Он всегда был веселым и беспечным, если только не переживал о своей репортерской славе.
– Мы решили никому не говорить насчет «жучка», – вдруг сказал до сих пор молчавший Савва. – Неловко получилось.
– Самое печальное, что вы пустили сыск по ложному следу, – назидательно произнес Маневич.
– Именно это мне и не нравится. Звонок был. Взрыв был. А почему – мы не знаем, не ведаем. Но ведь так не бывает… – немедленно отреагировал Савва.
– Ой, не бывает, – замотал головой Маневич. – Тут подумать надо. Предлагаю после выпуска собраться в чистой от прослушивания комнате. – Он похлопал Савву по плечу. – Покумекаем.
– Еще сглазишь насчет чистой… Может, там, кроме твоих поделок, еще десяток «жучков», только более качественных.
– Тогда будем говорить шепотом и неразборчиво. Чтобы они оглохли от злости. Ладно, я пошел резать шедевр!
Лизавета опять склонилась над компьютером. Этот ночной выпуск дался ей большой кровью. Она была спокойнее даже перед самым первым живым эфиром. А тут…
Впрочем, телезрители вряд ли заметили что-либо необычное. Ну, строже обычного. Ну, уголки губ чуть опущены. Оно и понятно: у человека машину грохнули из-за того, что на чиновников наехала. Молодец, хорошо держится.
А Лизавета тряслась и молилась: «Господи, еще один комментарий! Хорошо? Еще один, и все…»
«Уходящий день был наполнен трагическими известиями – убит наш коллега Кирилл Айдаров, занимавшийся делом об отравленном хлебе, по-прежнему в больнице оператор Баранович, он должен был снимать часть репортажа о злоупотреблениях в сфере здравоохранения. Скандал с присвоением святых медицинских денег все еще тянется. Плохой был день, тяжелый. Каким будет день завтрашний? Уменьшится ли количество убийств, исчезнут ли взяточники и грабители, станет ли спокойнее на улицах и можно ли будет не бояться политического терроризма – зависит от нас. От россиян – от президента и учительницы, от чиновника в Смольном, от академика и банкира, от дворника и от нас, журналистов. Палочка Коха, возбудитель туберкулеза, не заглядывает в бумажник, она просто начинает съедать легкие. Преступность не смотрит на лица и не разбирает чинов и званий, значит, пора сказать „нет“. Сто пятьдесят миллионов „нет“ – это сила. Я прощаюсь с вами до послезавтра. Всего доброго».
Лизавета улыбнулась. Пошел рекламный ролик. И параллельно – голос режиссера по громкой связи:
– Однако ты загнула, старуха! Мы тут всей аппаратной рыдаем. А Славик Гайский уже бормочет: «нет». Что делать-то будем?
– Пошел ты к черту! – огрызнулась Лизавета.
Ей и самой казалось, что она переборщила с патетикой. Такие тексты Лизавета называла «сопли и вопли». Сегодня она ими чрезмерно увлеклась. И ее не может извинить даже нервное состояние в связи с гремящими вокруг взрывами, падающими трупами и звонящими телефонами. Профессионал должен оставаться профессионалом при любых обстоятельствах. Но ничего не попишешь. Слово не воробей, особенно когда это слово, пущенное в эфир.
ЖУРНАЛИСТ – ПЕРСОНА ТОНКАЯ
– Эк, завернула, – крякнул Митя Сунков. Он смотрел ночной выпуск «Петербургских новостей», удобно расположившись в просторном, обитом кожзаменителем кресле, стоявшем в вестибюле телестудии. Сунков приехал заранее и успел побазарить с охраной у входа. Ребята оказались из той смены, которая дежурила днем раньше, и они подробно рассказали, что творилось до, во время и после взрыва. Про панику, про то, что Лизавета и два корреспондента появились буквально через минуту после того, как грохнуло. И это фактически все. За улицей они не наблюдали, это не входит в обязанности постовых – их задача проверять пропуска у входящих-выходящих и следить, чтобы не вывезли ценное телевизионное оборудование. Так что беседа понадобилась скорее для налаживания контакта.
Митя выяснил, как разъезжаются по домам поздние телевизионные пташки, и приготовился ждать. Ожидание не было в тягость: тепло, мягко, телевизор урчит. За день он намотал не меньше полусотни километров.
