккупируют дикие звери? Задохнется от недостатка воздуха? Посинеет и будет агонизировать? А может, паф-паф-паф и – бах? Вторая рюмка навела Адамберга на вопрос, что будет потом – собор обрушится? А куда денутся обломки, не говоря уж о зверях? У Страсбурга будут те еще проблемы.
А что, если заткнуть лишней животиной окна ККЖ? Перекрыть подачу кислорода и напитать воздух ядовитыми испарениями? Лалиберте умрет прямо в кабинете. Только нужно будет спасти Добряка Санкартье и Жинетту с ее мазью. Но хватит ли ему животных? Это важно, для такой операции потребуются крупные звери, а не бабочки или улитки. Ему нужен хороший материал, желательно – огнедышащий, как драконы. Но драконы, как трусы, прятались в недоступных пещерах.
Да нет же, в маджонге их целый склад, подумал он, стуча кулаком по стойке. О китайской игре он знал одно – в ней куча драконов разных цветов. Достаточно будет цапнуть, как папаша Гийомон, тремя пальцами нужное количество рептилий и распихать по дверям, окнам и щелям. Красные – для Страсбурга, зеленые – для ККЖ.
Адамберг не допил четвертую порцию, вывалился из кафе и шатаясь побрел к мопеду. Не сумев отомкнуть замок, толкнул дверь и взобрался на восьмой этаж, судорожно цепляясь за перила. Сейчас он скажет пару слов новоиспеченному отцу, объяснит, что уже поздно, и пусть тот убирается. А еще нужно забрать собак. Вкупе с доберманами судьи они как нельзя лучше заткнут зияющие отверстия собора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Комиссар смотрел на втягивавшийся в здание вокзала поезд. Больной вопрос, ответа на который он не знал, выталкивал его прямиком в ужас перевалочной тропы. И ничто не доказывало присутствия там Трезубца.
Свернув на улицу, где жила Клементина, Адамберг щелкнул пальцами. Не забыть рассказать Данглару о древесных лягушках из пруда в Коллери. Он наверняка обрадуется, узнав, что с лягушками тоже получается. Бах – и взрыв! Правда, звук чуточку другой.
С лягушками пришлось повременить. Не успел он войти, как позвонила Ретанкур и сообщила о смерти Микаэля Сартонны, молодого уборщика, который обычно наводил порядок в отделе с пяти до девяти вечера. Он не появлялся два дня, к нему домой послали сотрудника, и выяснилось, что кто-то убил его двумя пулями в грудь из пистолета с глушителем.
– Ограбление, лейтенант? Кажется, Микаэль приторговывал наркотой.
– Возможно, но богачом он не был. Если не считать той суммы, которая поступила на его счет тринадцатого октября, через четыре дня после публикации в «Эльзасских новостях». При обыске мы нашли у него новехонький ноутбук. Не забывайте – Микаэль неожиданно попросил отпуск на две недели в тот самый момент, когда мы ездили в Квебек.
– Шпион? Но мы полагали, что очистили ряды.
– Значит, мы ошиблись. Или к Микаэлю обратились после Шильтигема – он добывал информацию, следил за нами в Квебеке, проник к вам в квартиру.
– И совершил убийство на тропе?
– А почему нет?
– Не думаю, Ретанкур. Даже если я действительно был на тропе не один, судья никогда не позволил бы какому-то подмастерью мстить его «любимому» врагу.
– Данглар тоже в это не верит.
– А пистолет? Не похоже на почерк судьи.
– Я только высказала свое мнение. Из пистолета хорошо убивать подручных. Микаэль не заслуживал ритуального инструмента – вил. Думаю, молодой человек не понял, насколько опасен его хозяин, мог начать его шантажировать. Или судья убрал его просто так, «для профилактики».
– Если это сделал судья.
– В его компьютере покопались. Жесткий диск девственно чист, вернее, с него все стерли. Завтра эксперты с ним поработают.
– А что с его собакой? – спросил Адамберг и удивился сам себе: надо же, его волнует судьба псины Микаэля.
– Убита.
– Ретанкур, пришлите мне вместе с бронежилетом ноутбук парня. У меня под рукой первоклассный хакер.
– А как я его заберу? Вы, между прочим, больше не комиссар уголовной полиции.
– Я помню, – сказал Адамберг, слушая ворчание Клементины. – Попросите Данглара, убедите его, вы это умеете. После эксгумации Брезийон склоняется к моей версии, и Данглару это известно.
– Сделаю, что смогу. Но он теперь наш патрон, так что…
Жозетта жадно ухватилась за ноутбук Микаэля Сартонны. Адамбергу показалось, что ничто не доставило бы ей большего удовольствия, чем этот загадочный компьютер, мечта любого хакера. Машину привезли в Клиньянкур к вечеру: Адамберг подозревал, что Данглар сначала отдал ее ребятам в техотдел. Вполне логичный, нормальный ход, он ведь теперь начальник. Курьер передал ему записку, в которой Ретанкур сообщала, что на жестком диске ничего нет, он чист, как отдраенная хорошей хозяйкой раковина. Но это обстоятельство еще сильнее разожгло нетерпение Жозетты.
