«Ударить». Нам показалось, что Абай устраивал испытание для своих учеников. Хотел узнать, можно ли на нас положиться.
— А если бы Абай приказал вам избить родителей?
— Мы верили Абаю как Учителю. Считали, что такой приказ он не отдаст.
— Янкаускас дал вам деньги?
— Он сказал, что не считает себя должником Абая. Тогда один из нас сказал: «Абай приказал тебя ударить…» — «Что ж, — ответил он. — Ударь, если тебе от этого будет легче…»
Потерпевший М-с В. М., физик.
— Вечером мне позвонил Абай и сказал, что хочет прийти вместе с друзьями. Визит был мне неприятен, но я не мог отказать. Тем более что с Абаем хотел прийти и Талгат Нигматулин, с которым после посещения Карасу меня связывали дружеские отношения. На всякий случай, однако, я позвонил своему другу и попросил его прийти. У него в это время находился один из его друзей, он обещал захватить и его. Живу я довольно далеко от центра, на отшибе, транспорт по нашей улице не ходит, так что надо идти пешком или ехать на такси. Абай появился около 20 часов, я не видел, как они добрались, на чем. Раздался звонок, я открыл дверь — у крыльца стояли Абай, Талгат Нигматулин, Седов, Бушмакин, которых я то же видел в Карасу. Жена сделала чай, подала кекс. Пока пили чай, я понял, что намерения у компании не дружественные, хотя Талгат и держался, как и прежде, по-приятельски со мной и с женой. Поэтому при первой возможности я снова позвонил другу и поторопил его. Вернувшись в столовую, я увидел, что опасения мои не были беспричинными. За столом Седов и Бушмакин вели себя по отношению ко мне невежливо, игнорировали. Абай больше молчал, а когда говорил, то в основном в угрожающем тоне: «Есть возможность свернуть шею так, что никто не узнает…» И в таком духе. Как хозяин дома я старался многое не замечать, даже назвал Абая своим другом, на что он заметил: «Если ты друг — подари тысячу рублей, подарок доказывает, насколько реальна дружба». Кроме Талгата Нигматулина, все были выпивши. Я слушал, как, улучив минуту, когда кроме меня и Талгата жену никто не слышал, она спросила Нигматулина, кивнув головой на стол: «Что у вас общего с ними? Это же хулиганы!» И был потрясен, услышав его ответ: «Я — слуга Абая. Он — мой хозяин…»
Потерпевшая М-не В. Образование высшее, младший научный сотрудник.
— Мой муж предупредил меня, что Абай и его компания готовятся его избить, я была к этому готова. Тем не менее, когда Абай внезапно поднялся, я была застигнута врасплох. Все пошли к выходу. Я еще раз успела сказать несколько слов Нигматулину, из них он один был трезвый и порядочный. Но и он по какой-то причине был полностью подчинен Абаю. Даже спросил у мужа: «Почему ты не платишь Абаю за учение?» — «Чему он может меня научить? — ответил Валентас. — Я абсолютно не нуждаюсь в его учении». Тут они все бросились на него, сбили с ног, стали избивать. Все, кроме Талгата. Длилось это недолго, муж вскочил на ноги, крикнул, чтобы они убирались.
В это время уже подошел друг мужа с товарищем. Втроем они вытолкнули Абая и остальных за двери, а я, чтобы как-то разъединить Нигматулина с его друзьями, схватила у него шапку с головы и побежала к соседнему дому. Пока он меня искал, остальные на время куда-то исчезли, и Талгат с ними не встретился. Потом вся компания вернулась без Нигматулина, снова ломились в дом, стучали в дверь. Абай кричал, что хочет остаться у нас ночевать, но муж ответил, что может оставить только его одного. Все продолжалось довольно долго, мы позвонили в милицию. Не дожидаясь прибытия наряда, Абай и другие скрылись.
Потерпевшая Нигматулина Венера, киноактриса.
