– Я тоже, Джаспер.
– Если это сделал он, дружище.
– Разумеется, Джаспер.
– Чудно’, однако.
– Да, странно.
– А что до охоты на призрака, то, думаю, для одной ночи нам всыпали достаточно.
– Вполне! – согласился Дэвид.
– Пожалуй, пинта «старого» на сон грядущий нам не повредит – что скажете, мой друг?
– Чем скорее, тем лучше, Джаспер.
Задув фитиль, они покинули место смертельной схватки, заперли дверь и зашагали прочь. Оглянувшись на темный, покосившийся дом, Дэвид подумал, что он выглядит еще более заброшенным, чем прежде.
– Кстати о сне, – заговорил мистер Шриг, бодро направляясь к гостинице. – Вы по ночам видите сны, в частности, кошмары?
– Бывает, Джаспер.
– Меня чаще всего мучает сон, который регулярно и неукоснительно снится мне после того, как я объемся на ночь сыром… Мне снится, что за мной гонится приходящая прислуга, почему-то в моей же рубахе! Я просыпаюсь от собственного крика, и долго еще меня душат рыдания… Но после сегодняшнего, дружище, мне будут сниться вещи пострашнее… Пальцы на горле, бр-р!.. К падениям кирпичей с крыши, ударам дубины и время от времени – кочерги я всегда готов; при случае не поклонюсь и пуле, но с душителями дела пока не имел.
Когда они уселись за столик и вытянули усталые ноги под гостеприимным кровом «Вздыбившегося коня», то кружка эля привнесла в их беседу еще более доверительный оттенок.
– Дружище, – сказал мистер Шриг с зажженной свечой в руке, перед тем как они разошлись по спальням, – есть вещи, о которых трудно говорить словами, и одна из них – благодарность… Спокойной ночи, Дэвид, и не тревожьтесь ни о чем и ни о ком, ибо закон – законом, и долг – долгом, но дружба всегда будет дружбой!
Оставшись один, Дэвид запер дверь своей комнаты, присел на постель и долго не отрываясь смотрел на горящую свечу. Потом он вынул из-за пазухи кинжал с серебряной рукояткой и принялся хмуро разглядывать ненавистную улику. Снова не видать ему покоя, пока не решена старая проблема – куда же это спрятать?
Глава XLIII,
не имеющая отношения к разгадке тайны, и потому ее вполне можно пропустить
Многочисленные обязанности Дэвида в обширном поместье Лорингов зачастую уводили его далеко от дома. Дважды, припозднившись, он по счастливому стечению обстоятельств встречал Антиклею, и оба раза на одном и том же месте, где узкая тропа соединялась с большой дорогой. Эта уединенная тропа, укрытая в тени деревьев и высоких изгородей, была идеальным местом для таких встреч. Поэтому нет ничего удивительного в том, что, поравнявшись с примечательной развилкой, Дэвид свернул под тенистый свод и с надеждой огляделся, прислушиваясь, не раздастся ли поблизости желанный стук копыт. Солнце припекало; даже тут, в густой тени, было жарко, но Дэвид с достойным подражания терпением прождал целых пять минут, улыбаясь своим мыслям. Он думал о том, как бесстрашно и грациозно держится Антиклея в седле. Им следует почаще ездить на прогулку верхом. Впрочем, и походка у нее, словно у богини… А волосы такого своеобразного оттенка – конечно же, самые прекрасные на свете!
Дэвид предвкушал радость встречи, однако по прошествии десяти минут заерзал в седле, всмотрелся вперед, оглянулся назад, посмотрел по сторонам – никого. Он начал впадать в уныние, да и жажда давала себя знать. Прошло еще десять немыслимо долгих минут напрасного ожидания, и вот уже перед нами оставленный надеждой, осмеянный фортуной и впавший в отчаяние страдалец.
Проклиная свою глупость, он тронул коня, как вдруг до его слуха донесся лязг ведра, грохот цепи и скрип во’рота, указывающие на близость колодца и прохладной чистой воды. Дэвид повернул лошадь и, проскакав с полсотни ярдов, выехал к небольшому постоялому двору или скорее придорожной харчевне. Других домов поблизости не было, и выглядела она как-то неуместно. Еще более неуместно выглядел отдыхающий на скамейке перед входом элегантный джентльмен. Он сидел развалясь, и глаза его блестели так же холодно и ярко, как пуговицы сюртука, а щеки лоснились почти так же, как башмаки. Короче говоря, перед Дэвидом сидел щеголь, модное платье и высокомерный вид которого могли вызвать либо зависть, либо неприязнь.