Состояние Женьки, доставленного в милицейский госпиталь на проспекте Культуры, оказалось хуже, чем он предполагал. Кадмиев лежал в реанимации. На высокой, твердой кровати для тяжелых больных. Весь опутан трубками, лицо желто-синее. Пробиться к нему удалось с трудом и только на пять минут. Поэтому разговаривать пришлось в режиме «да-нет».
Версию о том, что за ним следили конкуренты Арциевой, Женька отмел сразу.
– Пустышка это, пекари народ, может быть, и суровый, но цианид – не из их репертуара. Они бы гвоздей насыпали, тараканов или мышек дохлых. Эффективно и эффектно.
– А как вы от Арциевой вышли – «хвоста» не было?
– Точно не было. Я же на пассажирском месте сидел. Да и зачем «хвост»? Я предъявил удостоверение. Там фамилия, должность, звание.
– На следующий день слежки не чувствовал?
Кадмиев мотнул головой.
– Ты твердо уверен, что это не случайное нападение? Может, хулиган или маньяк?
– Не многовато ли маньяков бродит по улицам Петербурга? Один цианид разбрасывает, другой к прохожим с ножиком пристает… Подкарауливает кого на Греческом, кого на Чернышевского.
– Значит, он знал твое расписание, знал, что ты на службе. Час-то был не ранний. Интересно, откуда?
– Вот этого не знаю…
Митя придумывал, что бы еще спросить за отведенные строгими докторами пять минут. Но первым заговорил Кадмиев.
– Меня другое мучает. Арциева, пока мы с ней общались, была чересчур спокойна. Милая хозяюшка, огорченная тем, что пирог подгорел. Только однажды занервничала, причем, без всякой видимой причины. Я прекрасно помню, о чем шла речь. Ничего особенного. Я спросил про персонал, не мог ли кто-то из них это сделать, потом про конкурентов. И тут она дрогнула. Только вот почему…
В палату заглянула строгая докторица:
– Молодые люди, время…
– Ладно, ты давай не кисни, – засобирался Сунков. – Мы тобой гордимся. С серьезным человеком справился!
– Какое там справился, убежал, словно заяц. Вот если б я его задержал…
– Давай выходи, вместе задержим. – Сунков протянул было руку для обычного рукопожатия, но ограничился хлопком по одеялу и повторил: – Давай!
После разговора с раненым Кадмиевым Митя решил пока не заниматься конкурентами. Женька парень дотошный. Если он ничего не нашел, то никто не найдет. Лучше потратить время на журналиста.
В «Интерпосте» его приняли с распростертыми объятиями. И начальник петербургского отделения, и носатенькая крошка-секретарша, и пришедшая случайно нештатная сотрудница отвечали на вопросы с охотой и подробно. Начальник даже намекнул, что тому, кто сможет найти убийцу, назначено солидное вознаграждение. Еще ему рассказали, что Айдаров был способным, исполнительным, перспективным и нескандальным человеком.
– Насчет круга общения трудно, – покашливая, говорил начальник Айдарова, седоватый человек с уникальной фигурой – худощавый и с брюшком. – У журналистов сотни знакомых, даже тысячи. Можем посмотреть его записную книжку.
Он бодро поднялся и пересел за другой стол.
– Тэк-с… – Пальцы начальника быстро забегали по клавиатуре. – Я же говорил, вон сколько фамилий, а пометок Кирилл не делал. Видно, память тренировал. Ну что, распечатать?
Сунков кивнул.
– Займись, Лидочка. – Секретарша тут же занялась принтером, а начальство вернулось в свой закуток. Полноценного отдельного кабинета у главы отделения «Интерпоста» не было.
– Вас вообще кто интересует? Которые по службе или личные друзья и знакомые? – поинтересовалась нештатница.
– Всякие. – Митя ласково смотрел на коротко стриженную и явно разбитную деваху. Ее узкое лицо с губами гузкой можно было бы посчитать красивым, если бы не унылая пустота в глазах.
– В последнее время он отошел от компании. – Девица, убедившись что на нее по-прежнему смотрят, положила ногу на ногу и принялась разглаживать коротенькую юбчонку.
– И куда же он отошел?
