Из казармы выскочил с автоматом в руках дневальный, вместе с ним офицеры завернули за казарму, и в свете ручного фонарика увидели торчащие из кустов ноги, смятую белизну больничного халата.
— Попович, сука! Легкой смерти захотел, — выругался капитан. — Всем в казарму и никому ни слова, — велел он дневальному и дежурному.
— Да, сбежал парень, — согласился Зимин. — Дезертировал. Дай-ка закурить, пограничник.
Они дружно задымили и вернулись к крыльцу.
— Что, надежды никакой? — тихо спросил капитан.
— Практически нет, — признался Зимин. — Как тебя зовут?
— Володя. Капитан Петенков.
— Зимин Олег Николаевич. Ты женат?
— Да.
— Плохо, я тоже. И дети есть?
— Двое.
— И у меня двое. Одному уже двадцать лет, второму всего два года.
К ним подбежал возбужденный дежурный по роте.
— Товарищ капитан, солдаты бузят!
— Что они?
— Ваське Сидорову плохо, а они боятся оставаться с ним в казарме.
— Пошли, капитан, — выкидывая сигарету, сказал Зимин. — Я буду разговаривать с солдатами, а ты позвони в бригаду и скажи вот что...
В казарме горел свет, за закрытой дверью словно гудел потревоженный улей. Сняв халат, Зимин шагнул за порог. Увидев офицера с погонами подполковника медицинской службы, солдаты примолкли.
— Дежурный, постройте личный состав, — приказал Зимин сержанту.
— Застава, подъем! Стройся! — скомандовал тот.
Пройдя вдоль строя, подполковник поправил на одном из солдат загнутый воротник, затем остановился и начал речь.
— Вы уже знаете, что ваши товарищи заразились и сейчас находятся в тяжелом состоянии. Но повода для страха и паники нет. Я привез новую вакцину, более действенную, сейчас буду делать прививки, сержантам обеспечить наличие личного состава, начнем по порядку. Симптомы у прививки те же, что и в прошлый раз.
Зимин блефовал. На самом деле это была та же самая, уже бесполезная вакцина. Она очень тяжело переносилась, человек часа на два выбывал из строя, да и потом еще почти сутки чувствовал болезненное недомогание и слабость. Теперь, когда инфекция прорвала этот кордон, повторная прививка могла только ухудшить положение больных и приблизить их конец.
Подполковник хотел скомандовать отбой, но солдаты вдруг дружно загудели и начали переговариваться, глядя куда-то за его спину. Обернувшись, медик с удивлением увидел на пороге высокую фигуру отца Андрея. Солдаты хорошо его знали, священник не раз до этого приезжал на заставу, несколько парней всерьез заинтересовались религией, даже оформили в красном уголке небольшой иконостас.
— А вы что это сюда, отец Андрей? — спросил Зимин, подходя к священнику.
— Тут есть больные и умирающие, значит, нуждающиеся в слове Божьем.
Как ни странно, но именно появление священника внесло успокоение в ряды пограничников. Несколько наиболее рьяных из них поспешили приложиться к руке попа. Так что через полчаса гости заставы трудились не покладая рук: медик делал бесполезные уколы, священник отводил службу. Паства у него в этот раз была как никогда прежде многочисленной.
Через четыре часа на ногах в казарме оставались лишь три человека: Зимин, священник и капитан Петенков. Они обходили кровати с лежащими солдатами, старались хоть немного приободрить их.
— Ну вот, еще два часа и все пройдет, — в очередной раз говорил Зимин молодому солдатику, отслужившему всего месяц. Выглядел тот как больной ребенок, наголо остриженный, худой, с тонкой шеей подростка.
— Доктор, а я точно поправлюсь? — спросил он, с надеждой глядя на медика блестящими от температурной лихорадки глазами.
— Конечно, еще и повоюешь. И на свадьбе погуляешь. Девушка-то есть?
— А как же.
— Часто пишет?
— Через день.
— Это хорошо. На свадьбу не забудь пригласить.
В другом конце казармы у кровати сошлись священник и капитан.
— У меня мать одна, газа у нас нету, а дров колхоз не выделил. Она просто замерзнет там одна, ноги у ней не ходют... — говорил молодой новобранец с сильным псковским акцентом.
— Ладно, ладно, поедешь ты в отпуск, слово даю, — капитан старался успокоить этого белесого, с выгоревшими бровями деревенского паренька.
— Мне только ей дров напилить, и все...
За хлопотами все невольно забыли про сержанта Деменко, дежурного по роте. В отличие от остальных он все понял, когда увидел тело застрелившегося медика. Сержант прививаться не стал, выйдя из казармы, он сорвал с себя повязку дежурного и, завернув за угол, перемахнул через забор. Выбравшись на дорогу, Деменко припустил со всех ног и бежал он так до тех пор, пока силы не оставили его. Упав прямо на асфальт, сержант чуть отдышался, а затем, пошатываясь, побрел дальше. Вскоре его остановили.
— Стой, кто идет! — послышалось из кустов.
— Свои... свои!