— Абая знаю на протяжении нескольких лет, как и Мирзабая. Я считаю его злым гением моего мужа — актера Талгата Нигматулина. Мой муж интересовался восточной мудростью, вопросами психорегуляции и на этой почве сошелся с Абаем, которого считал ученым. Я не верила и не верю ни одному слову Абая, однако как любящая жена старалась не досаждать мужу. Снимая свой дипломный фильм, Талгат пригласил Абая и Мирзу сниматься в нем, хотя на роли просились хорошие актеры-профессионалы. Из-за непрофессионализма снимавшихся лента получилась заурядной. Когда студия предложила мужу главную роль в одном из фильмов, он поставил условием, чтобы в фильме нашлись также роли Абаю и Мирзе, которых он любил и которым привык во всем верить. Талгат говорил мне, что мог бы отдать за них жизнь. Причина такого отношения была мне непонятна, поскольку Талгат прожил трудную жизнь, не ждал помощи ни от кого, пришел в кино самостоятельно и сам пробивал себе дорогу без протекций и поблажек. Я считаю, что Талгат, занимавшийся восточной философией, верил, что Абай знает способы саморегуляции, то есть мобилизации биологической энергии актера для достижения поставленной задачи.
— В чем же все-таки, по-вашему, дело?
— Талгат был защищен от людей откровенно грубых, сильных физически, идущих напролом к цели. И был уязвим для тех, кто с детства привык видеть в доме достаточно известных признанных в своем кругу лидеров, держаться с ними на равных. Таким рос Абай.
— Как Борубаев относился к вашему мужу?
— То, что Талгат по своей простоте принимал за помощь «в снятии комплексов», на мой взгляд, шло от ненависти Абая, его презрения и зависти к мужу, а также от понимания своей зависимости от Талгата. Талгат был «визитной карточкой Абая» — его любили и знали все. И вот ненависть к Талгату и понимание своей зависимости от него колебались — и то одно, то другое брало верх… Абай, пользуясь доверчивостью мужа, брал его с собой просить милостыню…
— Давал ли Нигматулин деньги Борубаеву на «контору» — так называемый Институт Человека?
— Неоднократно. В последний раз Талгат передал ему три тысячи рублей. Наша семья нуждалась, но деньги шли на Абая.
— Что вы можете сказать о физическом состоянии своего мужа в феврале к моменту его последней поездки в Вильнюс?
— Мой муж вообще физически был очень тренирован, занимался различными видами борьбы, тренировался у Германа Васильевича Попова. В свое время муж был чемпионом республики, говорили, что он должен был получить «дан» в Японии — знак, который в Союзе имеют всего несколько человек. Однако, несмотря на свою силу, муж никогда не вступал ни в какие стычки, по природе был миролюбив, сдержан, доброжелателен. Вслед за Владимиром Высоцким, которого очень любил, повторял: «Бить человека по лицу я просто не могу…»
Обвиняемая Калинаускене В. Н.
— В тот вечер мы с мужем оставались дома, никуда не ходили, было предчувствие чего-то тяжелого, неприятного. День был сырой, промозглый. Мне нездоровилось. Абай, Седов, Бушмакин и Талгат ушли еще засветло — куда именно, не сказали. Настроение у Абая было по-прежнему плохое, никто не знал, как к нему подступиться, с какой стороны подойти. После их ухода стало совсем тягостно. Мой сын все эти дни был у моих родителей. Муж тоже что-то чувствовал. Обоим нам было не по себе, но мы уже не могли отказать гостям, перешагнуть черту гостеприимства. Нам оставалось только надеяться на лучшее. С нами оставался и Пестрецов. Весь вечер просидели молча у телевизора. Мирзабай и его старая слепая мать, которую он никогда не оставлял, весь вечер дремали в комнате, только вставали пить чай; обычно балагур, он тоже весь день провел молча. Мы уже думали, что наши гости не придут, когда около двенадцати ночи появился Талгат. Он был совершенно трезв и, мне показалось, спокоен. У нас сразу поднялось настроение. «Абая еще нет? — спросил он. — Странно!» Мирза ему тоже обрадовался. Поставил чай. Постепенно выяснилось, что он и остальные были у В. М-аса. Но когда стали уходить, жена хозяина шутя унесла его шапку, и Талгат оставил остальных. Когда наконец она возвратила шапку, Абая во дворе уже не было, и он решил, что они уехали без него на такси.
— Продолжайте.
— Примерно через полчаса раздался настойчивый звонок в дверь. Позвонили раз, потом другой. Я поняла, что это Абай, что что-то случилось. Мне и сегодня не по себе, когда я вспоминаю. Словно в кошмарном сне…
— Вот вода. Выпейте.
