Я ведь считал себя достаточно искушенным, чтобы не поддаться на уловки Элен. А в действительности сходил с ума при мысли, что мне предстоит провести месяц с такой обольстительной женщиной. С такой потрясающей женщиной! Но бывали моменты, когда я говорил себе, что это чистейшее безумие, однако тут же утешал себя заверениями Элен, что она все продумала. Раз она говорит, что я ничем не рискую, значит, так оно и есть. И потом я добавлял уже чисто мужские доводы: что только глупец может упустить такую возможность.
За два дня до моего отъезда приехал Джек Максвелл, который должен был заменить меня во время моего отсутствия. Я работал с ним вместе в Нью-Йорке в 1949 году. Он был хорошим репортером, но за пределами своей специальности не слишком сведущим. Я его недолюбливал. Он был слишком красив, слишком элегантен, слишком предупредителен и слишком хорошо информирован о закулисной стороне жизни.
Думается, я ему нравился не больше, чем он мне. Но это не помешало нам радостно встретиться. После нескольких часов, проведенных в конторе, где я вводил его в курс дела, я предложил вместе пообедать.
– Разумеется! Отлично! Посмотрим, чем удивит меня этот античный город. Только все самое лучшее, Эд!
Я повел его к Альфреду, в один из самых шикарных ресторанов Рима, где предложил его вниманию «порчетто» – фаршированного ливером и травами молочного поросенка, зажаренного на вертеле.
После того, как жаркое было прикончено и к концу подходила третья бутылка вина, Максвелл разоткровенничался.
– Тебе везет, Эд, – сказал он, беря предложенную мной сигарету. – Возможно, тебе это неизвестно, но ты ходишь в любимчиках у патрона. Хаммерсток находит твои материалы замечательными. Я скажу тебе кое-что по секрету, только молчок… Сейчас стоит вопрос о том, чтобы подыскать тебе здесь замену, а тебе поручить руководство отделом внешней политики.
– Ну, уж этому-то я не поверю! Ты смеешься надо мной?
– Честное слово! Разве можно шутить такими словами.
Я пытался скрыть свою радость, но не думаю, что мне это удалось. Подумать только – руководить отделом внешней политики в солидной нью-йоркской газете! Это было пределом моих мечтаний, не говоря уже о том, что мое жалованье увеличится чуть ли не в три раза, да и престиж возрастет до небес. Это был один из ответственнейших отделов в «Уэстерн Телеграмм».
– Через несколько дней это будет официально известно здесь. Старик дал согласие. Тебе чертовски везет!
Я с ним согласился.
– Тебе не жалко будет расстаться с Римом?
– Как-нибудь переживу, – ответил я, широко улыбаясь. – Такая работа стоит огорчений.
Максвелл пожал плечами.
– Лично меня такая перспектива не прельстила бы. Очень тяжело работать вблизи от старика. У меня нервы не выдерживают. – Он уселся поглубже в кресло. – Знаешь, поросенок и вправду был хорош. Уверен, мне понравится в Риме. Говорят, что на свете нет равного ему города.
Он взял сигарету, закурил и пустил мне в глаза струю дыма.
– Кстати, как поживает Элен?
Вопрос застал меня врасплох.
– Кто?
– Элен Чалмерс. Как я понял, ты при ней вроде опекуна или няни. Не так ли?
«Осторожнее, – сказал я себе, – опасный поворот».
У Максвелла был нюх на скандальные истории. Если у него появится хоть малейшее подозрение, что между мной и Элен что-то есть, он тут же попытается выяснить все подробности.
– Я был ее нянькой один или два дня, – ответил я самым равнодушным тоном. – А потом я ее практически не видел… Старик поручил мне встретить ее в аэропорту и проводить в отель. Кажется, она занимается в университете…
Он резко поднял брови.
– Она – что?
– Учится в университете, на курсе архитектуры.
– Элен??? – Он вытянул шею, недоверчиво глядя на меня, потом неудержимо расхохотался. – Ну, это самая потрясная шутка, которую я когда-нибудь слышал. Элен слушает курс архитектуры!
