Я подумала, что вы спрашиваете об этом. Я лично наполняю им бутылки из большой банки, которую мне присылают раз в неделю из больничного склада. На самом деле это не моя работа, но мне не нравится оставлять ее на горничных, они такие небрежные. Я доверяю им только разбрызгивать его по полу туалетов. Ту бутылку в нижнем туалете я снова наполнила за день до того, как умерла Пирс, так что она была почти целой. Некоторые из студенток берут на себя труд вылить немного жидкости в унитаз, когда заканчивают с туалетом, но большинство и думать об этом не хочет. Можно подумать, что студентки-медсестры будут особенно тщательно относиться к этим мелочам, по они не лучше остальных девушек. Дезинфектаит в основном используется уборщицами, когда он» моют унитазы. Все туалеты моются раз в день. Я особенно тщательно за этим слежу. Тот, что рядом с лестницей, после ленча убирает Морэг Смит, но Мадлен Гудейл и Джулия Пардоу обратили внимание, что уже до этого бутылки там не было. Мне сказали, что другой полисмен нашел ее пустой в кустах за домом. И кто же ее туда бросил, хотелось бы мне знать!
Нет, Морэг Смит вы не сможете сегодня увидеть. Разве вам не сказали? Ее отпустили на день. К счастью, она ушла вчера после чая, так что вину за этот последний случай они не смогут возложить па Морэг. Нет, не знаю, пошла ли она домой, я ее не спрашивала. Мне и так достаточно ответственности за горничных, когда они торчат у меня под носом в Найтингейл-Хаус. Не хватало мне еще заботиться о том, что они делают в свои выходные. Так же как и о других вещах, которые до меня доходят. Скорее всего, она вернется сегодня поздно вечером, и Матрона оставила инструкцию, чтобы она переехала в общежитие обслуживающего персонала. Видно, это место становится для нас слишком опасным. Ну, меня-то никто не сменяет. Не знаю, как управлюсь утром, если эта Морэг покажется только перед самым завтраком. Я не могу контролировать свой персонал, если только они не у меня перед глазами, я так и заявила Матроне. Не то чтобы эта Морэг слишком меня беспокоила. Она такая же упрямая, как и все они, но неплохая работница, если только заставишь ее приступить к делу. И если вам попробуют сказать, что Морэг Смит замешана в этом отравлении пищи, не верьте им. Эта девушка, может, и туповата, но уж не безумный лунатик. Я не позволю без причины клеветать на своих девочек. И вот что я вам скажу, мистер детектив. — Она подняла со стула свой тощий зад, перегнулась через стол и вонзилась в Делглиша пронзительными глазками. Он приказал себе встретить ее взгляд не мигая, и они уставились друг на друга, как два кулачных борца перед схваткой.
— Да, мисс Коллинз?
Она выставила вперед свой длинный палец с распухшими суставами и ткнула им себя в грудь. От неожиданности Делглиш моргнул.
— Никто не имеет права брать эту бутылку из туалета без моего разрешения или использовать ее для каких-то других целей, кроме как для чистки. Никто, ни единая душа!
Ему стало ясно, в чем, в глазах мисс Коллинз, заключается вся чудовищность этого преступления.
9
Без двадцати час появился мистер Куртни-Бригс. Он коротко постучал в дверь, не дожидаясь ответа, вошел и заявил:
— Если вас устраивает, Делглиш, я могу уделить вам всего четверть часа.
Его тон не оставлял никаких сомнений, что по истечении указанного срока он немедленно уйдет. Делглиш принял предложение и указал ему на стул. Хирург взглянул на сержанта Мастерсона, который бесстрастно сидел с блокнотом наготове, поколебался, затем развернул стул к нему спинкой, уселся и сунул руку в карман пиджака. Он извлек оттуда золотой портсигар прекрасной работы, такой плоский, что казалось, сигареты в нем должны расплющиться. Однако экземпляр, который он предложил Делглишу — и не подумав угостить Мастерсона, — выглядел совершенно нормально. Не выразив удивления отказом старшего инспектора, он закурил сам. Куртни-Бригс прикрыл зажигалку длинными крупными пальцами с квадратными ногтями, вовсе не похожими на чувствительные руки хирурга из романов, а скорее напоминающими сильные руки плотника, правда прекрасно ухоженные.
Делая вид, что просматривает свои бумаги, Делглиш исподтишка изучал его. Он был крупного телосложения, но не толстый. Для форменного костюма его одежда слишком элегантно облегала его плотное тело, подчеркивая скрытую силу хирурга. Его еще можно было назвать привлекательным. Открытый высокий лоб, густые темные волосы, зачесанные назад, в которых бросалась в глаза единственная седая прядь. Делглиш даже подумал, не обесцвечена ли она. Его глаза были слишком маленькими для пышущего здоровьем, румяного лица, но хорошей формы и широко расставлены. Они ничего не выдавали.
