Менялось на глазах. Посерела и обвисла кожа щек, запали глаза.
- Вы... хотите... сказать...
- Нет, Елена Петровна. Я ничего не хочу сказать. Абсолютно ничего, за исключением, понятно, того, что я вам уже сказал. Мне бы только хотелось, чтобы вы прочли вот эти документы.
- До-ку-менты?
- Да, вот в этой папке.
Я налил в мутный граненый стакан немного воды:
- Выпейте.
- Бла-го-дарю.
Она отстранила стакан. Как слепая, зашарила по столу, натыкаясь на лампу, чернильницу, пресс-папье.
Хвощиков поспешно протянул ей папку. Трясущимися руками она схватила ее, но не удержала. Папка выскользнула из рук и упала на стол.
- Вот здесь, - сказал Хвощиков и раскрыл папку на нужном месте. Прошу-с.
- Да, да... благодарю, - и вновь слепые руки зашаркали по столу.
Мне было неприятно наблюдать эту сцену. Кажется, нечто похожее испытывал и Хвощиков.
Болела голова.
За окном в четко разграфленных решеткой квадратах серело мутное, напоминающее суп из мерзлой картошки, небо. Будто подвыпивший мастеровой, покачивался тополек - единственное дерево, которое росло в обширном дворе Центророзыска. Оно напоминало о том, что где-то, совсем недалеко, есть леса, реки, озера. А впрочем, черт с ними, с этими лесами и озерами. Существуют ли они? Может, просто кем-то выдуманы от нечего делать.
Шелест страниц, прерываемый деликатным покашливанием Хвощикова. Сдавленный, словно гвоздь клещами, голос Эгерт:
- Мерзавец... Он подарил этой шлюхе украденные у меня серьги.
Всхлипывания. Шуршание переворачиваемых Эгерт страниц.
Теперь она, видимо, уже читает резолюцию директора колчаковского департамента милиции.
Как он там написал? Да... "Против ареста и этапирования О.Г.Мессмера в Омскую следственную тюрьму не возражаю..."
А может быть, уже добралась до уведомления начальника тюрьмы о смерти схимника Афанасия, которого никогда не причислят к великомученикам, упокой господь его беспокойную душу?..
Может быть.
Упорно скребется в окно своими зелеными ветками тополек. Головная боль утихла, зато явственней стал почему-то запах нафталина.
Я прислушался - снова шелест страниц. Затем - тишина. Значит, дочитала.
Эгерт уже не плакала, но глаза ее были полны слез. Конфузливо и в то же время деловито возился у стола Хвощиков.
Теперь следовало ждать признания. Что ж, подождем.
А некоторое время спустя, украсив протокол допроса последней кляксой, Хвощиков поспешно записывал новые показания Елены Эгерт.
Да, она солгала. Она никогда не любила Олега Григорьевича Мессмера и стыдилась этого. Он заслуживал настоящей любви, которой достойны немногие. Честный, благородный и великодушный человек, все прощающий людям и ничего себе.
Но что поделаешь? Русские говорят: сердцу не прикажешь.
Банально? Но оттого, что истина банальна, она не перестает быть истиной.
Да, она неблагодарная, подлая тварь. Но иной она быть не может. И когда в девятнадцатом году Винокуров поманил ее пальцем, она забыла про все и пошла за ним. Забыла про свои обязательства перед богом и людьми, перед сестрой, обществом и в первую очередь перед Олегом Григорьевичем, которому исковеркала жизнь. Она бросила под ноги Винокурова свою и чужую честь. Ей нужно было от него так мало. Но она не получила и этого. Тогда же, в Варшаве, он готов был завести интрижку с Вандой, которая была совсем ребенком.
Но к чему вспоминать о Варшаве?
А потом... Потом промелькнувшие, как в кошмаре, все эти страшные годы война, Февральская революция, Октябрьская...
Она старалась забыть о нем, и ей казалось, что это ей удалось.
Казалось...
А потом случайная встреча у общих знакомых. И все началось заново.
Знал ли он о том, что у нее хранятся ценности "Алмазного фонда"?