— Спасибо. Как только я открыла, Абай, шедший первым, не снимая одежды и обуви, двинулся в квартиру: «Талгат здесь?» — «Да…» Я ни о чем не подозревала. Увидев показавшегося из комнаты Нигматулина, Абай закричал, показывая на него: «Бейте предателя!» Седов и другие с кулаками бросились на Талгата. Все они были выпивши. Из комнаты выскочили Пестрецов и Мирзабай. Чтобы не отстать от других, они тоже кинулись на Нигматулина. «За что?» — спрашивал Талгат. Он только прикрывался от ударов и не старался причинить кому-нибудь боль. Его втолкнули в кухню, потом в комнату.
Свидетель Л-ев С. Н., милиционер. Вильнюс.
— Когда вы получили указание дежурного ехать на проспект в квартиру Калинаускасов?
— Примерно в час десять ночи.
— Оно поступило по рации в патрульную машину?
— Да.
— Какого содержания?
— Жильцы дома жалуются на драку, которая идет в квартире. Соседи пытались вмешаться, но им не открыли, а шум продолжается.
— Долго вы были в пути к месту происшествия?
— Шесть минут. Нас встретили мужчина и женщина — соседи. Когда мы подошли к двери Калинаускасов, внутри еще был шум, но он сразу же прекратился, когда я стал стучать в дверь.
— Открыли ее сразу?
— Минут через десять, но сначала через дверь обещали, что будет тишина. Тем не менее я настаивал на своем. Открыла хозяйка, я и сержант прошли в квартиру. Там было несколько человек, вид у них был возбужденный. Они пояснили, что обмывали диссертацию хозяйки и произошла ссора, но теперь помирились. При мне они пожали друг другу руки.
— Знаете ли вы актера Талгата Нигматулина?
— Да, но его в квартире не было. Я, по крайней мере, не видел.
— Вы обошли квартиру?
— Да.
— Осмотрели все помещение?
— Кроме ванной, я не подумал о ней. Она была закрыта снаружи…
Свидетель Ш-не Я., домохозяйка.
— В ту ночь на нашей лестничной клетке никто не спал, из квартиры Калинаускасов неслись какие-то крики, стоны. Соседи выходили на лестницу, прислушивались. В квартире кого-то избивали. Началось это после полуночи и с перерывами продолжалось до рассвета. Примерно в три часа я не выдержала, позвонила в дверь соседей. К двери подошла хозяйка. Я попросила ее прекратить безобразие — людям завтра на работу. Калинаускене сказала, что все будет тихо, дверь не открыла. Однако, как только я вернулась к себе, крики возобновились с новой силой. Когда позднее я снова вышла на лестницу, там были другие соседи. Мы снова стали звонить в дверь, требуя прекратить безобразие, но к нам никто не вышел. Мы решили позвонить дежурному милиции.
— Были ли услышанные вами крики зовом о помощи?
— Да. Один раз я явственно слышала мужской голос, кричавший по-русски: «Мама!» и «Помогите!»
Выезд на место преступления с обвиняемым Седовым И. В.
— Здесь, на кухне, тоже наносили удары?
— Да, наносили. Так же, как в коридоре, когда мы вошли. И потом в комнате.
— Как это происходило?
— Абай говорил: «Бейте!» Мы били.
— Кто конкретно?
— Я, Пестрецов, Бушмакин. Иногда Мирзабай. Потом Абай говорил: «Хватит!» Мы переставали наносить удары.
— Покажите, где в это время находился Нигматулин и где остальные. Не замечаете ли вы изменений в обстановке? Так ли все, как было тогда?
— Не было посуды на столе.
— Мы привезли с собой манекен. Придайте ему, пожалуйста, позу, в которой находился в тот момент Нигматулин. Аккуратнее, манекен на шарнирах…
— Руками Талгат прикрывал лицо.
— Он наносил ответные удары?
— Нет.
— Лично вы, в кухне… В какие части тела наносили удары?
— В предплечье. По туловищу.
— А другие?
— Все действовали примерно одинаково.
— Сколько ударов вы нанесли?
— Не знаю, не считал.
