Иначе и быть не может! По крайней мере есть хоть один человек на этом свете, на которого можно опереться, на которого можно положиться.
Ничего подобного она не испытывала с тех самых пор как, связала свою судьбу с трудной судьбой Саши Белова. Судя по всему, его боль­ше нет! И значит, надо начинать жизнь заново!
- Так куда мы едем? - спросила Ольга Шмидта.
Тот ответил не сразу, словно и сам еще не решил этот вопрос. Потом проговорил:
- Сейчас ни в московской квартире, ни в ва­шем доме вам показываться не стоит. Я думаю отвезти тебя с Иваном к себе.
Увидев, что Ольга удивленно вскинула бро­ви, он пояснил.
- Это моя, так сказать, резервная квартира, о ней почти никто не знает. Поживете там не­которое время, пока мы осмотримся и убедим­ся, что вы вне опасности.
- Но сначала в больницу, к бабушке, - по­требовала Ольга.
- Конечно, само собой, - согласился Шмидт, наклонился к водителю и отдал распо­ряжение.
Тяжелый «Мерседес» почти бесшумно катил по залитой оранжевым светом фонарей и рек­ламы Москве. Ванька тихо посапывал на пе­реднем сидении.
- А где папа? - пробормотал он вдруг сквозь сон, но так и не проснулся.
XIII
Выздоровление Белова затягивалось. И это несмотря на то, что Доктор Ватсон ежедневно осматривал его раны, Лена меняла повязки и не отходила от его постели, а тройка спасите­лей таскала отовсюду всевозможные лекар­ства. Но вопреки всему этому состояние Александра не улучшалось. Он буквально еле дышал.
- Может, лекарства просроченные? - те­рялся в догадках Федя.
Но Витек с ученым видом возражал:
- Ну и что, если просроченные? В аптеках точно такие же просроченные продаются. Все лечатся и ничего. Помогает!
Трудно было отказать ему в справедливо­сти. Иначе отчего пенсионеры у нас выздорав­ливают, как мухи, кроме тех, кто не помер от нашего самого демократического в мире медобслуживания? Не каждому удается пере­жить очередь в поликлинике.
Но здесь-то имеет место самый что ни на есть индивидуальный уход! После очередного осмотра Доктор Ватсон в который раз сокру­шенно покачал головой. Лена взглянула на не­го с испугом.
- Плохо?
Доктор озадаченно поскреб щетину на под­бородке и сказал.
- Ничего не понимаю! Все вроде нормаль­но, раны зажили, не должно быть осложне­ний, но организм совершенно не борется с бо­лезнью. Я бы назвал это отсутствием желания жить на клеточном уровне...
В эту ночь Белов опять не мог заснуть. Боле­ли не только затянувшиеся раны, ныло и ломи­ло все тело. Жить ему и в самом деле не хоте­лось. Зачем? Он прошел свой путь до конца. Дом построил... Дерево не вырастил, зато создал не один десяток фирм. Людей работой обеспе­чил. Сына вот вырастить и воспитать не успел. Но пока были силы, старался как мог. Рвался из жил, ни себя, ни других не жалел. А теперь силы кончились. Если бы не выстрелы на эстакаде, оставалось бы только застрелиться самому. Так что выздоравливать было совершенно незачем...
И тут пришли они. Братья. Бригада. Что это было на самом деле - больной бред, призраки или сон? Белову это было неважно. Главным было то, что он снова их видел. Всех вместе.
Они дружно ввалились в тесную бытовку. Кос бесцеремонно уселся прямо на постель. Пчела примостился на грубо сколоченной та­буретке, Фил скромно остался стоять у двери. Все трое такие, какими он знал их все эти годы и запомнил навсегда.
Сейчас реальностью были они, причем именно такие - веселые, красивые, полные жизни. А те страшные, залитые кровью трупы с резанными и колотыми ранами были лишь ночным кошмаром, о котором не стоило вспо­минать.
- Здорово, братуха! - закричал Пчела. Совсем так, как он орал, увидев Белова, ког­да тот вернулся из армии.
- Мы с тобой, брат! - радостно осклабился Кос. - Как ты тут без нас, не скучаешь? Вижу, развлекаешься! - Он заговорщицки подмиг­нул и скосил глаза на спящую Лену.
Из всех троих только Фил молчал. Наверно потому, что в последний раз они разговаривали очень давно. К тому же он всегда был молчу­ном. Но тут он серьезно взглянул на Алексан­дра и вдруг спросил.