Разумеется. Может быть, от нее. Может быть, от кого-то другого. Ей трудно сейчас вспомнить. Да и какое это имеет значение?
А потом... Потом он предложил ей вместе с ним уехать за границу. Да, они собирались взять с собой эти драгоценности. Ради него она готова была на все: на любую подлость, преступление...
Он увез чемодан днем в день ареста Галицкого. А вечером Винокуров должен был заехать за ней. Но он не приехал... Она прождала всю ночь напрасно. И тогда она поняла, что вновь обманута, что единственное, что ей осталось, - это умереть.
К несчастью, ее спасли.
Зачем? Кому теперь нужна ее жизнь?
А этот мерзавец по-прежнему процветает. Теперь из-за него и его любовницы, этой Ванды, погиб Олег Григорьевич Мессмер...
- Не торопитесь, Елена Петровна. Ваши показания трудно протоколировать, - сказал я. - Итак, все оставшиеся в чемодане ценности "Алмазного фонда" были вами в апреле 1918 года добровольно отданы господину Винокурову?
- Да.
- И больше никакими сведениями о Винокурове и ценностях вы не располагаете. Так?
- Да.
- История с человеком, выдававшим себя за Косачевского, вами придумана?
- Мне не оставалось ничего иного.
Из информационного сообщения
Центророзыска республики
по делу о ценностях ликвидированной
в 1918 году монархической
организации "Алмазный фонд"
(разослано для сведения и руководства
ряду губернских управлений уголовного розыска)
...В то время как весной 1918 г. во ВЦИК
рассматривался вопрос о подготовке судебного процесса
над бывшим русским императором Николаем II
(вышеуказанный процесс, как известно, не состоялся
из-за наступления белых на фронте и невозможности
эвакуации царской семьи из Екатеринбурга), левые
эсеры и анархисты, настаивавшие на уничтожении
царской семьи, нелегально подготовляли эту
террористическую акцию. В Сибирь и на Урал ими были
направлены боевики. Одну из таких групп возглавил
Б.Галицкий, анархист-коммунист (местонахождение в
настоящее время неизвестно), в распоряжении которого
находились экспроприированные анархистами ценности
"Фонда".
По сведениям Центророзыска, нуждавшийся для
выполнения задания в денежных средствах Б.Галицкий
намеревался реализовать значительную часть
хранившихся у него драгоценностей. Список отобранных
им для указанной цели вещей уточняется. Однако, как
показал опрос причастных к делу лиц, среди
подлежащего реализации находились: 1) "Гермогеновские
бармы", 2) жемчужина "Пилигрима", 3) "Батуринский
грааль", 4) брошь "Северная звезда", 5) "Амулет
княжны Таракановой", 6) "перстень Калиостро", 7)
"Комплимент" и др.
В случае обнаружения вышепоименованных и иных
ценностей "Алмазного фонда" просим принять меры к их
незамедлительному изъятию и сообщить об указанном
начальнику бригады "Мобиль" Центророзыска тов.
Косачевскому...
Приложение:
1. Установочные данные о Галицком и членах его
группы.
2. Предположительный список подлежавших
реализации в 1918 г. ценностей.
3. Описание драгоценностей "Алмазного фонда".
Из описания драгоценностей "Алмазного фонда",
сделанного в 1918 г. по указанию Косачевского
профессором истории изящных искусств Карташовым,
приват-доцентом Московского университета Шперком,
ювелирами Гейштором, Оглоблинским и Кербелем
"АМУЛЕТ КНЯЖНЫ ТАРАКАНОВОЙ" ("Емелькин камень").
Под таким наименованием в среде русских ювелиров
известен медальон в форме сердца из белого (горного)
хрусталя, обрамленный понизу золотой и серебряной
сканью. В скань вставлено усыпанное алмазами кольцо
оправа для крупного (18 каратов) "восточного
изумруда", т.е. зеленого корунда (изумруд-берилл),
который является исключительно редким камнем,
значительно превосходящим по красоте, блеску и
твердости лучшие изумруды.
Принято считать, что медальон принадлежал
известной авантюристке - княжне Таракановой,
выдававшей себя за дочь русской императрицы Елизаветы
и графа Разумовского.
