Когда заиграла музыка, Майкл танцевал первый танец с Лоррейн, а второй с Эмили, со смехом кружась и поднимая ее на руки.
Майкл что-то пробормотал и перевернулся на спину, закрыв лицо рукой. Лоррейн осторожно выскользнула из-под одеяла и спустилась вниз. Когда она выглянула из-за занавески, первая команда фотографов уже спешила к дому через лужайку.
В это утро Рей не торопился вставать с постели. Он устал, и у него болели все мышцы. Он пытался вызвать образ Сары, но перед ним возникали совсем другие лица и мешали ему.
– Хорошо, – начал Скелтон, – все встрепенулись и сосредоточились.
Позади него была прикреплена увеличенная карта района. По обе стороны от нее – крупные фотографии Глории Саммерс и Эмили Моррисон. Цветными булавками были отмечены их дома, а также те места, где их в последний раз видели живыми. Ленточки показывали дороги, по которым они ходили в школы, а также путь на площадку для игр.
– Две девочки, – продолжил Скелтон, – одного возраста. Если очень постараться, может быть, и можно просунуть между их днями рождения рожок для обуви. Исчезли с разницей в три месяца. Дома, школы расположены на расстоянии не более трех четвертей мили друг от друга. Совпадение?
Суперинтендант посмотрел в лица присутствующих офицеров, хмурые под облаком первого утреннего сигаретного дыма.
– Мы снова прокрутили через компьютер дело Саммерс, чтобы отыскать связь между ними. Во втором случае главный ключ – мать Эмили Моррисон. Мы передали необходимые сведения в Западный Йоркшир. На пути туда, для связи со старшим инспектором розыска Галифакса мистером Данстаном находится констебль-детектив Патель. Для остальных – те же направления поиска: три автомобиля – красный кабриолет, «сьерра», зеленый фургон и два человека – бегун и женщина, которая может оказаться, а может, и нет, матерью девочки. Есть вопросы?
Вопросов не было.
Главный инспектор Лоуренс дополнил: полицейские помогут детективам в опросе жителей, проведут двойную проверку, расширят район опроса за пределы непосредственного соседства с домом Моррисонов, вместе с добровольцами из гражданских обыщут заброшенные участки вдоль канала и железной дороги; будут приведены в состояние готовности водолазы, установлено наблюдение за домом в Кимберли на случай, если Диана Виллс вернется по доброй воле.
– Мне нет необходимости подчеркивать срочность всех действий, – вновь поднялся на ноги Скелтон. – Нам необходимо найти девочку как можно скорее.
Он не произнес: «Пока она еще жива» В этом не было необходимости.
– Майкл.
Он оттолкнул руку Лоррейн и перекатился на самый край кровати.
– Майкл.
– Ну что?
– На улице люди фотографируют дом. Я попросила их удалиться, но они отказались.
Теперь он сидел на постели, глядя ей в лицо. Сон, когда можно было представить, что ничего не случилось, закончился.
– Они хотят, чтобы мы поговорили с ними, рассказали о случившемся.
Камушек стукнулся об окошко.
– Мистер Моррисон! Просыпайтесь! Пора вставать!
– 20 –
В центре Бредфорда Патель увидел памятник Джону Бойнтону Пристли, внушительную фигуру в широком плаще, чем-то напомнившую ему Резника. Патель не прочитал ни строчки из произведений писателя, мало что знал о нем самом, но в пятнадцать лет попал вместе с классом на дневной спектакль по его пьесе «Когда мы были женаты» в театре «Альгамбра». Все, что запомнил Патель, это большую компанию ругающихся военных, служанку в чепце, переживания по поводу супружеской неверности, которой на самом деле не было, и бесконечные салонные чаепития. Когда он пытался пересказать содержание пьесы родителям, то мать не могла ничего понять и все время просила его начать сначала, а отец поинтересовался, какое отношение пьеса имеет к образованию. Он с большим подозрением отнесся к ее воспитательной ценности, считая декадентской и безнравственной.