– Разное говорят. Пассия у него появилась, вроде как студенточка. Вот Кирилл и переменил образ жизни. А так веселый был, про еду рассказывал замечательно. Правда… слабоват был. – Девица опять поменяла положение ног и томно прищурилась. – Ну, по мужской части…
– С потенцией у него, что ли, были проблемы? – Митя Сунков за годы милицейской работы привык сразу переходить к сути.
– Ну, в общем, да…
– А вы откуда знаете? У вас с ним что-то было?
– Ага, – хихикнула девица. – Ездили в Москву оттянуться. На три дня. Вообще-то можно на «ты». Я – Юля… – Она одарила Митю липким взглядом.
– И когда? – Сунков проигнорировал взгляд.
– В прошлом году. Да это не важно…
Что важно, деваха по имени Юля поведать не успела. Подошла секретарша с пачкой листков.
– Вот, я еще распечатала даты, когда был записан тот или иной телефон.
– Толково, – оценил оперативник. Почему-то некрасивые женщины чаще бывают толковыми. Хотя есть и приятные исключения, с одним из которых он пообщается сегодня вечером.
В сущности, Дмитрий Сунков был примерным семьянином. Уже десять лет он жил с одной и той же женой и любил ее и семилетнего сына. Это не мешало ему слыть среди коллег и товарищей по работе тонким и бескорыстным ценителем женской красоты.
Совсем новых телефонов в списке оказалось мало. Одним из них был номер пресс-центра РУБОПа с пометкой «Туманов». Все правильно.
Митя договорил о важном с разбитной Юлей и узнал, что Айдаров любил ходить дома в шелковом халате и всем рассказывал о своем турецко-персидском происхождении, на самом же деле он обыкновенный татарин, потому что родители у него в Казани. Выяснив имена всех прочих подруг и друзей Кирилла Айдарова, Митя принялся прощаться.
– Я не знаю… – робко остановила его секретарша. – Кирилл любил хорошо покушать… Он не ел абы что… И дома почти не готовил. Он ведь один жил. Только недавно квартиру купил… – Секретарша замолкла.
– Да-да-да, – поощрил ее Сунков. Он говорил с экспертом и знал, что Айдарова зарезали после ужина. – Вы знаете, где он кормился?
– Вообще говоря, нет, но один раз он меня водил в «Лель». Это кафе на Литейном.
– Да-да, – тут же вмешалась Юля, – его там все прекрасно знали.
– Спасибо, девчата, – поблагодарил девушек Сунков и правильно сделал, потому что именно в «Леле» журналист Айдаров откушал последний раз в своей жизни.
Сначала официантки в синих платьицах не хотели отвечать на вопросы Сункова. Все спрашивали, зачем, кто и почему. Они относились к постоянному клиенту куда лояльнее, чем к парню с удостоверением РУБОПа. Узнав же о смерти журналиста, отреагировали чисто по-бабьи. Обе сидевшие за столиком девушки почти синхронно всплеснули руками и пригорюнились совершенно классически – ладонь под щекой, локоть на столе.
– Надо же, беда какая! Он вчера такой счастливый был. Праздновать приходил, успех какой-то или что… – тихо проговорила та, что сидела слева.
– Один? Праздновал?
– Да он часто один захаживал. Правда, в этот раз кого-то звал. Прямо отсюда звонил. У нас вообще-то телефон не для посетителей, но хозяин разрешает давать некоторым свою трубку. Он ее домой не берет, здесь отключает. Говорит, экономия.
– Трубку? – насторожился Митя. Если Айдаров звонил по сотовому, то выяснить куда – не проблема. – А номерок не дадите?
Девушка – та, что смешивала для Айдарова ликер с шампанским, – продиктовала номер.
– Только хозяину не звоните. Его сейчас нет, он поехал за продуктами. Но…
– Не волнуйтесь, барышни, все будет шито-крыто.
Митя был очень доволен собой. Картинка складывалась вполне правдоподобная. Айдарова убили на Греческом. Отсюда минут пятнадцать ходу. Кадмиев говорил, что удрал, когда напавший велел ему куда-то идти. Может, и тут подкараулил у входа и… А где именно находится журналист, узнал от того, кому Айдаров звонил. Так что следующим пунктом его маршрута станет сервисная служба GSM.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
– Мы решили никому не говорить насчет «жучка», – вдруг сказал до сих пор молчавший Савва. – Неловко получилось.
