— А что насчет соседей?
— Тоже — никаких проблем. Все текущие регистрационные карточки лежат у Тани, можно переснять на «ксероксе». А вот насчет персонала… Вы кого-то конкретно хотели допросить?
— Опросить! — автоматически поправил Нечаев. — Но это не важно… Кто сейчас на месте?
— Я, Таня, Михалыч — швейцар… Девочки в кассе и в бухгалтерии… — закатила глаза в потолок хозяйка кабинета. — Потом, уборщицы, они как раз на верху и скоро закончат.
— Дежурных по этажам у вас нет?
— Отменили! Давно-о уже… Теперь только старшие горничные на ночь остаются.
— А кафе?
— Буфет к нам не относится. Они приватизировались, теперь сами по себе… Еще налить?
Денис решительно отставил опустевшую чашку:
— Нет, спасибо! Думаю, надо получить коротенькое объяснение с вас, как с представителя администрации. Потом с уборщицы, за которой номер закреплен, чисто формально… Остальные дома?
— Кого вы имеете в виду?
— Ту смену, которая заселяла покойницу: портье, горничных. И вахтера, сменившегося сегодня утром.
— Да, они отдыхают. Но если очень…
— Да нет, не стоит людей дергать! А можно на всякий случай списочек?
— Какой? — не поняла Тамара Степановна.
— Ну, график работы по сменам. За последние двое суток. Вдруг еще кто-то понадобится…
— Хорошо, сделаем, — она пометила что-то в блокноте. Потом нажала кнопку внутренней связи: — Таня, зайди на минуточку!
Повернулась к Денису и устало потерла лоб:
— Давайте начнем с меня? Спрашивайте!
— Да-да, конечно… — Нечаев достал дефицитный, приготовленный специально для первого в своей жизни самостоятельного материала бланк объяснения: — Фамилия, имя, отчество?
Через некоторое время он уже с выражением зачитывал вслух окончание текста:
«…Приблизительно в пять часов утра ко мне в служебное помещение спустилась старшая горничная Епифанова, которая сообщила, что из указанного выше номера уже в течение длительного времени доносятся телефонные звонки, но трубку никто не снимает.
Я сверилась с журналом дежурной смены и убедилась, что в номере проживает гражданка Лукашенко, которая должна быть в номере, потому что имеется запись о ее просьбе разбудить в восемь тридцать утра.
Я позвонила в номер, но телефон не ответил. Тогда мы с Епифановой поднялись на третий этаж и через дверь номера гражданки Лукашенко услышали, как снова зазвонил телефон — звонки были, как при междугороднем вызове.
Они были хорошо слышны в коридоре, а значит могли помешать спящим в соседних номерах людям, к тому же мы встревожились, поэтому и решили, что с проживающей гражданкой Лукашенко могло что-то случиться. В соответствии с инструкцией мы несколько раз постучались в дверь, но, не получив ответа, универсальным ключом я открыла замок и заглянула в номер.
Я увидела, что гражданка Лукашенко лежит на кровати, а обстановка номера не нарушена, беспорядка никакого нет. В этот момент как раз прекратил звонить телефон, и я устно обратилась к гражданке Лукашенко. Не получив никакого ответа, я подошла ближе и потрогала лежащую за руку, после чего поняла, что она мертва.
Такой вывод я сделала из отсутствия у гражданки Лукашенко пульса и холодной кожи на запястье.
Мы сразу же сообщили о случившемся в милицию и вызвали „скорую помощь", потом вышли и закрыли за собой дверь. Вскоре появились сотрудники милиции и начали проводить проверку».
Денис положил исписанную страницу на стол и сглотнул накопившуюся слюну:
— Так?
— Все правильно, — с достоинством кивнула Тамара Степановна.
— Тогда вот здесь напишите… Нет, вот здесь: «С моих слов записано верно, мне прочитано. Замечаний и дополнений не имею». Поставьте подпись. Спасибо огромное!
— Чего уж теперь… Сейчас позову Захаренкову.
Опрос дожидавшейся в вестибюле уборщицы носил характер еще более формальный и занял совсем немного времени. Очень опрятная, сухонькая женщина предпенсионного возраста сообщила только, что действительно дважды за время проживания гражданки Лукашенко прибирала в занимаемом ею номере гостиницы «Рубеж».
