— Ты не терпишь того, что не можешь контролировать.
Адам посмотрел на нее:
— Мне кажется, что ты тоже относишься к этой категории. Тебя я точно не могу контролировать.
Лила хихикнула:
— Вот поэтому я тебе и не нравлюсь.
— Ты мне нравишься. — Он говорил тихо и очень серьезно, чем моментально насторожил Лилу.
— Я тебе нравлюсь? С каких это пор?
— С того времени, как… Я не знаю.
— Зато я знаю. Я начала тебе нравиться в тот момент, когда сдернула с тебя плавки и оседлала тебя.
— Нет. То есть да, мне это понравилось.
Очень. — В глазах Адама загорелись огоньки вожделения. — Но я вдруг только что осознал, что еще ты мне очень близкий и дорогой человек.
— Почему?
— Может быть, потому, что ты терпеливо слушала, когда я рассказывал о несчастном случае.
Лила обвела пальцем его губы. — Я рада, что ты поделился этим со мной. Тебе было нужно рассказать кому-нибудь о том, что тебе пришлось пережить. Мне говорили, что ты отказался беседовать с психотерапевтом в больнице.
Адам пожал плечами:
— Я чувствовал себя идиотом.
— Ты слишком крутой, чтобы попросить о помощи, так? — Она спросила насмешливо, заставив Адама улыбнуться.
— Спасибо за то, что выслушала и не стала судить, Лила.
— Не за что.
Он протянул руку и накрутил на палец прядь ее волос:
— Мы обсуждали непростой вопрос, но мне кажется весьма сложным обсуждать философские вопросы, когда поперек моего живота улеглась необычайно сексуальная девчонка.
— А как теперь?
— Гм-м. — Он с откровенным любопытством и интересом посмотрел на нее.
— Но сейчас, когда я выложил тебе все свои секреты, нам пора поменяться местами. Расскажи мне, почему и как все это случилось.
С беззаботным видом Лила чмокнула его в мочку уха. Она сделала вид, что не поняла вопроса:
— Что почему и как?
— Почему ты до сих пор девственница…
— Как быстро ты обо всем забыл. Адам нахмурился:
— Почему ты до сих пор оставалась девственницей и как такое вообще возможно?
— Чисто технически такое возможно, потому что у меня ни разу не было настоящего романа и я ни разу не дошла до конца.
— Это ответ на вторую половину вопроса. А как насчет первой? Чтобы освежить твою память, напомню — почему?
— Мне никогда раньше этого не хотелось.
— Лила! — Голос Адама прозвучал с такой укоризной, словно он отец, пытающийся усовестить ребенка, явно говорящего не правду. — Я хочу знать правду.
— Это и есть самая настоящая правда. Ты же меня хорошо знаешь. Неужели ты можешь подумать, что я хранила девственность по какой-нибудь другой причине?
Кавано все равно ей не верил.
— Но это никак не укладывается у меня в голове. Ты всегда вела себя так уверенно, так раскованно. Мне трудно поверить, что человек, настолько свободно относящийся к сексу, никогда им не занимался.
— Я хожу на футбол и от души болею за любимую команду, но я никогда сама не играла. Такое объяснение годится?
— Это сравнение никуда не годится. Лила с отчаянием вздохнула:
— А ты что, предполагал, что мне следовало бы носить на лбу большую красную букву Д?
Его руки сомкнулись у нее на талии, и Адам крепко обнял ее. Щекоча ей шею, он сказал:
— Теперь уже слишком поздно.
— Правильно. Поэтому я не могу понять, почему ты придаешь этому такое большое значение.
— Меня это удивило. Нет, потрясло, вот это слово больше подойдет. И ты так и не ответила на мой вопрос.
— Никогда раньше у меня не возникало желания заняться любовью. Все просто. Но Адам покачал головой.
— Нет, все должно быть намного сложнее. — Он попытался заглянуть Лиле в глаза и понять, где же скрывается правда, но она постаралась избежать его взгляда. — Имеет ли это какое-то отношение к нашему с тобой разговору о том твоем чувстве несостоятельности, которое у тебя возникало?
— Разумеется, нет!
— Ага, значит, я угадал!
Лила рассерженно посмотрела на него:
— Ладно, даже если и так, что в этом такого?