Объявившаяся во время русско-турецкой войны и
восстания Пугачева, Тараканова пыталась использовать
и то и другое в своих целях. Она утверждала, что
Пугачев - ее сводный брат, сын Разумовского от первой
жены, искусный храбрый генерал и математик, человек,
обладающий редким даром привлекать к себе симпатии
народа.
Обратившись за покровительством к турецкому
султану, Тараканова копию своего письма направила
великому визирю с просьбой переслать ее "сыну
Разумовского, монсиньору Пугачеву". Молва утверждает,
что вместе с копией письма для "монсиньора Пугачева"
был также отправлен и этот медальон.
Любопытно, что при аресте Пугачева в его
кошельке обнаружили два камня, один из них - "белый
восточный хрусталь в форме сердца" (П.С.Потемкин во
время "Пугачевщины". - Русская старина, 1870, т. 2,
с. 412).
По имеющимся в распоряжении историков
документам, оба камня были переданы Пугачеву ржевским
купцом Евстафием Трифоновичем Долгополовым, который в
молодости поставлял в Ораниенбауме фураж для лошадей
будущего императора Петра III и часто того видел. Во
время восстания он "опознал" в Пугачеве свергнутого
царя, а несколько позднее предлагал императрице
выдать правительству "бунтовщика".
"ПЕРСТЕНЬ КАЛИОСТРО". По мнению профессора
Карташова и ювелира Оглоблинского, составители описи
ценностей "Фонда" имели в виду масонский перстень из
коллекции Довнар-Запольского.
Указанный перстень принадлежал вельможе
екатерининских времен Ивану Перфильевичу Елагину,
гроссмейстеру созданного тогда в Петербурге союза
русских масонских лож (по некоторым сведениям, первая
ложа всемирного тайного ордена свободных каменщиков,
или масонов, была основана в России Петром Великим в
Кронштадте).
Получившее широкое распространение во второй
половине восемнадцатого века масонство привлекло к
себе внимание многих известных теософов, алхимиков и
просто авантюристов, в том числе пресловутого графа
Калиостро, учредившего в Париже ложу египетского
масонства.
В 1779 году Калиостро посетил Петербург, где жил
в доме Елагина. Он встречался с Потемкиным, Григорием
Орловым, а возможно и с императрицей, хотя в
дальнейшем Екатерина II написала две комедии,
высмеивающие самозваного графа, а сам Калиостро был
выслан за границу.
Легенда утверждает, что, покидая гостеприимный
дом Елагина, Калиостро подарил великому мастеру союза
русских масонских лож свой "магический" перстень.
Однако это представляется маловероятным хотя бы в
силу того, что "великий мастер египетского масонства"
в то время слишком нуждался в деньгах, чтобы делать
подобные подарки. Достаточно сказать, что жена
Лоренца совсем не стеснялась продавать русским
придворным дамам "жизненный эликсир", который должен
был омолодить их, а сам Калиостро так увлекся платным
врачеванием вельмож, что возмущенный конкуренцией
придворный доктор великого князя, будущего императора
Павла I, вызвал его на дуэль. Поединок, правда, не
состоялся. "Так как право выбора оружия за мной,
сказал, якобы, Калиостро, - а дело идет о
превосходстве противников по части медицины, то я
предлагаю вместо шпаг или пистолетов яд. Каждый из
нас дает друг другу по пилюле, и тот, у кого окажется
лучшее противоядие, останется победителем".
По утверждению современников, врач великого
князя предпочел от подобного рода дуэли
воздержаться...
О том, что перстень Елагина был сделан в России
во второй половине восемнадцатого века и не имеет
никакого отношения к Калиостро, свидетельствуют также
манера исполнения и вставка. Для перстня использован
модный в высшем русском обществе того времени и
крайне редкий цейлонский водяной сапфир - драгоценный
камень, обладающий превосходным дихроизмом, т.е.
двухцветностью, способностью менять свой цвет в
зависимости от того, как и при каком освещении на
него смотришь.
Перстень был лучшим экспонатом в собрании
Довнар-Запольского и представляет значительную
художественную, историческую и денежную ценность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
- Вы... хотите... сказать...