Если остановиться около памятника, то можно любоваться зелеными холмами, возвышающимися за самой дальней линией жилых домов. Патель вырос в таком же маленьком городке в долине, омываемой речушками, сбегавшими с вершин холмов. Когда-то это были промышленные города с фабриками по переработке шерсти. Теперь такого производства уже не существовало или оно сильно изменилось, городки продолжали жить – Бредфорд, Вейкфилд, Галифакс.
Не сумев выбраться из потока машин, мчащихся по широкой автостраде, Патель проскочил мимо полицейского участка. Он успел несколько раз извиниться до того, как старший инспектор Данстан взглянул на часы.
Тонкогубый констебль повез их по равнине в направлении Хебден Бридж мимо каменных стен и почерневших церквушек, торгующих чипсами крошечных магазинчиков, переделанных из жилых комнат, мастерских, изготовляющих и торгующих дубленками и сабо. На берегу канала были видны рыбаки в зеленых комбинезонах.
Данстан сидел на заднем сиденье рядом с Пателем и молча смотрел в окно, провожая взглядом грязных овец, пасущихся на склонах крутых холмов.
– Фотография, которую вы прислали по факсу, – сказал он, когда они проезжали через Митолмроуд, – практически бесполезна.
Речь шла о цветном снимке восьми– или девятилетней давности, единственной сохранившейся у Майкла фотографии жены.
– Если бы я был вашим начальником, я бы обшарил весь лес, проверил палками все озера, пруды и каналы.
Патель вежливо кивнул, не сказав ни слова.
– Другой ребенок пропал там же? В прошлый раз?
– Да, сэр.
– Где они нашли ее?
– В районе старых железнодорожных веток.
– Вот-вот. Там и сейчас надо искать. Нечего заставлять нас ловить свои хвосты здесь, разыскивая иголку в стоге сена.
«Хебден Бридж», – гласила надпись на указателе у дороги.
По крайней мере, в одном, день начался неплохо. В полицейский участок позвонил один из соседей Моррисонов, живущий в семи домах от него, и сообщил о появлении около их дома зеленого фургона «транзит».
Дивайн тут же отправился туда. Оказалось, что двое рабочих делают ремонт в доме. В субботу они ободрали обои в одной из комнат и приготовили ее к покраске. Вот почему они оставили там свой фургон. Это «халтура», которую они выполняют в свободное от основной работы время.
– Да, – удивился один из рабочих, – этот старый фургон наш. Ну и что? Разве мы что-нибудь нарушили?
– Кое-что тут делаем, – добавил второй. – Это скорее дружеская услуга, чем что-либо еще. Приятель приятелю, понимаете? Надеюсь, вы ничего не сообщите налоговой инспекции?
Грэхем Миллингтон прошел уже полпути, совершая обход района вокруг дома Моррисонов, и разозлился, когда констебль по рации попросил его вернуться. Какая-то миссис Маклохлин, чем-то ужасно расстроенная, хотела поговорить со следователем и никем другим.
Мойра Маклохлин дожидалась за дверью, когда подъехал Миллингтон. Ее дом был такой же, как у Моррисонов, и находился от него всего через две короткие улочки. Она приоткрыла дверь и быстро втянула Миллингтона внутрь. Это была маленькая женщина, с полными щиколотками, мягкими завитыми волосами, в бежевом платье, застегнутом до самой шеи.
– Вы хотели сделать сообщение относительно пропавшей девочки? – спросил Миллингтон.
– Пожалуйста, – попросила она задыхающимся от волнения голосом, – пройдемте в другую комнату.
Они прошли в гостиную, в которой, к удивлению Миллингтона, горел торшер и были опущены все занавески на окнах, хотя время уже приближалось к полудню.
– Эта машина, – начала нерешительно Мойра Маклохлин.
– Машина?
– Одна из тех, что были припаркованы здесь вчера. Вы передавали об этом в выпуске новостей.
– Какая именно? Пикап, «нова»?
Она кивнула, вытянувшись вперед, как птица у кормушки.
– И что?
Женщина моментально сложила пальцы пирамидкой, потом сцепила их, продемонстрировав опухшие суставы и кольца.
– Видите ли, – произнесла она, не глядя на Миллингтона, даже избегая его взгляда, – мы припарковали его там, а не здесь, перед домом…
– Мы?
– Он… мой… приятель.
«Господи Боже, – подумал Миллингтон, – вот в чем дело. У нее роман».
