А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 


– Откуда он узнал о твоем сыне?
– Альберто вечно якшается с богатыми ребятами. Они гораздо богаче его, а его только с толку сбивают. Разъезжают на больших мотоциклах и носят кожаные куртки. А Альберто нищий: работает в своей «Libreria Ticinum», и, попади он в тюрьму, у его отца и денег не будет, чтобы его оттуда вызволить. Я не врач и не адвокат. Пару раз начальник квестуры хотел со мной поговорить. Однажды он все-таки спас его от тюрьмы.
– Начальник квестуры и рассказал тебе о Розанне и Альберто?
– Она хоть женщина. Пусть на тридцать пять лет старше его, но если они трахаются, я хоть знаю, что он не в постели с каким-нибудь голубым.
– И начальник квестуры думает, что твой сын убил Розанну?
– Мой сын не виновен. – Дзани выпустил два маленьких клуба дыма.
– И начальнику квестуры, и Меренде теперь известно, что убита не Розанна.
Собеседники надолго замолчали. Закусочная наполнилась посетителями. Какая-то толстая женщина посмотрела на свободное место рядом с Тротти и понесла свой поднос к другому столику.
– Как-то раз, с год назад, – тихо проговорил Дзани, уставившись в стол, – Альберто совсем вышел из себя. Не думаю, что у них случилось что-нибудь серьезное. Альберто совсем не жестокий.
– Он ударил Розанну?
– Вы знали, комиссар?
– Она обозвала его гомосексуалистом, и он разозлился?
Дзани мрачно посмотрел на Тротти и горестно кивнул.
– И теперь начальник квестуры думает, что по той же самой причине твой сын убил Марию-Кристину?
Факс
– Вы, комиссар, кофейный наркоман.
Тротти обернулся и от яркого света, лившегося из окна, которое выходило на Новую улицу, сощурился. Пластмассовая чашка с кофе обжигала руку.
– Для вас, комиссар.
– Что это, Токка?
– Два факса из Феррары. От карабинеров. – В своей большой руке Токкафонди держал два листка бумаги. – Друзья в высших сферах, комиссар?
– Есть в высших, есть и в низших. Карабинеры и полиция.
– Факсы только что из машины. Как раз собирался отнести их наверх. – Полицейский притворил за собой дверь в оперативный отдел.
– Хочешь кофе с молоком, Токка? – Тротти посмотрел на чашку, которую он нес в кабинет.
– Вы хотите сказать – чашку сахара, разбавленного кофе? – Агент Токкафонди перешел на диалект. Совсем еще мальчишка, он был одним из очень немногих в квестуре, кому Тротти действительно симпатизировал. – Новостей от дочери нет?
– Давай факс, Токка. – Тротти сдвинул брови. – Может, и я когда-нибудь обзаведусь такой машинкой. А может, я уже устарел для всех этих новинок. О чем там? Что это карабинерам вздумалось посылать мне факсы?
(Диалект, на котором между ними шел разговор, придавал всем словам большую реальность, большую подлинность).
Токкафонди поднес к лицу Тротти верхний листок. Несколько фотографий. Мужчина в левый и правый профиль и анфас. Под ними – фотография головы того же мужчины на фоне какой-то белой простыни. Приоткрытый рот, мертвые сомкнутые веки, распухшие лоб и щеки.
– Какого черта? – Тротти повертел головой и поставил кофе с бутербродом на пол. Он прочел:
«Милован Дьенчас, дата рождения – 9 июня, 1953, в Белграде. Первый приезд в Италию – 7 сентября, 1969. Въездная виза № ТР 34237772. Криминальные данные, см, приложение».
– Что-нибудь понятно, комиссар? – Токкафонди поднял густые брови. – Не ваш приятель?
Тротти обратился ко второму факсу.
«Корпус карабинеров, координационная служба», – прочитал Тротти заголовок, ведя по нему пальцем. Чтобы разобрать написанный от руки факс, ему пришлось отодвинуть лист с текстом на вытянутую руку.
Токкафонди засунул руки в карманы и улыбался.