Когда Дэвид подъехал и натянул поводья, джентльмен, поднеся к правому глазу монокль в золотой оправе, томно оглядел всадника, потом его лошадь и снизошел до похвалы:
– Дья-а-вольски благородная тварь!
Дэвид, которому не понравилось лицо джентльмена, перевел взгляд на его великолепно сшитый сюртук и жилет в цветочек, потом на штаны из белоснежной оленьей кожи и добрался до блестящих, с кисточками, башмаков. Он живо почувствовал, каким неуклюжим в сравнении с этим костюмом выглядит его собственное платье, и начал раздумывать над тем, что надо бы при первой возможности заказать другое, когда владелец роскошного наряда оторвал его от этих размышлений. В голосе джентльмена прозвучало нетерпение.
– Эй, вы меня слышали? Я сказал, что восхищен вашей скотиной. Какую цену вы за нее хотите?
– А я любуюсь вашими башмаками, – ответил Дэвид. – Они продаются?
– Продаются? – Джентльмен вытаращил глаза. – Что значит «продаются»? Дьявол! «Продаются», черт возьми! Да вы, ей-Богу, неотесанный мужлан!
– А вы несносный самодовольный болван, сэр!
– Болван?! – Джентльмен задохнулся от возмущения. – Да вы никак пытаетесь оскорбить меня?
– В меру своих скромных способностей, сэр.
– Ах вот как, черт побери! Ну что ж, для наглых молокососов существуют трости…
– А для зрелых наглецов – хлысты!
– Десять тысяч чертей! – вскричал джентльмен, вскочив на ноги. – Ты смеешь угрожать мне, деревенщина?
– Нет, всего лишь сообщаю, сэр! – ответил Дэвид и, переложив хлыст в правую руку, приготовился спешиться.
Но в этот момент из дверей харчевни выбежал обеспокоенный хозяин и засеменил к забиякам.
– О, господа, господа, прошу вас, перестаньте, джентльмены! – запричитал он. – Моя бедная жена лежит в постели, она вот-вот должна родить нашего седьмого, а у меня ужасно разболелось ухо. Пожалейте нас, господа, не затевайте здесь ссору!
Надменный джентльмен только рявкнул в ответ и, свирепо глядя на Дэвида, шагнул к лошади. Однако с видимым усилием все же сдержался, воинственно заломил шляпу и, повернувшись на каблуках, скрылся в доме.
– Господи, Боже! – произнес озабоченный хозяин, глядя ему вслед. – Какой лютый, свирепый господин! А у меня в ухе стреляет, и жена, бедняжка…
– Примите мои соболезнования и пожелание скорейшего разрешения всех ваших проблем, – сказал Дэвид и похлопал его хлыстом по плечу. – И пришлите, пожалуйста, кружку эля.
– Благодарю вас, сэр, сию минуту, сэр.
Владелец харчевни, вздыхая, засеменил прочь, а Дэвид развернул свою лошадь так, чтобы видеть дорогу. Но, к его разочарованию, Антиклея не приехала.
– Экий вспыльчивый, сердитый господин! – вздохнул хозяин, подавая ему кружку с высокой шапкой пены. – Сидит, сквернословит и богохульствует в моей лучшей гостиной, а моя бедная жена…
– За нее и за вашего седьмого! – улыбнулся Дэвид. – Благослови их Бог!
Он поднес кружку к губам и начал жадно пить. Он все дальше запрокидывал голову назад, пока его глаза не встретились с другими глазами – огромными, темными и заплаканными. В них было столько страдания и молчаливой мольбы, что Дэвид едва не поперхнулся. Эти глаза смотрели на него сквозь решетку небольшого окна под карнизом постоялого двора. Не успел он собраться с мыслями, как белая тонкая рука с лихорадочной поспешностью открыла окно и оттуда показалось прекрасное юное личико.
– О, сэр, ради Бога… – услышал Дэвид страстный шепот. – Он меня запер, и я так боюсь! Умоляю, вызволите меня отсюда… Прошу вас, сэр…
Дэвид все-таки поперхнулся, закашлялся, сунул полупустую кружку хозяину в руки и снова посмотрел вверх. Девичья головка исчезла.
– Кто это? – властно спросил он.