Это происходило в отсутствие самой гражданки Лукашенко, ничего подозрительного она в номере не видела, посторонних там тоже не было.
— А сегодня ее уже увезли…
— Больше вы, значит, ничего по существу заданных вопросов сообщить не можете? — нахмурился оперативник.
— Ничего! — испугалась уборщица.
— Точно? Или не хотите? — Он уже начал входить во вкус своей новой роли.
— Нич-чего… — У многострадального послевоенного поколения страх перед представителями власти накапливался в организме годами, как соли тяжелых металлов. Можно было говорить даже обопределенных изменениях на генном уровне. — А что, нужно?
— Ладно. — Денис прочитал в глазах собеседницы готовность подтвердить и подписать все, что прикажут, и ему стало немного стыдно. — Идите!
Вернулась Тамара Степановна:
— Простите, я еще нужна вам?
— Да нет, наверное.
— Я насчет регистрационных карточек распорядилась, Таня уже снимает копии. А что насчет вещей?
— Каких вещей?
— Ну, которые в номере?
— Да, конечно… — сообразил Денис. Ведь что-то такое по этому поводу советовал майор из пресс-службы, но за ночь его рекомендации просто вылетели из головы. — Они еще там?
— Мы ничего не трогали. На всякий случай.
— Правильно, — похвалил Нечаев, чтобы хоть как-то отреагировать. Потом все же решился: — Простите… А что обычно у вас в таких случаях делают?
Тамара Степановна восприняла вопрос как должное — она работала с людьми не первый год и никаких иллюзий по поводу профессионального опыта и мастерства посетителя не испытывала:
— Мне самой, слава Богу, не приходилось сталкиваться, но по старой инструкции полагалось составить с милицией опись, а потом вы должны забрать.
— Видите ли, — засомневался Нечаев, припоминая, что рассказывали на лекциях, — если будет возбуждено уголовное дело, то конечно! А пока я даже не…
— Да, кстати, уже выяснилось, отчего она умерла?
— Пока нет. Эксперты еще работают.
— Жалко девочку, — вздохнула Тамара Степановна. — Совсем молодая!
— Всех жалко, — глубокомысленно повторил Денис фразу из какого-то старого фильма. — Молодых, старых… Ей еще повезло — во сне, без мучений.
— Да, — припомнила хозяйка кабинета, — так что с ее вещами делать-то?
— Может, пока так оставим? — Меньше всего Нечаев был настроен сейчас перетряхивать женское белье и содержимое карманов покойницы.
— В номере? — засомневалась Тамара Степановна, — А надолго?
— Хотя бы до завтра? — К тому времени можно будет посоветоваться с начальством и более опытными коллегами, взять какой-нибудь образец описи…
— Ладно, как скажете! — Женщина, судя по всему, тоже вымоталась за прошедшие сутки, и лишние хлопоты были ей ни к чему. Пусть и следующая смена поучаствует…
Она сделала пометку на расстеленной по столу гостиничной «шахматке»:
— Значит, пока номер из эксплуатации выводим?
— Да, мало ли!
— Ладно. Тем более, что свободных одноместок полно, населенность у нас последнее время слабенькая…
— А почему? — удивился Денис. — Дорого?
— Средне. Но район не самый престижный, от центра далековато. К тому же про нас мало кто из приезжих знает — раньше ведь из-за «режима» нигде не светились, да и теперь почти никакой рекламы.
— Жаль. У вас тут неплохо.
— Еще бы! Если бы взяться с умом, по-хозяйски… — Чувствовалось, что тема затронула собеседницу за живое.
— Ну, кто-то же все-таки приезжает?
Тамара Степановна отмахнулась:
— Раньше, бывало, даже бронь министерскую приходилось снимать, столько желающих в вестибюле толпилось: инженеры-«оборонщики», командированные… А сейчас? Три четверти гостиницы в простое, на одних, старых клиентах, да своих родных-знакомых далеко не уедешь!
— Значит, без этого номера можно будет пару суток обойтись? Никто претендовать не станет?
Женщина не сдержала улыбки:
— Ой, бросьте! Не те времена.
— В крайнем случае всегда можно все быстренько собрать и положить пока в камеру хранения. Верно?
— Разумеется.
