..
Он кивком позвал за собой Коляна и, не прощаясь, вышел из квартиры...
Когда Шмидт вернулся домой, была уже глу­бокая ночь. Но Ольга не спала, ждала его, стоя у окна. Еще недавно Шмидту казалось, что у них с Ольгой может получиться нормальная се­мья. Ванька привык к нему, привязывался все больше, хотя время от времени и спрашивал, где папа. И Ольга становилась все ближе и по­нятнее. Характерами они вполне подходили друг другу. Оба серьезные, без капризов, спо­собные понимать и уважать чужое мнение. В постели у них также наблюдалось полное вза­имопонимание. Их секс сопровождался у Оль­га частыми и глубокими оргазмами.
Но в последнее время Шмидт стал замечать в поведении Ольги почти незаметные, но важ­ные для него изменения. В голосе ее все чаще стали пробиваться властные потки.
Как-то во время легкой ссоры Дмитрий в запальчивости назвал Ольгу «железной леди». Как ни странно, это определение понравилось ей настолько, что ситуация разрядилась сама собой. И теперь она все чаще стала примерять па себя это прозвище. Па его замечание по по­воду се чрезмерной жесткости она ответила.
- Но ты же сам говорил, что в бизнесе по-другому нельзя!
«Но разве наши отношения это только биз­нес?» хотел спросить Дмитрий, но так и не спросил. Такая Ольга нравилась ему гораздо меньше.
Но хуже было то, что и Ванька почувствовал эту перемену в матери. После приключений на рыбалке он еще сильнее сблизился со Шмид­том. Слушался его беспрекословно и ходил за ним, как привязанный. Л вот с матерью вел се­бя странно, часто грубил, капризничал.
Несколько раз на прогулке он убегал от гувер­нантки и болтался по улицам с местной малолет­ней шпаной, пока его не отловили охранники.
Шмидт был в замешательстве. Он чувствовал, что назрела необходимость серьезного разгово­ра. Но сейчас, войдя в квартиру и увидев у окна Ольгу, он не знал с чего начать. Она сама помогла ему в этом: подошла к нему, взяла его ладони в свои и спросила доверительным тоном:
Митя, скажи честно, ты имеешь какое-ни­будь отношение к исчезновению Саши?
- Нет! Конечно, нет! - сказал с хорошо на­игранным возмущением Шмидт и высвободил руки. - Как ты могла такое подумать? Ты же меня знаешь!
Ольга не отводила от него испытующего взгляда. Прямо детектор лжи, а не женщина!
- Думаю, что знаю. Потому и спросила. Шмидту от этих слов сделалось не по себе.
Ему показалось, что Ольга читает его душу, как раскрытую книгу. Ох уж эта проклятая жен­ская интуиция!
Оля, проникновенно сказал он. Я клянусь тебе всем дорогим, что у меня есть.
К исчезновению Саши я не имею никакого от­ношения. Для меня это такая же загадка, как для тебя.
Тут он не врал. Или почти не врал. Ведь Бе­лов мог тысячу раз объявится сам, поскольку остался жив, но по каким-то соображениям не сделал этого. Так что к покушению на Сашу он имел отношение, а вот к исчезновению - нет!
Возможно, эти искренние обертоны в его го­лосе и сбили Ольгу со следа. К тому же ей са­мой хотелось ему верить. Но если Саша не по­гиб, сразу возникает масса проблем, которые надо будет решить.
А сейчас, - спросила она тихо, - как ты думаешь, он жив?
Скорее всего, - на Дмитрия навалилась страшная усталость, он подошел к дивану и без сил опустился на него. - То есть, еще недавно был жив. Не думаю, что Ванька обознался. Он видел отца, причем именно там, где говорит.
Ты хочешь сказать, что Саша следит за на­ми? Но почему?
Этого я пока не знаю, - сказал устало Шмидт и зевнул весь рот. - И вообще извини, я ужасно вымотался. Мне просто необходимо хоть немного отдохну...
Он недоговорил: заснул, сидя. Ольга подошла к нему, стащила с ног ботинки и помогла улечься. Шмидт даже не проснулся. Подложив ему под голову подушку, Оля направилась в свою спаль­ню. Легла в постель, но уснуть так и не смогла. Ворочаясь с боку на бок, все думала и думала, все вспоминала события последних месяцев.