- Нет, Елена Петровна. Я ничего не хочу сказать. Абсолютно ничего, за исключением, понятно, того, что я вам уже сказал. Мне бы только хотелось, чтобы вы прочли вот эти документы.
- До-ку-менты?
- Да, вот в этой папке.
Я налил в мутный граненый стакан немного воды:
- Выпейте.
- Бла-го-дарю.
Она отстранила стакан. Как слепая, зашарила по столу, натыкаясь на лампу, чернильницу, пресс-папье.
Хвощиков поспешно протянул ей папку. Трясущимися руками она схватила ее, но не удержала. Папка выскользнула из рук и упала на стол.
- Вот здесь, - сказал Хвощиков и раскрыл папку на нужном месте. Прошу-с.
- Да, да... благодарю, - и вновь слепые руки зашаркали по столу.
Мне было неприятно наблюдать эту сцену. Кажется, нечто похожее испытывал и Хвощиков.
Болела голова.
За окном в четко разграфленных решеткой квадратах серело мутное, напоминающее суп из мерзлой картошки, небо. Будто подвыпивший мастеровой, покачивался тополек - единственное дерево, которое росло в обширном дворе Центророзыска. Оно напоминало о том, что где-то, совсем недалеко, есть леса, реки, озера. А впрочем, черт с ними, с этими лесами и озерами. Существуют ли они? Может, просто кем-то выдуманы от нечего делать.
Шелест страниц, прерываемый деликатным покашливанием Хвощикова. Сдавленный, словно гвоздь клещами, голос Эгерт:
- Мерзавец... Он подарил этой шлюхе украденные у меня серьги.
Всхлипывания. Шуршание переворачиваемых Эгерт страниц.
Теперь она, видимо, уже читает резолюцию директора колчаковского департамента милиции.
Как он там написал? Да... "Против ареста и этапирования О.Г.Мессмера в Омскую следственную тюрьму не возражаю..."
А может быть, уже добралась до уведомления начальника тюрьмы о смерти схимника Афанасия, которого никогда не причислят к великомученикам, упокой господь его беспокойную душу?..
Может быть.
Упорно скребется в окно своими зелеными ветками тополек. Головная боль утихла, зато явственней стал почему-то запах нафталина.
Я прислушался - снова шелест страниц. Затем - тишина. Значит, дочитала.
Эгерт уже не плакала, но глаза ее были полны слез. Конфузливо и в то же время деловито возился у стола Хвощиков.
Теперь следовало ждать признания. Что ж, подождем.
А некоторое время спустя, украсив протокол допроса последней кляксой, Хвощиков поспешно записывал новые показания Елены Эгерт.
Да, она солгала. Она никогда не любила Олега Григорьевича Мессмера и стыдилась этого. Он заслуживал настоящей любви, которой достойны немногие. Честный, благородный и великодушный человек, все прощающий людям и ничего себе.
Но что поделаешь? Русские говорят: сердцу не прикажешь.
Банально? Но оттого, что истина банальна, она не перестает быть истиной.
Да, она неблагодарная, подлая тварь. Но иной она быть не может. И когда в девятнадцатом году Винокуров поманил ее пальцем, она забыла про все и пошла за ним. Забыла про свои обязательства перед богом и людьми, перед сестрой, обществом и в первую очередь перед Олегом Григорьевичем, которому исковеркала жизнь. Она бросила под ноги Винокурова свою и чужую честь. Ей нужно было от него так мало. Но она не получила и этого. Тогда же, в Варшаве, он готов был завести интрижку с Вандой, которая была совсем ребенком.
Но к чему вспоминать о Варшаве?
А потом... Потом промелькнувшие, как в кошмаре, все эти страшные годы война, Февральская революция, Октябрьская...
Она старалась забыть о нем, и ей казалось, что это ей удалось.
Казалось...
А потом случайная встреча у общих знакомых. И все началось заново.
Знал ли он о том, что у нее хранятся ценности "Алмазного фонда"?
Разумеется. Может быть, от нее. Может быть, от кого-то другого. Ей трудно сейчас вспомнить. Да и какое это имеет значение?
