— Хорошо, — согласилась Агги, — давай выпьем в баре. — Возможно, порадовалась возможности оттянуть возращение в номер. — Чего ты оглядываешься? — спросила она.
— Ищу твое пальто. — Хитер всегда надевала пальто, если они куда-то шли. Ей нравилось, как он снимал с нее пальто, помогал надеть, а в промежутке куда-нибудь вешал или клал.
— Зачем мне надевать пальто, если идти от спальни до ресторана и обратно?
Разумеется, незачем. Уж прости за глупость. У регистрационной стойки Агги полюбопытствовала, нет ли писем, записок или телефонных сообщений для Уэстов. Никто ничего не просил передать, а к тому времени, когда они двинулись к бару, несколько листков с расписанием уже лежали в левом кармане его пиджака, причем зрители об этом даже не подозревали. Любовь многим туманила глаза. В баре он заказал себе бренди, она — минералку. Когда Агги подписывала счет, он пошутил, что чувствует себя мужчиной на содержании, но она даже не улыбнулась. В кабине лифта, они поднимались вдвоем, она держалась отстраненно, не то что Катрина. В номер вошла первой, уже с готовым решением. Он — крупнее, чем она, поэтому будет спать на кровати. А ее вполне устроят два кресла. Она возьмет себе пуховое одеяло и две подушки. Оливеру достанется обычное одеяло и покрывало, плюс право первым воспользоваться ванной. Ему показалось, что поймал мелькнувшее в ее глазах разочарование, и задался вопросом, а не провели бы они ночь более комфортабельно, если б он проявил к даме побольше внимания, вместо того чтобы преследовать свои цели. Он снял рубашку, оставшись в туфлях и брюках. Пиджак повесил в шкаф, вытащил листки с расписанием, сунул под мышку, накинул халат на плечо, взял клеенчатый мешочек для губки, пробормотав, что ванну примет утром, прошел в ванную и запер дверь. Сел на унитаз, изучая расписание. Вытащил деньги из-за бачка и уложил в мешочек для губки. Долго умывался и чистил зубы, отшлифовывая намеченный план. Через дверь до него донеслись бравурные звуки музыкальной вставки американского выпуска новостей.
— Если это Ларри Кинг, выключи мерзавца! — крикнул он, перекрывая фанфары.
Он умылся, протер рукой раковину, постучал в дверь, услышал: «Войдите», — вернулся в комнату и нашел ее закутанной до шеи в халат, с волосами, убранными под шапочку для душа. Она вошла в ванную, закрыла и заперла за собой дверь. По телевизору показывали ужасы черной Африки, запечатленные на видеокамеру деловитой женщиной в пятнистой униформе и с отменным макияжем. Оливер ждал звука льющейся воды, но за дверью царила тишина. Потом она открылась, и Агги, не удостоив его и взгляда, взяла расческу и щетку для волос, ретировалась в ванную и вновь заперлась. Оливер услышал, что она включила душ. Надел рубашку, бросил клеенчатый мешочек в раскладывающуюся сумку, добавил туда Рокко, носки, трусы, пару рубашек, кожаные мешочки с песком, которыми жонглировал, видеофильм Бриерли о надувных баллонах. Из душа все текла вода. В полной уверенности, что путь открыт, он надел пиджак, подхватил сумку, на цыпочках двинулся к двери. Проходя мимо кровати, черканул записку в блокноте, что лежал у телефонного аппарата: «Извини, я должен это сделать. Люблю. О.». Настроение у него улучшилось, он взялся за ручку двери, повернул, в надежде, что трагедия африканских джунглей заглушит звук. Дверь подалась, он обернулся, чтобы в последний раз оглядеть комнату, и увидел Агги, с сухими волосами, но без шапочки для душа, наблюдающую за ним с порога ванной.
— Закрой дверь. Тихонько. Он закрыл.
— И куда это ты собрался? Говори тише.
— В Стамбул.
— На самолете или поездом? Уже решил?
— Еще нет, — стараясь избежать ее сверлящего взгляда, посмотрел на часы. — В двадцать два тридцать пять из Цюриха уходит поезд на Вену. Там он будет около восьми. Я мог бы успеть на рейс Вена — Стамбул.
— Другой вариант?