Он откинулся на спинку кресла и заржал так громко, что на нас стали оглядываться. Я видел, что он не придуривается, а искренне веселится. Но мне было не до веселья. Я медленно закипал и готов уже был отбросить кресло, вскочить на ноги и врезать ему по роже.
Он поймал мой взгляд, видимо, понял, что что-то не так, и попытался взять себя в руки.
– Извини, Эд, но если бы ты знал Элен, как знаю ее я… – И он снова расхохотался.
– Объясни же мне, что в этом ты находишь смешного? – поинтересовался я сухим тоном.
– Да просто не верится, что она сумела так тебя одурачить. Наверное, ты один из всех сотрудников «Уэстерн Телеграмм», кто не знает, что это за штучка.
– Прости, но я тебя не понимаю…
– Значит, ты и вправду мало ее видел. А я думал, что ты должен ей понравиться. Она питает слабость к высоким, сильным и энергичным мужчинам… Только не говори мне, что она явилась в Рим на низких каблуках, в роговых очках и сеточкой на волосах…
– Именно так… Но я все равно не врубаюсь. Просвети же меня, Джек.
– Вижу, что тебе меньше повезло, чем я предполагал, или больше… это смотря как видеть. У нас в конторе уже все парни ее знают. Она же знаменита своей распущенностью. Когда стало известно, что она отправляется в Рим, и что старик поручил ее твоим заботам, мы все решили, что твоя песенка спета. Она бросается на всех, на ком надеты брюки. И ты хочешь меня уверить, что она не пыталась тебя соблазнить?
Меня бросило сначала в жар, потом в холод. Но все же я смог сказать довольно безразлично:
– Для меня это что-то новенькое.
– Да, старик, Элен – перманентная опасность для любого мужчины. Природа ее не обидела, и у нее есть все данные: глаза, фигура, ножки, ну, и все прочее, от чего даже мертвый проснется. Если бы Чалмерс не был такой шишкой в газетном мире, ее имя ежедневно фигурировало бы в отделах скандальной хроники. Но кому охота наживать себе такого врага. Вот и молчат, хотя Элен и попадала в самые невероятные истории. И из Нью-Йорка она-то уехала только потому, что оказалась замешанной в убийстве Менотти.
Я слушал его, широко раскрыв глаза. Менотти был знаменитым нью-йоркским гангстером, невероятно богатым. Этот бывший убийца был исключительно влиятелен. Контролировал рэкет, проституцию… словом, был не тем человеком, знакомством с которым гордятся.
– А какое отношение она имела к Менотти?
– Говорят, что она была его курочкой. Во всяком случае, она всюду бывала вместе с ним. По слухам, квартира, где его шлепнули, принадлежала именно Элен. Это случилось около двух месяцев назад. Полиция только выяснила, что это не его квартира, а его любовницы. Последней удалось скрыться, и полиция так и не сумела ее разыскать. Равно как и убийцу. Предполагается, что Менотти пришили по приказу Фрэнка Зетти, главаря городских гангстеров, который был выслан из страны за торговлю наркотиками. И, по слухам, он находится в Италии.
– Кто распускает такие слухи?
– Мне говорил Эндрюс, который всегда в курсе таких дел. И болтать он зря не любит. Мне думается, что и на этот раз он не ошибается насчет Элен. Твердо известно одно: она часто была вместе с Менотти и после его убийства сразу же уехала в Рим. Привратник дома, где задушили Менотти, дал Эндрюсу подробное описание его любовницы. Оно точь-в-точь сходится с описанием Элен. Но привратник получил за молчание от наших людей до того, как его вызвала полиция. Так что все было и будет шито-крыто.
– Понятно…
– Таким образом, если ты ничего не знаешь о поведении Элен в Риме и ничего не слышал, это доказывает, что она сделала выводы и вела себя крайне осторожно… Честно признаться, я даже огорчен. Я-то хотел за время твоего отсутствия попытать у нее счастья. Она стоит того. В отношении тебя я не сомневался, что у вас стадия «друзей детства» давно уже пройдена.
– Думаешь, я такой болван, что стану заигрывать с дочерью патрона?