– Молодая леди, сэр, – озираясь, вполголоса ответил хозяин. – Она приехала вместе с тем свирепым джентльменом в почтовой карете. У них сломалась рессора, форейтор уже больше часа возится с ней… А молодая мисс ничего не делает, только все время рыдает и плачет, плачет и рыдает. Боится его, бедное дитя, и ничего удивительного… А у меня ухо… и жена…
– Ха! – воскликнул Дэвид. – Она говорит, этот господин ее запер. Почему?
– Сэр, я не знаю… Оттого она, видать, и плачет так душераздирающе!
– Где ключ?
– В кармане господина, сэр.
– У вас есть запасной?
– Нет, сэр…
– Очень жаль! – сказал Дэвид, спрыгивая с лошади.
– Почему, сэр?
– Потому что мне придется либо вышибить дверь, либо побить джентльмена.
– Боже упаси, сэр, не делайте этого! Прошу вас, сэр, не надо никакого насилия… У меня много других ключей, может быть, какой-нибудь подойдет.
– Несите! – мрачно велел Дэвид и, привязав лошадь, последовал за хозяином в дом, а там по темной лестнице – наверх. – Эта комната? – осведомился он, остановившись у одной из дверей.
– Она самая, сэр, – лопотал хозяин. – Только, пожалуйста, не надо, не торопитесь…
– Заперта! – сказал Дэвид, подергав за ручку.
– Да, сэр! Только, ради Бога, не ломайте ее, сэр…
– Тогда принесите ключ.
– Но, сэр, а как же тот господин? Он такой лютый и страшный…
– Не ваша забота! Несите ключ.
– Да, сэр, сию минуту, сэр, только умоляю, не устраивайте шума! О, Господи, Боже, что будет с моей женой, с моим ухом?.. Что за день, что за день! – И причитающий хозяин убежал, смешно переставляя короткие ножки.
Оставшись один, Дэвид услышал тихий стук в дверь и горячую скороговорку:
– Сэр, спасите, защитите меня! Не позволяйте, не позволяйте ему снова затолкать меня в почтовую карету!..
– Не позволю, не позволю, – заверил Дэвид. – Успокойтесь, мэм, вы в полной безопасности.
Хозяин вернулся скоро. Приложив палец к губам, он как можно тише вставил ключ в замочную скважину и отпер дверь.
Дэвид увидел большие заплаканные глаза, бледные щеки и по-детски дрожащие губы. На пороге стояла девушка – необычайно красивая, несмотря на то что лицо ее опухло от слез. Выглядела она совсем молоденькой и неопытной.
– Прошу вас, сэр, – прошептала она, протянув ему обе руки, – заберите меня отсюда, увезите от него. Вы ведь не откажетесь мне помочь, вы вернете меня в школу или отвезете к моему дорогому отцу?
– Конечно, отвезу! – ответил Дэвид, пожимая ее дрожащие руки.
– Ради Бога, сэр, тише! Я не хочу, чтобы тот господин услышал вас, сэр! – опять заскулил хозяин. – Он в гостиной, пьет шерри, а ругается так, что волосы дыбом встают! Постарайтесь проскользнуть незаметно.
Они быстро и почти бесшумно спустились по скрипучей лестнице, но едва миновали нижнюю ступеньку, как дверь гостиной распахнулась, и перед ними появился давешний джентльмен. На мгновение он застыл с изумленно выпученными глазами, затем с яростным проклятием рванулся к Дэвиду, потянулся руками к его горлу, но был отброшен молниеносным ударом кулака. Удерживая равновесие, грозный джентльмен попятился в комнату, из которой только что вышел, и пятился, пока не наткнулся на стол. Он замер на секунду, держась рукой за подбитый левый глаз и так яростно сверкая правым, словно хотел убить противника взглядом. Потом, опомнившись, попытался выхватить из кармана пистолет, но запутался в длинных полах сюртука, и, прежде чем он выхватил оружие, Дэвид уже был рядом.
Стол с грохотом опрокинулся, стул отлетел через всю комнату, и противники сцепились в яростной схватке. Дэвиду удалось вырваться и нанести два превосходных удара – сначала левой, а потом сокрушительный правой. Джентльмен картинно взмахнул руками и повалился на пол, по дороге задев затылком угол стола. Дэвид быстро нагнулся, вытащил у него из карманов пистолеты и швырнул их в открытое окно. Затем повернулся лицом к смертельно испуганной девушке, вцепившейся руками в дверной косяк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48