Если он и сказал что-то еще, то Мег не помнила; она не слушала деда не только из-за его привычки повторять одно и то же по нескольку раз, просто тема была весьма деликатной. Тактичный человек не говорил бы об этом чаще, чем того требовала необходимость. Чуткий человек понял бы, почему она так противится деду, не желая заниматься профессией, связанной с такими ужасными воспоминаниями. Но такт никогда не являлся сильной чертой характера Дэна, а ювелирный бизнес был для него наваждением. Всю свою жизнь он искал неоткрытого гения, художника, который бы под его руководством достиг такого совершенства, что мог бы соперничать с величайшими художниками-ювелирами эпохи Ренессанса, такими, как Гобле или Челлини. Однажды он встретил такого человека. И тот человек предал его дважды: умер, не успев выполнить свое обещание, и разрушил семью Дэна.
Тот человек был ее отец.
– Мег?
Обеспокоенный голос Дэрена отвлек ее от мучительных воспоминаний. Она натянуто улыбнулась:
– Я кое-что вспомнила… слова Дэна.
Невозможно такому розовощекому и пухлому мужчине выглядеть хитрым, но Дэрен попытался.
– Что-нибудь о Райли? Он когда-нибудь… – Он нахмурился и замолчал, так как в дом вошла очередная толпа народа. – Нам надо поговорить, Мег. Но сейчас не время и не место. Не забудь, что мы встречаемся в пять часов в библиотеке для оглашения завещания.
– Хорошо, – ответила Мег. Кто-то склонился над ней с явным желанием выразить свои соболезнования и успокоить – это была полная пожилая женщина с кукольным круглым лицом.
– Какого черта… – пробормотал Дэрен. – Миссис Алан. Председатель библиотечного совета, – назвал он ее и отошел.
Мег распрямила плечи, натянула светскую улыбку и приготовилась к исполнению долга.
Казалось, это никогда не закончится, но к пяти часам все разошлись. Последних твердолобых гостей тактично увели Дэрен и менее тактично Фрэнсис. Мег настолько устала, что стала воспринимать происходящее несколько отстраненно, она уже была не в состоянии что-либо чувствовать. А может, она просто напилась, подумала Мег о себе. Сколько же бокалов шерри она выпила? Люди подходили и предлагали ей выпить с ними. Через какое-то время она поняла, что проще пригубить бокал, нежели отказываться, говоря тривиальные вещи. Дэн прожил хорошую и долгую жизнь, но он не был готов к смерти, а она и вовсе не готова смириться с такой утратой. «Вниз во тьму могилы, тихо ступают они – красивые, нежные добрые… Я знаю. Но я не одобряю. И я не подчинюсь неизбежному». Дэн не отличался красотой или особой нежностью чувств. И она была уверена, что ушел он совсем не тихо. Но прав поэт. Она не одобряла и не могла смириться с неизбежным.
Чувство усталости, череда слившихся в сознании лиц вместе с алкоголем и поэтическими воспоминаниями – все отошло на задний план и сменилось оцепенением, когда Мег вошла в библиотеку. Она с нетерпением ожидала, когда же завершатся ее светские обязанности и она сможет наконец остаться в кругу семьи и в обществе друга детства. Но опять она ошиблась: библиотека была похожа на театр, в ней рядами стояли стулья перед письменным столом Дэна. Должно быть, Дэн устроил все это. Сколько же людей упомянул он в своем завещании?
Конечно, слуги. Они заполнили последний ряд – Карен Андерсон, повар; две служанки; старый Джеб Макомбер, главный садовник, который служил у них всю жизнь; естественно, Фрэнсис; несколько новых лиц, которых Мег не узнала. Половина стульев уже занята, а люди все подходят. Барби Ботвел и Майк Поттер, старые друзья Дэна по клубу, несколько молодых лиц, будто бы и знакомые, но в теперешнем состоянии Мег не могла их узнать. И А.Л. Райли. Он вошел одним из последних. Выражение его лица ясно говорило, что он предпочел бы находиться где-нибудь в другом месте, но не здесь. Его хмурый вид вдруг сменила совершенно неуместная улыбка, когда он оглядел ряды собравшихся. Он прошел мимо Мег с безразличным видом. Она напряглась от необъяснимого гнева. В какой-то степени объяснимого, конечно. Он подчеркнуто нагло осмотрел присутствующих и, проигнорировав пустые места, пошел и облокотился о стену у окна. Мег поняла, что он намеренно избрал самое заметное место в комнате.
