— Будьте осторожны…
На Минском шоссе им в «хвост» неожиданно пристроились «джип-чероки» и «мерседес» с затемненными стеклами. Никто не мог рассмотреть, кто там внутри, что им надо…
Хоронить были должны на Троекуровском кладбище, в свое время считавшемся вторым по престижности после Новодевичьего.
Родители ее учеников, работники Юридического института МВД РФ, смогли достать для нее разрешение на захоронение. Она и сама думала потом найти успокоение тут, когда придет ее час.
Они почти уже приехали. Впереди виднелся Троекуровский некрополь. Позади Новокунцевское кладбище.
«Джип-чероки» и «мерседес» с затемненными стеклами позади внезапно резко пошли на обгон. Увеличили скорость. Они быстро приближались.
Пассажиры лимузина и сопровождающих машин не сомневались в том, что все произойдет именно здесь. Друзья покойного приготовились к нападению, окна заблокировали бронированными кейсами — «Джеймс Бондами»…
Родители пришли в отчаяние.
Со смертью их сына финансовые бои не закончились! Сидящим в лимузине вместе с ними предстояла борьба за раздел наследства «Пеликана» и «Босса Новы», захваты заложников, убийства, разборки…
В поравнявшемся с кортежем «мерседесе» неожиданно опустились стекла, показались автоматы. В ту же секунду оттуда грянули очереди. Мать Воловца в ужасе закричала…
Жертв, к счастью, не было.
Стреляли поверх машин. Ни одна пуля не была выпушена ни по катафалку, ни по траурному кортежу…
Через считанные секунды «джип-чероки» и «мерседес» были уже далеко впереди.
Скорее всего, это было грозное предупреждение команде… А может, и «Лайнсу».
На КПП Иерусалимского окружного суда в Восточном Иерусалиме на Салах-ад-Дин секьюрити указал мне на подкову металлоискателя. Тут было все как в аэропортах.
Я сделал шаг.
Хомут зазвенел.
Секьюрити показал мне рукой на стойку. Я выложил часы «Ориент», кошелек, перочинный нож, снял ремень с бляхой…
Металлоискатель продолжал греметь.
Пришлось обнажить свои блатные белого металла фиксы. Я оставил их как память о прежней моей жизни.
— О'кей!
Секьюрити пропустил меня, оставив мой перочинный нож и выкинув взамен пластмассовый талончик.
В самом здании, у входа в огромный полутемный вестибюль, толпились еще секьюрити. Несколько прокуроров или адвокатов — в одинаковых черных накидках — сновали по коридору. Длинноногая высокая девушка-полицейский, с тонкой талией, в брючках, вела пристегнутого наручником подсудимого — молодого здорового парня…
Дело об убийстве Амрана Коэна рассматривалось на втором этаже. В зале судебного заседания висел израильский флаг.
Прокурор уже выступил. Теперь он полулежал с газетой на скамье — сутулый, в очках.
Судьи удалились на перерыв.
По их возвращении ожидалось выступление адвоката. Он отдыхал тут же — полный, страдающий одышкой. Его накидка казалась грязно-серой, что свидетельствовало о солидном адвокатском стаже ее владельца…
Пользуясь либеральностью конвоя, родственники столпились вокруг обвиняемого. Оказалось, что Гию судят одного — его дело как несовершеннолетнего не могло рассматриваться одновременно с делом Бориса.
Я подошел ближе.
Гия был в белой рубашке, кипе.
На мгновение я уловил на себе взгляд черных нерусских глаз под сросшимися бровями. На ногах у него были кандалы.
Рядом сидела его хавера Вика, сероглазая, с маленькой грудью и тяжелыми, развитыми не по годам бедрами.
Команда Гии была тут же. Несколько парней под метр восемьдесят ростом. С золотыми цепями в палец толщиной. Я словно попал к грузинским футболистам… Возможно, это было связано с отцом Гии Отари — бывшим игроком тбилисского «Динамо».
Увидев меня, Отари подошел.
— Борису дали пожизненное. Тридцать три года тюрьмы. Прокурор просил Гии пятнадцать. Когда социальная работница сказала, что у Гии в семье семь человек, в том числе больные старики…
— Да…
— …прокурор назвал это «трогательной историей».
Манеры прокуроров во всем мире были одинаковы.
