Я кивнула:
– Робин необходим отдых. И мне еще надо зайти к миссис Уорбартон. После того как вы выпьете с ней кофе.
Он чуть нахмурился.
– Мне надо поговорить с вами. Могу я рассчитывать?.. Я чувствую себя обязанным объяснить вам все... Я... – Он помедлил и посмотрел на Робин, она наблюдала за ним, натянув одеяло до глаз, и обе куклы лежали рядом.
Я улыбнулась:
– В этом, право же, нет необходимости, мистер Уорбартон. Боб Дженсен все рассказал мне о вашей жене и о несчастном случае. Может быть, было бы лучше, если бы кто-то другой вместо меня...
– Нет, нет, – прервал он меня, – я хочу, чтобы вы остались! – Он помолчал. – Итак, Боб тоже заметил? Бедный Боб. – Он опять посмотрел на Робин, наблюдавшую за нами. – И еще кое-кто, кажется, хочет этого. Я поговорю с вами об этом позже, если вы не очень устали сегодня.
– Это не важно. Если дело касается Робин...
Он кивнул:
– Да. Я буду в библиотеке, когда вы закончите свои дела. Вы спуститесь?
– Хорошо.
– Тогда не прощаюсь. – Он резко повернулся к Робин, а я пошла к двери. Он, кажется, забыл про меня сразу, потому что, когда я обернулась, он уже склонился над дочерью, и она прильнула к нему, обхватив тонкими ручками за шею.
Я тихонько прикрыла дверь и пошла к себе в комнату. Быстро переоделась в свое белое форменное платье и направилась к Марте Уорбартон.
Она подозрительно уставилась на меня.
– Где вы сегодня ужинали, Монтроуз? – требовательно спросила она.
– С Робин, миссис Уорбартон.
– Обычно, когда приезжает Дэвид, он ужинает с ней.
– Да, он пришел. Молли принесла его ужин наверх.
Она насупилась:
– И вы вместе ужинали – он, вы и Робин? Что вы думаете о моем сыне, Монтроуз?
Я улыбнулась, она сказала это так, будто у нее был только один сын.
– Котором, миссис Уорбартон?
– Вы знаете. О Дэвиде.
Я осторожно ответила:
– Если вы считаете возможным сформировать так быстро мнение о незнакомом человеке, я бы сказала, что таким сыном могла бы гордиться любая женщина.
– Я спрашиваю вас, что вы, молодая женщина, думаете о моем сыне как о мужчине?
Я медленно начала краснеть, но поборола вспыхнувшее возмущение. Я не собиралась уступать ей отвоеванный ранее кусок земли из-за мелкой обиды.
– Он красив, безусловно, – ответила я, почему-то волнуясь, – он кажется дружелюбным и мягким, и сразу можно заметить, что он боготворит Робин. Но он несчастлив как мужчина, миссис Уорбартон. Мне кажется, смерть жены наложила печать глубокой печали на его душу. Ему не хватает ее. Наверно, он любил ее очень сильно.
Она наклонила голову, внимательно изучая мое лицо.
– А вы наблюдательная молодая особа, Монтроуз. От вас мало что укроется, верно? Вы находите Дэвида привлекательным?
– Большинство женщин нашли бы его таковым.
Она презрительно фыркнула:
– Вы выглядите молодой нормальной, здоровой женщиной, Монтроуз. И вы красивы. Дэвид мог бы сделать и худший выбор... – выговорила она не без зависти в голосе.
Я засмеялась:
– Ну, знаете ли, миссис Уорбартон! Вы не собираетесь играть роль Купидона? – Это было уже слишком, ситуация меня просто забавляла.
Она сердито хмыкнула и погрузилась в мрачное молчание. Когда я закончила процедуру, уложив ее удобно, она вздохнула с облегчением.
– Вы хорошая медсестра, Монтроуз, – призналась она, – вы сделали для меня больше, чем этот старый осел Честер за многие годы. Почему он не умеет этого?
– Наверное, потому, что эти процедуры являются обязанностью медсестры, а он занятой практикующий врач, миссис Уорбартон. А миссис Рэтбоун не может делать правильно инъекции потому, что ее никто не обучал. Вам нужна квалифицированная медсестра, и вы ее получили на время. Если я покину "Воронье Гнездо", вы должны найти другую. Но только проверьте, чтобы она была дипломированная и имела практику в физиотерапии. Для вас упражнения – единственный способ расслабить и восстановить мышцы. Если вы не станете их делать, перед вами встанет выбор: либо длительный восстановительный период после сложной операции, либо инвалидное кресло.
