Тогда я посмотрел на Джун, но она, казалось, совершенно не прислушивалась к разговору за столом.
Карлотти продолжал на хорошем английском языке:
– Она искала отдельную виллу в тихом уединенном уголке. Цена ее не интересовала. У агента нашлось как раз то, что она хотела получить. Он показал синьорине виллу, та ей понравилась, и сделка была заключена. Она также попросила в агентстве подыскать женщину, которая занималась бы уборкой. Ей представили крестьянку из ближайшего селения. Эта женщина, Мария Канделло, сказала, что она пришла на виллу 26 августа и встретилась с синьорой, которая приехала туда за несколько часов до этого на машине.
– Машина зарегистрирована на имя Элен? – спросил Чалмерс.
– Да.
Чалмерс стряхнул пепел с сигары и кивнул:
– Продолжайте.
– Синьорина предупредила Марию, что ее муж должен приехать на следующий день. Судя по словам крестьянки, синьорина очень любила человека, которого она называла Дугласом Шеррардом. Она просто не могла дождаться его приезда.
Впервые я заметил волнение Чалмерса. У него сгорбились могучие плечи, пальцы сжались в кулаки.
Карлотти продолжал:
– Утром 29-го Мария пришла на виллу в 8.45. Вымыла посуду и все убрала. Синьорина предупредила, что поедет встречать поезд, приходящий из Неаполя в 15.30, так как на нем должен был приехать ее муж. Мария ушла около 11, а синьорина принялась расставлять букеты в салоне. После этого служанка ее уже не видела.
Джун Чалмерс сменила позицию ног и повернулась в мою сторону. Ее фиолетовые глаза рассматривали меня в упор. Выражение лица было одновременно скептическим и оценивающим. Оно меня встревожило. Я быстро отвел взгляд.
Карлотти ровно продолжал:
– Мы высказали несколько гипотез, что могло произойти между 11 и 20.15 часами вечера. Конечно, совершенно точно сказать ничего нельзя.
Чалмерс почти совсем закрыл глаза и глухо спросил:
– Почему до 20.15?
– Понимаете, при падении у нее разбились часы. Стрелка показывала ровно 8.15.
Я выпрямился и навострил уши. Это явилось для меня новостью. Выходило, что в то время, как я искал ее в доме, она как раз упала со скалы… Еще того лучше. Теперь ни один человек, а в особенности судья, не поверит, что я не замешан в убийстве, если когда-нибудь выяснится, что я был в это время на вилле.
– Мне хотелось бы убедить вас, мистер Чалмерс, что смерть вашей дочери произошла в результате несчастного случая, но в данный момент я не могу этого сделать. Вроде бы ничего иного предположить нельзя, во всяком случае, определенно, она находилась на скале с кинокамерой. А держа в руках такой предмет, да еще наводя его на объект, очень легко незаметно сорваться с края и упасть вниз.
Чалмерс вынул сигару изо рта и положил в пепельницу. Он внимательно посмотрел на Карлотти и со стальными интонациями в голосе спросил:
– Как я вас понял, вы хотите меня убедить, что это был не несчастный случай?
Джун Чалмерс наконец перестала разглядывать меня и склонила голову набок. Теперь, очевидно, она тоже заинтересовалась Карлотти. Тот же, не смущаясь и не опуская глаз, продолжал:
– Решать такие вопросы – дело коронера. Имеются кое-какие осложнения. Многие детали остаются неясными. Существует и второе объяснение смерти вашей дочери: она могла броситься вниз со скалы, чтобы покончить с собой.
Чалмерс еще больше ссутулился, его лицо исказилось от внутренней боли.
– Что дает вам основание высказать эту гипотезу?
Карлотти четко произнес:
– У вашей дочери была восьминедельная беременность.
Наступило тягостное молчание. Я не осмеливался даже взглянуть на Чалмерса. Первой нарушила молчание Джун.
– Я не могу этому поверить!
Тут уж я посмотрел на Чалмерса. Сейчас он походил на плохого актера, играющего роль заправского гангстера. Дрожащим от ярости голосом он бросил, не глядя на жену:
– Придержи язык! – Потом, когда она снова демонстративно отвернулась к окну, спросил у Карлотти: – Это сказал полицейский врач?