И чем больше она думала, тем отчетливее понимала, что ступила на зыбкую, опасную, как болотная топь, дорогу. Здесь каждый шаг и в самом деле мог стать роковым. Но и пути на­зад для нее не было. Как канатоходец - вперед или вниз. Точка возврата уже пройдена. Она миновала ее, когда вернулась из Америки.
А может, она просто дура? Ну, чего ей не хватало в благополучной, процветающей Аме­рике? Процветала бы вместе с ней! Жила бы не тужила в особняке с двумя бассейнами, расти­ла бы Ваньку. В конце концов, Саша именно этого от нее и хотел. Так нет же, полезла в муж­ские, серьезные, грязные и кровавые дела.
Но тут снова пришла обида за себя и за людей, которых она любила. Для чего они жили, ради че­го умерли? Нет, она не кукла и не пешка в чьих-то руках. А кто и когда подумал о ней как о человеке, о личности с ее собственными интересами и же­ланиями? Ни Саша, ни Шмидт ее так не воспри­нимали. Даже Ванька, и тот проявляет недоволь­ство. Нет, хватит! Отныне она будет заказывать музыку, а пляшут под нее пусть другие... Придя к окончательному решению, Ольга успокоилась, и ей, наконец, удалось забыться сном.
XLIV
Кабан готов был застрелиться от безысход­ности, помешала только искренняя любовь к самому себе. Но из того положения, в которое он сам себя загнал, наилучшим выходом было окно на тринадцатом этаже. Ситуация, как в сказке про барона Мюнхгаузена. Сзади лев, спереди крокодил. Не Белов, так Шмидт - кто-нибудь из них уж точно до него доберется.
Будь проклят то день, когда он отправился на поиски этого журналюги. Вот уж отомстил покойничек с того света, ничего не скажешь. Поди, смотрит сейчас с небес на Кабана, поте­шается. Хотя нет, если журналист, то, скорее всего, в аду корчится на сковородке...
Кабан напряг свой небольшой, но очень практично организованный мозг. Кому, ну ко­му из влиятельных людей он еще не успел на­ступить на мозоль? Таких не было. А все жад­ность. Сколько раз, вставляя жертве в задне­проходное отверстие паяльник, Кабан говорил о том, что надо не жадничать, а делиться. Других учил, а сам неучем остался. Таковым и по­мрет. А не хочется. Ой, как не хочется Кабану помирать дураком. Поэтому он собрал жалкие остатки своей гордости в кулак и отправился на поклон к своему глубокоуважаемому врагу - Виктору Петровичу Зорину.
Виктор Петрович был человеком умным и, наверное, нашел бы Кабану достойное приме­нение. Но бывшему авторитету не повезло. Зорин улетел в Швейцарию...
Что же делать? Выход есть, его не может не быть. Если у него не осталось друзей, нужно об­ратиться за помощью к врагам, только и всего!
И такие люди были. Враги всего мира, всех криминальных группировок, которым было наплевать на Шмидта, на Белова, на Зорина...
Но в этом случае Кабан обрывал связи со всем остальным миром. Словно душу дьяволу про­давал. Да и хрен с ней. Когда ставишь на кон собственную голову, глупо расстраиваться из- за ранней лысины.
И он стал напряженно вспоминать, где мож­но найти Мусу Джохарова, с которым его как- то пытался втянуть в общее дело один крутой пацан. Кабан тогда отказался, а того пацана позлее нашли с перерезанным горлом. Чеченцы вообще не любят делиться с белыми колониза­торами. Риск есть, и нет другого выхода...
Лена то ли спала, то ли делала вид, что спит. Белов, лежа на постели, коротал ночь в раздумь­ях. В голову лезла разная ерунда. Шмидт, завод, бизнес, нефтяной гигант. Вспоминались друзья как островок надежности в море подлости и предательства. Как ему их сейчас не хватало! Все обиды, все претензии к Пчеле и Космосу были забыты. Осталось только всеобъемлющее чувство вины перед ними и Филом. И все то же ощущение, что он оказался в тупике...
Еле слышный скрип ступеньки снаружи заставил его насторожиться. Он достал из-под подушки пистолет, стараясь не шуметь, встал и подошел к Лене. Она проснулась и с испугом смотрела на Сашу. Он приложил к губам па­лец: мол, тихо, не шевелись. И направил ствол в сторону двери...
Она с легким скрипом приоткрылась. С ули­цы пахнуло холодом. В проеме появился силуэт человека, его дыхание было хриплым и... знакомым. Белов опустил оружие.