Она долго возилась, снимая один за другим защитные блоки вычищенной памяти, и подтвердила Адамбергу, что ящик обследовали.
– Ваши люди не сочли нужным убрать следы своего вторжения, что совершенно естественно, они ведь не делали ничего противозаконного.
Последний блок старушка сумела снять, введя пароль – имя собаки Микаэля, написанное наоборот – ограк. Парень частенько брал пса с собой на работу – толстое слюнявое животное, безобидное, как улитка, отсюда и кличка – Карго . Собака обожала раздирать в клочья любую бумажку, которая валялась на полу, в корзине или на столе. Карго мог превратить полицейский рапорт в папье-маше, так что его имя было идеальным паролем для таинственных операций, вершимых в компьютере.
Обойдя все блоки, Жозетта наткнулась на ожидаемую пустоту.
– Все вычистили, выскребли железной щеткой, – объявила она Адамбергу.
Разумеется, Жозетта и не могла преуспеть больше дипломированных спецов полицейской лаборатории. Морщинистые ручки упрямой хакерши вернулись на клавиатуру.
– Я продолжу, – сказала она.
– Бесполезно, Жозетта. Эксперты обшарили его вдоль и поперек.
Наступил «час портвейна», и Клементина строгим голосом позвала Адамберга к столу – так детям велят бросить игру и сесть за уроки. Теперь Клементина добавляла в сладкое вино яичный желток и взбивала его, считая порто-флип более питательным.
– Она упорствует, – объявил Адамберг Клементине, принимая из ее рук стакан с густой микстурой, к которой успел привыкнуть.
– На нее посмотришь, кажется, соплей перешибешь… – Клементина чокнулась с Адамбергом.
– Ан нет.
– Постой-ка. – Клементина остановила Адамберга, собравшегося сделать глоток. – Когда чокаешься, смотри в глаза. Я же говорила. А потом сразу выпей, не ставя стакан. Иначе ничего не выйдет.
– Ты о чем?
Клементина покачала головой – вопрос Адамберга показался ей верхом идиотизма.
– Начнем все сначала, – велела она. – Смотри мне в глаза. О чем я говорила?
– О Жозетте и соплях.
– Да. Внешность обманчива. У моей Жозетты внутри компас, и его стрелка всегда показывает на север. Она увела у богачей много-много тысяч. И остановится не завтра.
Адамберг вернулся в кабинет.
– Когда чокаешься, положено смотреть в глаза, – сообщил он Жозетте. – Иначе все пропало.
Жозетта улыбнулась и пристукнула стаканом о стакан Адамберга.
– Я выловила фрагменты строчки, – сообщила она слабым голоском. – Остатки какого-то послания. Ваши люди его не нашли, – заметила она с гордостью. – Лучшие следаки иногда забывают пошарить в закоулках.
– Например, между стеной и ножкой умывальника.
– В том числе. Я всегда убиралась очень педантично, и это раздражало моего судовладельца. Взгляните.
Адамберг подошел ближе и прочел плотную последовательность букв, уцелевших после разгрома: «дам ста ин уэ пере тр девк».
Жозетта была счастлива.
– И это все? – разочарованно спросил Адамберг.
– Немного, но уже кое-что, – ответила, не теряя присутствия духа, Жозетта. – Такое сочетание гласных – «уэ» – встречается редко: дуэт, пируэт, фуэте, силуэт.
– И менуэт.
– Менуэт?
– Старинный танец.
– Ах, да. В моей прежней жизни мы асе больше танцевали фокстрот. Итак, мы имеем пять слов с таким дифтонгом и принимаем во внимание, что это может быть имя собственное, скажем: Пуэрто-Рико. Кроме того, имеем «дам», тоже очень интересное сочетание.
– Классический шифр, обозначающий место встречи наркоманов в Амстердаме. Микаэль имел отношение к наркоторговле, мог быть поставщиком, я в этом почти уверен.
– Годится. Сочетание «ст» есть в слове «поставка». А «ин» может означать «героин»?
– Напоминает письмо дилера. Остатки письма. Жозетта записала буквы, и какое-то время они
работали молча.
– Не знаю, что делать с «девк», – сказала Жозетта.
– Девять кило?
– Это дает нам следующее: «Амстердам – поставка – героин – Пуэрто-Рико – перевозка – транспорт – девять кило».
– Никакого отношения к Трезубцу это не имеет, – тихо сказал Адамберг. – Скорее всего, Микаэль влез в слишком крупное дело. Оно может заинтересовать отдел по борьбе с наркотиками, но не нас.