– Он приходил сюда нечасто, но, когда так случалось, всегда оставлял машину в разных местах, чтобы не вызывать подозрений. – Рассказывая, она приоткрывала рот, поэтому перед глазами все время мелькал ее бледно-розовый язычок.
«Ничто не имеет значения, – думал Миллингтон, – ни возраст, ни внешность – все это не важно. Все они такие – готовы нарушить клятву верности так быстро, как сумеют снять свои панталоны. Даже такая женщина, как эта, на которую мужчина второй раз даже и не взглянет, и то, оказывается, имеет любовника». Мойра Маклохлин продолжала говорить, и Миллингтон понял, что его мысли относятся к собственной жене, ко всем этим вечерам на занятиях и семинарах, где изучают русские пословицы или бронзу Барбары Хепворд, а потом остаются поболтать за чашкой кофе. Ко всем этим сборищам молодых людей с ученой степенью и амбициями, которым не приходится работать сверхурочно. К жене, которая приходит домой с запахом пива и чужих сигарет.
– Сначала я не хотела об этом говорить, ведь Алан ничего не сделал, но ваше сообщение, ну, то, что передавали по радио в программе новостей. Там все время твердили, как это важно. – Она потрогала пальцами свисающую кожу под подбородком. – Какой несчастный ребенок!
– Джентльмен, о котором идет речь, – Миллингтон снял колпачок со своей ручки, – Алан, сколько времени он оставался здесь?
– Я не смотрела на часы. Но, полагаю, до пяти часов. Видите ли, мать моего мужа находится в доме для престарелых в Херефорде, и мой муж ездит туда навещать ее по воскресеньям. Не каждое воскресенье. Во второй половине дня.
«Скоро мы все будем там, – мрачно думал Миллингтон, – засунутые в коляски и пускающие слюни в картофельное пюре по воскресеньям, стараясь припомнить, с кем мы нарушали супружескую верность и как это было»
– Вы не будете его вызывать, сержант? Видите ли, я думала, что если расскажу вам все сама, то этого будет достаточно.
– Я только запишу его имя и адрес. Сейчас мы не будем с ним связываться, но, если это понадобится, я вас уверяю, мы проявим предельный такт. – Он тщательно записал все в блокнот и поднялся. – Мы очень признательны за ваше сообщение. Теперь, по крайней мере, мы можем забыть об этом автомобиле.
– Вы думаете, что найдете ее? – спросила в дверях Мойра Маклохлин. – Я имею в виду до того…
– Не знаю, – ответил Миллингтон, медленно покачав головой. – На самом деле, не знаю.
– 21 –
– Вы замужем?
Линн Келлог покачала головой.
– Нет.
– Должно быть, трудно быть замужем при такой работе, как ваша. Я имею в виду, работа в разные смены и всякое другое.
– Да, – согласилась Линн, – пожалуй, так и есть.
– Ничего, – Лоррейн Моррисон сделала попытку улыбнуться, но у нее не получилось, – все еще впереди.
«Скажи это моей матери», – подумала Линн.
Они сидели в комнате, эркеры которой выходили во внутренний садик. Туда то и дело возвращался взгляд Лоррейн, как будто она надеялась, что свершится чудо и она увидит там Эмили, играющую в дочки-матери с куклами, колясками, наставлениями, – счастливая игрушечная семья.
– Мне было девятнадцать, – рассказывала Лоррейн, – когда я повстречала Майкла. Мы были в ресторане «Мамма миа». Я пришла туда с девушками из нашего банка. Кто-то уезжал, вы знаете, как это бывает?
Линн подтвердила кивком головы. С ближайшей дороги доносился шум оживленного движения машин, хотя двойные рамы и заглушали звук. Они сидели здесь так долго, что их кофе совсем остыл. Линн не могла не любоваться порядком в комнате, где все было на своих местах: вазы, подушечки с яркими голубыми и зелеными цветами, рисунок с розовыми балетными танцорами на стене. Утром, придя в этот дом, она видела, как Лоррейн убиралась, протирая пыль с каждого предмета в комнате. Она представила, как Лоррейн девочкой ходила за своей матерью из комнаты в комнату с пылесосом и тряпкой, во всем ей подражая и стараясь не отстать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Майкл что-то пробормотал и перевернулся на спину, закрыв лицо рукой. Лоррейн осторожно выскользнула из-под одеяла и спустилась вниз. Когда она выглянула из-за занавески, первая команда фотографов уже спешила к дому через лужайку.