— Десять? Сто? Это продолжалось всю ночь…
— Я был как во сне. Не помню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
— А если бы Абай приказал вам избить родителей?
— Мы верили Абаю как Учителю. Считали, что такой приказ он не отдаст.
— Янкаускас дал вам деньги?
— Он сказал, что не считает себя должником Абая. Тогда один из нас сказал: «Абай приказал тебя ударить…» — «Что ж, — ответил он. — Ударь, если тебе от этого будет легче…»
Потерпевший М-с В. М., физик.
— Вечером мне позвонил Абай и сказал, что хочет прийти вместе с друзьями. Визит был мне неприятен, но я не мог отказать. Тем более что с Абаем хотел прийти и Талгат Нигматулин, с которым после посещения Карасу меня связывали дружеские отношения. На всякий случай, однако, я позвонил своему другу и попросил его прийти. У него в это время находился один из его друзей, он обещал захватить и его. Живу я довольно далеко от центра, на отшибе, транспорт по нашей улице не ходит, так что надо идти пешком или ехать на такси. Абай появился около 20 часов, я не видел, как они добрались, на чем. Раздался звонок, я открыл дверь — у крыльца стояли Абай, Талгат Нигматулин, Седов, Бушмакин, которых я то же видел в Карасу. Жена сделала чай, подала кекс. Пока пили чай, я понял, что намерения у компании не дружественные, хотя Талгат и держался, как и прежде, по-приятельски со мной и с женой. Поэтому при первой возможности я снова позвонил другу и поторопил его. Вернувшись в столовую, я увидел, что опасения мои не были беспричинными. За столом Седов и Бушмакин вели себя по отношению ко мне невежливо, игнорировали. Абай больше молчал, а когда говорил, то в основном в угрожающем тоне: «Есть возможность свернуть шею так, что никто не узнает…» И в таком духе. Как хозяин дома я старался многое не замечать, даже назвал Абая своим другом, на что он заметил: «Если ты друг — подари тысячу рублей, подарок доказывает, насколько реальна дружба». Кроме Талгата Нигматулина, все были выпивши. Я слушал, как, улучив минуту, когда кроме меня и Талгата жену никто не слышал, она спросила Нигматулина, кивнув головой на стол: «Что у вас общего с ними? Это же хулиганы!» И был потрясен, услышав его ответ: «Я — слуга Абая. Он — мой хозяин…»
Потерпевшая М-не В. Образование высшее, младший научный сотрудник.
— Мой муж предупредил меня, что Абай и его компания готовятся его избить, я была к этому готова. Тем не менее, когда Абай внезапно поднялся, я была застигнута врасплох. Все пошли к выходу. Я еще раз успела сказать несколько слов Нигматулину, из них он один был трезвый и порядочный. Но и он по какой-то причине был полностью подчинен Абаю. Даже спросил у мужа: «Почему ты не платишь Абаю за учение?» — «Чему он может меня научить? — ответил Валентас. — Я абсолютно не нуждаюсь в его учении». Тут они все бросились на него, сбили с ног, стали избивать. Все, кроме Талгата. Длилось это недолго, муж вскочил на ноги, крикнул, чтобы они убирались.
В это время уже подошел друг мужа с товарищем. Втроем они вытолкнули Абая и остальных за двери, а я, чтобы как-то разъединить Нигматулина с его друзьями, схватила у него шапку с головы и побежала к соседнему дому. Пока он меня искал, остальные на время куда-то исчезли, и Талгат с ними не встретился. Потом вся компания вернулась без Нигматулина, снова ломились в дом, стучали в дверь. Абай кричал, что хочет остаться у нас ночевать, но муж ответил, что может оставить только его одного. Все продолжалось довольно долго, мы позвонили в милицию. Не дожидаясь прибытия наряда, Абай и другие скрылись.
Потерпевшая Нигматулина Венера, киноактриса.