– У меня при себе копия акта вскрытия. Если желаете, можете ознакомиться.
– Беременна? Элен? – он вскочил со стула. Вид у него все еще был жестокий и неумолимый, но почему-то я больше не чувствовал себя ничтожным рядом с ним. Он что-то утратил от Большого Человека.
Он начал медленно расхаживать взад и вперед по комнате. Гранди, Карлотти и я как по команде уставились на собственные ботинки. Джун смотрела в окно. Наконец он резко остановился:
– Нет, покончить с собой она не могла. У нее был сильный характер.
В устах Чалмерса это были пустые слова, потому что он вряд ли имел возможность изучить характер Элен. Все молчали. Чалмерс возобновил свое хождение. Снова остановился и задал очередной вопрос:
– Мужчина? Кто он такой?
– Мы не знаем, – покачал головой Карлотти. – Не исключено, что ваша дочь сознательно ввела в заблуждение служащих агентства в Сорренто. Мы проверяли: в Италии нет американца с такой фамилией.
Чалмерс вернулся на свое место у стола.
– Возможно, он пользуется фальшивым именем.
– Возможно. Мы провели следствие в Сорренто. Поездом в 15.30 действительно приехал один американец из Неаполя.
Я почувствовал, как сердце у меня остановилось, и стало трудно дышать.
– Он оставил свой чемодан в камере хранения. К сожалению, противоречивые описания его наружности нас не могут устроить. Понятно, ведь на него никто не обратил внимания. Один автомобилист уверяет, что он как будто видел, как тот шел пешком по шоссе Сорренто – Амальфи. Единственное, в чем сходятся все свидетели, что на нем был надет светло-серый костюм. Служащий на вокзале признал в нем человека высокого роста, а автомобилист – невысокого, возможно, среднего… Видел его еще один мальчик. Он говорит, что американец вообще маленького роста. Вечером около 22 часов этот американец нанял такси за повышенную плату и попросил как можно скорее доставить его в Неаполь, чтобы успеть на поезд в Рим, отходящий в 23.15.
Чалмерс слушал Карлотти с неослабевающим вниманием.
– Шоссе на Амальфи ведет также на виллу?
– Да, там есть развилка.
– Моя дочь умерла в 8.15 вечера?
– Да.
– А этот парень сел в такси около 22 вечера? И спешил при этом?
– Да.
– За какое время можно дойти от виллы до Сорренто?
– Пешком часа за полтора.
Чалмерс задумался. Я сидел с полуоткрытым ртом, боясь потерять сознание от страха. Мне показалось, что он сейчас задаст два-три вопроса, и я погибну. Но Чалмерс молчал. А через некоторое время произнес:
– Она не могла покончить с собой… Это я твердо знаю. Выбросьте подобные мысли из головы. Все совершенно ясно. Она действительно оступилась, снимая кинокамерой.
Карлотти промолчал. Гранди заерзал на стуле, почему-то заинтересовавшись своими ногтями.
Чалмерс продолжал жестким голосом:
– Заключение должно быть именно таким – несчастный случай.
– Мое дело предоставить коронеру факты, а уж решение принимает он, – спокойно ответил Карлотти.
Чалмерс посмотрел на него даже с некоторой долей недоумения. Он не привык слушать возражения.
– Та-ак. Как зовут коронера, которому поручено заниматься этим делом?
– Синьор Джузеппе Милетти.
– Здесь? В Неаполе?
– Да.
– Где находится тело моей дочери?
– В морге Сорренто.
– Я хочу его видеть.
– Разумеется. В этот нет никаких трудностей. Скажите только, когда вы захотите туда отправиться, и я вас провожу.
– Это излишне. Терпеть не могу, когда за мной ходят по пятам. Меня проводит Доусон.
– Как хотите, синьор.
– Только договоритесь с кем полагается, чтобы я мог ее увидеть.
Чалмерс вынул новую сигару и стал срывать с нее обертку. Впервые с момента нашего разговора он взглянул в мою сторону.
– Итальянская пресса занята этим делом?
– Пока нет. До вашего приезда нам удалось ее удержать.
– Вы поступили правильно. – Он повернулся к Карлотти. – Благодарю вас, лейтенант. Если мне захочется узнать новые детали, я вам позвоню.
