Да и стычками то их назвать сложно — так, постреляли друг в друга с расстояния в полкилометра, пожгли по паре автоматных магазинов и все.
Теперь же ситуация иная.
Сайдулле доверено осуществить расстрел колонны санкт петербургского ОМОНа. Как сообщил источник в штабе Объединенной группировки, два КамАЗа и сопровождающий их БТР 90* должны двадцатого августа совершить объезд означенного квадрата. А в середине маршрута их будет ждать сюрприз: группа Бахтияра Шарипова минирует дорогу, а отряд Гареева расстреливает оставшихся в живых. При удачном раскладе можно будет даже взять пяток пленных.
* БТР 90 (ГАЗ 5993) — четырехосный бронетранспортер, оснащенный 30 мм автоматической пушкой 2А42, 7,62 мм пулеметом ПКТ, 30 мм гранатометом АГ 17 и противотанковым ракетным комплексом «Конкурс». Боевая масса машины — 20 900 кг, экипаж — 3 чел., мощность двигателя — 510 л/с (турбодизель 2В 06 2С), максимальная скорость — 100 км/ч, запас хода — 800 км.
Молодой чеченец довольно зажмурился. Если получится и в его руки попадут пленные омоновцы, то он сделает царский подарок старшему брату. Тот как раз жаловался на нехватку рабочей силы в ауле. А российские менты — парни крепкие, смогут год отработать на строительстве коттеджей. Потом их, конечно, придется пустить в расход. Но такова жизнь раба. Мало кто выдерживает больше. Подыхают от побоев, пытаются броситься на охрану или сбежать, заболевают...
Сайдулла покосился на невозмутимого араба, сидящего позади кресла водителя и перебирающего четки.
Инструктора ему навязали. Гареев хотел самостоятельно провести операцию, но в последний момент из лагеря Однорукого прибыл этот араб и заявил, что приступает к исполнению обязанностей координатора действий обеих групп.
Словечко «координатор» Сайдуллу не обмануло.
Ясно, что никакой он не координатор, а самый настоящий командир, способный в любой момент отстранить Гареева и принять на себя руководство отрядом. Обидно...
Получается, что Сайдулле не доверяют. Но спорить со старшим братом не принято. Резван приказал, Сайдулла согласился. Араб так араб. В конце концов, в бою всякое может случиться. Шальная пуля, осколок. А иногда люди и со скалы срываются. Горы все таки, не равнина. И араб ни от чего не застрахован. Будь он хоть трижды «воином Аллаха».
Однако чтобы пойти на устранение инструктора, нужны веские основания. И пока араб никакого повода не давал. В процесс подготовки не вмешивался, с советами не лез, беспрекословно забрался в кузов головной машины. Может, и потом все будет нормально.
Сидящий за рулем Хож Ахмед Алиханов одной друкой вытряхнул из пачки сигарету и прикурил.
До въезда в долину оставалось чуть более пяти километров.
* * *
Министр государственной пропаганды в печатных и электронных СМИ Михаил Григорьевич Зозуля растянул уголки рта в злобной гримасе и потряс перед носом у своего помощника ксерокопией газетной статьи.
— Как это понимать?
— Что конкретно, Михал Григорьич?
— Вот это! — мятый листок спланировал на сверкающую полировкой поверхность стола. — Это самое! Вы название статьи посмотрите!
— «Ху из мистер Президент? А ху его знает...», — прочел помощник и озадаченно почесал у себя в затылке. — Вот черт...
— Именно! Эти сволочи журналисты меня с ума сведут! Мало им скандалов! Теперь новые устраивают, на пустом месте... Ну, ничего! Раз отключения каналов их ничему не научили, будем действовать жестче! Эту питерскую мафию давно надо было к ногтю прижать... Распоясались! Как ни возьму ихнюю газету, так впору валокордин пить.
— Из аппарата Президента уже звонили, — доверительно сообщил министр. — Очень недовольны.
— А Сам?
— Сам такую туфту не читает. Но может прочесть... Представляете, что тогда будет?
— Так свобода слова, — вяло запротестовал помощник, не испытывающий особого желания опять вступать в бой со злопамятными и профессиональными «акулами пера и объектива».