– Почему бы и нет? Иногда игра стоит свеч. Причем, если она заинтересована в операции, она проявит инициативу и все устроит так, что старик останется в полном неведении. Ведь она развратничает с парнями с 16 лет, а Чалмерс до сих пор ничего не знает. Если ты не видел ее без очков и безобразной прически, то не представляешь, насколько она хороша… Она – настоящая авантюристка, и ей нравится такая жизнь. Так что, если она когда-нибудь осчастливит меня своим вниманием, я ни минуты не стану колебаться.
Уже не помню, как мне удалось повернуть беседу на профессиональную тему. А час спустя я проводил Максвелла в его отель. Он пообещал завтра с утра явиться в контору, чтобы все окончательно утрясти, и поблагодарил за приятный вечер.
– Ты и вправду в рубашке родился, Эд, – сказал он на прощание. – Отдел внешней политики – лучшая работенка в нашей газете. Некоторые готовы отдать руку, только чтобы там работать.
Он улыбнулся немного насмешливо.
– Теперь я понимаю, почему ты позволил проскочить между пальцев такому очаровательному мышонку, как Элен Чалмерс. Для тебя существует только одно увлечение – «Внешняя политика»! Дамочка приятная, но отнимающая у человека слишком много сил и времени.
Он был в восторге от собственного остроумия, поэтому несколько раз со смехом похлопал меня по плечу, прежде чем отправиться к лифту. Меня же его шутка не позабавила. Усевшись в свой знаменитый «бьюик», я влился в общий поток машин и двинулся к дому. По пути я о многом передумал. То, что рассказал Максвелл, меня просто потрясло. И я не сомневался, что все это правда. Эндрюс действительно всегда отвечал за свои слова. Стало быть, она якшалась с Менотти. А здесь, интересно, с кем же? В Нью-Йорке она предпочитала общество подонков, вряд ли ее вкусы резко изменились. Если ее кто-то содержит, то это объясняет, откуда вся эта роскошь вокруг нее.
Одним словом, раздеваясь, чтобы лечь спать, я уже спрашивал себя, а стоит ли вообще ехать в Сорренто? Стоит ли иметь дело с подобной девицей? Коли и вправду идут разговоры, чтобы поручить мне отдел внешней политики, то надо вообще не иметь головы, чтобы пускаться в такую авантюру и ставить под удар всю свою дальнейшую карьеру. Как справедливо сказал Максвелл – это было лучшее место в газете. Я не сомневался: если Чалмерсу станет известно, что я любовник его дочери, то моя песенка спета. Я не только потеряю это место, но и вообще распрощаюсь с журналистикой.
– Нет, – громко произнес я, выключая свет, – пусть себе живет в Сорренто одна. Я не поеду. Мне будет хорошо и в Исхии. Пусть поищет другого идиота.
Но через два дня я уже сидел в поезде, который шел в Неаполь через Сорренто. Я говорил себе, что это безумие, но все мои слова оставались словами. Как известно, благими намерениями вымощена дорога в ад. Мои страсть и желание, назовите это как хотите, были сильнее голоса разума. И поезд, по моему мнению, еле полз.
II
Перед тем, как сесть в поезд, идущий в Неаполь, я около десяти утра пришел в редакцию, чтобы бросить прощальный взгляд на дела и проверить, нет ли для меня писем. Максвелл как раз куда-то вышел. Джина сортировала почту.
– Для меня нет ничего? – поинтересовался я.
– Частных писем нет, а этими может заняться и мистер Максвелл, – ответила она, перебирая конверты ухоженными пальчиками. – Разве вам не пора? Я думала, что вы собираетесь поехать пораньше.
– У меня еще есть время в запасе.
Поезд на Неаполь уходил в полдень. Джине я сказал, что еду в Венецию, и с большим трудом убедил ее не ехать на вокзал за билетами.
Раздался телефонный звонок. Джина сняла трубку, я же небрежно стал перебирать почту.
– Кто у телефона? – спросила Джина. – Мадам… как вы сказали? Обождите, я узнаю.
Она взглянула на меня, озабоченно нахмурив брови.
– Вас спрашивает какая-то мадам Шеррард.
– Мадам Шеррард?