В это утро Рей не торопился вставать с постели. Он устал, и у него болели все мышцы. Он пытался вызвать образ Сары, но перед ним возникали совсем другие лица и мешали ему.
– Хорошо, – начал Скелтон, – все встрепенулись и сосредоточились.
Позади него была прикреплена увеличенная карта района. По обе стороны от нее – крупные фотографии Глории Саммерс и Эмили Моррисон. Цветными булавками были отмечены их дома, а также те места, где их в последний раз видели живыми. Ленточки показывали дороги, по которым они ходили в школы, а также путь на площадку для игр.
– Две девочки, – продолжил Скелтон, – одного возраста. Если очень постараться, может быть, и можно просунуть между их днями рождения рожок для обуви. Исчезли с разницей в три месяца. Дома, школы расположены на расстоянии не более трех четвертей мили друг от друга. Совпадение?
Суперинтендант посмотрел в лица присутствующих офицеров, хмурые под облаком первого утреннего сигаретного дыма.
– Мы снова прокрутили через компьютер дело Саммерс, чтобы отыскать связь между ними. Во втором случае главный ключ – мать Эмили Моррисон. Мы передали необходимые сведения в Западный Йоркшир. На пути туда, для связи со старшим инспектором розыска Галифакса мистером Данстаном находится констебль-детектив Патель. Для остальных – те же направления поиска: три автомобиля – красный кабриолет, «сьерра», зеленый фургон и два человека – бегун и женщина, которая может оказаться, а может, и нет, матерью девочки. Есть вопросы?
Вопросов не было.
Главный инспектор Лоуренс дополнил: полицейские помогут детективам в опросе жителей, проведут двойную проверку, расширят район опроса за пределы непосредственного соседства с домом Моррисонов, вместе с добровольцами из гражданских обыщут заброшенные участки вдоль канала и железной дороги; будут приведены в состояние готовности водолазы, установлено наблюдение за домом в Кимберли на случай, если Диана Виллс вернется по доброй воле.
– Мне нет необходимости подчеркивать срочность всех действий, – вновь поднялся на ноги Скелтон. – Нам необходимо найти девочку как можно скорее.
Он не произнес: «Пока она еще жива» В этом не было необходимости.
– Майкл.
Он оттолкнул руку Лоррейн и перекатился на самый край кровати.
– Майкл.
– Ну что?
– На улице люди фотографируют дом. Я попросила их удалиться, но они отказались.
Теперь он сидел на постели, глядя ей в лицо. Сон, когда можно было представить, что ничего не случилось, закончился.
– Они хотят, чтобы мы поговорили с ними, рассказали о случившемся.
Камушек стукнулся об окошко.
– Мистер Моррисон! Просыпайтесь! Пора вставать!
– 20 –
В центре Бредфорда Патель увидел памятник Джону Бойнтону Пристли, внушительную фигуру в широком плаще, чем-то напомнившую ему Резника. Патель не прочитал ни строчки из произведений писателя, мало что знал о нем самом, но в пятнадцать лет попал вместе с классом на дневной спектакль по его пьесе «Когда мы были женаты» в театре «Альгамбра». Все, что запомнил Патель, это большую компанию ругающихся военных, служанку в чепце, переживания по поводу супружеской неверности, которой на самом деле не было, и бесконечные салонные чаепития. Когда он пытался пересказать содержание пьесы родителям, то мать не могла ничего понять и все время просила его начать сначала, а отец поинтересовался, какое отношение пьеса имеет к образованию. Он с большим подозрением отнесся к ее воспитательной ценности, считая декадентской и безнравственной.
Если остановиться около памятника, то можно любоваться зелеными холмами, возвышающимися за самой дальней линией жилых домов. Патель вырос в таком же маленьком городке в долине, омываемой речушками, сбегавшими с вершин холмов. Когда-то это были промышленные города с фабриками по переработке шерсти. Теперь такого производства уже не существовало или оно сильно изменилось, городки продолжали жить – Бредфорд, Вейкфилд, Галифакс.