А потом... Потом он предложил ей вместе с ним уехать за границу. Да, они собирались взять с собой эти драгоценности. Ради него она готова была на все: на любую подлость, преступление...
Он увез чемодан днем в день ареста Галицкого. А вечером Винокуров должен был заехать за ней. Но он не приехал... Она прождала всю ночь напрасно. И тогда она поняла, что вновь обманута, что единственное, что ей осталось, - это умереть.
К несчастью, ее спасли.
Зачем? Кому теперь нужна ее жизнь?
А этот мерзавец по-прежнему процветает. Теперь из-за него и его любовницы, этой Ванды, погиб Олег Григорьевич Мессмер...
- Не торопитесь, Елена Петровна. Ваши показания трудно протоколировать, - сказал я. - Итак, все оставшиеся в чемодане ценности "Алмазного фонда" были вами в апреле 1918 года добровольно отданы господину Винокурову?
- Да.
- И больше никакими сведениями о Винокурове и ценностях вы не располагаете. Так?
- Да.
- История с человеком, выдававшим себя за Косачевского, вами придумана?
- Мне не оставалось ничего иного.
Из информационного сообщения
Центророзыска республики
по делу о ценностях ликвидированной
в 1918 году монархической
организации "Алмазный фонд"
(разослано для сведения и руководства
ряду губернских управлений уголовного розыска)
...В то время как весной 1918 г. во ВЦИК
рассматривался вопрос о подготовке судебного процесса
над бывшим русским императором Николаем II
(вышеуказанный процесс, как известно, не состоялся
из-за наступления белых на фронте и невозможности
эвакуации царской семьи из Екатеринбурга), левые
эсеры и анархисты, настаивавшие на уничтожении
царской семьи, нелегально подготовляли эту
террористическую акцию. В Сибирь и на Урал ими были
направлены боевики. Одну из таких групп возглавил
Б.Галицкий, анархист-коммунист (местонахождение в
настоящее время неизвестно), в распоряжении которого
находились экспроприированные анархистами ценности
"Фонда".
По сведениям Центророзыска, нуждавшийся для
выполнения задания в денежных средствах Б.Галицкий
намеревался реализовать значительную часть
хранившихся у него драгоценностей. Список отобранных
им для указанной цели вещей уточняется. Однако, как
показал опрос причастных к делу лиц, среди
подлежащего реализации находились: 1) "Гермогеновские
бармы", 2) жемчужина "Пилигрима", 3) "Батуринский
грааль", 4) брошь "Северная звезда", 5) "Амулет
княжны Таракановой", 6) "перстень Калиостро", 7)
"Комплимент" и др.
В случае обнаружения вышепоименованных и иных
ценностей "Алмазного фонда" просим принять меры к их
незамедлительному изъятию и сообщить об указанном
начальнику бригады "Мобиль" Центророзыска тов.
Косачевскому...
Приложение:
1. Установочные данные о Галицком и членах его
группы.
2. Предположительный список подлежавших
реализации в 1918 г. ценностей.
3. Описание драгоценностей "Алмазного фонда".
Из описания драгоценностей "Алмазного фонда",
сделанного в 1918 г. по указанию Косачевского
профессором истории изящных искусств Карташовым,
приват-доцентом Московского университета Шперком,
ювелирами Гейштором, Оглоблинским и Кербелем
"АМУЛЕТ КНЯЖНЫ ТАРАКАНОВОЙ" ("Емелькин камень").
Под таким наименованием в среде русских ювелиров
известен медальон в форме сердца из белого (горного)
хрусталя, обрамленный понизу золотой и серебряной
сканью. В скань вставлено усыпанное алмазами кольцо
оправа для крупного (18 каратов) "восточного
изумруда", т.е. зеленого корунда (изумруд-берилл),
который является исключительно редким камнем,
значительно превосходящим по красоте, блеску и
твердости лучшие изумруды.
Принято считать, что медальон принадлежал
известной авантюристке - княжне Таракановой,
выдававшей себя за дочь русской императрицы Елизаветы
и графа Разумовского.
