– Да, там замечательный горнолыжный курорт. Но он расположен гораздо ниже, и мой отдых пришелся на июль. А вообще-то, я предпочитаю в свободное время греться на пляже – где-нибудь на берегу теплого моря.
Офицер на миг задумался, представил ее хрупкие плечи под тонкой кофточкой, под бестолковой красной курткой. И полез в десантный ранец…
– Наденьте под куртку, – распорядился он, протягивая мягкий шерстяной свитер из экипировки горного спецназа. – До утра еще куча времени и здесь не австрийский курорт – недолго и переохладиться со всеми вытекающими "прелестями".
Возможно, в другой обстановке она бы заупрямилась, побрезговала надевать грубую одежку с чужого плеча. Но сейчас нужно было безропотно внимать советам бывалого человека. Тем более, тон его, хоть и казался мягким, да возражений не предусматривал.
– Скажите, это у него надолго? – покончив с облачением, выдохнула она сигаретный дым.
– С неделю похромает. Ничего серьезного.
– А работать сможет?
– Куда он денется?… На заставе есть врач, осмотрит. Отснимете свой материал – не уложитесь в пару дней, так задержитесь – какие проблемы?… А в Ханкалу вернетесь вертолетом.
Спокойный и уверенный голос подполковника подействовал – докуривая сигарету, Анжелина понемногу успокоилась. И будто извиняясь за волнение, объяснила:
– Видите ли… я, к сожалению, вынуждена торопиться – у меня нет ни дня в запасе.
– Почему такая спешка?
– Деловая виза с аккредитацией скоро закончатся, а с вашими чиновниками лучше не связываться. Если не уложусь в отведенный срок – в Сибирь, конечно, не сошлют, но при оформлении следующего въезда обязательно возникнут сложности.
– Да, уж, тут я с вами солидарен – с нашими бумажными грызунами лучше не связываться, – не смог сдержать он улыбки. Но потом серьезно добавил: – Ерунда, Анжелина. Наше командование письменно подтвердит историю с аварийной посадкой вертолета. На языке господ чиновников это, если не ошибаюсь, называется "форс-мажорными обстоятельствами".
– Вроде цунами? – тихо засмеялась она.
– Или наводнения, – поддержал он шутливый тон.
Бросив окурок, девушка помолчала. Затем, прервав неловкую паузу, нерешительно спросила:
– А можно узнать ваше имя?
– Запросто. Станислав.
– Очень приятно.
Кажется, она хотела что-то добавить, но к промоине вернулся Иван.
– Нашел, командир! – доложил он, переведя сбившееся дыхание. – Не палка, а загляденье – почти готовый костыль. Как из аптеки!…
– Отлично. Бес, ну что там с пациентом?
Сонин помогал оператору напялить на забинтованную ногу ботинок.
– Жить будет. Еще минута и можем двигаться дальше, – оповестил тот. – Все. Зашнуровывай покрепче, чтобы стопа внутри не болталась…

* * *
Бельский опять шел первым. Периодически осматривая местность с помощью ночного бинокля, он выбирал путь и вел группу на юг вверх по отрогу…
В лесочке и возле вертолета остались двое из его людей. Так он решил. На всякий случай. Не мог он себе позволить бросить на плато одного бортача с раненным пилотом. Понимал: времени до прихода помощи пройдет немало – часов десять-двенадцать. Интуиция, расчеты… все это замечательно, но случиться за такой срок может всякое.
Да, ежели произойдет самое отвратительное, и банда вознамерится пробиться к стоявшей на плоском пятачке "восьмерке" – пара спецназовцев не спасет. Однако и с него ответственности за перехват у границы Касаева никто не снимал – приказ есть приказ. Потому и принял половинчатое или, скорее, компромиссной решение в надежде на то, что хорошо организованных банд в чеченских горах почти не осталось. Очень хотелось надеяться на скорое и благополучное возвращение в Ханкалу авиаторов с двумя его бойцами…
Следующей за Станиславом увязалась Анжелина, потом меж Игнатьевым и Дробышем ковылял, опираясь на полку, оператор; за ними топали два паренька-пограничника. Замыкал шествие, приотстав на три десятка шагов, капитан Сонин. Слухом он обладал отличным, да и опыта хождения по горам хватало. На его "вале", как и у остальных бойцов, был установлен ночной прицел трехкратного увеличения. Менее удобная штука, чем бинокль – дальше трехсот метров человека не увидишь. Но Бес привык к этой неприхотливой штуковине и от биноклей, а тем более от нахлобучиваемых на башку ПБНов типа "комбат" упорно отказывался. Частенько останавливаясь, он прислушивался, затем поднимал автомат и осматривал сквозь оптику то пространство, по которому недавно прошел отряд.