— Руки! Кто свои? Откуда идешь?
Вскинув руки, Деменко торопливо начал говорить, на ходу придумывая версию своего появления:
— С заставы я, капитан меня послал за подмогой. Еще, говорит, лекарства нужны...
— Так ты с заставы? — переспросил голос из кустов.
— Да-да! С заставы...
Длинная очередь оборвала речь и жизнь сержанта. Вслед за этим полыхнуло пламя огнемета. Через полчаса на асфальте дымилась только кучка пепла. Распоряжения Зимина выполнялись точно.
В это время и сам подполковник почувствовал первые признаки болезни. Пошатываясь, он вышел на крыльцо, сел. Было уже утро, прохладный воздух бодрил медика прощальной радостью. Краски окружающего мира показались ему как никогда чистыми и девственно свежими, словно Господь только что сотворил этот мир и никто еще не успел его испачкать злобой или страданием. Сзади Зимина заскрипела дверь, на крыльце появился священник. Присев рядом с подполковником, он ясным взором окинул прекраснейший пейзаж, улыбнулся и сказал:
— В такое утро хорошо умирать. Душа полетит в небо с радостью.
— Вы думаете, что загробная жизнь все-таки существует?
— Я знаю это.
Спорить или расспрашивать священника о причине подобной уверенности у Зимина не было ни желания, ни сил.
— Где капитан, я что-то давно его не видел?
— Лежит уже. Я причастил его.
Зимин вспомнил, как час назад, проходя мимо канцелярии, услышал взволнованный голос начальника заставы:
— Лена, запомни, я очень и очень тебя люблю! Ты слышишь меня? Всю жизнь я любил только тебя, поцелуй Галинку, Игорька. Лен, я ничего не могу тебе сказать, все у меня хорошо, но помни, я всегда любил тебя!..
«Может, мне тоже позвонить? — подумал подполковник. — Только кому, Соне или Ирине?»
Счастливо прожив двадцать лет с первой женой, Зимин на пятом десятке влюбился в молоденькую медсестру. Сначала их роман не выходил за рамки служебного, но когда Ирина родила сына, подполковник окончательно ушел из семьи. Он знал, что и первая, и вторая жена любили его, каждая по-своему, но обе искренно и всерьез. Значит, разговаривать надо было с обеими, а это было уже выше сил доктора.
— У меня начинается, — сказал он, вытирая со лба холодный пот. — Святой отец, вы останетесь последним из живых в этой юдоли печали. Свяжитесь потом с Камковым, пусть здесь все зачистят. А вот, похоже, и они.
На пригорке, в километре от заставы, показался танк с необычными конфигурациями башни. Лязгнув гусеницами, он застыл на месте.
— Да чего ждать, Господь примет нас с радостью, часом позже или часом раньше.
— Тогда пойдемте, и отпустите мне грехи мои, отец Андрей. А их у меня ой как много, успеть бы все вспомнить.
Они ушли в казарму, священник придерживал ослабевшего подполковника. Спустя полчаса необычный танк с лязганьем подполз чуть ближе, замер, и длинная струя оранжевого пламени с ревом устремилась в сторону заставы. Деревянная казарма вспыхнула, как рождественская свечка, а огнемет все продолжал извергать смертоносное пламя. В перерывах между залпами экипаж услышал по рации сквозь шум помех донесшееся из динамика церковное пение. Танкисты удивленно переглянулись, но связь тут же оборвалась, и лишь ровный, давящий гул огня продолжил свою ревущую, торжествующую языческую песнь.
ЭПИЗОД 60
За два дня до этого на противоположном краю Кавказского фронта, в гарнизоне номер шесть происходила плановая прививка от штамма Икс. Этот военный городок располагался в тылу и обслуживал аэродром, и соседние склады, и базу горюче-смазочных материалов. Фельдшер Артюхов, молодой парень, окончивший перед армией медучилище, по одному принимал заходящих к нему солдат. Сделав в руку укол, он вписывал фамилию привитого в толстый журнал, а в военный билет шлепал квадратную печать.
Артюхов прослужил в армии уже год и, как говорят старшины, «службу понял». Все его действия были заторможены до степени, приближенной к лунатизму. Фельдшер употреблял для всех своих действий ровно столько сил, чтобы окончательно не уснуть и в то же время хоть как-то способствовать продвижению очереди. Если бы зашел кто из начальства, он бы мгновенно начал двигаться в три раза быстрее, а выражение сонной скуки в глазах сменилось бы упоительным рвением. Но единственный врач гарнизона уехал в ближайший город с летчиком, повредившим при аварийной посадке позвоночник, так что на сегодня медбрату работы хватало на весь день.
— Следующий! — крикнул Артюхов, и из-за белой простыни, навешенной на дверной проем, показался очередной солдат. В отличие от предыдущих вояк этот был в парадной форме и при всех значках. Увидев его, фельдшер обрадовался. Сергей Литвинов был земляком и погодком Артюхова.
— Привет, Леха! — сказал он, подавая руку медику.
— О, Серега! Ты чего так вырядился?