Конфронтация министерства с издательскими домами Санкт Петербурга ничего хорошего не сулила. Одни неприятности и язвительные замечания. в адрес новоиспеченных цензоров на страницах популярных газет. Родной город Президента всегда отличался изрядным количеством фрондирующих граждан, намного превышающим их нормальную концентрацию в других населенных пунктах.
— Умышленные оскорбления — это не свобода слова, — рыкнул министр.
— Умысел не доказать. Тем более не доказать оскорбление. Они ж одну букву в фамилии поменяли. Согласно закону о СМИ, тут нет состава нарушения...
— Мне плевать на закон о СМИ! — разошелся Зозуля. — Ишь, оборзели! Мало им того, что все правительство из за этой дурацкой подлодки грязью поливают, они еще на Президента замахнулись! Готовьте представление на газету!
— А мотивировка?
— Подберите! — министр схватил ксерокопию. — И вообще, кто такой этот Чернов? Откуда он взялся?
— Без понятия. Журналист как журналист. Мы его специально не проверяли...
— Так проверьте! — взвизгнул перевозбужденный Михаил Григорьевич. — Я уже не первый раз на его статейки нарываюсь! Вот, пожалуйста, очередное творение... «Кацнельсон — чмо и фуфлогон?» И это — о председателе госкомиссии, вице премьере! У Ильи Иосича чуть инфаркт не случился, — слукавил министр.
На самом деле Кацнельсону, как классическому представителю вида «бюрократус хапугис», было совершенно плевать на то, что про него пишут в газетах. Новорусское чиновничество в процессе естественного отбора, произошедшего в рекордно короткие сроки, выработало у себя полный иммунитет к любым выступлениям прессы и действовало по принципу «Нехай клевещут!». Кацнельсона заботила лишь одна вещь — чтобы количество критических публикаций не перешло в качество и чтобы о них не доложили Президенту. Но и на этот случай у него была отмазка. Всегда можно сослаться на происки завистников, туманно намекнуть на «проплаченность» материала и тем самым переложить ответственность на плечи самих журналистов, которых новый Глава Государства не очень то жаловал, хотя и старательно это скрывал.
— Там вопросительный знак поставлен, — вздохнул помощник. — Опять с точки зрения закона нет никаких нарушений. Я читал эту статью... Намеков много, но не привязаться. В конце последнего абзаца приписка о том, что слухи о Кацнельсоне как о взяточнике не подтверждаются...
— Умно, ничего не скажешь!
— Этот Чернов не дурак. Знает психологию читателя...
— Что вы имеете в виду? — спросил багровый от ярости Зозуля, сколотивший капиталы в рекламном бизнесе и слабо разбирающийся в профессиональной журналистике.
— Чернов все время употребляет частицу «не», когда пишет о Кацнельсоне. «Кацнельсон — не сволочь...», «Вице премьер — не подонок...», «Кацнельсон не подавал документы на выезд в Израиль...», «Кацнельсон не украл на ЛОМО* ни копейки»... Читатель же подсознательно частицу «не» пропускает и оставляет в памяти именно те эпитеты, которые Чернов якобы опровергает. Способ довольно примитивный, но действенный.
* Ленинградское оптико механическое объединение.
— Ну так отстраните его от публикаций!
— Как это? — не сообразил помощник.
— Перекройте кислород редакциям, с которыми он сотрудничает. Подумайте, как отобрать лицензии. Короче, не сидите сиднем, а действуйте! — министр посчитал, что тема исчерпана.
Но он ошибся.
— Ничего не выйдет, — помощник покачал головой. — Наезд на Чернова вызовет непредсказуемую реакцию других изданий. К тому же перекрыть ему доступ во все редакции мы не в состоянии...
— Мы министерство или что?! — взвился Зозуля.
— Министерство, — успокоил шефа помощник. — Но не Господь Бог.
— Примените санкции!
— Какие?
— Я не знаю! Решайте сами! — Казалось, что министр вот вот лопнет от ярости.
— У меня нет полномочий...
— Я вам дам!