Карлотти и Гранди одновременно поднялись, понимая, что аудиенция закончена.
– К вашим услугам, синьор.
После их ухода Чалмерс еще несколько минут неподвижно сидел за столом, уставясь на свои руки, потом негромко выругался:
– Макаронники! Дерьмо!
Я решил, что пора передать ему шкатулку с драгоценностями, которую мне вручил с такими церемониями Карлотти. Я поставил ее на стол перед Чалмерсом и сказал:
– Вот, сэр. Это принадлежит вашей дочери. Нашли на вилле.
Он нахмурил брови, открыл ларчик и осмотрел его содержимое. Потом перевернул его, вывалив украшения на стол. Джун моментально вскочила с места и подбежала к столу. С большим удивлением она проговорила:
– Неужели ты все это ей подарил, Шервин?
Ткнув негнущимся пальцем в бриллиантовое колье, он сердито сказал:
– Я никогда бы не стал дарить таких вещей девчонке!
Джун протянула было руку к сверкающему великолепию камней на столе, но он резко отвел ее руку и грубо прикрикнул:
– Не трогай! Сядь на место!
Пожав плечами, она отошла на свое место и села.
Чалмерс вернул драгоценности на место. С коробочкой он обращался так, как будто та была сделана из яичной скорлупы.
Долгое время он сидел неподвижно, уставившись на шкатулку. Я гадал, что он собирался предпринять. А он явно что-то задумал. Он снова обрел форму, снова стал Большим Человеком. И Джун, глядевшая в окно, и я, глядевший на свои руки, снова были пигмеями.
– Позвоните этому Джузеппе, или как его там, – сказал Чалмерс, не глядя на меня. – Словом, коронеру.
Я нашел в справочнике номер телефона, позвонил на станцию и попросил соединить его с нами. В ожидании разговора Чалмерс продолжал:
– Предупредите прессу – никаких подробностей. Пусть просто напишут, что во время каникул Элен сорвалась со скалы и разбилась насмерть.
– Понятно.
– Будьте здесь завтра утром, я в девять хочу поехать в морг.
Из кабинета каронера наконец ответили. Я попросил к телефону Малетти и, когда он подошел, сказал Чалмерсу:
– У телефона коронер.
Он взял у меня трубку.
– Все в порядке, Доусон. Беритесь за дело. Никаких подробностей.
Выходя из комнаты, я услышал, как он объявил:
– Шервин Чалмерс у телефона…
Я не знаю, как он это делал, но в его устах это имя звучало особенно значительно и грозно.
Глава 5
I
На следующее утро, в девять часов, я подъехал на прокатном «роллсе» к отелю «Везувий».
Все итальянские газеты сообщали о смерти Элен. Каждая поместила фотографию – Элен в очках с роговой оправой, с зачесанными назад волосами и с серьезным взглядом. Словом, все, как в первую нашу встречу.
Вчера вечером, едва только я вышел от Чалмерса, я связался с Максвеллом и хорошенько проинструктировал насчет подачи всей истории.
– Спусти все на тормозах, – сказал я. – Ничего сенсационного – просто несчастный случай. С каждым может случиться. Каникулы в Сорренто, съемки восхитительных видов натуры. Бедняжка так увлеклась пейзажами, что оступилась и загремела с утеса.
– И ты воображаешь, что хоть один дурак слопает эту парашу? – заорал он. – И никто не станет допытываться, что она делала в одиночестве в такой шикарной вилле?
– Знаю, знаю, – ответил я, – но наша версия именно такова, и ты должен ее держаться. На все вопросы мы будем отвечать по ходу их появления. Старик хочет, чтобы история была подана в таком виде, и если ты хочешь сохранить свою работенку, в таком виде ты ее и подашь.
Я повесил трубку, не слушая его возражений.
Когда утром я просмотрел свежие газеты, то увидел, что Максвелл выполнил инструкцию буквально. Было сообщение, была фотография и все… Голые факты, все с ноткой сочувствия и без всякой истерики. Никаких идиотских комментариев.
В десять минут десятого Чалмерс вышел из отеля и забрался на заднее сиденье «роллса». В зубах сигара, под мышкой кипа утренних газет. Мне он даже не кивнул.