Я уже хотел сказать, что впервые слышу это имя и поэтому не намерен с ней говорить, но вдруг меня словно осенило. Миссис Дуглас Шеррард! Ведь под этим именем Элен сняла виллу в Сорренто. Неужели она настолько забыла об осторожности, что решила позвонить мне из Сорренто?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
За два дня до моего отъезда приехал Джек Максвелл, который должен был заменить меня во время моего отсутствия. Я работал с ним вместе в Нью-Йорке в 1949 году. Он был хорошим репортером, но за пределами своей специальности не слишком сведущим. Я его недолюбливал. Он был слишком красив, слишком элегантен, слишком предупредителен и слишком хорошо информирован о закулисной стороне жизни.
Думается, я ему нравился не больше, чем он мне. Но это не помешало нам радостно встретиться. После нескольких часов, проведенных в конторе, где я вводил его в курс дела, я предложил вместе пообедать.
– Разумеется! Отлично! Посмотрим, чем удивит меня этот античный город. Только все самое лучшее, Эд!
Я повел его к Альфреду, в один из самых шикарных ресторанов Рима, где предложил его вниманию «порчетто» – фаршированного ливером и травами молочного поросенка, зажаренного на вертеле.
После того, как жаркое было прикончено и к концу подходила третья бутылка вина, Максвелл разоткровенничался.
– Тебе везет, Эд, – сказал он, беря предложенную мной сигарету. – Возможно, тебе это неизвестно, но ты ходишь в любимчиках у патрона. Хаммерсток находит твои материалы замечательными. Я скажу тебе кое-что по секрету, только молчок… Сейчас стоит вопрос о том, чтобы подыскать тебе здесь замену, а тебе поручить руководство отделом внешней политики.
– Ну, уж этому-то я не поверю! Ты смеешься надо мной?
– Честное слово! Разве можно шутить такими словами.
Я пытался скрыть свою радость, но не думаю, что мне это удалось. Подумать только – руководить отделом внешней политики в солидной нью-йоркской газете! Это было пределом моих мечтаний, не говоря уже о том, что мое жалованье увеличится чуть ли не в три раза, да и престиж возрастет до небес. Это был один из ответственнейших отделов в «Уэстерн Телеграмм».
– Через несколько дней это будет официально известно здесь. Старик дал согласие. Тебе чертовски везет!
Я с ним согласился.
– Тебе не жалко будет расстаться с Римом?
– Как-нибудь переживу, – ответил я, широко улыбаясь. – Такая работа стоит огорчений.
Максвелл пожал плечами.
– Лично меня такая перспектива не прельстила бы. Очень тяжело работать вблизи от старика. У меня нервы не выдерживают. – Он уселся поглубже в кресло. – Знаешь, поросенок и вправду был хорош. Уверен, мне понравится в Риме. Говорят, что на свете нет равного ему города.
Он взял сигарету, закурил и пустил мне в глаза струю дыма.
– Кстати, как поживает Элен?
Вопрос застал меня врасплох.
– Кто?
– Элен Чалмерс. Как я понял, ты при ней вроде опекуна или няни. Не так ли?
«Осторожнее, – сказал я себе, – опасный поворот».
У Максвелла был нюх на скандальные истории. Если у него появится хоть малейшее подозрение, что между мной и Элен что-то есть, он тут же попытается выяснить все подробности.
– Я был ее нянькой один или два дня, – ответил я самым равнодушным тоном. – А потом я ее практически не видел… Старик поручил мне встретить ее в аэропорту и проводить в отель. Кажется, она занимается в университете…
Он резко поднял брови.
– Она – что?
– Учится в университете, на курсе архитектуры.
– Элен??? – Он вытянул шею, недоверчиво глядя на меня, потом неудержимо расхохотался. – Ну, это самая потрясная шутка, которую я когда-нибудь слышал. Элен слушает курс архитектуры!
Он откинулся на спинку кресла и заржал так громко, что на нас стали оглядываться. Я видел, что он не придуривается, а искренне веселится. Но мне было не до веселья. Я медленно закипал и готов уже был отбросить кресло, вскочить на ноги и врезать ему по роже.
Он поймал мой взгляд, видимо, понял, что что-то не так, и попытался взять себя в руки.