- Что, Саня, хреново тебе тут одному?
Остальные тоже перестали ржать и посмот­рели на Белова с печалью. И ему вдруг стало до слез, до боли жалко себя и всех остальных - друзей, маму, жену Фила. Жалко оттого, что так бестолково прожили они свои жизни, что так нелепо и преждевременно ушли в тот, иной мир. И тех, кто остался жив, тоже было жалко. Жену и сына, брошенных на произвол судьбы, Ленку с изуродованным лицом, родителей Пчелы. Да мало ли людей, кому он так или ина­че испортил жизнь своим, пусть и невольным, вмешательством? А он еще бахвалился своими домами и фирмами! Перед кем? Кого обманы­вал? Себя или Бога?
- Мне жить не хочется, - просто и честно признался он.
Братья подошли ближе. Лица их были строги.
- Не свисти, брат. Хочешь - не хочешь - те­бя никто не спрашивает. Ты живой, значит должен жить.
Белов попытался улыбнуться, хотя больше всего ему сейчас хотелось по-детски разреветься.
- Да, пока живой. Только боюсь, братья, это не надолго. Так что скоро встретимся. А пиво у вас там есть? Накрывайте поляну. Как тогда, после армии.
Фил снова нахмурился. Видно год, прове­денный им в коме, между жизнью и смертью, лучше, чем остальных, подготовил его к иной жизни.
- Кончай дурака валять, Саня. Ты живой, и срока своего знать не можешь. Может, потому и живой еще, что свой путь не до конца прошел...
Белов рванулся с постели, забыв про боль.
- А вы? Разве вы свой путь прошли?!
Он не рассчитал движения и изо всех сил за­ехал локтем в стену. Хлипкое сооружение захо­дило ходуном. И в тот же миг братья исчезли, словно не стояли только что рядом, тесно об­ступив его постель.
- Значит, и за нас пройдешь!... - донеслось до него как будто откуда-то из неизмеримой дали...
- Саша, что с тобой? - над его кроватью за­стыла испуганная Лена.
- Так, ничего. Кошмар приснился, - про­бормотал он.
Лена налила воды в стакан и протянула ему.
- Вот, выпей воды, - она наклонилась к Са­ше, вытерла ладонью пот с его лба.
- Не хочу, спасибо. - Он отвел ее руку и вдруг почувствовал ее запах.
Тот самый, давно забытый запах ее тела. Те­ла любимой женщины.. Это был запах его пер­вой любви.
- Иди ко мне, - Белов потянул Лену к себе. Внезапно он ощутил небывалый прилив сил
и жажду жизни. Что ж, пока он жив, будет жить. До конца или не до конца, но он пройдет свой путь. Просто будет идти, пока сможет. Лена попыталась успокоить его.
- Что ты делаешь? Тебе же нельзя, ты боль­ной!
- Уже можно.
Он повалил ее на себя и не почувствовал ни­какой боли. Наоборот, его организм, казалось ему, разрывается от избытка здоровья. Он за­был, когда последний раз ощущал такую энер­гию, такое желание жить...
Правда, поначалу, какое-то время, Лена со­противлялась. И вдруг ее тоже охватило жела­ние. Может быть, это была память тела, а мо­жет, осознание того, что все эти годы она люби­ла Сашу, ждала его. И дождалась!
Белов почувствовал ее настроение и ответил новым приливом сил и энергии. Былое чувство хлынуло неудержимым потоком, сметая воспо­минания, сомнения и ложный стыд.
Пика они достигли одновременно и, не оста­навливаясь, еще долго изматывали друг друга, то поднимались к вершинам счастья, то прова­ливались в полузабытье, пока не замерли, нако­нец, в полном бессилии. Потом они долго лежа­ли неподвижно, и, казалось, не было силы, спо­собной заставить их пошевелить хоть пальцем.
И тут в стену бытовки с грохотом ударило что-то тяжелое. Похоже - кирпич!
Следом раздался громкий голос.
- Ленка, сука! Какого хрена закрылась? От­крывай, блин! Или гребаря завести успела, по­ка я у мусоров на киче парился?
Белов вопросительно посмотрел на Лену. Та была ни жива, ни мертва.
- Это Бакен, - прошептала она посеревши­ми от страха губами. - Я же тебе говорила. Его из милиции после пятнадцати суток выпусти­ли. Не открывай.