Я знал, куда он хочет ехать, и не стал тратить время, задавая вопросы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Карлотти продолжал на хорошем английском языке:
– Она искала отдельную виллу в тихом уединенном уголке. Цена ее не интересовала. У агента нашлось как раз то, что она хотела получить. Он показал синьорине виллу, та ей понравилась, и сделка была заключена. Она также попросила в агентстве подыскать женщину, которая занималась бы уборкой. Ей представили крестьянку из ближайшего селения. Эта женщина, Мария Канделло, сказала, что она пришла на виллу 26 августа и встретилась с синьорой, которая приехала туда за несколько часов до этого на машине.
– Машина зарегистрирована на имя Элен? – спросил Чалмерс.
– Да.
Чалмерс стряхнул пепел с сигары и кивнул:
– Продолжайте.
– Синьорина предупредила Марию, что ее муж должен приехать на следующий день. Судя по словам крестьянки, синьорина очень любила человека, которого она называла Дугласом Шеррардом. Она просто не могла дождаться его приезда.
Впервые я заметил волнение Чалмерса. У него сгорбились могучие плечи, пальцы сжались в кулаки.
Карлотти продолжал:
– Утром 29-го Мария пришла на виллу в 8.45. Вымыла посуду и все убрала. Синьорина предупредила, что поедет встречать поезд, приходящий из Неаполя в 15.30, так как на нем должен был приехать ее муж. Мария ушла около 11, а синьорина принялась расставлять букеты в салоне. После этого служанка ее уже не видела.
Джун Чалмерс сменила позицию ног и повернулась в мою сторону. Ее фиолетовые глаза рассматривали меня в упор. Выражение лица было одновременно скептическим и оценивающим. Оно меня встревожило. Я быстро отвел взгляд.
Карлотти ровно продолжал:
– Мы высказали несколько гипотез, что могло произойти между 11 и 20.15 часами вечера. Конечно, совершенно точно сказать ничего нельзя.
Чалмерс почти совсем закрыл глаза и глухо спросил:
– Почему до 20.15?
– Понимаете, при падении у нее разбились часы. Стрелка показывала ровно 8.15.
Я выпрямился и навострил уши. Это явилось для меня новостью. Выходило, что в то время, как я искал ее в доме, она как раз упала со скалы… Еще того лучше. Теперь ни один человек, а в особенности судья, не поверит, что я не замешан в убийстве, если когда-нибудь выяснится, что я был в это время на вилле.
– Мне хотелось бы убедить вас, мистер Чалмерс, что смерть вашей дочери произошла в результате несчастного случая, но в данный момент я не могу этого сделать. Вроде бы ничего иного предположить нельзя, во всяком случае, определенно, она находилась на скале с кинокамерой. А держа в руках такой предмет, да еще наводя его на объект, очень легко незаметно сорваться с края и упасть вниз.
Чалмерс вынул сигару изо рта и положил в пепельницу. Он внимательно посмотрел на Карлотти и со стальными интонациями в голосе спросил:
– Как я вас понял, вы хотите меня убедить, что это был не несчастный случай?
Джун Чалмерс наконец перестала разглядывать меня и склонила голову набок. Теперь, очевидно, она тоже заинтересовалась Карлотти. Тот же, не смущаясь и не опуская глаз, продолжал:
– Решать такие вопросы – дело коронера. Имеются кое-какие осложнения. Многие детали остаются неясными. Существует и второе объяснение смерти вашей дочери: она могла броситься вниз со скалы, чтобы покончить с собой.
Чалмерс еще больше ссутулился, его лицо исказилось от внутренней боли.
– Что дает вам основание высказать эту гипотезу?
Карлотти четко произнес:
– У вашей дочери была восьминедельная беременность.
Наступило тягостное молчание. Я не осмеливался даже взглянуть на Чалмерса. Первой нарушила молчание Джун.
– Я не могу этому поверить!
Тут уж я посмотрел на Чалмерса. Сейчас он походил на плохого актера, играющего роль заправского гангстера. Дрожащим от ярости голосом он бросил, не глядя на жену:
– Придержи язык! – Потом, когда она снова демонстративно отвернулась к окну, спросил у Карлотти: – Это сказал полицейский врач?
– У меня при себе копия акта вскрытия. Если желаете, можете ознакомиться.