Жозетта допила свой порто-флип, от досады и огорчения морщинок на ее лице стало вдвое больше.
Ретанкур ошиблась насчет наседки, размышлял Адамберг, помешивая угли в камине. Как это называют в Квебеке? Ага, «надоедать огню». Клементина и Жозетта давно спали, а он все никак не мог успокоиться. Мешал угли. Он никогда не найдет шпиона, потому что такового попросту нет. Лалиберте проинформировал охранник здания. Что касается визита в его квартиру, полной уверенности, что кто-то приходил, у него нет. Ключ, передвинутый на несколько сантиметров левее, коробка, которую Данглар якобы ставил ровнее. Практически ничего. Он никогда не найдет мифического спутника с перевалочной тропы. Даже восстановив все преступления Фюльжанса, он до конца дней пребудет в одиночестве на этой мрачной дороге. Адамберг чувствовал, как одна за другой рвутся нити, соединяющие его с миром: так уплывает на льдине в океан свирепый белый медведь. Придется остаться в этой берлоге со сладким портвейном Клементины и серыми тапочками Жозетты.
Он надел куртку и канадскую шапочку и бесшумно вышел из дома. Древние улочки Клиньянкура были пустынными и темными, фонари светили совсем тускло. Он сел на старый мопед Жозетты, выкрашенный в два оттенка синего цвета, и через двадцать пять минут оказался под окнами Камиллы. Инстинкт вел его к другому убежищу, хотелось хотя бы взглянуть на ее дом, глотнуть спасительного воздуха, который исходил от этой женщины, нет – возникал при их общении. Как сказала бы Клементина, для сквозняка нужны два окна. Подняв глаза к окнам седьмого этажа, он испытал шок. Там горел свет. Значит, она вернулась из Монреаля. Или сдала квартиру. Или там по-хозяйски суетится молодой отец. С двумя лабрадорами – один пускает слюни под раковиной, а второй под синтезатором. Адамберг смотрел на светящееся окно, карауля ее тень. Увидев, что квартира вновь обитаема, он как будто получил удар под дых, воображение дорисовало образ голого мужика с крепкой задницей и плоским животом, и он содрогнулся.
Из маленького кафе доносились пряные запахи и гул пьяных голосов. Совсем как в «Шлюзе». Вот и хорошо, сказал себе Адамберг, нервным жестом пристегивая мопед к столбику. Стакан коньяка размажет по стенке голого наглеца, чьи мерзкие псы обслюнявили весь пол в студии Камиллы. С собачником он поступит, как Карго с промокашкой, светлая ему память: превратит в липкий комок.
Сегодня он второй раз сознательно напьется в зрелом возрасте, подумал Адамберг, толкая запотевшую дверь. Правда, мешать на сей раз вряд ли станет. Или станет? Через пять недель он будет сидеть в кресле у Брезийона, потеряв память, работу, брата, девушку и свободу, так что сейчас не время думать о вреде «ерша». Чертовы лабрадоры, подумал комиссар, проглотив первую порцию, он запихнет их в центральную башню собора, чтобы задние лапы молотили воздух. Во что превратится памятник, когда все окна и двери жемчужины готического искусства оккупируют дикие звери? Задохнется от недостатка воздуха? Посинеет и будет агонизировать? А может, паф-паф-паф и – бах? Вторая рюмка навела Адамберга на вопрос, что будет потом – собор обрушится? А куда денутся обломки, не говоря уж о зверях? У Страсбурга будут те еще проблемы.
А что, если заткнуть лишней животиной окна ККЖ? Перекрыть подачу кислорода и напитать воздух ядовитыми испарениями? Лалиберте умрет прямо в кабинете. Только нужно будет спасти Добряка Санкартье и Жинетту с ее мазью. Но хватит ли ему животных? Это важно, для такой операции потребуются крупные звери, а не бабочки или улитки. Ему нужен хороший материал, желательно – огнедышащий, как драконы. Но драконы, как трусы, прятались в недоступных пещерах.
Да нет же, в маджонге их целый склад, подумал он, стуча кулаком по стойке. О китайской игре он знал одно – в ней куча драконов разных цветов. Достаточно будет цапнуть, как папаша Гийомон, тремя пальцами нужное количество рептилий и распихать по дверям, окнам и щелям. Красные – для Страсбурга, зеленые – для ККЖ.
Адамберг не допил четвертую порцию, вывалился из кафе и шатаясь побрел к мопеду. Не сумев отомкнуть замок, толкнул дверь и взобрался на восьмой этаж, судорожно цепляясь за перила. Сейчас он скажет пару слов новоиспеченному отцу, объяснит, что уже поздно, и пусть тот убирается. А еще нужно забрать собак. Вкупе с доберманами судьи они как нельзя лучше заткнут зияющие отверстия собора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47