Белов скептически улыбнулся. Встал с по­стели и без лишней спешки оделся.
- Да? Не открывать? - спросил он с легкой насмешкой. - Думаешь, он пошумит и уйдет? А, по-моему, он скорее подожжет нас вместе с этой халупой. Так что лучше открой.
Лена поднялась с постели, накинула на себя платье, служившее ей домашним халатом, и за­стыла в растерянности.
- Может, не надо? Бакен здесь вроде рэке­тира. Не стоит с ним связываться.
- Открывай! - сказал Белов тоном, не тер­пящим возражений. - И отойди в сторону.
Лена откинула засов и прижалась к стене. Дверь распахнулась, с улицы пахнуло ноч­ным холодом, издалека ветер донес запах дыма. В дверном проеме возник темный си­луэт Бакена... Он постоял секунду, привы­кая к полумраку бытовки, и радостно оскла­бился, увидев сидящего на постели чело­века,
- Гадом буду, как знал! Не успел мужик на нары присесть, как тут уже фраер койку греет! Придется пощекотать перышком. - Неожи­данно в его руке, словно на сеансе фокусника-престидижитатора, появился нож с длинным узким лезвием.
Белов не торопился переходить к активным действиям. Ослабленный долгой болезнью, он не мог дать Бакену достойного отпора.
- Ты где тут фраера увидел? - сказал он подчеркнуто тихим голосом, не вставая с по­стели. - Какие нары, если ты дальше ментовки зоны не нюхал! И какого хрена ты тут своим пером петушиным машешь?
Бакен от неожиданности опешил и остано­вился в нерешительности. Не то чтобы его силь­но напугал тон незваного гостя. Ему было все равно, кого пырнуть своим ножом - блатаря, мента или фраера. Его полуразрушенный дена­туратом и паленой водкой мозг не позволял ему почувствовать разницу между этими объектами. Просто он не рассчитывал на такую встречу. Ду­мал, что застигнутые врасплох любовники бу­дут озабочены лишь собственным спасением.
Теперь Белов смог получше рассмотреть аг­рессора. До этого он видел его всего лишь дважды, в том числе один раз издалека. Но за­помнил хорошо. За эти годы Бакен сильно из­менился. Он заметно растолстел, опух, но был все такой же патлатый, только теперь волосы волосы поредели и свисали со лба жидкими сальными прядями. И воняло от него, как от помойки. Даже хуже. Он продолжал орать:
- Что за дела? Ленка, сука! Пока меня мусо­ра прессовали, ты тут гребаря завела?
При этом он угрожающе размахивал своим ножом. Из-за крайней тесноты помещения каждый взмах его был опасен. Лена изо всех сил вжималась в стену, но это не помогло. Ост­рие клинка чиркнуло ее по предплечью. Брыз­нула кровь, и она не смогла сдержать испуган­ного крика.
И тут Белов второй раз за ночь почувство­вал небывалый прилив энергии. Теперь он со­четался с дикой вспышкой ярости. Забыв обо всем, он бросился вперед, прямо на противни­ка. Схватил руку с ножом и несколько раз впечатал ее в стену бытовки. Нож со стуком упал на пол. Бакен вырвался из захвата, издал ка­кой-то невнятный писк и, словно пробка из бу­тылки шампанского, вылетел из бытовки.
Белов выпрыгнул за ним, повалил на землю и принялся месить кулаками его физиономию, не чувствуя ударов, словно во сне. Он ничего не слышал. Ни собственного жуткого хрипа, ни мата, а потом и стонов Бакена. И только прон­зительный крик Лены у него за спиной помог ему прийти в себя. Она схватила его за плечи и с трудом оторвала от противника. Еще немного, и было бы поздно.
Белов поднялся, тяжело дыша. Перед ним лежал кусок грязи. Вид этой человеческой раз­валины напомнил ему лягушку, которую он случайно расплющил в детстве камнем. Но тогда ему было стыдно и жалко. Теперь же вид распростертого у его ног подонка вызвал лишь омерзение. Белов наклонился к нему и с рас­становкой сказал:
- Запомни, падаль, чтобы больше я тебя здесь не видел. Увижу - зарою в мусоре. По­нял?
Бакен сел, ощупал нижнюю челюсть, потом ребра, и с трудом заставил себя кивнуть. Всем видом он выражал покорность и страдание. Ви­димо, у него было сломано несколько костей.
- Тогда вали отсюда, - устало сказал Белов, повернулся и пошел в бытовку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38