Тротти прочел вслух:
«Пьеро, этот труп водолазы нашли в два часа утра. Течением тело отнесло к морю. Боюсь, что на твою синьорину Беллони оно не похоже. Дьенчас – югослав, несколько раз отбывавший у себя на родине короткие сроки заключения за сводничество, вымогательство и воровство. Сейчас тело в больничном морге в Ферраре. Дьенчас взял „фиат“ напрокат, воспользовавшись американской кредитной карточкой на имя Джованни Свево, улица Аддис-Абеба, Триест. Карточка краденая, но на этого Свево нам выйти пока не удалось. Если я смогу быть тебе чем-нибудь полезен или если тебе понадобится дополнительная информация, сразу же связывайся со мной в Венеции. Всего хорошего».
Аккуратная подпись «Спадано» и приписка:
«Мальчик или девочка? Сообщи при первой же возможности».
Автоматически, не отрывая взгляда от факса, Тротти достал из кармана ревеневый леденец и сунул его в рот.
Правда
– Синьор Боатти хотел бы во всем признаться. Он заявляет, что убил синьорину Беллони.
Тротти поставил на стол чашку с остывшим кофе.
– За четыре с лишним дня не продвинулись ни на шаг. – Желая выразить свое разочарование по этому поводу, он сложил руки в непристойный жест, якобы означающий переполненное состояние семенников. – А теперь все вдруг наперебой объявляют, что знают убийцу синьорины Беллони. – Он повернулся, поглядел на сидевшего в кресле журналиста и улыбнулся: – Вы полагаете, что это вы ее убили?
– Никогда этого не говорил. – Боатти оброс щетиной.
Бледное, болезненное лицо, мятая одежда. На нем были те же полотняные брюки и легкие мокасины, что и той ночью, когда они впервые встретились с Тротти. Он постарел, словно только теперь события на Сан-Теодоро отразились на его внешности. Боатти провел рукой по подбородку.
– Только не пытайтесь больше выгораживать Розанну Беллони. Не вредите себе еще больше. Лжесвидетельствовали вы уже предостаточно, Боатти.
Боатти промолчал.
– Теперь попробуйте помочь и себе самому, и другим. Скажите, где сейчас Розанна Беллони?
Пизанелли и Майокки стояли, прислонившись к батарее.
Майокки страдальчески смотрел на зажатую в левой руке трубку. В правой он держал большой коробок кухонных спичек. Пизанелли, скрестив руки на груди, устремил взгляд на Боатти; в углах его губ притаилась недобрая улыбка. На краю батареи висела его замшевая куртка.
– Все это время вы прекрасно знали, что Розанна жива, – холодно проговорил Тротти. – Для журналиста, Боатти, у вас слишком рыцарское отношение к истине.
У Джорджо Боатти были утомленные глаза, словно он много плакал.
– Хотя бы раз сделайте мне одолжение. Расскажите мне правду, – правду, которую вы так долго умышленно скрывали.
– Есть вещи и поважнее правды, – словно через силу проговорил своим высоким голосом Боатти.
Жест протеста. Тротти не скрывал раздражения:
– Вы же знали, что убитая – Мария-Кристина? Вы ведь с самого начала знали, что это ее тело?
Едва заметный кивок.
– И вы все это время знали, где Розанна?
Боатти вспотел, его виски стали влажными.
– И вы знаете, где она сейчас, Боатти, правда ведь?
– Откуда вы знаете, что Марию-Кристину убил не я?
– А что же вы не захватили с собой своего диктофончика? – насмешливо спросил Тротти. Он обошел стол, сел и поставил ногу на выдвинутый ящик. Потом посмотрел на сослуживцев.
– Он забыл его у своей подружки, – сказал Пизанелли.
– Господа, синьор Боатти по собственному почину явился в квестуру, чтобы поведать нам правду. – Тротти поднял чашку с кофе.
– Не арестовать ли нам синьора Боатти? – Обращаясь к Тротти, спросил Пизанелли. – Майокки продолжал созерцать трубку.
– За то, что он трахается с синьориной Роберти? Ты думаешь, лейтенант Пизанелли, что супружеская измена – это уголовное преступление? Посадить человека в тюрьму за то, что он обманывает жену и забирается этажом ниже в постель к хорошенькой маленькой туринке?
На влажном лице Боатти проступил густой румянец:
– Я явился сюда не для того, чтобы выслушивать оскорбления.
Тротти поднялся и подошел к полицейским:
– Знаете ли, господа, что мне поведал Дзани? – На Боатти он не смотрел. – Дзани поведал мне, что его сын Альберто – бывший ученик Розанны Беллони, который более десяти лет после школы поддерживает с ней отношения…
– Тот гомосексуалист, что работает в «Libreria Ticinum», – с кольцом в ухе и в мотоциклетных бутсах? С таким хорошеньким маленьким личиком? Это сын Дзани? – спросил Майокки.