– Беременна? Элен? – он вскочил со стула. Вид у него все еще был жестокий и неумолимый, но почему-то я больше не чувствовал себя ничтожным рядом с ним. Он что-то утратил от Большого Человека.
Он начал медленно расхаживать взад и вперед по комнате. Гранди, Карлотти и я как по команде уставились на собственные ботинки. Джун смотрела в окно. Наконец он резко остановился:
– Нет, покончить с собой она не могла. У нее был сильный характер.
В устах Чалмерса это были пустые слова, потому что он вряд ли имел возможность изучить характер Элен. Все молчали. Чалмерс возобновил свое хождение. Снова остановился и задал очередной вопрос:
– Мужчина? Кто он такой?
– Мы не знаем, – покачал головой Карлотти. – Не исключено, что ваша дочь сознательно ввела в заблуждение служащих агентства в Сорренто. Мы проверяли: в Италии нет американца с такой фамилией.
Чалмерс вернулся на свое место у стола.
– Возможно, он пользуется фальшивым именем.
– Возможно. Мы провели следствие в Сорренто. Поездом в 15.30 действительно приехал один американец из Неаполя.
Я почувствовал, как сердце у меня остановилось, и стало трудно дышать.
– Он оставил свой чемодан в камере хранения. К сожалению, противоречивые описания его наружности нас не могут устроить. Понятно, ведь на него никто не обратил внимания. Один автомобилист уверяет, что он как будто видел, как тот шел пешком по шоссе Сорренто – Амальфи. Единственное, в чем сходятся все свидетели, что на нем был надет светло-серый костюм. Служащий на вокзале признал в нем человека высокого роста, а автомобилист – невысокого, возможно, среднего… Видел его еще один мальчик. Он говорит, что американец вообще маленького роста. Вечером около 22 часов этот американец нанял такси за повышенную плату и попросил как можно скорее доставить его в Неаполь, чтобы успеть на поезд в Рим, отходящий в 23.15.
Чалмерс слушал Карлотти с неослабевающим вниманием.
– Шоссе на Амальфи ведет также на виллу?
– Да, там есть развилка.
– Моя дочь умерла в 8.15 вечера?
– Да.
– А этот парень сел в такси около 22 вечера? И спешил при этом?
– Да.
– За какое время можно дойти от виллы до Сорренто?
– Пешком часа за полтора.
Чалмерс задумался. Я сидел с полуоткрытым ртом, боясь потерять сознание от страха. Мне показалось, что он сейчас задаст два-три вопроса, и я погибну. Но Чалмерс молчал. А через некоторое время произнес:
– Она не могла покончить с собой… Это я твердо знаю. Выбросьте подобные мысли из головы. Все совершенно ясно. Она действительно оступилась, снимая кинокамерой.
Карлотти промолчал. Гранди заерзал на стуле, почему-то заинтересовавшись своими ногтями.
Чалмерс продолжал жестким голосом:
– Заключение должно быть именно таким – несчастный случай.
– Мое дело предоставить коронеру факты, а уж решение принимает он, – спокойно ответил Карлотти.
Чалмерс посмотрел на него даже с некоторой долей недоумения. Он не привык слушать возражения.
– Та-ак. Как зовут коронера, которому поручено заниматься этим делом?
– Синьор Джузеппе Милетти.
– Здесь? В Неаполе?
– Да.
– Где находится тело моей дочери?
– В морге Сорренто.
– Я хочу его видеть.
– Разумеется. В этот нет никаких трудностей. Скажите только, когда вы захотите туда отправиться, и я вас провожу.
– Это излишне. Терпеть не могу, когда за мной ходят по пятам. Меня проводит Доусон.
– Как хотите, синьор.
– Только договоритесь с кем полагается, чтобы я мог ее увидеть.
Чалмерс вынул новую сигару и стал срывать с нее обертку. Впервые с момента нашего разговора он взглянул в мою сторону.
– Итальянская пресса занята этим делом?
– Пока нет. До вашего приезда нам удалось ее удержать.
– Вы поступили правильно. – Он повернулся к Карлотти. – Благодарю вас, лейтенант. Если мне захочется узнать новые детали, я вам позвоню.
Карлотти и Гранди одновременно поднялись, понимая, что аудиенция закончена.