– Самое печальное, что вы пустили сыск по ложному следу, – назидательно произнес Маневич.
– Именно это мне и не нравится. Звонок был. Взрыв был. А почему – мы не знаем, не ведаем. Но ведь так не бывает… – немедленно отреагировал Савва.
– Ой, не бывает, – замотал головой Маневич. – Тут подумать надо. Предлагаю после выпуска собраться в чистой от прослушивания комнате. – Он похлопал Савву по плечу. – Покумекаем.
– Еще сглазишь насчет чистой… Может, там, кроме твоих поделок, еще десяток «жучков», только более качественных.
– Тогда будем говорить шепотом и неразборчиво. Чтобы они оглохли от злости. Ладно, я пошел резать шедевр!
Лизавета опять склонилась над компьютером. Этот ночной выпуск дался ей большой кровью. Она была спокойнее даже перед самым первым живым эфиром. А тут…
Впрочем, телезрители вряд ли заметили что-либо необычное. Ну, строже обычного. Ну, уголки губ чуть опущены. Оно и понятно: у человека машину грохнули из-за того, что на чиновников наехала. Молодец, хорошо держится.
А Лизавета тряслась и молилась: «Господи, еще один комментарий! Хорошо? Еще один, и все…»
«Уходящий день был наполнен трагическими известиями – убит наш коллега Кирилл Айдаров, занимавшийся делом об отравленном хлебе, по-прежнему в больнице оператор Баранович, он должен был снимать часть репортажа о злоупотреблениях в сфере здравоохранения. Скандал с присвоением святых медицинских денег все еще тянется. Плохой был день, тяжелый. Каким будет день завтрашний? Уменьшится ли количество убийств, исчезнут ли взяточники и грабители, станет ли спокойнее на улицах и можно ли будет не бояться политического терроризма – зависит от нас. От россиян – от президента и учительницы, от чиновника в Смольном, от академика и банкира, от дворника и от нас, журналистов. Палочка Коха, возбудитель туберкулеза, не заглядывает в бумажник, она просто начинает съедать легкие. Преступность не смотрит на лица и не разбирает чинов и званий, значит, пора сказать „нет“. Сто пятьдесят миллионов „нет“ – это сила. Я прощаюсь с вами до послезавтра. Всего доброго».
Лизавета улыбнулась. Пошел рекламный ролик. И параллельно – голос режиссера по громкой связи:
– Однако ты загнула, старуха! Мы тут всей аппаратной рыдаем. А Славик Гайский уже бормочет: «нет». Что делать-то будем?
– Пошел ты к черту! – огрызнулась Лизавета.
Ей и самой казалось, что она переборщила с патетикой. Такие тексты Лизавета называла «сопли и вопли». Сегодня она ими чрезмерно увлеклась. И ее не может извинить даже нервное состояние в связи с гремящими вокруг взрывами, падающими трупами и звонящими телефонами. Профессионал должен оставаться профессионалом при любых обстоятельствах. Но ничего не попишешь. Слово не воробей, особенно когда это слово, пущенное в эфир.
ЖУРНАЛИСТ – ПЕРСОНА ТОНКАЯ
– Эк, завернула, – крякнул Митя Сунков. Он смотрел ночной выпуск «Петербургских новостей», удобно расположившись в просторном, обитом кожзаменителем кресле, стоявшем в вестибюле телестудии. Сунков приехал заранее и успел побазарить с охраной у входа. Ребята оказались из той смены, которая дежурила днем раньше, и они подробно рассказали, что творилось до, во время и после взрыва. Про панику, про то, что Лизавета и два корреспондента появились буквально через минуту после того, как грохнуло. И это фактически все. За улицей они не наблюдали, это не входит в обязанности постовых – их задача проверять пропуска у входящих-выходящих и следить, чтобы не вывезли ценное телевизионное оборудование. Так что беседа понадобилась скорее для налаживания контакта.
Митя выяснил, как разъезжаются по домам поздние телевизионные пташки, и приготовился ждать. Ожидание не было в тягость: тепло, мягко, телевизор урчит. За день он намотал не меньше полусотни километров.