Объявившаяся во время русско-турецкой войны и
восстания Пугачева, Тараканова пыталась использовать
и то и другое в своих целях. Она утверждала, что
Пугачев - ее сводный брат, сын Разумовского от первой
жены, искусный храбрый генерал и математик, человек,
обладающий редким даром привлекать к себе симпатии
народа.
Обратившись за покровительством к турецкому
султану, Тараканова копию своего письма направила
великому визирю с просьбой переслать ее "сыну
Разумовского, монсиньору Пугачеву". Молва утверждает,
что вместе с копией письма для "монсиньора Пугачева"
был также отправлен и этот медальон.
Любопытно, что при аресте Пугачева в его
кошельке обнаружили два камня, один из них - "белый
восточный хрусталь в форме сердца" (П.С.Потемкин во
время "Пугачевщины". - Русская старина, 1870, т. 2,
с. 412).
По имеющимся в распоряжении историков
документам, оба камня были переданы Пугачеву ржевским
купцом Евстафием Трифоновичем Долгополовым, который в
молодости поставлял в Ораниенбауме фураж для лошадей
будущего императора Петра III и часто того видел. Во
время восстания он "опознал" в Пугачеве свергнутого
царя, а несколько позднее предлагал императрице
выдать правительству "бунтовщика".
"ПЕРСТЕНЬ КАЛИОСТРО". По мнению профессора
Карташова и ювелира Оглоблинского, составители описи
ценностей "Фонда" имели в виду масонский перстень из
коллекции Довнар-Запольского.
Указанный перстень принадлежал вельможе
екатерининских времен Ивану Перфильевичу Елагину,
гроссмейстеру созданного тогда в Петербурге союза
русских масонских лож (по некоторым сведениям, первая
ложа всемирного тайного ордена свободных каменщиков,
или масонов, была основана в России Петром Великим в
Кронштадте).
Получившее широкое распространение во второй
половине восемнадцатого века масонство привлекло к
себе внимание многих известных теософов, алхимиков и
просто авантюристов, в том числе пресловутого графа
Калиостро, учредившего в Париже ложу египетского
масонства.
В 1779 году Калиостро посетил Петербург, где жил
в доме Елагина. Он встречался с Потемкиным, Григорием
Орловым, а возможно и с императрицей, хотя в
дальнейшем Екатерина II написала две комедии,
высмеивающие самозваного графа, а сам Калиостро был
выслан за границу.
Легенда утверждает, что, покидая гостеприимный
дом Елагина, Калиостро подарил великому мастеру союза
русских масонских лож свой "магический" перстень.
Однако это представляется маловероятным хотя бы в
силу того, что "великий мастер египетского масонства"
в то время слишком нуждался в деньгах, чтобы делать
подобные подарки. Достаточно сказать, что жена
Лоренца совсем не стеснялась продавать русским
придворным дамам "жизненный эликсир", который должен
был омолодить их, а сам Калиостро так увлекся платным
врачеванием вельмож, что возмущенный конкуренцией
придворный доктор великого князя, будущего императора
Павла I, вызвал его на дуэль. Поединок, правда, не
состоялся. "Так как право выбора оружия за мной,
сказал, якобы, Калиостро, - а дело идет о
превосходстве противников по части медицины, то я
предлагаю вместо шпаг или пистолетов яд. Каждый из
нас дает друг другу по пилюле, и тот, у кого окажется
лучшее противоядие, останется победителем".
По утверждению современников, врач великого
князя предпочел от подобного рода дуэли
воздержаться...
О том, что перстень Елагина был сделан в России
во второй половине восемнадцатого века и не имеет
никакого отношения к Калиостро, свидетельствуют также
манера исполнения и вставка. Для перстня использован
модный в высшем русском обществе того времени и
крайне редкий цейлонский водяной сапфир - драгоценный
камень, обладающий превосходным дихроизмом, т.е.
двухцветностью, способностью менять свой цвет в
зависимости от того, как и при каком освещении на
него смотришь.
Перстень был лучшим экспонатом в собрании
Довнар-Запольского и представляет значительную
художественную, историческую и денежную ценность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40