Селина не часто видела его улыбку. Оливкового цвета свитер обтягивал его грудь. Так и хотелось взять да и коснуться его… Господи, ну о чем она только думает!
Адам же подошел к двери, туда, где, не в силах двинуться с места, стояла Селина, и осторожно коснулся указательным пальцем носика девушки, проговорив:
– Ужин через полчаса, дорогая. Ночью все будет в порядке, не беспокойся!
И вышел, тихо закрыв за собой дверь. Она же уставилась невидящим взглядом в пространство. Что он имеет в виду, на что намекает? Ломая голову над его словами, девушка заставила себя распаковать чемодан. Она отложила вещи, которые нужно постирать. Отобрала свежее нижнее белье и любимый, уютный домашний халат до пола. Запахнула его на груди, туго затянула и только тогда прошла в душ.
Надо бы быть поумнее. Ну почему бы ей не сказать, что у нее страшно разболелась голова и вниз она не спустится? А впрочем, нет, ведь он тогда решит, что она попросту испугалась. А этого Селина хотела меньше всего. Наоборот, надеялась показать ему, что у нее достаточно сил, чтобы бороться с ним. Да-да, вот именно, дать ему достойный отпор, поставить нахала на место, вот что она сегодня сделает.
Впрочем, часом позже Селина заколебалась. Он даже и не попытался дотронуться до нее. Но его глаза… Куда деться от его взгляда?
Как и в первый вечер, их трапеза происходила за низким столиком в гостиной. Адам приготовил яичницу с грибами и сыром и свежие фрукты на десерт. Адам вел себя с ней непринужденно, так, словно они добрые приятели.
Совершенно сбитая с толку, девушка предложила сварить кофе. Дожидаясь, пока закипит вода, она думала, удастся ли ей сегодня расслабиться.
Селина поставила поднос с кофе на стол. Весь вечер они беседовали как старые друзья. Адам не делал ничего, что могло бы выбить ее из колеи, наоборот, стремился вызвать к себе доверие. Девушку тянуло к нему. У них было много общего: музыка, литература. Адам, как и она, занимался благотворительностью. И тут Селину осенило: ей нравится этот мужчина!
Вот уж чего она ожидала меньше всего. Никоим образом! Как же теперь выпутаться из щекотливой ситуации? Не поддаваться его чарам, не слушать, что он говорит, решила она.
Адам налил кофе в чашку и поставил перед Селиной.
– Что сказала тебе Ванесса? Из-за чего ты так расстроилась? – заботливо поинтересовался он.
Мгновение или два ее глаза следили за движениями его рук, когда он наливал себе кофе. А затем Селина вспомнила, что уже рассказывала ему о неприятном разговоре с тетей.
– Попробуй догадаться. – Она откинулась на спинку кресла и улыбнулась.
Адам усмехнулся.
– Что, ей не по нраву наша свадьба?
– Именно! – Селина улыбнулась. Он такой милый, добрый, участливый…
Ей пришлось встряхнуть головой, чтобы избавиться от таких мыслей. Голос Адама звучал лениво. Казалось, ничто не способно омрачить возникшую между ними теплоту.
– Такой реакции Ванессы следовало ожидать. Не обращай внимания, она никогда не смирится. – Он уютно устроился в кресле, скрестив вытянутые ноги. Прикрыл глаза. – Ванесса с самого начала невзлюбила меня. Она безумно ревнует меня к отцу. По ее мнению, отец должен был обращаться со мной иначе и не помогать деньгами. Вот почему, к моему огорчению, нам всегда приходилось держать наши встречи в тайне.
– И вы не возражали? – спросила Селина, не подумав. Конечно, возражал. Иначе бы не выстроил свой план с шантажом.
Неторопливая улыбка Адама почти убедила девушку в том, что она оказалась права. Но следующие слова убедили ее в обратном:
– Я не обращал на это внимания. Хотя нет, не совсем так. Примерно к десяти годам я стал злиться из-за того, что отец появляется рядом только время от времени. Он играл, общался со мной, а после исчезал на долгие недели. Я тяжело переживал то время. – Адам грустно улыбнулся.