— Ты красивая, веселая, чувственная, сексуальная женщина, вот что такое. Почему ты лишала себя того, что приносит такую радость и удовлетворение?
— Потому что если на свете существует способ испортить то, что обычно приносит людям радость и удовлетворение, я бы его обязательно нашла.
Голос Адама смягчился:
— Хочешь объяснить?
— Нет, но придется, потому что у меня создалось впечатление, что ты от меня не отстанешь, пока я этого не сделаю.
— Верно.
Лила обреченно вздохнула и медленно начала:
— Мне казалось, что, и занимаясь любовью, я буду такой же неловкой и неуклюжей, как и во всем остальном. Я не имею в виду именно постель. Я говорю о том, что этому сопутствует. Я боялась, что забеременею, несмотря на принятые меры предосторожности. Что я войду в те самые полтора процента, на которых не действуют противозачаточные пилюли. Я боялась, что полюблю парня, который не полюбит меня, или меня полюбит тот, кто будет мне противен. — Голубые глаза Лилы молили понять ее. — Я понимаю, что сейчас это звучит глупо, но я портила все, чем пыталась заниматься.
— Если не считать баскетбола и тенниса. Элизабет говорила мне.
— Да, у меня были хорошие показатели, но из школьной баскетбольной команды меня выкинули.
— Могу я спросить почему?
— Потому что я пришила блестки на футболку. Но их форма была такой уродливой, Адам. — Лила попыталась объяснить, когда он засмеялся. — А когда я играла в теннис, мужчины выходили из себя, стоило мне выиграть партию, поэтому я перестала играть. Видишь? Мне казалось, что и в сексе я окажусь неудачницей.
Адам почувствовал ее уязвимость, хотя сама Лила этого не заметила.
— Мне не хотелось удлинить список еще одним поражением. К тому времени, как я стала достаточно взрослой, чтобы сказать «да» или «нет» любому парню, Элизабет уже была замужем за Джоном Берком. Она великолепно совмещала обязанности по дому с работой. Муж обожал ее. Она родила совершенно потрясающих, замечательных, очаровательных детей. Разумеется, первым родился мальчик, а второй девочка. Все, как положено. Если бы у меня завязались отношения с мужчиной, все бы наверняка кончилось каким-нибудь кошмаром.
— Но ты же ходила на свидания.
— Да, я встречалась со многими мужчинами. Но я всегда останавливала их, пока не стало слишком поздно.
— Бедняги!
— Эй, свидание еще не гарантирует секса. Это не значит, что я обещала, а потом бросалась в кусты. Никого из них я не любила, поэтому мне было все равно, что они меня не так поняли. Они потом начинали бесноваться, обзывали меня, уходили, хлопнув дверью, и никогда больше мне не звонили.
— Но, Лила, твоя манера действовать, говорить… Она так много обещает. Ты не можешь винить мужчин. У них возникало ощущение, что ими манипулируют, если ты не доходила до конца.
— Вероятно, ты прав, — согласилась она. — Но на карту было поставлено слишком много. Моя личность, Лила как таковая, оказывалась в зоне риска, а мне никогда не казалось, что стоит так рисковать. — Ее глаза засияли. — Во всяком случае, до сегодняшнего дня. Теперь я знаю, в чем себе отказывала.
— Не смотри на меня так, маленькая развратница. Тебе бы следовало заняться рекламой. Ты уж точно знаешь, как упаковать продукт и запустить рекламную кампанию. Ты превратила механизм самозащиты в вид искусства. — Его взгляд охватил ее всю — спутанные волосы, распухшие от его поцелуев губы, мерцающие глаза. — Господи, как же ты сексуальна.
— Ты решил, что я легкая добыча.
— Уж точно не легкая, — хмыкнул Адам. — Но ты определенно стоишь трудов. — Его руки сдавили ее ягодицы. — Природа щедро одарила тебя. У тебя темперамент тигрицы. Учитывая обстоятельства, понятно, почему ты так быстро загорелась вчера. Ты уже была на взводе.
Лила вспыхнула ярким румянцем.
— Если принять во внимание то, что ты делал, я просто не могла устоять. — Его губы расплылись в широкой улыбке. — Гордишься собой, да, Кавано? Не будь таким самоуверенным. Как ты абсолютно не галантно выразился, я была на взводе, и любой мужчина мог, образно выражаясь, спустить курок.