Дэрен занял место за столом и открыл «дипломат».
Первая произнесенная им фраза – «Прошу вас терпеливо выслушать меня, это вовсе не простое завещание» – вызвала на лице Мег непрошеную улыбку. Дэн так часто обсуждал свое завещание, с таким смаком, что оно перестало восприниматься как символ смерти, оно стало постоянной семейной шуткой. Он проводил за столом долгие часы, согнувшись над длинным списком пожертвований и сопутствующих комментариев; когда ему попадалась особенно удачная фраза или оскорбление, он зачитывал это место вслух снова и снова и любому, кто изъявлял желание послушать.
Дэн восхищался некоторыми своими удачными остротами. Несколько раз во время чтения Дэрена прерывали сдерживаемые взрывы хохота. А вот оскорбления Дэн приберег для своих старинных приятелей, и здесь уже было больше слез, чем радости. Дэн наградил всех слуг, даже тех, которые работали у него короткое время; суммы, завещанные повару, садовнику и экономке, были настолько щедрыми, что Фрэнсис вышла из роли миссис Дэнверс и разрыдалась. Потом огласили бесконечный список сувениров и памятных безделиц, завещанных людям, о которых Мег никогда не слышала, включая мальчика по имени Джо Пентовски, унаследовавшего велосипед Дэна при условии, что он будет иногда позволять покататься своему младшему брату.
Главное имение отошло к любимой жене Дэна Мэри Минот, но только пока она жива. После ее смерти оно должно перейти к единственному потомку Дэна…
Мег с трудом перевела дыхание. Дэн подробно болтал о небольших пожертвованиях, но никогда не говорил, что он оставит внучке. Ему не надо было обсуждать это, она полностью доверяла ему, да он и при жизни дал ей так много, достаточно, чтобы прожить в комфорте до конца своих дней. Если б она думала о своем состоянии, а она старалась никогда этого не делать, она бы знала, что наступит день, когда она станет весьма состоятельной женщиной. Но это… это произвольное, несправедливое, эгоистичное решение. По собственному желанию бабушка не могла передать имение кому-нибудь другому, и Джордж ничего не получил от человека, которому служил так преданно.
Бабушка не удивилась, как и Генриетта, которая царственно разлеглась у нее на коленях. На их лицах было почти одинаковое выражение самодовольного одобрения. Мег посмотрела на дядю. Если услышанное огорчило или шокировало его, он не подал виду.
Дэрен обвел собравшихся строгим взглядом и переждал, пока стихнет ропот. Потом он продолжил: «… за единственным исключением – магазина под названием «Даниэль Минот. Украшения» по адресу Мейн-стрит, 13 со всем его содержимым…» Мег закусила губу от нарастающего нетерпения, пока Дэрен читал одну юридическую формулировку за другой. И так ясно: тому, кто наследует магазин, достанется и туалет, и занавески на витрине… Неужели он не сказал про пыль под ковром? Это уже переросло еще в одну шутку Дэна. Мег будто видела усмехающееся лицо деда, когда он включал фразы посложнее, чтобы подольше оттянуть главное. Магазин был его детищем, его любовью, его хобби, а также осязаемым памятником его мастерству. Кто же?
В конце концов иссяк поток юридических терминов. Пятьдесят процентов дохода от магазина переходит к ней, Мег, другая половина – к А. Л. Райли.
На этот раз реакцией на услышанное был не робкий шепот – казалось, что из гнезда вылетел рой ос. Головы всех присутствующих, Мег в том числе, повернулись в одном направлении, будто их дернули за веревочку.