– Извини, Эд, но если бы ты знал Элен, как знаю ее я… – И он снова расхохотался.
– Объясни же мне, что в этом ты находишь смешного? – поинтересовался я сухим тоном.
– Да просто не верится, что она сумела так тебя одурачить. Наверное, ты один из всех сотрудников «Уэстерн Телеграмм», кто не знает, что это за штучка.
– Прости, но я тебя не понимаю…
– Значит, ты и вправду мало ее видел. А я думал, что ты должен ей понравиться. Она питает слабость к высоким, сильным и энергичным мужчинам… Только не говори мне, что она явилась в Рим на низких каблуках, в роговых очках и сеточкой на волосах…
– Именно так… Но я все равно не врубаюсь. Просвети же меня, Джек.
– Вижу, что тебе меньше повезло, чем я предполагал, или больше… это смотря как видеть. У нас в конторе уже все парни ее знают. Она же знаменита своей распущенностью. Когда стало известно, что она отправляется в Рим, и что старик поручил ее твоим заботам, мы все решили, что твоя песенка спета. Она бросается на всех, на ком надеты брюки. И ты хочешь меня уверить, что она не пыталась тебя соблазнить?
Меня бросило сначала в жар, потом в холод. Но все же я смог сказать довольно безразлично:
– Для меня это что-то новенькое.
– Да, старик, Элен – перманентная опасность для любого мужчины. Природа ее не обидела, и у нее есть все данные: глаза, фигура, ножки, ну, и все прочее, от чего даже мертвый проснется. Если бы Чалмерс не был такой шишкой в газетном мире, ее имя ежедневно фигурировало бы в отделах скандальной хроники. Но кому охота наживать себе такого врага. Вот и молчат, хотя Элен и попадала в самые невероятные истории. И из Нью-Йорка она-то уехала только потому, что оказалась замешанной в убийстве Менотти.
Я слушал его, широко раскрыв глаза. Менотти был знаменитым нью-йоркским гангстером, невероятно богатым. Этот бывший убийца был исключительно влиятелен. Контролировал рэкет, проституцию… словом, был не тем человеком, знакомством с которым гордятся.
– А какое отношение она имела к Менотти?
– Говорят, что она была его курочкой. Во всяком случае, она всюду бывала вместе с ним. По слухам, квартира, где его шлепнули, принадлежала именно Элен. Это случилось около двух месяцев назад. Полиция только выяснила, что это не его квартира, а его любовницы. Последней удалось скрыться, и полиция так и не сумела ее разыскать. Равно как и убийцу. Предполагается, что Менотти пришили по приказу Фрэнка Зетти, главаря городских гангстеров, который был выслан из страны за торговлю наркотиками. И, по слухам, он находится в Италии.
– Кто распускает такие слухи?
– Мне говорил Эндрюс, который всегда в курсе таких дел. И болтать он зря не любит. Мне думается, что и на этот раз он не ошибается насчет Элен. Твердо известно одно: она часто была вместе с Менотти и после его убийства сразу же уехала в Рим. Привратник дома, где задушили Менотти, дал Эндрюсу подробное описание его любовницы. Оно точь-в-точь сходится с описанием Элен. Но привратник получил за молчание от наших людей до того, как его вызвала полиция. Так что все было и будет шито-крыто.
– Понятно…
– Таким образом, если ты ничего не знаешь о поведении Элен в Риме и ничего не слышал, это доказывает, что она сделала выводы и вела себя крайне осторожно… Честно признаться, я даже огорчен. Я-то хотел за время твоего отсутствия попытать у нее счастья. Она стоит того. В отношении тебя я не сомневался, что у вас стадия «друзей детства» давно уже пройдена.
– Думаешь, я такой болван, что стану заигрывать с дочерью патрона?
– Почему бы и нет? Иногда игра стоит свеч. Причем, если она заинтересована в операции, она проявит инициативу и все устроит так, что старик останется в полном неведении. Ведь она развратничает с парнями с 16 лет, а Чалмерс до сих пор ничего не знает. Если ты не видел ее без очков и безобразной прически, то не представляешь, насколько она хороша… Она – настоящая авантюристка, и ей нравится такая жизнь. Так что, если она когда-нибудь осчастливит меня своим вниманием, я ни минуты не стану колебаться.