— Но никому другому ты этого не позволила, — мягко напомнил ей Адам. — Но ты позволила мне. Почему?
Разглаживая его брови большим пальцем, Лила обдумывала ответ.
— Возможно, я поняла, что ты будешь рад получить подопытного кролика и не станешь возражать против моей неопытности. И потом я знала, что буду увереннее себя чувствовать с любителем.
— Ты отнюдь не любительница. Ты естественна во всем. Мне жаль тех бедолаг, что пытались уложить тебя в постель, а у них не вышло. Но я рад, что они потерпели фиаско.
Положив руку ей на затылок, Адам заставил Лилу нагнуться к нему. Когда их губы сомкнулись, его язык устремился ей в рот. Ласковым движением он развел ей ноги. Его прикосновения были нежными, уверенными и неотвратимыми.
— Адам, — судорожно выдохнула она, — мы можем это повторить? На этот раз с чувством?
— Да, да, — простонал он. — Я могу повторить. Теперь я знаю, что могу сделать все, что угодно.
Уверенность в себе не покинула его и утром. Адам отбросил в сторону простыни и, на мгновение забывшись, хотел спустить ноги с кровати и сделать несколько упражнений. Так он поступал каждое утро своей жизни до несчастного случая.
Обычно, когда он вспоминал о своем состоянии, на него наваливалась депрессия. Но на этот раз Адам улыбнулся и прогнал мрачные мысли прочь.
Он непобедим. Он может все. Он занимался любовью с женщиной. Возвращение потенции — это только начало. Очень скоро он сможет ходить. Потом бегать. И все благодаря этой женщине, лежащей рядом с ним.
Он осторожно повернулся и, к своему разочарованию, увидел, что Лила ушла. Всю ночь они провели, прижавшись друг к другу на узкой кровати. Подушка еще хранила отпечаток ее головы, на простынях остался аромат ее тела, но в какой-то момент, когда на рассвете он заснул от счастливой усталости, Лила проскользнула к себе в комнату.
Адам рассмеялся. Если она сделала это из-за Пита, то только напрасно старалась. Несколько недель назад Пит дал своему хозяину весьма непристойный совет:
— Взять Риру в кровать. Дерать рюбовь каждый день. Тогда она не говорить так много, не быть такой энергичной.
На этот раз Адам рассмеялся вслух, вспоминая, что прошедшей ночью, стоило только Лиле открыть рот, он заглушал ее слова поцелуем. Он столько раз целовал ее в молчании. Или почти в молчании. У нее в горле раздавался такой очаровательный звук, все время возбуждающий его. Адам только подумал об этом и сразу же ощутил прилив возбуждения.
Но это не женщина, тигрица. Когда ее гладишь, мурлычет. Когда ее злишь, рычит. Но не дай бог, чтобы ее кто-нибудь укротил.
Лила оказалась девственницей. Адам покачал головой, словно никак не мог в это поверить, и фыркнул.
Он надел шорты и в таком виде пересел в кресло. Теперь ему не нужно было думать над каждым движением. Они превратились из явно невыполнимых в привычные, и все благодаря неустанной заботе Лилы. Сколько раз ему хотелось стереть ее в порошок, когда она неумолимо требовала еще раз выполнить то или иное мучительное упражнение. А теперь Адам был благодарен ей за ее тиранство. Достаточно посмотреть, что она для него сделала.
Выехав в коридор, Адам взглянул на дверь ее спальни и увидел, что она закрыта. Он направил кресло к лифту и спустился на первый этаж. Пита не оказалось ни на кухне, ни в его комнате.
— Вот хитрюга, — пробормотал Адам с улыбкой. Пит дал им достаточно времени побыть вдвоем. Кавано не удивился бы, если бы узнал, что все это устроила Лила.
Он приготовил кофе, поставил его на поднос вместе с двумя чашками и двумя маленькими кексами. Он принесет ей завтрак в постель. Как только они покончат с кофе и кексами, Адам получит десерт. Лилу. Обнаженную, горячую, полную желания.
Его возбудило само предвкушение. Его мысли стали восхитительно непристойными. Так приятно думать о том, что можешь соблазнить женщину и заняться с ней любовью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25