— Абая знаю на протяжении нескольких лет, как и Мирзабая. Я считаю его злым гением моего мужа — актера Талгата Нигматулина. Мой муж интересовался восточной мудростью, вопросами психорегуляции и на этой почве сошелся с Абаем, которого считал ученым. Я не верила и не верю ни одному слову Абая, однако как любящая жена старалась не досаждать мужу. Снимая свой дипломный фильм, Талгат пригласил Абая и Мирзу сниматься в нем, хотя на роли просились хорошие актеры-профессионалы. Из-за непрофессионализма снимавшихся лента получилась заурядной. Когда студия предложила мужу главную роль в одном из фильмов, он поставил условием, чтобы в фильме нашлись также роли Абаю и Мирзе, которых он любил и которым привык во всем верить. Талгат говорил мне, что мог бы отдать за них жизнь. Причина такого отношения была мне непонятна, поскольку Талгат прожил трудную жизнь, не ждал помощи ни от кого, пришел в кино самостоятельно и сам пробивал себе дорогу без протекций и поблажек. Я считаю, что Талгат, занимавшийся восточной философией, верил, что Абай знает способы саморегуляции, то есть мобилизации биологической энергии актера для достижения поставленной задачи.
— В чем же все-таки, по-вашему, дело?
— Талгат был защищен от людей откровенно грубых, сильных физически, идущих напролом к цели. И был уязвим для тех, кто с детства привык видеть в доме достаточно известных признанных в своем кругу лидеров, держаться с ними на равных. Таким рос Абай.
— Как Борубаев относился к вашему мужу?
— То, что Талгат по своей простоте принимал за помощь «в снятии комплексов», на мой взгляд, шло от ненависти Абая, его презрения и зависти к мужу, а также от понимания своей зависимости от Талгата. Талгат был «визитной карточкой Абая» — его любили и знали все. И вот ненависть к Талгату и понимание своей зависимости от него колебались — и то одно, то другое брало верх… Абай, пользуясь доверчивостью мужа, брал его с собой просить милостыню…
— Давал ли Нигматулин деньги Борубаеву на «контору» — так называемый Институт Человека?
— Неоднократно. В последний раз Талгат передал ему три тысячи рублей. Наша семья нуждалась, но деньги шли на Абая.
— Что вы можете сказать о физическом состоянии своего мужа в феврале к моменту его последней поездки в Вильнюс?
— Мой муж вообще физически был очень тренирован, занимался различными видами борьбы, тренировался у Германа Васильевича Попова. В свое время муж был чемпионом республики, говорили, что он должен был получить «дан» в Японии — знак, который в Союзе имеют всего несколько человек. Однако, несмотря на свою силу, муж никогда не вступал ни в какие стычки, по природе был миролюбив, сдержан, доброжелателен. Вслед за Владимиром Высоцким, которого очень любил, повторял: «Бить человека по лицу я просто не могу…»
Обвиняемая Калинаускене В. Н.
— В тот вечер мы с мужем оставались дома, никуда не ходили, было предчувствие чего-то тяжелого, неприятного. День был сырой, промозглый. Мне нездоровилось. Абай, Седов, Бушмакин и Талгат ушли еще засветло — куда именно, не сказали. Настроение у Абая было по-прежнему плохое, никто не знал, как к нему подступиться, с какой стороны подойти. После их ухода стало совсем тягостно. Мой сын все эти дни был у моих родителей. Муж тоже что-то чувствовал. Обоим нам было не по себе, но мы уже не могли отказать гостям, перешагнуть черту гостеприимства. Нам оставалось только надеяться на лучшее. С нами оставался и Пестрецов. Весь вечер просидели молча у телевизора. Мирзабай и его старая слепая мать, которую он никогда не оставлял, весь вечер дремали в комнате, только вставали пить чай; обычно балагур, он тоже весь день провел молча. Мы уже думали, что наши гости не придут, когда около двенадцати ночи появился Талгат. Он был совершенно трезв и, мне показалось, спокоен. У нас сразу поднялось настроение. «Абая еще нет? — спросил он. — Странно!» Мирза ему тоже обрадовался. Поставил чай. Постепенно выяснилось, что он и остальные были у В. М-аса. Но когда стали уходить, жена хозяина шутя унесла его шапку, и Талгат оставил остальных. Когда наконец она возвратила шапку, Абая во дворе уже не было, и он решил, что они уехали без него на такси.
— Продолжайте.
— Примерно через полчаса раздался настойчивый звонок в дверь. Позвонили раз, потом другой. Я поняла, что это Абай, что что-то случилось. Мне и сегодня не по себе, когда я вспоминаю. Словно в кошмарном сне…
— Вот вода. Выпейте.