Селина чувствовала, что почва уходит у нее из-под ног. Она поспешно налила себе еще кофе и отпила из чашки. А он продолжал:
– Мы во многом очень похожи с тобой. Оба знаем, чего хотим от жизни, и всегда добиваемся задуманного. Оба одиноки. Твои родители рано умерли. Ты чувствовала себя никому не нужной. Да и я никогда не имел полноценной семьи. Так продолжалось до тех пор, пока мать не поговорила со мной по душам. – Адам подался вперед. – Мать сказала, что отец гордится мной и очень любит. Но ее он не любил – по крайней мере не так, как Ванессу. Его место было подле Ванессы. Однако он навещал меня так часто, как мог, и постоянно думал обо мне. Постепенно я смирился с тем, что могу видеть отца лишь от случая к случаю. Он писал мне длинные письма, которые присылал каждую неделю. – Адам улыбнулся Селине. – Много позже мне стало известно все и о тебе – из его писем. О том, как ты поселилась у них; о том, какая ты храбрая девочка, как хорошо учишься в школе. О том, как однажды проучила Доминика, поставив ему фингал под глаз за то, что он сорвал все цветы с твоей собственной клумбы. От Мартина я узнал, сколько радости ты внесла в его жизнь. – Адам с доброй улыбкой смотрел на девушку. – Полагаю, восхищение Мартина стойкостью и характером маленькой девочки заразило и меня. Я почувствовал твое обаяние и силу воли еще до встречи с тобой.
Такое признание слишком трудно было принять спокойно. У нее не хватало сил думать о нем сейчас. Ей потребуется время, чтобы осознать все то, что он сказал. Селина отвела глаза от его почти гипнотизирующего взгляда. Судорожно допивая вино, она решила сменить тему. Голосом, начисто лишенным эмоций – так по крайней мере ей казалось, – Селина поинтересовалась:
– Кстати, о Доминике – ты видел его? Приступит ли он опять к работе? И когда?
Его, кажется, разочаровало то, что его рассказ не тронул Селину. А она понимала, что обидела его, но ничего не могла с собой поделать. Опустив взгляд на пальцы, она старалась не смотреть на Адама. Он же промолвил безупречно ровным тоном:
– Я видел его. И дал ему несколько дней – при условии, что он вернет все до последнего пенни из тех денег, которые «одолжил» под свою зарплату. У него не будет карманных денег следующие десять лет. Он придет в свой офис в понедельник, где получит по заслугам. – Адам поднялся, и Селина с опаской взглянула на него, уловив перемену в его настроении. – Не думаю, что он снова собьется с пути. Он осведомлен о том, чем чреваты для него подобные шалости.
Его глаза стали холодны как лед. Селина посмотрела в них и быстро отвела взгляд. Вот уж несладко быть в числе его врагов.
Адам встал.
– Извини, мне надо поработать в своей комнате. Сегодня вечером мы больше не увидимся, так почему бы тебе не одеться во что-нибудь более теплое и не дрожать?
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Ей следовало принарядиться в атласный халат. Ей было слишком жарко. Тонкая ткань охладила бы ее разгоряченную кожу. В нем она выглядела бы чувственно, эротично. Если бы она облачилась в тот халат, интересно, снял бы его с нее Адам? Коснулся бы ее возбужденного тела своими длинными пальцами, занялся бы с ней любовью?
Нет, нет – разумеется, нет. Ее голова металась по подушке. Она видела его лицо – очень близко. Худые, резко высеченные черты аскета. Выражение глаз презрительное. Вопреки всем его ласковым словам, когда они приблизились к заветной черте, он отверг ее. Никогда не хотел и никогда не захочет ее. Но ей следовало покрасоваться перед ним в атласном халате.
Селина крутилась под плотно подоткнутым вкруг нее одеялом. Высвободила руку. Холодный ветер обвеял пылающую кожу, и спутанные мысли-видения улетучились. Она погрузилась в глубокий, дарующий отдых сон. Как вдруг услышала его влекущий голос, зовущий ее по имени, снова и снова повторяющий ее имя.
Веки Селины затрепетали, и она ощутила обжигающее клеймо его ладони на холодной коже плеча. Она напряглась, когда он нежно потрепал ее по плечу. Адам произнес ласковым, глухим голосом:
– Вставай, дорогая. Мы уезжаем.