Темп продвижения по отрогу заметно снизился – теперь лидеру приходилось подстраиваться под хромавшего парня. Камеру и сумку с его личными вещами тащили Дробыш с Игнатьевым, да толку от помощи выходило немного. Подполковник шел, как выражались в среде спецназа, "на автопилоте" – механически выполняя необходимые для безопасного продвижения действия: ориентировался, выбирал дорогу, всматривался в складки и нагромождения валунов. Голова при этом могла быть занята чем угодно – условные рефлексы один черт срабатывали безотказно. Мысли опять крутились вокруг семьи, вокруг испорченных отношений с Анной…
Сложно ему было в чем-то обвинять супругу. Первые годы она моталась за ним по гарнизонам, точно привязанная; жила в бараках, терпела тяготы и лишения наравне с мужем. Первую и единственную до сего момента отдельную квартиру семья получила на третьем году службы в Ставропольском крае, когда Бельский примерил мундир с майорскими погонами и стал заместителем командира Отряда. Квартиру… Эту трущоба и квартирой-то звалась с превеликой натяжкой – две комнатушки и пятиметровая кухня на первом этаже старенькой блочной пятиэтажки. С жуткой вонью, влажностью и блохами из подвала… С момента постройки дом не претерпел ни одного ремонта – повсюду зияли амбразуры вместо дверей и окон подъездов; стены давно потрескались; из ступеней лестниц местами торчала арматура. Черт его знает… Наверное и это добавило негатива в общую копилку. В общем, не заладилась их жизнь с Анной в последний год. И как назло именно в этот период судьба непрерывно швыряла его по командировкам – возможности спокойно разобраться в сложной ситуации, выправить положение и предотвратить надвигавшуюся трагедию не предвиделось. Дважды он наведывался домой для короткого отдыха и всякий раз натыкался на стену отчуждения. Для решения проблемы требовались обстоятельность и терпеливая настойчивость. Последнего в характере Станислава хватало с избытком, а вот для обстоятельности требовалось время. Хотя бы пара месяцев спокойной жизни рядом с близкими людьми…
Идущая следом журналистка частенько вклинивалась в раздумья и возвращала дурацкими вопросами в реальную действительность.
– Станислав, вы давно в Ичкерии? – шепотом спросила она.
– Несколько командировок под конец первой кампании, – неохотно отвечал он. – И почти безвылазно всю вторую.
– И ранения, наверное, есть?
– Есть. На войне без ранений не обходится…
– А в плену довелось побывать?
Тот усмехнулся:
– Довелось однажды. Наполовину.
– Это как – наполовину? – любопытствовала сотрудница западных СМИ.
– Да очень просто: взяли нас четверых тепленьких и контуженных после часового боя.
– И что же?…
– Троим глотки перерезали, а мне не успели – наши ребята на "коробочках" подоспели, отбили. Получается, что в плену и получаса не пробыл…
Девушка помолчала, переваривая услышанное. Потом сменила неприятную тему:
– А семья у вас есть?
С минуту Бельский делал вид, будто тщательно изучает с помощью бинокля ущелье. Сам же обдумывал, как бы покорректней отшить надоевшую собеседницу. В итоге коротко отрезал:
– Да, я женат.
Продолжить "допрос" въедливая журналистка не успела. Внезапно прекратив движение, подполковник передал назад команду:
– Стоп! Всем остановиться!
Настороженно прислушиваясь, снова поднял бинокль…
– Почему мы встали? – еле слышно прошептала журналистка.