– Никто не сможет усадить меня в инвалидное кресло! – возмущенно заявила она.
– Тогда делайте упражнения, которые я вам показываю. Используйте каждый шанс для тренировки рук и ног. Обещаете?
И тут я в первый раз увидела ее улыбку, адресованную кому-то еще, кроме Робин.
– Доброй ночи, миссис Уорбартон.
– Монтроуз!
Я остановилась, держась за ручку двери.
– Я попытаюсь. Никогда легко не сдавалась. Благодарю вас, Монтроуз.
В комнате Робин света не было, дверь была плотно закрыта. Я вздохнула облегченно – значит, обязанности на сегодня закончились. Спускаясь вниз, я пыталась подавить в себе подъем радостного волнения, которое, как я подозреваю, появилось от предвкушения встречи с Дэвидом Уорбартоном.
Сидевшие в большой гостиной со стаканами виски Керр Уорбартон и Изабель удивленно подняли на меня глаза. Ни Клайва, ни жены Керра не было поблизости. Керр лениво помахал мне рукой, усмехаясь, будто и не было вчерашнего случая.
– Идите сюда и отдохните с нами, мисс Монтроуз. Выпейте скотч. Это поможет вам расслабиться. Вы работаете слишком много.
– Да, присоединяйтесь к нам, мисс Монтроуз, – позвала Изабель. Лицо ее раскраснелось, и она выглядела опьяневшей. Они сидели слишком близко на диване и поспешно отодвинулись друг от друга, когда увидели меня. При этом вид у них стал виноватый. Я вспомнила, что они кузены, но ведь и Марта вышла за кузена! Родственные связи, кажется, не смущали Уорбартонов.
– Простите, но я еще не закончила дела на сегодня, – отозвалась я, – возможно, позже.
Постучав, я вошла в библиотеку, думая о том, какой всплеск интереса вызвала у этой парочки – ведь они знали, что в библиотеке находится Дэвид.
Он поднял глаза от огромного письменного стола, где перед ним лежала старинная книга с пергаментными страницами. Его густые черные волосы немного растрепались, словно он ерошил их пальцами во время чтения.
– Вот и вы, – сказал он приветливо.
– Ваша мама получила необходимые процедуры, и Робин спит, кажется. Это означает, что мой рабочий день закончен, если только я не понадоблюсь им ночью.
– Моя мать не станет вас беспокоить. У нее слишком независимый характер. Робин говорила, что вы позволили ей звать вас ночью, если ей что-то понадобится или она испугается.
– Брайен провел звонок из ее комнаты в мою. Ей стоит только нажать кнопку, и он зазвенит.
Дэвид улыбнулся:
– Как в госпитале?
– Да.
– А не будет это слишком большим искушением для маленькой девочки? Позвонить просто так, чтобы вы пришли.
Я пожала плечами:
– Возможно. Но если она проснется ночью, на это должна быть причина.
Он кивнул, изучая меня пытливым взглядом:
– Да, вы правы. – Он показал на стул рядом с собой. – Не присядете? Могу предложить вам выпить? Как насчет хайбола?
Я покачала головой и села, чувствуя смущение, потому что в его глазах читалось откровенное восхищение, искреннее и обезоруживающее.
– Вы не пьете совсем, мисс Монтроуз? – удивился он.
– В каких-то случаях. Но никогда на работе, естественно.
– Вы сейчас не на дежурстве. – Он слегка нахмурился.
Я пожала плечами:
– Вы послали за мной. Что вы хотели мне сказать, мистер Уорбартон?
– Я хотел просто кое-что объяснить по поводу Робин. Но это не означает, что вы сейчас на работе. – Он снова улыбнулся. – Давайте я налью вам выпить. Прошу вас!
– Что ж...
Он вскочил и прошел к маленькому шкафчику. Зазвенели кусочки льда, и вскоре он вернулся с двумя высокими стаканами. Напиток был прохладный и освежающий.
– Вы уже слышали, как моя жена... как мать Робин умерла? – Он откинулся на спинку стула, пристально глядя на меня.