Уезжаем? Она приложила все силы, чтобы заставить себя оторваться от подушек. Широко распахнула глаза и увидела его, возвышающегося над нею. Он казался суровым и неумолимым. Черную шерстяную рубашку Адам заправил под ремень, подчеркивая стройную талию. На мгновение девушка запаниковала: неужели сегодня – рабочий день и она проспала? Затем вспомнила, что наступило воскресенье. Тогда ее глаза заискрились светом. Она села, облизнув пересохшие губы.
– Что ты сказал?
Он никогда не входил в ее комнату. Никогда не приближался к ней – с тех пор, как показал, где в его доме ей придется спать. И если он собирается таким образом мучить ее, по глотку отпивая из чаши мести…
Она будто окаменела, инстинктивно готовя себя противостоять атаке, которую он мог бы предпринять, чтобы одержать верх. Селина поправила спавшую бретельку шелковой ночной рубашки. И увидела его глаза, следящие за ее движениями. Как понять, что он испытывает? Отвращение?
Он резко поднялся и пересек комнату, чтобы отдернуть занавески. И повернулся к ней:
– Мы уезжаем. Чудесное утро! Я хочу показать тебе кое-что.
Яркое зимнее солнце ворвалось в комнату, и Селина подтянула одеяло к подбородку, откидываясь на подушки. Ее щеки зарозовели. Он, очевидно, решил, будто она нарочно выставляет себя напоказ, приглашает на ласку своей полной грудью, которую так плохо прятал облегающий, почти прозрачный, кремовый шелк ночного одеяния.
Взгляд Адама озадачил ее. Когда он направился к двери, она ответила резко и отчетливо:
– А что, если я не пожелаю ехать?
Он проигнорировал это маленькое восстание. На его лице не отражалось ничего, когда он обернулся на миг, чтобы взглянуть на нее.
– Надень что-нибудь теплое и удобное. И не трать на это весь день.
Селина отвернулась прежде, чем он успел закрыть за собой дверь. Ее планы не имели для него никакого значения. Адам ясно показал, кто здесь хозяин. Он мог заставить ее сделать что угодно, хоть прыгнуть через кольцо, если пожелает. Пока в его власти было разорить Мартина, своей воли она не имела.
И тем не менее он любил отца, вчера вечером он говорил о нем с такой теплотой, злился, что от него скрыли болезнь Мартина. Как-то все это странно. Сколько фактов не стыкуется, не поддается осмыслению!
Невзирая на его наказ поторапливаться, Селина не стала спешить, решив принять ванну вместо душа. Ее мозг лихорадочно работал, пытаясь разгадать загадку, которую являл собой Адам Тюдор.
Если он искренне привязан к Мартину, при чем тогда его намерение сделать отца банкротом? И если поверить его словам, будто он хочет жениться и завести детей, зачем выбирать в жены ту, которая ему безразлична?
Кто-то лжет. Скорее всего, Адам.
Как ни пыталась Селина найти ответы на терзающие ее вопросы, она была вынуждена признать одно – замуж за Адама тем не менее выйти придется, нельзя же просто умыть руки и наблюдать, как ее дядя теряет все.
Осознав наконец, что вода остыла, Селина поднялась из ванны, схватила нагретое пушистое банное полотенце с батареи и обернула вокруг себя. И тут с ужасом призналась себе: неодолимое влечение к Адаму парализовало ее волю. И хотя они не любят друг друга, замуж за него она выйти хочет, жаждет принадлежать ему. Сделает все, чтобы сексуальное притяжение, уважение и симпатия стали взаимными.
Но как можно испытывать подобные чувства к человеку, который не гнушается шантажа? Человеку, грозившему разорить собственного отца, если она отвергнет его притязания? Анализируя отношения с будущим мужем, Селина опять вернулась к тому, откуда исходило его брезгливое презрение. Он знал, как легко ему разбудить в ней женщину, и это охладило его пыл. Она прочла в глазах жениха презрение, когда тот отрывал ее от себя. Он не сумел свыкнуться с мыслью о том, чтобы завязавшиеся между ними отношения были доведены до логического конца. Чего он хочет от нее? К чему все это?
Она расправила плечи и сказала себе, что напрасно тратит время, пытаясь разложить все по полочкам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22