– Замри! – приказал он ей и с минуту чутко вслушивался в тишину. Потом, не оборачиваясь, спросил: – Вы слышали?
– Что?
– Звук. Слышали странный звук?
– Нет… – пожала она плечами.
Станислав внимательно изучил левый склон и лежащее внизу ущелье…
Впереди отрог, по которому они взбирались, резко уходил вверх – к пику, высотой более четырех тысяч метров. Лидер же собирался свернуть вправо и повести отряд вниз – по этакой своеобразной перемычке, соединявшей вытянутую возвышенность с соседней горной грядой. В одной из долин за этой грядой и располагалась цель перехода – пограничная застава.
Но обрывки странного звука долетели слева.
Сегодняшней ночью ветер в горах был не настолько силен, чтобы его "голосистые" порывы рождали в воображении звуки, напоминавшие голоса людей или вой животных. Звук определенно походил на крик человека.
– Беса ко мне, – распорядился подполковник.
– Что хотел, Стас? – появился тот перед командиром.
Отведя его в сторону – чуть левее и поближе к склону, подполковник в полголоса пояснил:
– Звук послышался из этого ущелья. Странный звук…
– Человек?
– Скорее да. Очень похоже… И вообще… не нравятся мне все эти внеплановые приключения: обстрел "вертушки", визит к площадке бандитов…
– А может, показалось? Камни, например, посыпались? – осторожно предположил капитан.
– Вряд ли – это определенно был чей-то голос. Точнее, вскрик, будто пулю в человека всадили.
– Понятно. Я подальше был, потому и не разобрал.
– Вот что, Юра, задержись-ка на этом месте – понаблюдай с часок за обстановкой, – передал он ему бинокль и подсказал: – Звук предположительно исходил вон из той глубокой складки, что на противоположном склоне.
Сонин внимательно осмотрел указанное место и вернул командиру бинокль:
– Вроде, ничего подозрительного не видно.
– И все же следует подстраховаться.
– Понятно. Сделаем.
– Знаешь… оставь-ка себе бинокль – через прицел и человека-то не увидишь дальше трехсот метров.
– Не, Стас, привык я к нему. Как-нибудь увижу. К тому же, тебе без хорошей оптики никак нельзя – вон, сколько людей за собой ведешь.
– Ладно, будь по-твоему, – скрепя сердцем, согласился командир. – Но дольше часа тут не задерживайся.
Бельский собрался продолжить путь, но, вернувшись, приказал:
– И Игнат пусть с тобой останется. На всякий случай.
– Игнат?! А ты с одним Дробышем, что ли, дальше пойдешь? Не маловато вас двоих на этот… пионерский отряд?
– Ничего. Мы с Иваном осторожненько, – хлопнул Станислав давнего приятеля по плечу. – Только поаккуратней тут, Бес – не светись. Выбери укромное местечко и затаись, как ты умеешь.
– Не впервой, – обнадежил спецназовец.
– Не прощаемся. Нам за час с хромым пареньком далеко не уйти – скоро, надеюсь, увидимся…
Глава третья
Горная Чечня. 22 мая
Очередная остановка грузино-чеченского отряда не затянулась – скоро впереди раздался чей-то короткий крик, а спустя полминуты портативная рация в нагрудном кармане жилета Давида призывно пискнула. Тот поспешно выхватил ее из кармана, ответил на вызов…
– Вахтанг приказал идти дальше, – коротко обмолвился молодой грузин, поднимаясь с камней, – пошли.
И они двинулись в том же направлении, в котором двадцатью минутами ранее исчезли Вахтанг с Гурамом. Теперь шествие возглавлял Давид…
"Собаки! Даже радиостанциями обеспечили только своих. У чеченцев ни связи, ни права голоса. Только обязанность подчиняться!" – злился про себя одноглазый. Злился еще и потому что, дав согласие идти с группой, застрял на южной границе Ичкерии. Если бы сразу отказался от предложения рыжебородого и спокойно шел с пленником напрямки – давно бы пересек кордон. Возможно, подходил бы уже к ближайшему лагерю своих единоверцев…
Однако злость его выражалась лишь в нервном шепоте, да в резком подергивании веревки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39