— А что тогда нужно?
— Собирать информацию о криминогенной обстановке в регионе.
Заказчиком исследования выступило “Межрегиональное представительство Всероссийской общественной организации содействия повышению общественного правопорядка и правового самосознания населения”. Или что-то в этом роде...
— Мы будем платить вам за каждый мегабайт информации на криминальную тематику.
— А где ее взять?
— Известно где — в СМИ.
Заказчика в первую очередь интересовали тяжкие правонарушения, которые предлагалось всесторонне изучить, используя самые разные источники информации, и конспективно изложить детали преступления и выдвинутые следствием и журналистами версии, причем не просто так, а по специальной, утвержденной заказчиком форме.
То есть нужно было делать то, что студенты как раз умеют, — писать конспекты. Конспекты преступлений.
— А зачем это нужно? — интересовались отдельные, особо въедливые студенты.
— Для содействия повышению общественного правопорядка и правового самосознания населения, — популярно объясняли им.
— А-а...
Студенты получали заказ на какое-нибудь убийство и перелопачивали все написавшие о нем газеты, выискивая в них дополнительные, которых не было в других изданиях, факты и детали. Из сотен и тысяч страниц текста получалась одно-двух страничная выжимка с графами:
Фабула преступления — выстрел из гранатомета в бронированный “Мерседес” потерпевшего.
Оружие — армейский гранатомет “муха”.
Детали — выстрел произведен с расстояния сорока — сорока пяти метров под углом семьдесят градусов, из встречного, шедшего со скоростью 90 — 100 километров в час автомобиля.
Версия официального следствия — несчастный случай в результате ДТП.
Предполагаемые заказчики:
а) Жена. Мотив — ревность к любовнице потерпевшего.
б) Любовница. Мотив — ревность к жене потерпевшего.
в) Любовник жены. Мотив — ревность к жене потерпевшего.
г) конкуренты (фирма Трейдинг-эксклюзив-компани). Мотив — борьба за рынок сбыта...
Исполнители — неизвестны...
И все в том же роде.
Но убийства отсматривали не все, кое-кто в тех же газетах собирал информацию про повесившихся, отравившихся, застрелившихся, утонувших, выпавших из окна и погибших под колесами грузовиков граждан. Преимущественно зажиточных и облеченных властью граждан.
Здесь заказчиком выступало уже не “Межрегиональное представительство...”, а совсем другая организация — редакция журнала “Занимательная некрофилия”, которая собирала в редакционный портфель “занятные и забавные, которые будут интересны читателю”, несчастные случаи.
Журнал еще только вставал на ноги, но платил за информацию хорошо. Правда, платя хорошо, серьезно спрашивал за качество предоставленных материалов — этого заказчика тоже интересовали детали — с какого этажа свалилась жертва, присутствовали ли при этом свидетели, был ли пострадавший пьян, оставил ли после себя предсмертную записку, не было ли у него врагов, какие версии происшествия выдвинули следствие, журналисты, соседи... При этом разбившиеся и отравившиеся бомжи и “работяги” редакцию не волновали, так как читатель их журнала был в основном среднего и выше среднего класса и желал читать исключительно про людей своего круга.
Студенты просматривали подшивки газет, собирали сплетни, встречались со свидетелями несчастных случаев...
Иногда в “корпункты” вместо студентов являлись налоговые полицейские и прочий служивый люд. Им показывали ксерокопии учредительных документов “головной фирмы” и торжественно вручали журнал с одной, двумя или тремя зелеными, с портретами президентов США, закладками. Тем, кому казалось этого мало, прозрачно намекали, что если они сильно захотят, то могут стать главными героями следующих глянцевых номеров.
И инспектора уходили.
А если бы не ушли, если бы копнули глубже, поговорив с “региональными представителями” по душам, то узнали бы про объявления в местной прессе об открытии московского филиала и вертком молодом человеке, который от имени и по поручению “головной фирмы” принял их на работу. А решив заглянуть в “головную фирму”, никакой “головной фирмы” по указанному в учредительных документах адресу не обнаружили бы, а нашли офис-однодневку, который снимается мошенниками на пару дней, чтобы пустить пыль в глаза обираемым жертвам.
Тогда стали бы искать “верткого молодого человека”, чтобы узнать, кто его нанял. Но вряд ли бы нашли, так как он убыл из страны в неизвестном направлении, осев где-то в солнечной Австралии или Парагвае. Но если бы даже его по каналам МИДа в том далеком Парагвае отыскали и допросили, то и тогда бы ничего путного не узнали, потому что “верткий молодой человек” был тоже наемным работником, которого послали в далекие края вербовать директоров для филиалов.
А тот человек, что его нанял, уж точно был недосягаем, так как скоропостижно скончался, в связи с чем его имя был даже упомянуто в заказанной им подборке материалов для журнала “Занимательная некрофилия”.
И, наконец, если бы нашелся человек, который не поленился объездить всю Россию из конца в конец, читая все подряд объявления в газетах и на уличных стендах, то он бы с удивлением обнаружил, что “представительства” и “корпункты” открыты не в одном регионе, а во многих! И что исследования для “Межрегионального представительства...” и материал для журнала “Занимательная некрофилия” собирают не два десятка студентов, а собирают сотни, если не тысячи корреспондентов одновременно по всей стране!
Вот такая схемка — неизвестно кто, непонятно в связи с чем заинтересовавшийся информацией по случайным и криминальным смертям, нанял работника, который по его просьбе открыл десяток офисов в Москве и Питере, куда зазвал без пяти минут эмигрантов, предложив им небольшую халтурку. Без пяти минут эмигранты разъехались по регионам, где дали объявления в газетах, навербовав директоров представительств, которые, в свою очередь, наняли толпу студентов для сбора информации.