Делглиш знал, что обращением старшего констебля в Скотленд-Ярд он в основном обязан мистеру Куртни-Бригсу. Принимая дело, по нескольким горьким замечаниям инспектора Бейли во время их короткого совещания, Делглиш быстро понял причину этого. Сразу после преступления хирург развил невероятную деятельность, продемонстрировав редкую распорядительность, и мотивы его поведения, если у них было какое-то объяснение, вызывали очень интересные предположения. Сначала он яростно утверждал, что Хитер Пирс была определенно убита, но невозможно и предположить, чтобы к преступлению имел отношение кто-либо из больницы, и что исходя из этого местная полиция без труда и проволочек найдет и арестует преступника. Когда же расследование не дало немедленных результатов, он забеспокоился. Его считали во многом непререкаемым авторитетом, а сейчас он его терял и не мог с этим смириться. Несколько известных людей, живших в Лондоне, были обязаны ему жизнью, и кое-кто из них сумел доставить властям серьезные неприятности. От них стали поступать звонки главному констеблю и в Скотленд-Ярд: иные, тактично извиняясь, осведомлялись, как идет расследование, но большинство звонивших возмущенно подвергали «бездействие» полиции резкой критике. Чем больше занимающийся расследованием этого дела инспектор Бейли убеждался, что смерть Хитер Пирс произошла из-за трагически окончившейся дурной шутки, тем более громогласно мистер Куртни-Бригс и его добровольные помощники заявляли, что она стала жертвой преднамеренного убийства. Они оказывали все большее давление на общественность и власти, с тем чтобы расследование этого случая передали Скотленд-Ярду. А затем вдруг была обнаружена умершая Джозефина Фоллон. Естественно, все ожидали, что местные власти с новой энергией примутся за розыск распоясавшегося преступника и обнаружат связь, объединяющую эти два убийства, что поможет быстрее раскрыть дело. И именно в этот момент мистер Куртни-Бригс позвонил главному констеблю, чтобы объявить, что в дальнейшем расследовании нет никакой необходимости, так как для него совершенно очевидно, что Джозефина Фоллон покончила с собой, не выдержав угрызений совести из-за смерти своей однокурсницы, причиной которой стала подстроенная ею, то есть Фоллон, неудачная шутка. Теперь в интересах больницы нужно закрыть дело без излишней шумихи, чтобы не повлиять на прием в школу медсестер нового набора и чтобы не подвергать опасности все будущее старой заслуженной больницы. Нельзя сказать, чтобы полиция не привыкла к таким резким поворотам дела, хотя это не означает, что она их приветствует. Делглиш подумал, что, учитывая все обстоятельства, главный констебль не без удовлетворения принял справедливое решение передать Скотленд-Ярду расследование обоих дел.
На неделе после первой смерти Куртни-Бригс позвонил и Делглишу, который три года назад был его пациентом. У того был приступ неосложненного аппендицита, и хотя Делглиш был доволен оставшимся после операции маленьким, едва заметным шрамом, он считал, что в свое время должным образом вознаградил хирурга за его старания. У него не было ни малейшего желания, чтобы Куртпи-Бригс использовал его в своих личных целях. Для мистера Куртпи-Бригса и его самолюбия разговор получился разочаровывающим и обидным, и Делглиш с удовлетворением услышал, что хирург счел его недоразумением, которое обоим лучше забыть…
Не поднимая глаз от бумаг, Делглиш сказал:
— Как я понимаю, вы придерживаетесь точки зрения, что мисс Фоллои покончила с собой?
— Естественно. Это же самое очевидное объяснение. Вы же не предполагаете, что кто-то другой положил яд в ее виски? Зачем кому-то это делать?
— Но тогда возникает проблема футляра из-под яда, который не был найден рядом с умершей, разве не так? Мы не узнаем причину ее смерти до отчета о вскрытии тела.
— Какая проблема? Нет никакой проблемы. Бокал был матовым, ненагревающимся. Она могла положить в него яд раньше вечером. И никто этого не заметил. Или может, принесла порошок на листочке бумаги, который потом выбросила в туалет. Упаковка из-под яда — это не проблема. Кстати, на сей раз это была не карболовая кислота. Это сразу стало ясно, когда я увидел ее тело.
— Вы были первым доктором, оказавшимся па сцене?