— В двадцать три поезд в Париж, в девять сорок пять вылет из аэропорта Шарля де Голля.
— И как ты хотел добраться до вокзала?
— На трамвае или пешком.
— Почему не на такси?
— Ну, на такси, если бы поймал. Зависело от ситуации.
— Почему не лететь из Цюриха?
— На поезде не спрашивают фамилию. Лучше лететь из другого города. И потом, все равно ждать до утра.
— Блестящая мысль. Ты знаешь, что Дерек в номере напротив, а Пэт и Мик между нами и лифтом?
— Я подумал, что они уже спят.
— А ночной портье будет счастлив, увидев, как ты проскальзываешь мимо регистрационной стойки в столь поздний час?
— Ну, счет могла оплатить ты, не так ли?
— А чем ты собрался заменить деньги? — И, прежде чем он успел раскрыть рот, продолжила: — Можешь не отвечать. Деньги ты взял в банке. Вот что ты прятал в ванной.
Оливер почесал затылок.
— Я все равно уйду.
Рука его по-прежнему лежала на ручке, он выпрямился в полный рост, надеясь, что выглядит очень решительным, в полном соответствии с его внутренним настроем, ибо дал себе слово найти способ нейтрализовать ее, если она попытается его задержать, к примеру, разбудив Дерека и девушек. Повернувшись к нему спиной, Агги выскользнула из халата, на мгновение ослепив его своей наготой, начала одеваться. И тут до Оливера дошло, как всегда, поздно, что девушка, которая собиралась провести целомудренную ночь на двух креслах, взяла бы в ванную пижаму или ночную рубашку, чтобы выйти из нее в пристойном виде, но Агги этого не сделала, а следовательно, на ночь у нее были совсем другие планы.
— Что ты делаешь? — спросил он, таращась на нее как идиот.
— Еду с тобой. Что, по-твоему, я делаю? Один ты даже улицу не перейдешь.
— А как же Брок?
— Я ему не жена. Положи вот этот чемодан на кровать и позволь мне должным образом все запаковать.
Он наблюдал, как Агги должным образом все укладывает, добавляет кое-что свое, не все, чтобы им хватило одного чемодана. Оставшиеся вещи она положила во второй чемодан, чтобы «Дереку, когда он проснется, осталось только взять его», — пробормотала Агги. А ведь она нисколько не огорчается из-за того, что они подкладывают Дереку большую свинью, отметил Оливер. Пока он переминался с ноги на ногу, она ушла в ванную, и через тонкую стенку он услышал, как Агги тихим голосом заказывает такси по телефону и одновременно просит подготовить счет, потому что они спустятся через несколько минут. Она вернулась, шепотом предложила взять чемодан и тихонько следовать за ней. Повернула ручку, приподняла, и дверь открылась бесшумно, чего у Оливера никогда бы не получилось. На другой стороне коридора над дверью висела табличка: «Служебный ход». Агги открыла и ее, махнула ему рукой, и следом за ней он начал спускаться по зловеще-темной каменной лестнице, так похожей на лестницу черного хода на Керзон-стрит. Он наблюдал, как Агги расплачивается по счету, и при этом она непроизвольно крутанула бедрами, совсем как в саду в Камдене, перенеся вес на одну ногу и по-особенному двинув другой. Он обратил внимание, что волосы у нее, после того как Агги сняла шапочку для душа, остались распущенными, и даже под этим отвратительным ярким дневным светом смог представить себе, как скачет она на лошади, и взбирается по лесистому горному склону, и ловит на блесну форель в горной речке.
— Такси подъехало, Марк? — спросила она, обернувшись, одновременно подписывая счет, и Оливер, все еще потерянный в грезах, огляделся в поисках Марка, прежде чем вспомнил, что обращается она к нему.
До станции они доехали молча. А там, стоя над чемоданом, пока она покупала билеты, он несколько раз искал на табло нужную платформу, потому что сразу же забывал ее номер. И внезапно они оказались на платформе, обыкновенные люди, мистер и миссис Уэст, толкающие перед собой тележку с одним чемоданом на двоих, ищущие свой вагон.