— Израильтяне смеются над нашим ивритом. Думаю, Гии дадут, как просил прокурор…
Я вышел. Из буфета поднималась компания, которую раньше я видел на аллее и на дискотеке.
Лена, увидев меня, подошла. С ней увязалась Зойка. Мы поговорили накоротке. Все уже все знали.
— Борька выдумал, что убил нищего.
— Догадываюсь.
— А полиция нас подслушала, заставила его признаться… Это не они убили. Не Борька, не Гия…
— Макс знает, кто убил нищего… — уверенно объявила Зойка. — И Полковник тоже.
— Они сейчас в Иерусалиме? — спросил я. — Не уехали?
— Они не уедут. У них гости из Москвы.
— Ты их знаешь?
— Я слышала краем уха… — Не было ничего на их улице такого, чего малолетка не знала бы. — Это крутые мужики. Король и Муса. Есть еще третий. В «мерседесе». Это их босс. Узнать обо всем можно у Макса…
Толстое личико ее с пятачком и поднятыми, как у свинки, уголками безгубого рта выглядело простовато-веселым.
— Но к нему нужен подход…
Я набрал номер Макса.
— Слушаю…
Голос я не сразу узнал.
— Макс? — Я записывал разговор. Важно было, что бы он назвал себя.
— Да, Макс. Кто это?
— У меня дело. Частное расследование…
— А-а… — Совладелец паба «Сицилийская мафия» успокоился. — Ты звонил по поводу нищего…
— Да.
— У меня кое-что есть для тебя. Надо встретиться. Это не телефонный разговор.
— Ты считаешь, что можешь решить проблему?
— «Сицилийскую мафию» об этом не спрашивают…
Я имел дело с явным случаем раздвоения личности. Он воображал себя крутым мафиози.
— Твоя проблема уже решена…
— Ты о пацанах, которых арестовала полиция? О них я знаю.
Ответ был неожиданным:
— Они невиновны…
Я взглянул на диктофон: пишет. В такие моменты диктофоны, как правило, отказывают!
— Я знаю убийц… — Он продолжил: — Приезжай ко мне в паб. Тут никто не помешает.
«Ну нет. Это мы уже проходили…»
— Встретимся в нейтральном месте.
— Согласен. Где?
Я выбрал место, которое мне было хорошо знакомо, — на проспекте Герцеля. В районе Бейт-а-Кэрем.
— У отделения банка. Напротив супера. В двадцать один.
— Как я узнаю тебя? Ты будешь один?
— «Сицилийская мафия» об этом не должна спрашивать…
Он умылся. Промолчал.
— Я подойду к тебе сам. Разговаривать будем с глазу на глаз…
— О'кей.
После этого я связался с Юджином Кейтом, он был на службе.
Всех полицейских бросили на поиск убийц Харифа. Я рассказал последние новости.
— Двое моих подопечных, о которых я говорил, до вчерашнего дня жили в лютеранском отеле в Старом городе.
— Я тебя понял, Алекс.
Вдвоем мы составляли теперь что-то вроде низовой ячейки межнационального бюро Интерпола.
Тускло-золотистые неяркие огни светильников на проспекте Герцеля напоминали мне о московской зиме, самосвалах, груженных мокрым снегом.
Ничего этого тут не было.
Пешеходов на проспекте было совсем немного.
В полумраке проносились автобусы. Прохожие катили к стоянкам машин металлические блестящие тележки с покупками. Несколько российских пенсионеров сидели на лавочках в центре маленького сквера перед супермаркетом, занимавшим нижние этажи многоэтажного дома. Прямо над супером находился еще торговый центр с двумя лестницами на две стороны.
Моя задача состояла в том, чтобы выведать больше и как можно меньше дать узнать о себе.
Макс тоже наверняка организовал за мной наблюдение, но я мог особо не волноваться.
«Он вряд ли обратится к профессионалам. Скорее всего, что-нибудь самодеятельное…»
Я пришел на час раньше.
Какой-то парень торчал у витрины внизу.
Мне показалось, что я видел его за баром «Сицилийской мафии». По ту сторону стекла лежала женская одежда — вязаные платья, кардиганы, френчи-жакеты. Но его интересовали люди, проходившие за спиной и отражавшиеся в витрине.