Райли шагнул ближе к столу. Сквозь окно виднелись зеленые ветки деревьев, они блестели как изумруды в лучах заходящего солнца. На этом золотом и ярко-зеленом фоне вырисовывался черный, безжизненный силуэт, будто чернильный эскиз. Контраст между живым, ярким фоном и неподвижной фигурой создал геральдический рисунок, какой-то символ. Искушенная в искусстве и метафорах, Мег посчитала эту параллель зловещей: на ум сразу пришло: «Черный ангел смерти», «Смерть в летний полдень…»
Целую минуту он выдерживал паузу; может, он испытал удивление, или это был вызов, или от простой нерешительности оставался он неподвижным. Постепенно голоса смолкли, и послышался голос Райли: «Хитрый старый подлец». Повернувшись на каблуках, он медленно направился к двери и вышел.
* * *
Никто не был расположен отведать изысканные угощения, которые приготовила Фрэнсис.
– Ради Бога, поешь, – сказала бабушка спокойным, тихим голосом, глядя, как Мег крошит вилкой осетрину и двигает ее по тарелке. – Повар обидится, если ты не поешь. А Фрэнсис будет беспокоиться о твоем здоровье.
– Не будет, – возразила Мег. – Разве беспокоилась миссис Дэнверс о безымянной маленькой, хныкающей главной героине в романе «Ребекка»?
– А кто это говорит, что ты хныкающая героиня? – спросил Клиф. – Может быть, ты Ребекка. А миссис Дэнверс обожала Ребекку.
– Не хочу быть Ребеккой. И не только потому, что она злобная стерва, а еще потому, что она умерла.
– Пожалуйста, дорогая, следи за своей речью…
– Извини, бабушка. Хотя она такой и была.
– Я никогда не понимала этих шуток по поводу Фрэнсис, – заунывно пропела бабушка. – Мне они не кажутся такими безобидными. Она ведь так предана нам…
– А это из другой ее роли, – с усмешкой ответил Клиф. – Заимствовано из романа «Маленькие женщины».
– Прекрати, Клиф, – сказал Джордж.
Улыбка Клифа застыла, но вместо того, чтобы огрызнуться, он пожал плечами и занялся едой. Мег испытала к нему необъяснимое сочувствие. Ведь это она, а не Клиф, заговорила об этой особенности Фрэнсис. Подумав, она удивилась, что ее дядя никогда не ругал ее. Всегда доставалось Клифу: нотации, наказания, может, в большинстве своем и заслуженные, но кто может определить, где причина, где следствие?
Джордж обернулся к ней и улыбнулся. Его улыбка резко контрастировала с сердитым выражением лица, когда он смотрел на сына.
– Твоя бабушка права, Мег, ты должна немного поесть. Ты за ленчем ничего не ела, а утром только выпила кофе. Ты заболеешь.
– Нет. Мне некогда болеть. – Но она все же подцепила кусок осетрины и заставила себя жевать. – Бабушка, я знаю, что ты считаешь неприличным обсуждать дела за ужином, но я бы хотела снять с себя это бремя, оно меня душит. Когда дедушка изменил завещание?
Бабушка подняла тонкие брови.
– Мег, дорогая, Даниэль изменял свое завещание почти каждый месяц последние лет пятьдесят.
– Знаю. Но…
– Мы обсудим это позднее, дорогая. Попробуй морковь. Тебе будет весьма полезно.
Она оделась к ужину, как всегда, великолепно, игнорируя причудливый наряд других членов семьи, в котором они порой могли себе позволить выйти к обеденному столу, – дети в джинсах и майках, Дэн в мятой рубашке, он ненавидел галстуки и пиджаки. А в этот вечер она просто превзошла себя: в ее голубом платье с воланами из бесценного кружева достойно было появиться и при Сент-Джеймском дворе. Вокруг шеи, в ушах, на тонких запястьях и сморщенных руках блистали сапфиры, принадлежавшие когда-то королеве Франции. На ком-либо другом такое количество драгоценностей могло бы выглядеть не к месту или просто вульгарно, но бабушка держалась замечательно, и Мег поняла, почему она решила почтить память мужа, надев лучшее платье и самые любимые драгоценности из всех, подаренных им жене. Мег не хотела огорчать бабушку, но затронутый вопрос настолько ее волновал, что она не могла просто так отделаться от него.
Мег съела кусочек моркови и продолжила:
– Бабушка, нам нужно обсудить ряд вопросов; естественно, мы отложим обсуждение деталей до более подходящего времени. Но ведь, по сути, это не касается бизнеса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48