Не сумев выбраться из потока машин, мчащихся по широкой автостраде, Патель проскочил мимо полицейского участка. Он успел несколько раз извиниться до того, как старший инспектор Данстан взглянул на часы.
Тонкогубый констебль повез их по равнине в направлении Хебден Бридж мимо каменных стен и почерневших церквушек, торгующих чипсами крошечных магазинчиков, переделанных из жилых комнат, мастерских, изготовляющих и торгующих дубленками и сабо. На берегу канала были видны рыбаки в зеленых комбинезонах.
Данстан сидел на заднем сиденье рядом с Пателем и молча смотрел в окно, провожая взглядом грязных овец, пасущихся на склонах крутых холмов.
– Фотография, которую вы прислали по факсу, – сказал он, когда они проезжали через Митолмроуд, – практически бесполезна.
Речь шла о цветном снимке восьми– или девятилетней давности, единственной сохранившейся у Майкла фотографии жены.
– Если бы я был вашим начальником, я бы обшарил весь лес, проверил палками все озера, пруды и каналы.
Патель вежливо кивнул, не сказав ни слова.
– Другой ребенок пропал там же? В прошлый раз?
– Да, сэр.
– Где они нашли ее?
– В районе старых железнодорожных веток.
– Вот-вот. Там и сейчас надо искать. Нечего заставлять нас ловить свои хвосты здесь, разыскивая иголку в стоге сена.
«Хебден Бридж», – гласила надпись на указателе у дороги.
По крайней мере, в одном, день начался неплохо. В полицейский участок позвонил один из соседей Моррисонов, живущий в семи домах от него, и сообщил о появлении около их дома зеленого фургона «транзит».
Дивайн тут же отправился туда. Оказалось, что двое рабочих делают ремонт в доме. В субботу они ободрали обои в одной из комнат и приготовили ее к покраске. Вот почему они оставили там свой фургон. Это «халтура», которую они выполняют в свободное от основной работы время.
– Да, – удивился один из рабочих, – этот старый фургон наш. Ну и что? Разве мы что-нибудь нарушили?
– Кое-что тут делаем, – добавил второй. – Это скорее дружеская услуга, чем что-либо еще. Приятель приятелю, понимаете? Надеюсь, вы ничего не сообщите налоговой инспекции?
Грэхем Миллингтон прошел уже полпути, совершая обход района вокруг дома Моррисонов, и разозлился, когда констебль по рации попросил его вернуться. Какая-то миссис Маклохлин, чем-то ужасно расстроенная, хотела поговорить со следователем и никем другим.
Мойра Маклохлин дожидалась за дверью, когда подъехал Миллингтон. Ее дом был такой же, как у Моррисонов, и находился от него всего через две короткие улочки. Она приоткрыла дверь и быстро втянула Миллингтона внутрь. Это была маленькая женщина, с полными щиколотками, мягкими завитыми волосами, в бежевом платье, застегнутом до самой шеи.
– Вы хотели сделать сообщение относительно пропавшей девочки? – спросил Миллингтон.
– Пожалуйста, – попросила она задыхающимся от волнения голосом, – пройдемте в другую комнату.
Они прошли в гостиную, в которой, к удивлению Миллингтона, горел торшер и были опущены все занавески на окнах, хотя время уже приближалось к полудню.
– Эта машина, – начала нерешительно Мойра Маклохлин.
– Машина?
– Одна из тех, что были припаркованы здесь вчера. Вы передавали об этом в выпуске новостей.
– Какая именно? Пикап, «нова»?
Она кивнула, вытянувшись вперед, как птица у кормушки.
– И что?
Женщина моментально сложила пальцы пирамидкой, потом сцепила их, продемонстрировав опухшие суставы и кольца.
– Видите ли, – произнесла она, не глядя на Миллингтона, даже избегая его взгляда, – мы припарковали его там, а не здесь, перед домом…
– Мы?
– Он… мой… приятель.
«Господи Боже, – подумал Миллингтон, – вот в чем дело. У нее роман».