— Спасибо. Как только я открыла, Абай, шедший первым, не снимая одежды и обуви, двинулся в квартиру: «Талгат здесь?» — «Да…» Я ни о чем не подозревала. Увидев показавшегося из комнаты Нигматулина, Абай закричал, показывая на него: «Бейте предателя!» Седов и другие с кулаками бросились на Талгата. Все они были выпивши. Из комнаты выскочили Пестрецов и Мирзабай. Чтобы не отстать от других, они тоже кинулись на Нигматулина. «За что?» — спрашивал Талгат. Он только прикрывался от ударов и не старался причинить кому-нибудь боль. Его втолкнули в кухню, потом в комнату.
Свидетель Л-ев С. Н., милиционер. Вильнюс.
— Когда вы получили указание дежурного ехать на проспект в квартиру Калинаускасов?
— Примерно в час десять ночи.
— Оно поступило по рации в патрульную машину?
— Да.
— Какого содержания?
— Жильцы дома жалуются на драку, которая идет в квартире. Соседи пытались вмешаться, но им не открыли, а шум продолжается.
— Долго вы были в пути к месту происшествия?
— Шесть минут. Нас встретили мужчина и женщина — соседи. Когда мы подошли к двери Калинаускасов, внутри еще был шум, но он сразу же прекратился, когда я стал стучать в дверь.
— Открыли ее сразу?
— Минут через десять, но сначала через дверь обещали, что будет тишина. Тем не менее я настаивал на своем. Открыла хозяйка, я и сержант прошли в квартиру. Там было несколько человек, вид у них был возбужденный. Они пояснили, что обмывали диссертацию хозяйки и произошла ссора, но теперь помирились. При мне они пожали друг другу руки.
— Знаете ли вы актера Талгата Нигматулина?
— Да, но его в квартире не было. Я, по крайней мере, не видел.
— Вы обошли квартиру?
— Да.
— Осмотрели все помещение?
— Кроме ванной, я не подумал о ней. Она была закрыта снаружи…
Свидетель Ш-не Я., домохозяйка.
— В ту ночь на нашей лестничной клетке никто не спал, из квартиры Калинаускасов неслись какие-то крики, стоны. Соседи выходили на лестницу, прислушивались. В квартире кого-то избивали. Началось это после полуночи и с перерывами продолжалось до рассвета. Примерно в три часа я не выдержала, позвонила в дверь соседей. К двери подошла хозяйка. Я попросила ее прекратить безобразие — людям завтра на работу. Калинаускене сказала, что все будет тихо, дверь не открыла. Однако, как только я вернулась к себе, крики возобновились с новой силой. Когда позднее я снова вышла на лестницу, там были другие соседи. Мы снова стали звонить в дверь, требуя прекратить безобразие, но к нам никто не вышел. Мы решили позвонить дежурному милиции.
— Были ли услышанные вами крики зовом о помощи?
— Да. Один раз я явственно слышала мужской голос, кричавший по-русски: «Мама!» и «Помогите!»
Выезд на место преступления с обвиняемым Седовым И. В.
— Здесь, на кухне, тоже наносили удары?
— Да, наносили. Так же, как в коридоре, когда мы вошли. И потом в комнате.
— Как это происходило?
— Абай говорил: «Бейте!» Мы били.
— Кто конкретно?
— Я, Пестрецов, Бушмакин. Иногда Мирзабай. Потом Абай говорил: «Хватит!» Мы переставали наносить удары.
— Покажите, где в это время находился Нигматулин и где остальные. Не замечаете ли вы изменений в обстановке? Так ли все, как было тогда?
— Не было посуды на столе.
— Мы привезли с собой манекен. Придайте ему, пожалуйста, позу, в которой находился в тот момент Нигматулин. Аккуратнее, манекен на шарнирах…
— Руками Талгат прикрывал лицо.
— Он наносил ответные удары?
— Нет.
— Лично вы, в кухне… В какие части тела наносили удары?
— В предплечье. По туловищу.
— А другие?
— Все действовали примерно одинаково.
— Сколько ударов вы нанесли?
— Не знаю, не считал.
— Десять? Сто? Это продолжалось всю ночь…
— Я был как во сне. Не помню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26