Состояние Женьки, доставленного в милицейский госпиталь на проспекте Культуры, оказалось хуже, чем он предполагал. Кадмиев лежал в реанимации. На высокой, твердой кровати для тяжелых больных. Весь опутан трубками, лицо желто-синее. Пробиться к нему удалось с трудом и только на пять минут. Поэтому разговаривать пришлось в режиме «да-нет».
Версию о том, что за ним следили конкуренты Арциевой, Женька отмел сразу.
– Пустышка это, пекари народ, может быть, и суровый, но цианид – не из их репертуара. Они бы гвоздей насыпали, тараканов или мышек дохлых. Эффективно и эффектно.
– А как вы от Арциевой вышли – «хвоста» не было?
– Точно не было. Я же на пассажирском месте сидел. Да и зачем «хвост»? Я предъявил удостоверение. Там фамилия, должность, звание.
– На следующий день слежки не чувствовал?
Кадмиев мотнул головой.
– Ты твердо уверен, что это не случайное нападение? Может, хулиган или маньяк?
– Не многовато ли маньяков бродит по улицам Петербурга? Один цианид разбрасывает, другой к прохожим с ножиком пристает… Подкарауливает кого на Греческом, кого на Чернышевского.
– Значит, он знал твое расписание, знал, что ты на службе. Час-то был не ранний. Интересно, откуда?
– Вот этого не знаю…
Митя придумывал, что бы еще спросить за отведенные строгими докторами пять минут. Но первым заговорил Кадмиев.
– Меня другое мучает. Арциева, пока мы с ней общались, была чересчур спокойна. Милая хозяюшка, огорченная тем, что пирог подгорел. Только однажды занервничала, причем, без всякой видимой причины. Я прекрасно помню, о чем шла речь. Ничего особенного. Я спросил про персонал, не мог ли кто-то из них это сделать, потом про конкурентов. И тут она дрогнула. Только вот почему…
В палату заглянула строгая докторица:
– Молодые люди, время…
– Ладно, ты давай не кисни, – засобирался Сунков. – Мы тобой гордимся. С серьезным человеком справился!
– Какое там справился, убежал, словно заяц. Вот если б я его задержал…
– Давай выходи, вместе задержим. – Сунков протянул было руку для обычного рукопожатия, но ограничился хлопком по одеялу и повторил: – Давай!
После разговора с раненым Кадмиевым Митя решил пока не заниматься конкурентами. Женька парень дотошный. Если он ничего не нашел, то никто не найдет. Лучше потратить время на журналиста.
В «Интерпосте» его приняли с распростертыми объятиями. И начальник петербургского отделения, и носатенькая крошка-секретарша, и пришедшая случайно нештатная сотрудница отвечали на вопросы с охотой и подробно. Начальник даже намекнул, что тому, кто сможет найти убийцу, назначено солидное вознаграждение. Еще ему рассказали, что Айдаров был способным, исполнительным, перспективным и нескандальным человеком.
– Насчет круга общения трудно, – покашливая, говорил начальник Айдарова, седоватый человек с уникальной фигурой – худощавый и с брюшком. – У журналистов сотни знакомых, даже тысячи. Можем посмотреть его записную книжку.
Он бодро поднялся и пересел за другой стол.
– Тэк-с… – Пальцы начальника быстро забегали по клавиатуре. – Я же говорил, вон сколько фамилий, а пометок Кирилл не делал. Видно, память тренировал. Ну что, распечатать?
Сунков кивнул.
– Займись, Лидочка. – Секретарша тут же занялась принтером, а начальство вернулось в свой закуток. Полноценного отдельного кабинета у главы отделения «Интерпоста» не было.
– Вас вообще кто интересует? Которые по службе или личные друзья и знакомые? – поинтересовалась нештатница.
– Всякие. – Митя ласково смотрел на коротко стриженную и явно разбитную деваху. Ее узкое лицо с губами гузкой можно было бы посчитать красивым, если бы не унылая пустота в глазах.
– В последнее время он отошел от компании. – Девица, убедившись что на нее по-прежнему смотрят, положила ногу на ногу и принялась разглаживать коротенькую юбчонку.
– И куда же он отошел?