– Он приходил сюда нечасто, но, когда так случалось, всегда оставлял машину в разных местах, чтобы не вызывать подозрений. – Рассказывая, она приоткрывала рот, поэтому перед глазами все время мелькал ее бледно-розовый язычок.
«Ничто не имеет значения, – думал Миллингтон, – ни возраст, ни внешность – все это не важно. Все они такие – готовы нарушить клятву верности так быстро, как сумеют снять свои панталоны. Даже такая женщина, как эта, на которую мужчина второй раз даже и не взглянет, и то, оказывается, имеет любовника». Мойра Маклохлин продолжала говорить, и Миллингтон понял, что его мысли относятся к собственной жене, ко всем этим вечерам на занятиях и семинарах, где изучают русские пословицы или бронзу Барбары Хепворд, а потом остаются поболтать за чашкой кофе. Ко всем этим сборищам молодых людей с ученой степенью и амбициями, которым не приходится работать сверхурочно. К жене, которая приходит домой с запахом пива и чужих сигарет.
– Сначала я не хотела об этом говорить, ведь Алан ничего не сделал, но ваше сообщение, ну, то, что передавали по радио в программе новостей. Там все время твердили, как это важно. – Она потрогала пальцами свисающую кожу под подбородком. – Какой несчастный ребенок!
– Джентльмен, о котором идет речь, – Миллингтон снял колпачок со своей ручки, – Алан, сколько времени он оставался здесь?
– Я не смотрела на часы. Но, полагаю, до пяти часов. Видите ли, мать моего мужа находится в доме для престарелых в Херефорде, и мой муж ездит туда навещать ее по воскресеньям. Не каждое воскресенье. Во второй половине дня.
«Скоро мы все будем там, – мрачно думал Миллингтон, – засунутые в коляски и пускающие слюни в картофельное пюре по воскресеньям, стараясь припомнить, с кем мы нарушали супружескую верность и как это было»
– Вы не будете его вызывать, сержант? Видите ли, я думала, что если расскажу вам все сама, то этого будет достаточно.
– Я только запишу его имя и адрес. Сейчас мы не будем с ним связываться, но, если это понадобится, я вас уверяю, мы проявим предельный такт. – Он тщательно записал все в блокнот и поднялся. – Мы очень признательны за ваше сообщение. Теперь, по крайней мере, мы можем забыть об этом автомобиле.
– Вы думаете, что найдете ее? – спросила в дверях Мойра Маклохлин. – Я имею в виду до того…
– Не знаю, – ответил Миллингтон, медленно покачав головой. – На самом деле, не знаю.
– 21 –
– Вы замужем?
Линн Келлог покачала головой.
– Нет.
– Должно быть, трудно быть замужем при такой работе, как ваша. Я имею в виду, работа в разные смены и всякое другое.
– Да, – согласилась Линн, – пожалуй, так и есть.
– Ничего, – Лоррейн Моррисон сделала попытку улыбнуться, но у нее не получилось, – все еще впереди.
«Скажи это моей матери», – подумала Линн.
Они сидели в комнате, эркеры которой выходили во внутренний садик. Туда то и дело возвращался взгляд Лоррейн, как будто она надеялась, что свершится чудо и она увидит там Эмили, играющую в дочки-матери с куклами, колясками, наставлениями, – счастливая игрушечная семья.
– Мне было девятнадцать, – рассказывала Лоррейн, – когда я повстречала Майкла. Мы были в ресторане «Мамма миа». Я пришла туда с девушками из нашего банка. Кто-то уезжал, вы знаете, как это бывает?
Линн подтвердила кивком головы. С ближайшей дороги доносился шум оживленного движения машин, хотя двойные рамы и заглушали звук. Они сидели здесь так долго, что их кофе совсем остыл. Линн не могла не любоваться порядком в комнате, где все было на своих местах: вазы, подушечки с яркими голубыми и зелеными цветами, рисунок с розовыми балетными танцорами на стене. Утром, придя в этот дом, она видела, как Лоррейн убиралась, протирая пыль с каждого предмета в комнате. Она представила, как Лоррейн девочкой ходила за своей матерью из комнаты в комнату с пылесосом и тряпкой, во всем ей подражая и стараясь не отстать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42