— Может, не стоит? — засомневался помощник. — Пусть пишет что хочет. В Москве его все равно уже не печатают...
— А его что, и у нас печатали? — возмутился министр.
— Да, было дело. В «Атасе»...
— Этого еще не хватало! — журнал, где главным редактором подвизался хрипун из программы «Однако», был Зозуле хорошо знаком.
На пару со старым, еще советской закваски журнальным зубром Львом Вруни телеведущий изготовлял некий аналог политической «Мурзилки». «Атас» пользовался большой популярностью в среде околополитической тусовки и, по слухам, даже доставлялся в Кремль, прямо на стол Президенту.
Правда, журнал был совершенно безопасен. В нем «мочили» только тех, чья судьба уже была предрешена и чей «замес» был санкционирован с самого верха. Вруни с хриплоголосым держали нос по ветру. Особенно после того, как ведущего «Однако» начали приглашать на официальные тусовки в Белый дом.
Такой чести удостаивались немногие. И высокое доверие власти следовало отрабатывать, невзирая на собственные убеждения. Правда, при этом журналист из «акулы пера» превращался в откормленного вельможного «карпа», но ради близости к столу многие соглашались терпеть унижения и косые взгляды более независимых коллег. Все зависело от конкретного человека. Кто то не поступался принципами, а кто то уже изначально был с гнильцой.
— Чернов с «Атасом» расплевался, — помощник министра полуприкрыл красные от недосыпа глаза. — Ему концепция не подошла.
— Я смотрю, вы неплохо осведомлены об этой сволочи, — констатировал Зозуля.
— Стараюсь быть в курсе...
— Вот и подумайте, как сделать так, чтобы этого «писарчука» попросили отовсюду. Поиграйте с лицензиями, квотами на бумагу, рекламными бюро. Есть же способ заставить его заткнуться! Если хорошенько подумать... — министр сделал значительную паузу.
Будучи владельцем компании, подмявшей под себя половину рекламного рынка страны, Зозуля не стеснялся в средствах для достижения цели. В ход шли подкуп конкурентов, подметные письма в налоговую полицию, особые договоренности с правительственными чиновниками. Михаил Григорьевич не гнушался и откровенным криминалом.
Но это все в прошлом.
Теперь Зозуля — федеральный министр, и ему не к лицу заказывать кровавую разборку. Есть другие рычаги воздействия на неугодных, гораздо более действенные, чем стрельба и взрывы. Благо, должность дает для этого самые широкие возможности.
— Я подумаю, что можно сделать, — пообещал помощник.
— Подумайте, подумайте, — министр перевел дух и успокоился. — Теперь о других делах... Что у нас по региональным каналам? Они собираются принимать наши условия по рекламе или нет?..
* * *
В километре от Рокотова рядом с огромным камнем кубической формы, лежащим в нескольких шагах от обрыва, поднялась вверх длинная ветка, сплошь усыпанная маленькими желто малиновыми листочками, и дважды качнулась из — стороны в сторону.
— Готовность номер раз, — Влад удовлетворенно кивнул сам себе. — Все чисто...
Если бы в авангарде чеченского отряда шла группа разведчиков, то Рудометов, исполнявший роль сигнальщика, поднял бы ветку с гроздями белых ягод.
Туманишвили заерзал, устраиваясь поудобнее.
— Не суетись, — посоветовал биолог. — Они в пяти километрах, скорость маленькая. Так что на минный рубеж выйдут минут через пятнадцать двадцать... Успеешь приготовиться.
— Не по себе чего то, — признался Егор.
— Это нормально, — Владислав помассировал себе шею. — Убийство себе подобных противно человеческой природе. Но без этого, к сожалению, не получается. Смотри на мишени как на фанерные фигурки в тире. Легче будет.
— Честно говоря, не очень получается...
— Бывает, — согласился Рокотов. — Но пропустить их без боя мы не можем. Иначе они повиснут у нас на хвосте.
— Да понимаю я...
— Ты не переживай. Мы еще гуманисты. Раз — и наши друзья уже на небесах, у трона небесного владыки тусуются. Без мучений... Понять ничего не успеют. А вот когда брата твоего освобождать будем, без ближнего боя не обойтись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Теперь же ситуация иная.