– Разное говорят. Пассия у него появилась, вроде как студенточка. Вот Кирилл и переменил образ жизни. А так веселый был, про еду рассказывал замечательно. Правда… слабоват был. – Девица опять поменяла положение ног и томно прищурилась. – Ну, по мужской части…
– С потенцией у него, что ли, были проблемы? – Митя Сунков за годы милицейской работы привык сразу переходить к сути.
– Ну, в общем, да…
– А вы откуда знаете? У вас с ним что-то было?
– Ага, – хихикнула девица. – Ездили в Москву оттянуться. На три дня. Вообще-то можно на «ты». Я – Юля… – Она одарила Митю липким взглядом.
– И когда? – Сунков проигнорировал взгляд.
– В прошлом году. Да это не важно…
Что важно, деваха по имени Юля поведать не успела. Подошла секретарша с пачкой листков.
– Вот, я еще распечатала даты, когда был записан тот или иной телефон.
– Толково, – оценил оперативник. Почему-то некрасивые женщины чаще бывают толковыми. Хотя есть и приятные исключения, с одним из которых он пообщается сегодня вечером.
В сущности, Дмитрий Сунков был примерным семьянином. Уже десять лет он жил с одной и той же женой и любил ее и семилетнего сына. Это не мешало ему слыть среди коллег и товарищей по работе тонким и бескорыстным ценителем женской красоты.
Совсем новых телефонов в списке оказалось мало. Одним из них был номер пресс-центра РУБОПа с пометкой «Туманов». Все правильно.
Митя договорил о важном с разбитной Юлей и узнал, что Айдаров любил ходить дома в шелковом халате и всем рассказывал о своем турецко-персидском происхождении, на самом же деле он обыкновенный татарин, потому что родители у него в Казани. Выяснив имена всех прочих подруг и друзей Кирилла Айдарова, Митя принялся прощаться.
– Я не знаю… – робко остановила его секретарша. – Кирилл любил хорошо покушать… Он не ел абы что… И дома почти не готовил. Он ведь один жил. Только недавно квартиру купил… – Секретарша замолкла.
– Да-да-да, – поощрил ее Сунков. Он говорил с экспертом и знал, что Айдарова зарезали после ужина. – Вы знаете, где он кормился?
– Вообще говоря, нет, но один раз он меня водил в «Лель». Это кафе на Литейном.
– Да-да, – тут же вмешалась Юля, – его там все прекрасно знали.
– Спасибо, девчата, – поблагодарил девушек Сунков и правильно сделал, потому что именно в «Леле» журналист Айдаров откушал последний раз в своей жизни.
Сначала официантки в синих платьицах не хотели отвечать на вопросы Сункова. Все спрашивали, зачем, кто и почему. Они относились к постоянному клиенту куда лояльнее, чем к парню с удостоверением РУБОПа. Узнав же о смерти журналиста, отреагировали чисто по-бабьи. Обе сидевшие за столиком девушки почти синхронно всплеснули руками и пригорюнились совершенно классически – ладонь под щекой, локоть на столе.
– Надо же, беда какая! Он вчера такой счастливый был. Праздновать приходил, успех какой-то или что… – тихо проговорила та, что сидела слева.
– Один? Праздновал?
– Да он часто один захаживал. Правда, в этот раз кого-то звал. Прямо отсюда звонил. У нас вообще-то телефон не для посетителей, но хозяин разрешает давать некоторым свою трубку. Он ее домой не берет, здесь отключает. Говорит, экономия.
– Трубку? – насторожился Митя. Если Айдаров звонил по сотовому, то выяснить куда – не проблема. – А номерок не дадите?
Девушка – та, что смешивала для Айдарова ликер с шампанским, – продиктовала номер.
– Только хозяину не звоните. Его сейчас нет, он поехал за продуктами. Но…
– Не волнуйтесь, барышни, все будет шито-крыто.
Митя был очень доволен собой. Картинка складывалась вполне правдоподобная. Айдарова убили на Греческом. Отсюда минут пятнадцать ходу. Кадмиев говорил, что удрал, когда напавший велел ему куда-то идти. Может, и тут подкараулил у входа и… А где именно находится журналист, узнал от того, кому Айдаров звонил. Так что следующим пунктом его маршрута станет сервисная служба GSM.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55