– Альберто Дзани, – кивнул Тротти. – С год назад – а виделись они регулярно – он почему-то так разозлился на Розанну, что потерял над собою контроль и накинулся на нее с кулаками. – Тротти махнул рукой в сторону двери. – Розанна, должно быть, нечаянно сделала какое-то пренебрежительное замечание о сексуальных пристрастиях юноши. Он набросился на нее, но в это время, к счастью, мимо квартиры случайно проходил синьор Боатти. Он услышал крик Розанны, вбежал в квартиру и помешал Дзани задушить женщину. А потом вызвал карабинеров. Разумеется, все были заинтересованы в том, чтобы замять дело. – Тротти обернулся к Боатти.
– Почему вы ничего не рассказали мне о Дзани-сыне?
– Комиссар Меренда обо всем знал.
Тротти наклонился к журналисту и постучал себя по груди:
– Я не Меренда. Почему вы мне ничего не рассказали, Боатти?
Боатти молчал.
– А мне вы ничего не рассказали потому, что прекрасно знали, что убили не Розанну Беллони.
Боатти пожал плечами.
– Вы прекрасно это знали. Знали, что это не Розанна и что у Дзани не было причин нападать на Марию-Кристину. Никакого мотива у него не было. А потом, без ключа Дзани никак не смог бы попасть в дом на Сан-Теодоро. И это вы тоже знали.
– Его могла впустить сама Мария-Кристина. И он стал бы далеко не первым любовником, кому она отпирала дверь.
– Когда все думали, что мертва Розанна, вы знали правду. Знали, что это Мария-Кристина. А комиссар Меренда этого не знал. Как и начальник квестуры. Естественно, они предположили, что Дзани вернулся на место преступления. И на сей раз действительно убил Розанну. – Тротти отхлебнул остывшего кофе и продолжал: – Слишком много шума. Понятно, что начальник квестуры не хотел, чтобы я во все это вмешивался. И велел мне не высовываться. Преступник был ему известен, во всяком случае, он так полагал. Беда в том, что этот преступник оказался сыном одного из его самых старых и надежных полицейских.
– Агента Дзани, – сказал Майокки, не отрывая взгляда от трубки.
– Начальник квестуры хотел, чтобы дело не раздували, чтобы все было шито-крыто. – Тротти кисло улыбнулся. – И поэтому даже хотел удалить меня из города. Он едва не заставил меня уйти в отпуск и уехать на озеро Гарда. – Он фыркнул. – Много шума!
Моногамия
Тротти опешил.
– Именно это я и сделал.
– В Грецию? – недоверчиво переспросил Тротти.
– Уехали сегодня.
– Уехали? Значит, Розанна Беллони не одна?
– Нет, конечно. – Боатти вежливо улыбнулся и посмотрел на стоявших у батареи полицейских. – В свадебное путешествие люди стараются уезжать не в одиночку.
– Не могу поверить. – Тротти замотал головой. – Вы хотите сказать… вы нам хотите сказать, что Розанна Беллони проводит сейчас в Греции свой медовый месяц?
– Ей почти шестьдесят, комиссар. Вам не кажется, что в этом возрасте она имеет право на счастье?
– А ее сестра? Мария-Кристина мертва – ее убили. Мария-Кристина ни на что не имеет права?
– Так для всех гораздо лучше. Неужели вам не понятно – Розанна всегда страдала. – Боатти жестом выдал свое раздражение. – Страдала в молодости, пытаясь защитить младшую сестру. Она всегда пыталась защитить Марию-Кристину – и что в результате? Розанна о ней заботилась, жертвовала собой, отдавала ей всю свою любовь – и чем Мария-Кристина кончила? Тупая развратная баба, которую до смерти избил последний из ее бесчисленных любовников.
– Не вы ее убили?
Боатти вопрос проигнорировал.
– Почему Розанна Беллони поехала в Грецию? – Голос Тротти все еще звучал недоверчиво. – И с какой стати это свадебное путешествие?
– Потому что Розанна наконец-то решила пожить для себя. – Решила, что она хочет жить с мужчиной.
– С каким мужчиной?
– С мужчиной, которого она всегда любила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40