В течение трех последующих дней между нами выросла стена. Все началось с пустяка — нам не о чем было разговаривать.
Раньше, до этой кошмарной ночи, мы говорили о том, о чем обычно говорят влюбленные: о дожде, о погоде, достаточно ли продуктов. Теперь Веда больше не приводила в мою постель, да и мне не хотелось близости. Мы не говорили об этой перемене, хотя она была очевидной.
Она раздевалась и ложилась тогда, когда я возился с камином. Один-два раза я пытался ее обнять, но она вздрагивала, и пришлось перестать это делать. Макс был с нами все двадцать четыре часа в сутки.
Эти три дня напряжение все росло, сгущалось, и не хватало только искры, чтобы все взорвалось.
Но ни она, ни я не хотели этой искры. Мы были внимательны друг к другу.
Я снова и снова представлял, как она плывет в темноте, такая красивая. Я не знал, о чем она думает, но воображение рисовало картины одна ужаснее другой. Я все время размышлял об этом и чувствовал себя скверно, задувая на ночь огонь.
Я запер входную дверь и выждал несколько минут, чтобы войти. Мы не встречались взглядами.
— Спокойной ночи, — сказал я, падая в кровать.
— Спокойной ночи.
"Теперь я опустился на самое дно, — сказал я себе. — Последняя точка. Веда ускользает от меня, как вода между пальцами».
Мертвое лицо Макса… Герман смотрит на меня и усмехается… Подходящие видения для кошмаров.
Не знаю, сколько времени я спал, но внезапно что-то заставило меня проснуться. Со времени смерти Макса я спал плохо и вскакивал от малейшего шороха.
В этот раз я проснулся от какого-то движения в комнате. Было темно, и я ничего не различал. Слабые звуки заставили мои нервы натянуться как струны, готовые вот-вот лопнуть. Дрожь пробежала по моему телу. Я подумал о Максе, крадущемся к моей постели, и взмок от липкого пота. Еще движение, звуки ровного дыхания все ближе… совсем близко.
Я нажал кнопку фонарика. Не знаю, как я не понял сразу…
Она стояла совсем рядом. Глаза ее были закрыты, черные как смоль волосы обрамляли лицо. В руке у нее был нож. Она была прелестна. Я отодвинулся от края кровати с гулко бьющимся сердцем. Это был тот самый нож, которым я вырезал вешалку, когда Макс впервые пришел к нам в хижину.
Я с ужасом смотрел, как она трогает одеяло на моей постели, как ее рука поднимается и вонзает нож по самую рукоятку в то место, где секунду назад находилось мое сердце.
— Теперь все будет хорошо, дорогой, — сказала Веда, и слабая улыбка озарила уголки ее губ. — Тебе не о чем больше беспокоиться.
Она вернулась на свое место, натянула одеяло и заснула. Ее дыхание было ровным и спокойным, как у ребенка.
Стараясь не шуметь, я вышел в другую комнату и затопил камин. Я пытался заснуть, но не мог.
Глава 15
Когда солнце поднялось над вершинами деревьев, я пошел в спальню за одеждой. Занавеска была отдернута, а окно широко растворено. Я быстро взглянул, спит ли Веда. Она лежала на кровати, укрывшись одеялом.
Говорят, что от любви до ненависти — один шаг. После того, что произошло ночью, моя любовь к ней сошла на нет. Я начал ее бояться и был слишком близок к тому, чтобы начать ее ненавидеть. Ее глаза лихорадочно блестели.
— Я не слышала, как ты встал, — вяло сказала она.
— Я встал тихонько, мне не хотелось будить тебя. Она смотрела, как я беру одежду.
— Лежи, киска, я сам приготовлю кофе.
— Не задерживайся. Следует серьезно поговорить, не так ли? — в ее голосе слышались сердечность и сострадание.
Да, нам было о чем поговорить. Я не стал распространяться, что пришел к такому же выводу.
— Я скоро вернусь.
Пока закипала вода, я оделся и наскоро побрился. Руки еще плохо слушались, но мне повезло — я умудрился не порезаться.
Когда кофе был готов, я налил себе виски и выпил. С таким же успехом я мог пить фруктовый сок, эффект был бы одинаковый.
Когда я вошел, она уже причесалась и накинула шелковую шаль. Теперь она не выглядела так хорошо, как вчера ночью.
Я обратил внимание на ее глаза, в которых светилось непонятное выражение.