— Нет. Меня не было в больнице, когда ее обнаружили. Ее осматривал доктор Спеллинг, который следит за здоровьем студенток. Он сразу понял, что здесь уже нечего делать. Я пришел взглянуть на тело, как только до меня дошло это известие. Я прибыл в больницу около девяти. Но конечно, там уже была полиция, я имею в виду из местного отделения. Не понимаю, почему они не оставили это дело. Я звонил главному констеблю, чтобы довести до его сведения свою точку зрения. Кстати, Майлс Хоннимен сказал мне, что она умерла около полуночи. Я видел его как раз перед уходом. Мы вместе учились в медицинском институте.
— Я это понял.
— С вашей стороны было очень умно, что вы вызвали именно его. Думаю, он не зря считается одним из лучших патологоанатомов.
Его самодовольный, слегка покровительственный тон давал почувствовать, что этот знаменитый человек способен благосклонно оценить успех другого, далеко не такого авторитетного и влиятельного, как он сам. Его жизненные ценности грубо заявляют о себе, подумал Делглиш. Деньги, престиж, публичное признание, власть. Да, мистер Куртни-Бригс всегда будет требовать для себя самого лучшего, уверенный в своей способности платить за это.
Делглиш сказал:
— Она была беременна. Вы об этом знали?
— Так мне сказал Хоннимен. Нет, я не знал. Такие вещи случаются, даже в наши дни, когда контроль за рождаемостью стал более надежным и доступным. Но от девушки с ее умом я бы скорее ожидал приема пилюль.
Делглиш припомнил утреннюю сцену в библиотеке, когда Куртни-Бригс обнаружил знание возраста этой девушки с точностью до дня. Он задал свой вопрос без обиняков:
— Вы хорошо ее знали?
Намек был абсолютно прозрачным, и хирург не сразу ответил. Делглиш не ожидал от него ни вспышки возмущения, ни угроз, и тот действительно не сделал ни того ни другого. Только в его остром взгляде, который он кинул на спрашивающего, блеснуло возросшее уважение.
— В течение некоторого времени — да. — Он помолчал. — Можно сказать, я знал ее близко.
— Она была вашей любовницей? Куртни-Бригс бесстрастно, задумчиво посмотрел на него. Затем сказал:
— Фрмально да. Мы с ней достаточно регулярно спали в течение первого полугодия, которое она здесь провела. Вам это не нравится?
— Вряд ли мое мнение имеет значение, если она сама не возражала против вашей связи. По-видимому, она охотно вступила в нее?
— Можно так сказать.
— Когда это закончилось?
— Я думал, что уже сказал вам. Это продолжалось до конца ее первого курса, а значит, с тех пор прошло полтора года.
— Вы поссорились?
— Мет. Она решила, что, так сказать, исчерпала свои чувства ко мне. Некоторые женщины любят разнообразие. Мне это тоже не чуждо. Я бы не вступил с ней в связь, если бы считал ее женщиной, склонной создавать проблемы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Нет, Морэг Смит вы не сможете сегодня увидеть. Разве вам не сказали? Ее отпустили на день. К счастью, она ушла вчера после чая, так что вину за этот последний случай они не смогут возложить па Морэг. Нет, не знаю, пошла ли она домой, я ее не спрашивала. Мне и так достаточно ответственности за горничных, когда они торчат у меня под носом в Найтингейл-Хаус. Не хватало мне еще заботиться о том, что они делают в свои выходные. Так же как и о других вещах, которые до меня доходят. Скорее всего, она вернется сегодня поздно вечером, и Матрона оставила инструкцию, чтобы она переехала в общежитие обслуживающего персонала. Видно, это место становится для нас слишком опасным. Ну, меня-то никто не сменяет. Не знаю, как управлюсь утром, если эта Морэг покажется только перед самым завтраком. Я не могу контролировать свой персонал, если только они не у меня перед глазами, я так и заявила Матроне. Не то чтобы эта Морэг слишком меня беспокоила. Она такая же упрямая, как и все они, но неплохая работница, если только заставишь ее приступить к делу. И если вам попробуют сказать, что Морэг Смит замешана в этом отравлении пищи, не верьте им. Эта девушка, может, и туповата, но уж не безумный лунатик. Я не позволю без причины клеветать на своих девочек. И вот что я вам скажу, мистер детектив. — Она подняла со стула свой тощий зад, перегнулась через стол и вонзилась в Делглиша пронзительными глазками. Он приказал себе встретить ее взгляд не мигая, и они уставились друг на друга, как два кулачных борца перед схваткой.
— Да, мисс Коллинз?
Она выставила вперед свой длинный палец с распухшими суставами и ткнула им себя в грудь. От неожиданности Делглиш моргнул.