Уже не помню, как мне удалось повернуть беседу на профессиональную тему. А час спустя я проводил Максвелла в его отель. Он пообещал завтра с утра явиться в контору, чтобы все окончательно утрясти, и поблагодарил за приятный вечер.
– Ты и вправду в рубашке родился, Эд, – сказал он на прощание. – Отдел внешней политики – лучшая работенка в нашей газете. Некоторые готовы отдать руку, только чтобы там работать.
Он улыбнулся немного насмешливо.
– Теперь я понимаю, почему ты позволил проскочить между пальцев такому очаровательному мышонку, как Элен Чалмерс. Для тебя существует только одно увлечение – «Внешняя политика»! Дамочка приятная, но отнимающая у человека слишком много сил и времени.
Он был в восторге от собственного остроумия, поэтому несколько раз со смехом похлопал меня по плечу, прежде чем отправиться к лифту. Меня же его шутка не позабавила. Усевшись в свой знаменитый «бьюик», я влился в общий поток машин и двинулся к дому. По пути я о многом передумал. То, что рассказал Максвелл, меня просто потрясло. И я не сомневался, что все это правда. Эндрюс действительно всегда отвечал за свои слова. Стало быть, она якшалась с Менотти. А здесь, интересно, с кем же? В Нью-Йорке она предпочитала общество подонков, вряд ли ее вкусы резко изменились. Если ее кто-то содержит, то это объясняет, откуда вся эта роскошь вокруг нее.
Одним словом, раздеваясь, чтобы лечь спать, я уже спрашивал себя, а стоит ли вообще ехать в Сорренто? Стоит ли иметь дело с подобной девицей? Коли и вправду идут разговоры, чтобы поручить мне отдел внешней политики, то надо вообще не иметь головы, чтобы пускаться в такую авантюру и ставить под удар всю свою дальнейшую карьеру. Как справедливо сказал Максвелл – это было лучшее место в газете. Я не сомневался: если Чалмерсу станет известно, что я любовник его дочери, то моя песенка спета. Я не только потеряю это место, но и вообще распрощаюсь с журналистикой.
– Нет, – громко произнес я, выключая свет, – пусть себе живет в Сорренто одна. Я не поеду. Мне будет хорошо и в Исхии. Пусть поищет другого идиота.
Но через два дня я уже сидел в поезде, который шел в Неаполь через Сорренто. Я говорил себе, что это безумие, но все мои слова оставались словами. Как известно, благими намерениями вымощена дорога в ад. Мои страсть и желание, назовите это как хотите, были сильнее голоса разума. И поезд, по моему мнению, еле полз.
II
Перед тем, как сесть в поезд, идущий в Неаполь, я около десяти утра пришел в редакцию, чтобы бросить прощальный взгляд на дела и проверить, нет ли для меня писем. Максвелл как раз куда-то вышел. Джина сортировала почту.
– Для меня нет ничего? – поинтересовался я.
– Частных писем нет, а этими может заняться и мистер Максвелл, – ответила она, перебирая конверты ухоженными пальчиками. – Разве вам не пора? Я думала, что вы собираетесь поехать пораньше.
– У меня еще есть время в запасе.
Поезд на Неаполь уходил в полдень. Джине я сказал, что еду в Венецию, и с большим трудом убедил ее не ехать на вокзал за билетами.
Раздался телефонный звонок. Джина сняла трубку, я же небрежно стал перебирать почту.
– Кто у телефона? – спросила Джина. – Мадам… как вы сказали? Обождите, я узнаю.
Она взглянула на меня, озабоченно нахмурив брови.
– Вас спрашивает какая-то мадам Шеррард.
– Мадам Шеррард?
Я уже хотел сказать, что впервые слышу это имя и поэтому не намерен с ней говорить, но вдруг меня словно осенило. Миссис Дуглас Шеррард! Ведь под этим именем Элен сняла виллу в Сорренто. Неужели она настолько забыла об осторожности, что решила позвонить мне из Сорренто?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29