— Дождь прекратился, — сказал я, — будет хорошая погода. Ошеломляющее наблюдение, если учесть, что солнце светило прямо в окно.
Она взяла чашку, стараясь не смотреть на меня.
— Принести чего-нибудь поесть?
Казалось невероятным, что еще два дня назад мы были влюблены друг в друга. Внутренний голос — странная вещь. Если внимательно к нему прислушиваться, он может сказать намного больше, чем выражение лица.
Я сидел довольно далеко от нее, и расстояние между нами было таким же, как и расстояние между нашими душами.
— Ты, может быть, вспомнишь, что сказал, когда мы говорили о Максе? — спросила она в упор.
— Я много говорил, разве можно все упомнить. Я пил кофе маленькими глоточками и, нахмурившись, смотрел на нее.
— Хотя, нет, помню. Я сказал: «Предположим, я его убью. Пусть даже никто не узнает об этом, только ты и я. Но мы будем знать, что это я убил его, и это все меняет». Вот что я сказал тогда. Ты тоже так думаешь?
— Да.
— И многое изменилось, не так ли?
— Да, изменилось.
Молчание нависло над нами. Я чувствовал ее замешательство так же явственно, как и струю холодного воздуха, врывающегося в окно.
— Этой ночью мне приснилось, что я тебя убила, — сказала она, и в голосе не было сожаления. Просто констатация факта.
— Однако ты этого не сделала, — заставить себя посмотреть ей в глаза после подобного признания я не мог. Опять наступило молчание.
— Настало время уехать отсюда, — подвела итог она. — Теперь нет смысла ехать вместе. Если будешь один, тебе будет легче избежать опасности.
Что ж, это было благородно с ее стороны, думать о моей безопасности. Но всерьез я ее слова не воспринимал. Если уж решать вопрос о времени отъезда, то мне одному.
— Если ты считаешь именно так…
Я допил кофе и закурил. Твердости в руках все еще не было.
— Не ломай комедию. Мы оба об этом думаем. Ты по-прежнему считаешь, что прав.
— Тебе следовало бы вручить премию за способность изрекать истины или по крайней мере составить книгу афоризмов.
— Мне нужно переодеться.
Она дала понять, что разговор окончен.
— Ну что ж, — сказал я, выходя из комнаты. Стоя перед пылающим камином и в упор его не видя, я думал о том, как буду жить без нее. Я не ожидал, что все так неожиданно кончится. С другими женщинами — да, но не с Ведой.
Спустя несколько минут она вошла в комнату с чемоданом в руке. На ней были все те же желтые брюки, в которых я встретил ее в первый раз. Как давно это было. Несмотря на осунувшийся вид и усталость, она смотрелась достаточно эффектно.
— Куда ты? Нам пока нельзя покидать убежище. Нас еще разыскивают.
— За меня не беспокойся.
— Послушай, Веда. Я возьму в оборот Германа и докажу, что Бретта убил он. А если тебя схватят, ты сознаешься и выдашь меня.
— Они меня не схватят. Я не вчера родилась.
— Мне очень жаль, но пока не улажу дела с Германом, тебе лучше посидеть в безопасном месте, у Ника.
— Нет!
— Я сказал — поедешь к нему!
— А я сказала — нет.
Мы смотрели друг на друга, как два разъяренных пса. Искра, которой мы так боялись, вспыхнула и упала на бочку с порохом.
— Когда я улажу дела с Германом, ты будешь свободна, как ветер.
— Ты хочешь и меня убить, да? Ее голос звучал пронзительно.
Этого я не ожидал. Она преподносила мне сюрпризы один за другим.
— Что ты несешь?
— Ты же меня убьешь так же, как Бретта и Макса.
— Не начинай все снова.
Между нами стоял стол, иначе я мог бы опередить ее. Веда первой схватила пистолет — он все еще лежал на полке, и я совершенно забыл о нем. Она схватила и наставила ствол на меня. Я был чужой для нее: кровожадный, опасный, жестокий.
— Не отпирайся, ведь у тебя же был план убить меня. Ты обманул меня, а я, дура, поверила твоим сказкам. Только матерый преступник мог совершить столько убийств. Макс, последняя твоя жертва, был совершенно беспомощным, спящим со связанными руками. Как я могла тобой гордиться? Теперь я — твоя очередная жертва! Я слишком много знаю, чтобы оставить меня в живых. Твой дружок, Кэйзи, будет сторожить меня, пока не придет время убить. Но ты просчитался.