Единственное, что нужно было, чтобы вся эта гигантская машина заработала, — это деньги. Которые, судя по всему, у устроителей информационной пирамиды водились. Гигантская, невидимая глазом поисковая сеть накрыла страну, процеживая сквозь себя тысячи околокриминальных историй.
Кто-то неизвестный менял деньги на информацию, при этом никак себя не засвечивая! Он почти ничем не рисковал — наверное, какой-нибудь особо ушлый следователь мог заинтересоваться работой студентов, мог выйти на представительства, через их директоров, пусть и очень теоретически, добраться до австралийских эмигрантов и даже обнаружить могилку их нанимателя... На чем его исследования и закончились бы.
Но только откуда такому особо въедливому, который стал бы объезжать страну, следователю взяться?
Неоткуда взяться!..
Глава 39
Солдат на войне рассчитан на две-три атаки. Четвертую он не переживает. На четвертую из тыла должен подтянуться другой, который встанет на его место. Но тоже не надолго, тоже на три боя. И пока он чистит оружие, зубрит Устав и лопает перловую кашу, там, в тылу, ему подбирают замену, мобилизуя очередные призывные возраста и формируя из них воинские эшелоны, везут к фронту.
Жалеть солдата — дело пустое, он на войне главный расходный материал. Его дело — пережить первую и вторую атаку, чтобы умереть в третьей...
Рядовой киллер на этом свете тоже долго не живет. Не должен жить. Киллер рассчитан на две-три акции, после чего становится опасен. Потому что против него начинает работать статистика — его видят случайные, которые могут его опознать, свидетели, он оставляет на месте преступления улики, он может сболтнуть лишнее, “расслабляясь” после акции. У зажившегося исполнителя начинает вырабатываться индивидуальный, по которому его можно вычислить, почерк.
Если киллер работает в одиночку, на свой страх и риск, то у него есть шанс выйти из дела, зажив жизнью рядового обывателя. Хотя такое случается редко, потому что остановиться наемному убийце сложно — он ничего другого не умеет, жить привык на широкую ногу, а душа требует острых ощущений. И он — срывается...
Киллер, работающий в команде, уйти на покой не может, слишком много на него всего завязано. А ну как он надумает с кем-нибудь поделиться известной ему информацией из-за терзающих его душу угрызений совести, по пьяни или по глупости? Держать его под контролем всю оставшуюся жизнь, как это делал в свое время КГБ, слишком накладно. Это надо к каждому вышедшему на пенсию убийце по три няньки приставлять. Остается один, который напрашивается сам собой, выход...
А мы еще удивляемся, почему процент раскрываемости “заказух” так ничтожно мал. Потому и мал! Потому что судить некого — тех, кто нажимал спусковой крючок или выдергивал чеку из гранаты, давно нет в живых. Ведь киллер, он как солдат — пушечное мясо. Одноразового применения.
Траншейные рабочие тоже были “одноразового применения”. Они тоже были рассчитаны на “три атаки”. Две из которых отходили.
А раз так, то и говорить не о чем! Не сейчас, так позже... Итог — один!
Приговор был вынесен и подписан. Приговоренные были обречены, хотя ни о чем не подозревали и ни в чем не были виноваты... Впрочем, это как посмотреть — они же не только лопатами в траншеях землю ковыряли. За каждым из них числилось минимум по два трупа. Так что все справедливо!
Убрать приговоренных можно было легко и разом, например, вывезти куда-нибудь подальше в лес, приказать построиться и расстрелять из одного автомата. И там же закопать.
Но “Первый” предложил другой сценарий... Он был очень рачительным хозяином и решил: уж коли списывать людей, то с пользой для дела.
Приговоренных эвакуировали из города и переправили на базу, где, ничего не объясняя, разоружили. Разоружали — свои, из их же пятерок. Так приказал “Первый”. Чужие в это дело вязаться не должны. Чужим с этим делом справиться было бы легче!
Пятерки, превратившиеся в четверки, построили и зачитали приказ, выкрикнув добровольцев. Командиры наблюдали за своими людьми, отмечая их реакции. Добровольцы вышли из строя. Все. В строю не осталось никого. Но кто-то выходил чуть раньше, кто-то на мгновение позже. Тех, что на мгновение позже, брали на заметку. В чем и был смысл мероприятия.
“Добровольцам” скомандовали “Направо!” и повели в тир. Повели в строгой очередности, чтобы пятерки не вступали в контакт друг с другом. Они никогда не сталкивались, они даже не знали, есть ли еще пятерки, кроме их пятерки, пока не встречались на операциях, требующих участия большого числа бойцов.
Их привели в тир и вытолкнули на середину их товарища, который в этот раз должен был стать мишенью.
Сказали, что он предатель и подлежит уничтожению, снова предложив тем, кто сомневается в своих силах, выйти из шеренги.
Никто не вышел. Все догадывались, что, выйдя отсюда, придется встать туда. Но случалось, что и выходили. Выдавая свою слабость.
Командиры раздали своим людям оружие. Но не пистолеты! На этот раз не пистолеты, на этот раз штык-ножи. Так приказал “Первый”, приказал для экзекуции использовать холодное оружие.
Бойцы разобрали ножи и пошли к своему товарищу. Твердо пошли. Они привыкли подчиняться и привыкли не сомневаться.
Командиры включили видеокамеры.
Все экзекуции всегда записывались на пленку. Пленки хранились в личных делах исполнителей, на случай, если они захотят выйти из дела, повинившись перед властью. Тогда власть получит кассеты, и шансов на прощение не будет.
А еще видеозаписи были нужны, чтобы после, в спокойной обстановке, сидя перед телевизором, замедляя, перематывая и стопоря изображение, просмотреть, кто, что и как делал. Чтобы выявить слабаков.
— Приготовиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44