- Док, я ведь мог тебя убить, - сказал он укоризненно.
В бытовку вошел Доктор Ватсон. На него было страшно смотреть, его трясло, с голого че­репа на лицо стекали крупные капли пота.
Мне нужна помощь, - сказал он тихо. - Сними меня с иглы...
Почему сейчас? - удивился Белов. - И с чего ты взял, что могу тебе помочь? Это ты у нас доктор Айболит.
Сейчас или никогда. Я скажу, что надо де­лать. Пойдем со мной, - попросил он жалоб­ным тоном.
Белов имел представление о том, что такое ломка. Он хорошо помнил, как в свое время мучился Космос. Белов оглянулся на Лену, ища поддержки. Та молча кивнула.
Белов и доктор вышли на улицу и направи­лись в его резиденцию. Здесь все было готово для лечения. Ведерко с водой на табурете у вхо­да, на полу другое ведро - для выделений. Ок­но было заколочено. Рядом с кроватью из стены торчал мощный металлический кронштейн.
- Ну, давай, - вздохнул доктор, - присте­гивай. - И протянул Белову наручники. - Орать буду - не реагируй. Ленка пусть наве­щает. А вы с ребятами не заходите, - он вытер ладонью пот со лба и скривился в болезненной улыбке. - Забей вход.
Белов накинул один браслет на запястье док­тора, другой пристегнул к кронштейну. В душе он одобрял его поступок. Стремление к сво­боде - это нормально! А наркотики - самая
страшная зависимость из всех возможных. Не­воля в кубе! Саша опять вспомнил Космоса, как тот ловил на кухне вместе с отцом иноплане­тян, и ободряюще улыбнулся Ватсону.
- Ну, Док, держись! - Выйдя из бытовки, он взял две заранее приготовленные доски и мо­лоток и крест накрест заколотил вход в дом. Гвозди впивались в деревянную плоть с легким скрипом, стук молотка прозвучал в ночи нео­жиданно звонко и гулко.
«Будто гроб заколотил», - подумал Саша, сунул молоток под порог и с чувством выпол­ненного долга направился к своей бытовке...
Когда он вернулся, Лена сидела на постели и молча плакала. Белов подошел, сел рядом. По­молчав, протянул руку и взял ее за плечо.
- Не плачь, не надо, - сказал он. - Ну, пе­рестань...
Вместо этого она заревела еще сильнее, рез­ко оттолкнула его.
- Зачем? Зачем ты меня мучаешь?! - спросила он с болью. - Что ты ко мне при­стал? Ты ведь меня никогда простишь! Меж­ду нами всегда будет это клеймо! - Она по­вернулась к нему заплаканной изуродован­ной щекой.
Саша не стал ее уговаривать а просто обнял и прижал к себе. Постепенно она успокоилась. Так они и просидели до самого рассвета.
А утром после завтрака Белов нашел Витька, рассказал о ночном визите Ватсона и попросил покараулить, чтобы к доктору, когда он начнет орать и биться в ломке, никто не заходил.
- И сам терпи, - предупредил он. - Уши заткни чем-нибудь.
Потом подогнал машину к своей бытовке и велел Лене одеться поприличнее, поскольку намечается выезд в город.
- Куда? Зачем? - Лена терялась в догадках, но сделала так, как просил Саша...
Они приехали в Москву. После относитель­но бессуетной подмосковной жизни Белока­менная показалась Лене гигантским муравей­ником, скопищем сумасшедших, постоянно ку­да-то бегущих и вечно опаздывающих. Она совершенно отвыкла от городской жизни.
В отличие от нее, Саша прекрасно себя чувст­вовал в каменных джунглях и лавировал среди хаотично несущихся, как броуновские молеку­лы, постоянно подрезающих друг друга машин, с ловкостью автогонщика. Ему не нужно было искать клинику пластической хирургии. Этот адрес он хорошо знал. Когда-то он сам подумы­вал об изменении внешности и даже обсуждал этот вопрос с московским авторитетом - меди­цинским, в области пластической хирургии - доктором Абдулатиповым. Старик буквально творил чудеса, но до дела тогда не дошло.
Когда Лена поняла, куда ее привезли, она не смогла произнести ни слова. Ее хватило странное безразличие, она безвольно подчинялась прика­заниям Белова, но не сделала ни одного само­стоятельного шага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38