Глава 16
До этого вечера Брок исповедовал достаточно простую тактику: держать Массингхэма в постоянном напряжении, появляясь в любое время дня и ночи, выстреливать несколькими вопросами, оставляя остальные в обойме, и при этом давать туманные обещания: «Нет, сэр, предоставление вам неприкосновенности еще обсуждается… Нет, сэр, мы не собираемся разыскивать Уильяма… А пока не затруднит ли вас помочь нам в решении одной маленькой проблемы?..» Все, что угодно, лишь бы он продолжал говорить, объяснял Брок Айдену Беллу, все, что угодно, лишь бы нервничал, не зная, чем все закончится.
— А почему просто не выставить его за дверь и не сэкономить себе время? — возражал Белл.
«Потому что он кого-то боится больше, чем нас, — отвечал Брок. — Потому что он любит Уильяма и знает, где спрятана бомба. Потому что он служит то одним, то другим, и это самое худшее. Потому что я не понимаю, почему он пришел к нам и от кого прячется. И почему прагматичные Орловы в своем солидном возрасте вдруг пошли на ритуальное убийство».
Однако сегодня Брок понимал, что опережает Массингхэма на шаг, и готовился вести себя соответственно, хотя неуверенность, сопровождавшая все его предыдущие встречи с Массингхэмом, никуда не делась: что-то не складывалось, какого-то фрагмента недоставало. Он прослушал разговор Оливера с доктором Конрадом, запись которого в тот же день передали из британского посольства в Цюрихе по каналам закрытой связи. Он просмотрел записи Оливера, сделанные в банке. И хотя понимал, что на их полный анализ уйдет не один месяц, он, как и Оливер, увидел в записях вещественное доказательство того, в чем и раньше не сомневался: «Сингл» выплачивал огромные суммы Гидре, а Порлок был ее казначеем и контролировал поступающие средства. Под мышкой Брок нес ультиматум доктора Мирски на шестидесяти восьми страницах, доставленный в Лондон последним дневным рейсом и уложенный в большой коричневый конверт, заклеенный лентой таможни Ее величества. Быстрым шагом он вошел в комнату, задал первый вопрос до того, как сел в кресло.
— Где вы провели прошлое Рождество, сэр? — слово «сэр» он отрубил, как мясницким тесаком.
— Катался на лыжах в Скалистых горах.
— С Уильямом?
— Естественно.
— А где был Хобэн?
— Он-то при чем? Я полагаю, с семьей.
— Какой семьей?
— Наверное, с родственниками со стороны жены.
Я не уверен, что у него есть родители. Мне он всегда казался сиротой, — отвечал Массингхэм вяло, сознательно гася торопливость Брока.
— Значит, Хобэн был в Стамбуле. С Орловыми. На Рождество Хобэн был в Стамбуле. Так?
— Полагаю, что да. Но с Аликсом ничего нельзя знать наверняка. Он непредсказуем. Сегодня — здесь, завтра — там.
— Доктор Мирски тоже провел Рождество в Стамбуле, — предположил Брок.
— Какое удивительное совпадение. Должно быть, они то и дело натыкались друг на друга.
— Вас удивит, если я скажу вам, что доктор Мирски и Аликс — давние друзья?
— Скорее нет, чем да.
— Как вы думаете, откуда берут начало их отношения?
— Ну, любовниками они никогда не были, дорогой. Если вы намекаете на это.
— Нет. Я полагаю, что их связывает другое, и спрашиваю, что именно.
«Не нравится ему этот вопрос, — самодовольно отметил Брок. — Тянет время. Смотрит на конверт. Отводит взгляд. Облизывает губы. Гадает, что мне известно, что он может сказать, а что — нет».
— Хобэн был высокопоставленным советским аппаратчиком, — нарушил затянувшуюся паузу Массингхэм. — Мирски занимал высокий пост в Польше. У них были общие дела.
— Вы сказали — аппаратчик, о каком типе аппарата идет речь?
Массингхэм пренебрежительно повел плечами:
— Занимался то тем, то этим. Я, кстати, не уверен, что у вас есть допуск к такого рода информации, — нагло добавил он.
— Значит, разведка. Оба работали в разведывательных службах своих стран. Один — Советского Союза, второй — Польши.
— Давайте назовем их одного поля ягодками, — предложил Массингхэм в очередной попытке притормозить Брока.
— Во время вашей командировки в британское посольство в Москве вы ведь входили в группу, которая налаживала контакты с советской разведкой, не так ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55