– К вашим услугам, синьор.
После их ухода Чалмерс еще несколько минут неподвижно сидел за столом, уставясь на свои руки, потом негромко выругался:
– Макаронники! Дерьмо!
Я решил, что пора передать ему шкатулку с драгоценностями, которую мне вручил с такими церемониями Карлотти. Я поставил ее на стол перед Чалмерсом и сказал:
– Вот, сэр. Это принадлежит вашей дочери. Нашли на вилле.
Он нахмурил брови, открыл ларчик и осмотрел его содержимое. Потом перевернул его, вывалив украшения на стол. Джун моментально вскочила с места и подбежала к столу. С большим удивлением она проговорила:
– Неужели ты все это ей подарил, Шервин?
Ткнув негнущимся пальцем в бриллиантовое колье, он сердито сказал:
– Я никогда бы не стал дарить таких вещей девчонке!
Джун протянула было руку к сверкающему великолепию камней на столе, но он резко отвел ее руку и грубо прикрикнул:
– Не трогай! Сядь на место!
Пожав плечами, она отошла на свое место и села.
Чалмерс вернул драгоценности на место. С коробочкой он обращался так, как будто та была сделана из яичной скорлупы.
Долгое время он сидел неподвижно, уставившись на шкатулку. Я гадал, что он собирался предпринять. А он явно что-то задумал. Он снова обрел форму, снова стал Большим Человеком. И Джун, глядевшая в окно, и я, глядевший на свои руки, снова были пигмеями.
– Позвоните этому Джузеппе, или как его там, – сказал Чалмерс, не глядя на меня. – Словом, коронеру.
Я нашел в справочнике номер телефона, позвонил на станцию и попросил соединить его с нами. В ожидании разговора Чалмерс продолжал:
– Предупредите прессу – никаких подробностей. Пусть просто напишут, что во время каникул Элен сорвалась со скалы и разбилась насмерть.
– Понятно.
– Будьте здесь завтра утром, я в девять хочу поехать в морг.
Из кабинета каронера наконец ответили. Я попросил к телефону Малетти и, когда он подошел, сказал Чалмерсу:
– У телефона коронер.
Он взял у меня трубку.
– Все в порядке, Доусон. Беритесь за дело. Никаких подробностей.
Выходя из комнаты, я услышал, как он объявил:
– Шервин Чалмерс у телефона…
Я не знаю, как он это делал, но в его устах это имя звучало особенно значительно и грозно.
Глава 5
I
На следующее утро, в девять часов, я подъехал на прокатном «роллсе» к отелю «Везувий».
Все итальянские газеты сообщали о смерти Элен. Каждая поместила фотографию – Элен в очках с роговой оправой, с зачесанными назад волосами и с серьезным взглядом. Словом, все, как в первую нашу встречу.
Вчера вечером, едва только я вышел от Чалмерса, я связался с Максвеллом и хорошенько проинструктировал насчет подачи всей истории.
– Спусти все на тормозах, – сказал я. – Ничего сенсационного – просто несчастный случай. С каждым может случиться. Каникулы в Сорренто, съемки восхитительных видов натуры. Бедняжка так увлеклась пейзажами, что оступилась и загремела с утеса.
– И ты воображаешь, что хоть один дурак слопает эту парашу? – заорал он. – И никто не станет допытываться, что она делала в одиночестве в такой шикарной вилле?
– Знаю, знаю, – ответил я, – но наша версия именно такова, и ты должен ее держаться. На все вопросы мы будем отвечать по ходу их появления. Старик хочет, чтобы история была подана в таком виде, и если ты хочешь сохранить свою работенку, в таком виде ты ее и подашь.
Я повесил трубку, не слушая его возражений.
Когда утром я просмотрел свежие газеты, то увидел, что Максвелл выполнил инструкцию буквально. Было сообщение, была фотография и все… Голые факты, все с ноткой сочувствия и без всякой истерики. Никаких идиотских комментариев.
В десять минут десятого Чалмерс вышел из отеля и забрался на заднее сиденье «роллса». В зубах сигара, под мышкой кипа утренних газет. Мне он даже не кивнул.
Я знал, куда он хочет ехать, и не стал тратить время, задавая вопросы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29