Тут же прогуливалась девица. Она была сильно обнажена, вид у нее был агрессивный и одновременно затравленный.
Обогнув супермаркет, я поднялся в торговый центр.
В углу за «Женской модой» был вход в туалет.
Хозяйка «Моды» — экстравагантная, в красном костюме, в черных колготках, стриженная наголо — видела со своего места всех, кто проходил. Она встретилась глазами и со мной.
«Опасное у нее место. Рано или поздно может плохо кончить…»
Туалет был пуст. В окно был хорошо виден угол проспекта Герцеля, деревья и вход в отделение банка «Апоа-лим», где была назначена встреча с Максом.
Позиция была идеальная.
Сбоку, близко, нависал балкон соседнего дома, но из него человека у окна в туалете не было видно.
У угла напротив притормозила красная «тойота».
Совладелец «Сицилийской мафии» — приземистый, с крупной головой, в черной куртке секьюрити — собственной персоной появился на тротуаре.
Макс подъехал в назначенное время.
Он демонстрировал пунктуальность.
Я не допускал возможности появления Короля и Мусы.
«Макс не захочет ни с кем делиться!»
Подождав, я спустился в сквер, вошел в кабину автомата у входа в супер, набрал номер его сотового.
Мне было видно, как Макс полез в карман за телефоном.
Интересно незаметно наблюдать за человеком, с которым говоришь по телефону. Макс находился от меня на расстоянии метров ста.
— Ты еще в дороге? — Он был недоволен. — Я на месте и тебя жду уже… четыре минуты!..
— Такая штука, Макс…
Было приятно его дурачить:
— Я попал в пробку на въезде в Иерусалим. Думаю, раньше чем через полчаса мне не добраться… Ты можешь подождать? Тут уже наметилось течение…
Макс был в отличном настроении. Уверенность в том, что он переиграет своего клиента, после звонка о пробке на дороге только укрепилась. Несколько минут он прогуливался, потом набрал номер Полковника.
— Новостей нет?
Новости были.
— Звонили давешние компаньоны…
Речь шла о Короле и Мусе.
— Они вчера встретили здесь человека из России. Он тут по их души…
— Полицейский?
— Нет, частный детектив…
— И что?
— Выходит, в России что-то стало известно. Просто так не пришлют детектива…
— А приметы?
— Высокий. Лет сорока. Главное, белые фиксы. Вся верхняя челюсть металлическая. Бывший российский мент…
Макс попробовал пошутить:
— «Сицилийская мафия» против ментов! Так?
Полковник не был склонен шутить:
— Как говорят: «В поле ветер, в жопе дым…»
— Да ладно…
Макс был уверен в том, что во многих отношениях он и сейчас превосходит своих партнеров. А ведь он моложе их.
«Умнее, хитрее…»
Сейчас за их спиной он сдает убийц Амрана Коэна…
— Ты где, Макс? — спросил Полковник.
— Заехал к девахе…
Настоящей откровенности между ними никогда не существовало. Не было и теперь.
Макс еще позвонил однему из корешей. По его заданию тот пас побирушку с Бен Йегуда. Она жила на улице Ха-Шомер в Катамонах, кореш снимал в том районе квартиру неподалеку.
Этот же кореш участвовал и в убийстве Амрана Коэна…
«Если подзалетит, он возьмет на себя оба дела. Все равно сидеть…»
— Как жизнь?
— Работаем…
— Сложное дело?
— С нищей? Думаю, не очень.
— Давай так. Вечером я позвоню.
Макс посмотрел на часы.
«Что там за пробка такая на въезде…»
Я все стоял у автомата.
Людей в сквере у входа в супермаркет заметно прибавилось. Среди них мог находиться и человек из детективного агентства «Нэшек», который наблюдал за Максом.
«Вот уж настоящий слоеный пирог из наружного наблюдения…»
Место это называлось площадью Дании.
В центре была установлена замысловатая скульптура в знак солидарности обоих народов. Две лестницы — из супермаркета и со второго этажа, из торгового центра, — сходились здесь. Со скамеек обе лестницы отлично просматривались.
Еще одна лестница из торгового центра, боковая, выходила не на проспект, а на улицу Халуцим. Скрытая деревьями, за спинами сидевших, она вела к автостоянке.
С места, которое я выбрал для наблюдения, мне было видно, как Макс набрал номер на телефоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54