Сайдулле доверено осуществить расстрел колонны санкт петербургского ОМОНа. Как сообщил источник в штабе Объединенной группировки, два КамАЗа и сопровождающий их БТР 90* должны двадцатого августа совершить объезд означенного квадрата. А в середине маршрута их будет ждать сюрприз: группа Бахтияра Шарипова минирует дорогу, а отряд Гареева расстреливает оставшихся в живых. При удачном раскладе можно будет даже взять пяток пленных.
* БТР 90 (ГАЗ 5993) — четырехосный бронетранспортер, оснащенный 30 мм автоматической пушкой 2А42, 7,62 мм пулеметом ПКТ, 30 мм гранатометом АГ 17 и противотанковым ракетным комплексом «Конкурс». Боевая масса машины — 20 900 кг, экипаж — 3 чел., мощность двигателя — 510 л/с (турбодизель 2В 06 2С), максимальная скорость — 100 км/ч, запас хода — 800 км.
Молодой чеченец довольно зажмурился. Если получится и в его руки попадут пленные омоновцы, то он сделает царский подарок старшему брату. Тот как раз жаловался на нехватку рабочей силы в ауле. А российские менты — парни крепкие, смогут год отработать на строительстве коттеджей. Потом их, конечно, придется пустить в расход. Но такова жизнь раба. Мало кто выдерживает больше. Подыхают от побоев, пытаются броситься на охрану или сбежать, заболевают...
Сайдулла покосился на невозмутимого араба, сидящего позади кресла водителя и перебирающего четки.
Инструктора ему навязали. Гареев хотел самостоятельно провести операцию, но в последний момент из лагеря Однорукого прибыл этот араб и заявил, что приступает к исполнению обязанностей координатора действий обеих групп.
Словечко «координатор» Сайдуллу не обмануло.
Ясно, что никакой он не координатор, а самый настоящий командир, способный в любой момент отстранить Гареева и принять на себя руководство отрядом. Обидно...
Получается, что Сайдулле не доверяют. Но спорить со старшим братом не принято. Резван приказал, Сайдулла согласился. Араб так араб. В конце концов, в бою всякое может случиться. Шальная пуля, осколок. А иногда люди и со скалы срываются. Горы все таки, не равнина. И араб ни от чего не застрахован. Будь он хоть трижды «воином Аллаха».
Однако чтобы пойти на устранение инструктора, нужны веские основания. И пока араб никакого повода не давал. В процесс подготовки не вмешивался, с советами не лез, беспрекословно забрался в кузов головной машины. Может, и потом все будет нормально.
Сидящий за рулем Хож Ахмед Алиханов одной друкой вытряхнул из пачки сигарету и прикурил.
До въезда в долину оставалось чуть более пяти километров.
* * *
Министр государственной пропаганды в печатных и электронных СМИ Михаил Григорьевич Зозуля растянул уголки рта в злобной гримасе и потряс перед носом у своего помощника ксерокопией газетной статьи.
— Как это понимать?
— Что конкретно, Михал Григорьич?
— Вот это! — мятый листок спланировал на сверкающую полировкой поверхность стола. — Это самое! Вы название статьи посмотрите!
— «Ху из мистер Президент? А ху его знает...», — прочел помощник и озадаченно почесал у себя в затылке. — Вот черт...
— Именно! Эти сволочи журналисты меня с ума сведут! Мало им скандалов! Теперь новые устраивают, на пустом месте... Ну, ничего! Раз отключения каналов их ничему не научили, будем действовать жестче! Эту питерскую мафию давно надо было к ногтю прижать... Распоясались! Как ни возьму ихнюю газету, так впору валокордин пить.
— Из аппарата Президента уже звонили, — доверительно сообщил министр. — Очень недовольны.
— А Сам?
— Сам такую туфту не читает. Но может прочесть... Представляете, что тогда будет?
— Так свобода слова, — вяло запротестовал помощник, не испытывающий особого желания опять вступать в бой со злопамятными и профессиональными «акулами пера и объектива».