— Никто не имеет права брать эту бутылку из туалета без моего разрешения или использовать ее для каких-то других целей, кроме как для чистки. Никто, ни единая душа!
Ему стало ясно, в чем, в глазах мисс Коллинз, заключается вся чудовищность этого преступления.
9
Без двадцати час появился мистер Куртни-Бригс. Он коротко постучал в дверь, не дожидаясь ответа, вошел и заявил:
— Если вас устраивает, Делглиш, я могу уделить вам всего четверть часа.
Его тон не оставлял никаких сомнений, что по истечении указанного срока он немедленно уйдет. Делглиш принял предложение и указал ему на стул. Хирург взглянул на сержанта Мастерсона, который бесстрастно сидел с блокнотом наготове, поколебался, затем развернул стул к нему спинкой, уселся и сунул руку в карман пиджака. Он извлек оттуда золотой портсигар прекрасной работы, такой плоский, что казалось, сигареты в нем должны расплющиться. Однако экземпляр, который он предложил Делглишу — и не подумав угостить Мастерсона, — выглядел совершенно нормально. Не выразив удивления отказом старшего инспектора, он закурил сам. Куртни-Бригс прикрыл зажигалку длинными крупными пальцами с квадратными ногтями, вовсе не похожими на чувствительные руки хирурга из романов, а скорее напоминающими сильные руки плотника, правда прекрасно ухоженные.
Делая вид, что просматривает свои бумаги, Делглиш исподтишка изучал его. Он был крупного телосложения, но не толстый. Для форменного костюма его одежда слишком элегантно облегала его плотное тело, подчеркивая скрытую силу хирурга. Его еще можно было назвать привлекательным. Открытый высокий лоб, густые темные волосы, зачесанные назад, в которых бросалась в глаза единственная седая прядь. Делглиш даже подумал, не обесцвечена ли она. Его глаза были слишком маленькими для пышущего здоровьем, румяного лица, но хорошей формы и широко расставлены. Они ничего не выдавали.
Делглиш знал, что обращением старшего констебля в Скотленд-Ярд он в основном обязан мистеру Куртни-Бригсу. Принимая дело, по нескольким горьким замечаниям инспектора Бейли во время их короткого совещания, Делглиш быстро понял причину этого. Сразу после преступления хирург развил невероятную деятельность, продемонстрировав редкую распорядительность, и мотивы его поведения, если у них было какое-то объяснение, вызывали очень интересные предположения. Сначала он яростно утверждал, что Хитер Пирс была определенно убита, но невозможно и предположить, чтобы к преступлению имел отношение кто-либо из больницы, и что исходя из этого местная полиция без труда и проволочек найдет и арестует преступника. Когда же расследование не дало немедленных результатов, он забеспокоился. Его считали во многом непререкаемым авторитетом, а сейчас он его терял и не мог с этим смириться. Несколько известных людей, живших в Лондоне, были обязаны ему жизнью, и кое-кто из них сумел доставить властям серьезные неприятности. От них стали поступать звонки главному констеблю и в Скотленд-Ярд: иные, тактично извиняясь, осведомлялись, как идет расследование, но большинство звонивших возмущенно подвергали «бездействие» полиции резкой критике. Чем больше занимающийся расследованием этого дела инспектор Бейли убеждался, что смерть Хитер Пирс произошла из-за трагически окончившейся дурной шутки, тем более громогласно мистер Куртни-Бригс и его добровольные помощники заявляли, что она стала жертвой преднамеренного убийства. Они оказывали все большее давление на общественность и власти, с тем чтобы расследование этого случая передали Скотленд-Ярду. А затем вдруг была обнаружена умершая Джозефина Фоллон. Естественно, все ожидали, что местные власти с новой энергией примутся за розыск распоясавшегося преступника и обнаружат связь, объединяющую эти два убийства, что поможет быстрее раскрыть дело. И именно в этот момент мистер Куртни-Бригс позвонил главному констеблю, чтобы объявить, что в дальнейшем расследовании нет никакой необходимости, так как для него совершенно очевидно, что Джозефина Фоллон покончила с собой, не выдержав угрызений совести из-за смерти своей однокурсницы, причиной которой стала подстроенная ею, то есть Фоллон, неудачная шутка. Теперь в интересах больницы нужно закрыть дело без излишней шумихи, чтобы не повлиять на прием в школу медсестер нового набора и чтобы не подвергать опасности все будущее старой заслуженной больницы. Нельзя сказать, чтобы полиция не привыкла к таким резким поворотам дела, хотя это не означает, что она их приветствует. Делглиш подумал, что, учитывая все обстоятельства, главный констебль не без удовлетворения принял справедливое решение передать Скотленд-Ярду расследование обоих дел.