— Ты с ума сошла, не убивал я никого! Ее саркастическая улыбка окончательно разъярила меня, и я выпалил:
— Да, да! Макса я тоже не убивал! Это ты его зарезала во сне. Я сам это видел!
Презрение и ненависть сверкнули в ее глазах.
— Подумать только, я любила этого человека. Бонд предупреждал, что ты подлый негодяй, так оно и есть. Ты это доказал. Я тебя презираю!
— Согласен, меня можно презирать, — теперь кричал я. — Но все произошло именно так. Я не хотел тебе этого говорить, но ты вынудила меня. Ты во сне пошла туда и…
— Думаешь, я тебе поверю! — она просто вопила. — Думаешь, кто-нибудь тебе поверит? Да какой нужно иметь изощренный, садистский ум, чтобы придумать такое! Ты меня понял?
Я смотрел на нее, и внезапно мой гнев утих. Она права, кто мне поверит, не стоило ей говорить правду. Надо было держаться до конца, подтвердив, что Макса убил я.
— Ладно, забудем это, забудем все. Тебе нужны деньги. Мы получили двадцать пять тысяч от Бойда, поделим их. Если ты решила жить одна, я не против, пожалуйста.
— Ничего от тебя не хочу. Я тебя презираю. Не смей двигаться, пристрелю. Один неосторожный шаг, и ты пожалеешь.
— Ну что ж, как знаешь. Боже, как все это глупо.
— Сиди и молчи.
В этот момент мне было все равно. Войди сюда полицейские, я встретил бы их по-дружески.
Она взяла чемодан, но пистолет все еще был направлен на меня.
— Я доеду до основной дороги. Машину найдешь там, если захочешь.
— Пошла эта машина ко всем чертям вместе с тобой, — выругался я и повернулся к ней спиной.
Я сидел как пришибленный. Через несколько минут я услышал шум отъезжающей машины.
"Бьюик» катил по траве, направляясь к дороге. Она сидела с гордо поднятой головой.
— Веда!
Она не оглянулась, я не знаю, слышала ли она меня, но больше звать не стал. Я смотрел ей вслед, пока машина не исчезла из виду.
Было еще рано, часов семь, и солнце только-только вставало.
Первым делом я потянулся за бутылкой виски. Приподняв ее, я подумал, что с Ведой все произошло точно так же, как и с другими женщинами, которых я знал. Как только они меня оставляли, я хватался за бутылку.
Я швырнул ее, и она, ударившись о стенку, разлетелась вдребезги, расплескав коричневым кругом остатки виски.
"Веду следует вычеркнуть из моей жизни», — подумал я, и на душе стало немного спокойнее.
Мне следовало действовать: разоблачение Германа — вот первоочередная задача, и выполнить ее надо до того, как копы схватят Веду. Денег и провизии у меня хватало, а вот с полицией дела посложнее. Нельзя было терять ни минуты.
Я пошел в соседнюю комнату и быстро собрал вещи. Вспомнив сказанные Ведой слова, что машина будет оставлена у основной дороги, я быстрым шагом направился по направлению к магистрали. Следовало рискнуть и добраться до Ника во что бы то ни стало. Немного везения, глупость полиции, и я доберусь до Ника обязательно.
Так все и произошло. Я нашел машину в полукилометре от дороги. Влезая в салон, я почувствовал запах духов Веды. Это вызвало такой сильный приступ одиночества и тоски, что я с трудом с ним справился. Ключи от зажигания как всегда она оставила в бардачке. Эта женщина во всем любила порядок.
Из Альтадены я позвонил Нику. Никто на меня не обращал никакого внимания и не собирался арестовывать.
Когда Ник взял трубку, я с трудом стряхнул с себя оцепенение. Я сказал ему, что меня сейчас зовут Фрэнк Декстер, что я хочу опять под его крылышко, так как у меня не окончено дело, и Лу должен встретить меня на втором перекрестке — моя машина слишком примелькалась. Ник пообещал все выполнить в точности и спросил:
— Девушка с тобой?
— Я один.
Он еще что-то сказал и повесил трубку. Ник не любил лишних слов, он предпочитал действовать.
Когда я подъехал ко второму перекрестку, Лу уже ждал меня в «кадиллаке».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28