Конфронтация министерства с издательскими домами Санкт Петербурга ничего хорошего не сулила. Одни неприятности и язвительные замечания. в адрес новоиспеченных цензоров на страницах популярных газет. Родной город Президента всегда отличался изрядным количеством фрондирующих граждан, намного превышающим их нормальную концентрацию в других населенных пунктах.
— Умышленные оскорбления — это не свобода слова, — рыкнул министр.
— Умысел не доказать. Тем более не доказать оскорбление. Они ж одну букву в фамилии поменяли. Согласно закону о СМИ, тут нет состава нарушения...
— Мне плевать на закон о СМИ! — разошелся Зозуля. — Ишь, оборзели! Мало им того, что все правительство из за этой дурацкой подлодки грязью поливают, они еще на Президента замахнулись! Готовьте представление на газету!
— А мотивировка?
— Подберите! — министр схватил ксерокопию. — И вообще, кто такой этот Чернов? Откуда он взялся?
— Без понятия. Журналист как журналист. Мы его специально не проверяли...
— Так проверьте! — взвизгнул перевозбужденный Михаил Григорьевич. — Я уже не первый раз на его статейки нарываюсь! Вот, пожалуйста, очередное творение... «Кацнельсон — чмо и фуфлогон?» И это — о председателе госкомиссии, вице премьере! У Ильи Иосича чуть инфаркт не случился, — слукавил министр.
На самом деле Кацнельсону, как классическому представителю вида «бюрократус хапугис», было совершенно плевать на то, что про него пишут в газетах. Новорусское чиновничество в процессе естественного отбора, произошедшего в рекордно короткие сроки, выработало у себя полный иммунитет к любым выступлениям прессы и действовало по принципу «Нехай клевещут!». Кацнельсона заботила лишь одна вещь — чтобы количество критических публикаций не перешло в качество и чтобы о них не доложили Президенту. Но и на этот случай у него была отмазка. Всегда можно сослаться на происки завистников, туманно намекнуть на «проплаченность» материала и тем самым переложить ответственность на плечи самих журналистов, которых новый Глава Государства не очень то жаловал, хотя и старательно это скрывал.
— Там вопросительный знак поставлен, — вздохнул помощник. — Опять с точки зрения закона нет никаких нарушений. Я читал эту статью... Намеков много, но не привязаться. В конце последнего абзаца приписка о том, что слухи о Кацнельсоне как о взяточнике не подтверждаются...
— Умно, ничего не скажешь!
— Этот Чернов не дурак. Знает психологию читателя...
— Что вы имеете в виду? — спросил багровый от ярости Зозуля, сколотивший капиталы в рекламном бизнесе и слабо разбирающийся в профессиональной журналистике.
— Чернов все время употребляет частицу «не», когда пишет о Кацнельсоне. «Кацнельсон — не сволочь...», «Вице премьер — не подонок...», «Кацнельсон не подавал документы на выезд в Израиль...», «Кацнельсон не украл на ЛОМО* ни копейки»... Читатель же подсознательно частицу «не» пропускает и оставляет в памяти именно те эпитеты, которые Чернов якобы опровергает. Способ довольно примитивный, но действенный.
* Ленинградское оптико механическое объединение.
— Ну так отстраните его от публикаций!
— Как это? — не сообразил помощник.
— Перекройте кислород редакциям, с которыми он сотрудничает. Подумайте, как отобрать лицензии. Короче, не сидите сиднем, а действуйте! — министр посчитал, что тема исчерпана.
Но он ошибся.
— Ничего не выйдет, — помощник покачал головой. — Наезд на Чернова вызовет непредсказуемую реакцию других изданий. К тому же перекрыть ему доступ во все редакции мы не в состоянии...
— Мы министерство или что?! — взвился Зозуля.
— Министерство, — успокоил шефа помощник. — Но не Господь Бог.
— Примените санкции!
— Какие?
— Я не знаю! Решайте сами! — Казалось, что министр вот вот лопнет от ярости.
— У меня нет полномочий...
— Я вам дам!
— Может, не стоит? — засомневался помощник. — Пусть пишет что хочет. В Москве его все равно уже не печатают...