На неделе после первой смерти Куртни-Бригс позвонил и Делглишу, который три года назад был его пациентом. У того был приступ неосложненного аппендицита, и хотя Делглиш был доволен оставшимся после операции маленьким, едва заметным шрамом, он считал, что в свое время должным образом вознаградил хирурга за его старания. У него не было ни малейшего желания, чтобы Куртпи-Бригс использовал его в своих личных целях. Для мистера Куртпи-Бригса и его самолюбия разговор получился разочаровывающим и обидным, и Делглиш с удовлетворением услышал, что хирург счел его недоразумением, которое обоим лучше забыть…
Не поднимая глаз от бумаг, Делглиш сказал:
— Как я понимаю, вы придерживаетесь точки зрения, что мисс Фоллои покончила с собой?
— Естественно. Это же самое очевидное объяснение. Вы же не предполагаете, что кто-то другой положил яд в ее виски? Зачем кому-то это делать?
— Но тогда возникает проблема футляра из-под яда, который не был найден рядом с умершей, разве не так? Мы не узнаем причину ее смерти до отчета о вскрытии тела.
— Какая проблема? Нет никакой проблемы. Бокал был матовым, ненагревающимся. Она могла положить в него яд раньше вечером. И никто этого не заметил. Или может, принесла порошок на листочке бумаги, который потом выбросила в туалет. Упаковка из-под яда — это не проблема. Кстати, на сей раз это была не карболовая кислота. Это сразу стало ясно, когда я увидел ее тело.
— Вы были первым доктором, оказавшимся па сцене?
— Нет. Меня не было в больнице, когда ее обнаружили. Ее осматривал доктор Спеллинг, который следит за здоровьем студенток. Он сразу понял, что здесь уже нечего делать. Я пришел взглянуть на тело, как только до меня дошло это известие. Я прибыл в больницу около девяти. Но конечно, там уже была полиция, я имею в виду из местного отделения. Не понимаю, почему они не оставили это дело. Я звонил главному констеблю, чтобы довести до его сведения свою точку зрения. Кстати, Майлс Хоннимен сказал мне, что она умерла около полуночи. Я видел его как раз перед уходом. Мы вместе учились в медицинском институте.
— Я это понял.
— С вашей стороны было очень умно, что вы вызвали именно его. Думаю, он не зря считается одним из лучших патологоанатомов.
Его самодовольный, слегка покровительственный тон давал почувствовать, что этот знаменитый человек способен благосклонно оценить успех другого, далеко не такого авторитетного и влиятельного, как он сам. Его жизненные ценности грубо заявляют о себе, подумал Делглиш. Деньги, престиж, публичное признание, власть. Да, мистер Куртни-Бригс всегда будет требовать для себя самого лучшего, уверенный в своей способности платить за это.
Делглиш сказал:
— Она была беременна. Вы об этом знали?
— Так мне сказал Хоннимен. Нет, я не знал. Такие вещи случаются, даже в наши дни, когда контроль за рождаемостью стал более надежным и доступным. Но от девушки с ее умом я бы скорее ожидал приема пилюль.
Делглиш припомнил утреннюю сцену в библиотеке, когда Куртни-Бригс обнаружил знание возраста этой девушки с точностью до дня. Он задал свой вопрос без обиняков:
— Вы хорошо ее знали?
Намек был абсолютно прозрачным, и хирург не сразу ответил. Делглиш не ожидал от него ни вспышки возмущения, ни угроз, и тот действительно не сделал ни того ни другого. Только в его остром взгляде, который он кинул на спрашивающего, блеснуло возросшее уважение.
— В течение некоторого времени — да. — Он помолчал. — Можно сказать, я знал ее близко.
— Она была вашей любовницей? Куртни-Бригс бесстрастно, задумчиво посмотрел на него. Затем сказал:
— Фрмально да. Мы с ней достаточно регулярно спали в течение первого полугодия, которое она здесь провела. Вам это не нравится?
— Вряд ли мое мнение имеет значение, если она сама не возражала против вашей связи. По-видимому, она охотно вступила в нее?
— Можно так сказать.
— Когда это закончилось?
— Я думал, что уже сказал вам. Это продолжалось до конца ее первого курса, а значит, с тех пор прошло полтора года.
— Вы поссорились?
— Мет. Она решила, что, так сказать, исчерпала свои чувства ко мне. Некоторые женщины любят разнообразие. Мне это тоже не чуждо. Я бы не вступил с ней в связь, если бы считал ее женщиной, склонной создавать проблемы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55