– Да. Мистер Принс упомянул об этом. Боб Дженсен рассказал побольше. Это, наверное, была... такая трагедия для вас обоих. – Я сделала еще маленький глоток, чувствуя, как тепло разливается внутри, и начала успокаиваться. Кажется, выпить мне не мешало. Но надо установить для себя правила по поводу таких возлияний в библиотеке вдвоем с Дэвидом Уорбартоном. В госпитале все было проще. Вы работаете в определенные часы. То есть либо вы на дежурстве, либо свободны. Но в частном доме мне надо установить для себя новые правила поведения.
– Это было ужасно для нас, – заговорил он мрачно, – особенно для Робин. Сказал вам доктор Честер, что Робин не помнит о смерти матери, как не помнит ее вообще?
– Нет! – Я была поражена.
– У Робин был шок физический и нервный после того, как мы нашли... тело Линды. Робин всегда была хрупкой. Ревматическая лихорадка – она и сейчас ею болеет. Но после того, что случилось, Честер послал ее к психиатру. Ребенка восьми лет!
Я сочувственно кивнула:
– Эмоциональный шок?
– Да. Тот назвал это травматическим психозом, последствием эмоционального шока. Она оставалась парализованной несколько месяцев. Но постепенно начала поддаваться лечению, вернулся нормальный контроль над двигательными мышцами. Лечение ее ослабило, конечно, и, когда она вернулась домой в "Воронье Гнездо", возобновилась и ревматическая лихорадка, с осложнениями, в более опасной форме, чем прежде.
– И Робин навсегда закрыла в своем сознании тот кусок памяти, что связан со смертью матери и... тем, что она увидела на берегу?
Он наклонил голову:
– Да, и я считаю, что это к лучшему. Иногда мне кажется, что сама природа найдет способ вылечить эту травму. Как бы я хотел забыть все, как Робин! Они хотели продолжать ее лечение, но я не разрешил. Зачем возвращать память об этом? Зачем?
Он говорил, казалось, забыв о моем присутствии.
Я спокойно ответила:
– Потому что в подобных случаях, мистер Уорбартон, мозг загоняет страшные воспоминания в подсознание, но отнюдь не избавляется от них. Память о происшедшем все еще жива, но она глубоко спрятана, заперта, возможно, изменена, часто происходит замена реальности фантазией.
– Вы хотите сказать, что мозг Робин может заменить в памяти то, что случилось, на другое, воображаемое происшествие? – Он помолчал немного, задумавшись. – Да, мисс Монтроуз, это так и есть. Иногда ей спится, будто что-то произошло со мной, или с ней, или с бабушкой. Она просыпается с плачем. Иногда она кричит, как в эпилептическом припадке. Вероятно, то, что она видит в кошмарах, очень страшно. Но я уверен в одном. Никакой кошмар не может быть ужаснее того, что она видела в действительности, – тело своей матери в воде. Реальность страшнее всех фантазий. Поверьте мне, я знаю это. О, я расскажу ей правду, когда она станет достаточно взрослой, чтобы все понять и выдержать. Но не сейчас. Она слишком мала, чтобы вновь подвергнуться такой пытке. Лучше забыть, пусть в ее памяти останутся воображаемые картины, тем более что они посещают ее только ночью. Вы согласны?
Его глаза умоляюще смотрели на меня, он ждал подтверждения. Я покачала головой и допила свое виски.
– Я только медсестра, мистер Уорбартон, я не психиатр. Но из практики знаю, что не следует прятать в памяти такие вещи, лучше смотреть им в лицо. Так лучше для здоровья человека. Спрятанные, они становятся кошмарнее, чем действительность.
Он изучающе смотрел на меня.
– Если бы Робин была вашим ребенком, что бы вы сделали?
Я нахмурилась. Вопрос показался мне нечестным. Я колебалась.
Потом медленно сказала:
– Не уверена, как бы я поступила, мистер Уорбартон. Наверно, постепенно начала бы объяснять, что смерть иногда является освобождением. Спасением, если приходит быстро, без продолжительной болезни и боли. Я думаю, что постаралась бы преодолеть ее страх перед смертью в воде. Тогда у нее в сознании может всплыть на поверхность то, что произошло, и в этом случае ее травма может быть залечена добротой, любовью, временем, наконец. И... вообще, жизнь возьмет свое, она станет взрослеть и жить как все...
– Вы могли бы сделать это, мисс Монтроуз? Могли бы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23