— А его что, и у нас печатали? — возмутился министр.
— Да, было дело. В «Атасе»...
— Этого еще не хватало! — журнал, где главным редактором подвизался хрипун из программы «Однако», был Зозуле хорошо знаком.
На пару со старым, еще советской закваски журнальным зубром Львом Вруни телеведущий изготовлял некий аналог политической «Мурзилки». «Атас» пользовался большой популярностью в среде околополитической тусовки и, по слухам, даже доставлялся в Кремль, прямо на стол Президенту.
Правда, журнал был совершенно безопасен. В нем «мочили» только тех, чья судьба уже была предрешена и чей «замес» был санкционирован с самого верха. Вруни с хриплоголосым держали нос по ветру. Особенно после того, как ведущего «Однако» начали приглашать на официальные тусовки в Белый дом.
Такой чести удостаивались немногие. И высокое доверие власти следовало отрабатывать, невзирая на собственные убеждения. Правда, при этом журналист из «акулы пера» превращался в откормленного вельможного «карпа», но ради близости к столу многие соглашались терпеть унижения и косые взгляды более независимых коллег. Все зависело от конкретного человека. Кто то не поступался принципами, а кто то уже изначально был с гнильцой.
— Чернов с «Атасом» расплевался, — помощник министра полуприкрыл красные от недосыпа глаза. — Ему концепция не подошла.
— Я смотрю, вы неплохо осведомлены об этой сволочи, — констатировал Зозуля.
— Стараюсь быть в курсе...
— Вот и подумайте, как сделать так, чтобы этого «писарчука» попросили отовсюду. Поиграйте с лицензиями, квотами на бумагу, рекламными бюро. Есть же способ заставить его заткнуться! Если хорошенько подумать... — министр сделал значительную паузу.
Будучи владельцем компании, подмявшей под себя половину рекламного рынка страны, Зозуля не стеснялся в средствах для достижения цели. В ход шли подкуп конкурентов, подметные письма в налоговую полицию, особые договоренности с правительственными чиновниками. Михаил Григорьевич не гнушался и откровенным криминалом.
Но это все в прошлом.
Теперь Зозуля — федеральный министр, и ему не к лицу заказывать кровавую разборку. Есть другие рычаги воздействия на неугодных, гораздо более действенные, чем стрельба и взрывы. Благо, должность дает для этого самые широкие возможности.
— Я подумаю, что можно сделать, — пообещал помощник.
— Подумайте, подумайте, — министр перевел дух и успокоился. — Теперь о других делах... Что у нас по региональным каналам? Они собираются принимать наши условия по рекламе или нет?..
* * *
В километре от Рокотова рядом с огромным камнем кубической формы, лежащим в нескольких шагах от обрыва, поднялась вверх длинная ветка, сплошь усыпанная маленькими желто малиновыми листочками, и дважды качнулась из — стороны в сторону.
— Готовность номер раз, — Влад удовлетворенно кивнул сам себе. — Все чисто...
Если бы в авангарде чеченского отряда шла группа разведчиков, то Рудометов, исполнявший роль сигнальщика, поднял бы ветку с гроздями белых ягод.
Туманишвили заерзал, устраиваясь поудобнее.
— Не суетись, — посоветовал биолог. — Они в пяти километрах, скорость маленькая. Так что на минный рубеж выйдут минут через пятнадцать двадцать... Успеешь приготовиться.
— Не по себе чего то, — признался Егор.
— Это нормально, — Владислав помассировал себе шею. — Убийство себе подобных противно человеческой природе. Но без этого, к сожалению, не получается. Смотри на мишени как на фанерные фигурки в тире. Легче будет.
— Честно говоря, не очень получается...
— Бывает, — согласился Рокотов. — Но пропустить их без боя мы не можем. Иначе они повиснут у нас на хвосте.
— Да понимаю я...
— Ты не переживай. Мы еще гуманисты. Раз — и наши друзья уже на небесах, у трона небесного владыки тусуются. Без мучений... Понять ничего не успеют. А вот когда брата твоего освобождать будем, без ближнего боя не обойтись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35