— Спасибо, Тамара Степановна! Я вас очень задерживаю, да? — виновато посмотрел Денис на хозяйку.
Как оказалось, тон был выбран безупречно.
— Ох, ну что же поделаешь! — колыхнулась дородная собеседница. В глазах ее промелькнуло почти материнское снисхождение, и Нечаеву показалось, что сейчас его погладят по стриженой макушке. — Может, еще кофейку?
— Нет, спасибо, не беспокойтесь. Сейчас сам схожу в службу размещения, девушка ваша мне передаст документы — и все! На сегодня достаточно. Ее ведь, кажется, Таня зовут?
— Да, Танюша…
— А по отчеству?
— Можно без отчества!
Не слушая возражений, Тамара Степановна выбралась со своего места и лично сопроводила оперативника через пустынный и гулкий холл.
— Танечка, где ты?
— Здесь, уже заканчиваю! — моментально высунулась из приоткрывшейся в глубине за стойкой двери уже знакомая симпатичная дежурная. Воздух наполнился сонным журчанием «ксерокса», резко пахнуло озоном. — Чуть-чуть осталось!
— Да я с удовольствием подожду в такой компании! — приосанился оперативник. — Сочетать приятное с полезным…
Тамара Степановна хмыкнула и без всякого осуждения покачала головой:
— Ох, молодежь! Смотри, Татьяна… Денис Валерьевич, мы с вами закончили?
— Да, еще раз огромное спасибо.
— Тогда — всего доброго! Мне нужно в Горэнерго, там какие-то проблемы с электричеством… Если что — звоните, телефон у вас записан.
— До свидания, Тамара Степановна!
Когда массивная фигура начальницы скрылась из виду, оперативник не торопясь обошел барьер, снял задвижку и оказался внутри администраторской.
— Танечка, разрешите к вам?
— Да-да, конечно! — Девушка вздрогнула и без особой необходимости зашелестела уже отснятыми копиями.
«А ведь и она тоже меня боится, — неожиданно для себя не без удовольствия подумал Нечаев. — Боится… Ладно та бабка-уборщица, которая еще Берию помнит. Но молодая, красивая? Действительно, страх перед органами передается у нас из поколения в поколение, по наследству!»
— Хорошая тетка, правда? — Как и учили в школе милиции, он попытался продемонстрировать доверительность и дружелюбие.
— Кто?
— Тамара Степановна.
— Да, конечно.
— Давно, наверное, здесь работает…
— Да, почти с открытия.
Известно, что с незваными гостями люди охотнее говорят о других, чем о себе, но Нечаеву приходилось помнить и о лимите времени:
— А вы, Танечка? Давно?
— Второй год.
На вид ей было не больше двадцати. «Как покойнице Лукашенко», — некстати подумал Денис. Очень милое существо: круглая мордашка, накрашенные губы, носик пуговкой… Темно-каштановые волосы заплетены в тяжелую косу.
Помимо этого имелись: вполне пристойная грудь под пушистой «ангорой», крепкие, чуть полноватые ноги и задик, туго обтянутый очень короткой юбкой.
Симпатичный акцент — и не акцент даже, а свойственная уроженцам южнорусского и украинского Черноземья неповторимая мелодика языка, с удивительно мягкими согласными и певучей округлостью фраз.
Вообще-то, она была не в его вкусе, но…
Девушка дождалась, когда на пластмассовое корытце копировального автомата вытянулся до конца плотный лист специальной бумаги, вынула из-под крышки оригинал последнего документа и нажала кнопку. Потрепанный «ксерокс» умолк, подмигнув на прощание лампочками.
— Готово.
— Присядьте.
— Но если… Вдруг кто-нибудь… — Казалось, еще немного, и собеседница рванется из помещения к стойке.
— Ничего! Откройте дверь пошире, если подойдут — увидим. Верно? — Он выдержал короткую паузу и продолжил: — Нам надо побеседовать.
Татьяна послушно уселась на место.
— Рассказывайте!
— Что?
— Правду! — рявкнул Нечаев и прибавил металла в голосе: — Все рассказывай, как было!
Вместо того, чтобы, как ожидал Денис, подыграть ему или по крайней мере улыбнуться набившей оскомину «бородатой» шутке, девушка неожиданно всхлипнула и закрыла лицо ладошками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35