— В отпуск еду! — довольно улыбнулся Литвинов.
— Везет! — с завистью сказал Артюхов. Они не только были из одного города, а даже выросли в одном дворе, и хотя не были большими друзьями, но приятельствовали. Фельдшер невольно представил себе до боли знакомый городской двор с покосившейся беседкой, ржавой в это время года горкой, с двумя березками в окружении пирамидальных тополей.
— А меня не пустили, — со вздохом сказал он. — Попозже, говорят, поедешь, зимой. Слушай, а как же это ты умудрился? Пока не переболеешь с прививкой, тебя никто не отпустит!
— Вот в том-то и дело! Я сказал комбату, что еще позавчера укололся. Он проверять не стал, на слово поверил. Слушай, Леха, — Сергей опасливо оглянулся на дверь и, пригнувшись, шепнул на ухо земляку:
— Не делай мне прививку.
— Ты чего, с ума сошел! Знаешь, с этим как строго? Батя тут стращал всех трибуналом. Аж пистолет вытаскивал!
— Я знаю, но ты прикинь: мне в дорогу, а тут эту дрянь вколют! Я как раз по пути домой и свалюсь. Мне через полчаса выезжать.
Артюхов прикинул в уме, выходило, что Серега прав. Прихватит его как раз на полпути. Реакция на прививку была сильнейшая, некоторые теряли сознание, у других на время просто отнимались ноги. А отпускник продолжал давить на психику земляка:
— А там, дома? Ни выпить, ни закусить. Хрен ли это, а не отпуск!
— Ты на чем едешь-то?
— На попутке. «Урал» послали в Пензу за запчастями, ну и как раз подкинет меня. Лех, какая там нахрен болезнь?! У нас же никого больных не было, до Чечни сто километров, какая тут в п... болезнь?!
— Без штампа тебя не выпустят, — заметил Алексей.
— Вот и стукни его. А приеду, вколешь мне эту заразу задним числом. Лех, я тебе лично литр привезу. Хоть водяры, хоть самогонки.
Артюхов сразу оживился:
— Тети Машиной, на изюме?
— Ну да!
Последний очаг сопротивления в душе фельдшера был сломлен бесповоротно.
— Ладно, давай билет.
Стукнув печать, он сказал:
— К моим зайди, расскажи, как я тут.
— Обязательно! Лех, литр за мной!
И счастливый отпускник выбежал на улицу. Вскоре Артюхов услышал тяжелый рев грузовика.
«Серега поехал, — подумал он. — Через несколько часов будет дома».
Он снова вспомнил родной двор, представил себе, как товарищ поднимается по лестнице на второй этаж, открывает дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— Попович, сука! Легкой смерти захотел, — выругался капитан. — Всем в казарму и никому ни слова, — велел он дневальному и дежурному.
— Да, сбежал парень, — согласился Зимин. — Дезертировал. Дай-ка закурить, пограничник.
Они дружно задымили и вернулись к крыльцу.
— Что, надежды никакой? — тихо спросил капитан.
— Практически нет, — признался Зимин. — Как тебя зовут?
— Володя. Капитан Петенков.
— Зимин Олег Николаевич. Ты женат?
— Да.
— Плохо, я тоже. И дети есть?
— Двое.
— И у меня двое. Одному уже двадцать лет, второму всего два года.
К ним подбежал возбужденный дежурный по роте.
— Товарищ капитан, солдаты бузят!
— Что они?
— Ваське Сидорову плохо, а они боятся оставаться с ним в казарме.
— Пошли, капитан, — выкидывая сигарету, сказал Зимин. — Я буду разговаривать с солдатами, а ты позвони в бригаду и скажи вот что...
В казарме горел свет, за закрытой дверью словно гудел потревоженный улей. Сняв халат, Зимин шагнул за порог. Увидев офицера с погонами подполковника медицинской службы, солдаты примолкли.
— Дежурный, постройте личный состав, — приказал Зимин сержанту.
— Застава, подъем! Стройся! — скомандовал тот.
Пройдя вдоль строя, подполковник поправил на одном из солдат загнутый воротник, затем остановился и начал речь.
— Вы уже знаете, что ваши товарищи заразились и сейчас находятся в тяжелом состоянии. Но повода для страха и паники нет. Я привез новую вакцину, более действенную, сейчас буду делать прививки, сержантам обеспечить наличие личного состава, начнем по порядку. Симптомы у прививки те же, что и в прошлый раз.
Зимин блефовал. На самом деле это была та же самая, уже бесполезная вакцина. Она очень тяжело переносилась, человек часа на два выбывал из строя, да и потом еще почти сутки чувствовал болезненное недомогание и слабость. Теперь, когда инфекция прорвала этот кордон, повторная прививка могла только ухудшить положение больных и приблизить их конец.
Подполковник хотел скомандовать отбой, но солдаты вдруг дружно загудели и начали переговариваться, глядя куда-то за его спину. Обернувшись, медик с удивлением увидел на пороге высокую фигуру отца Андрея. Солдаты хорошо его знали, священник не раз до этого приезжал на заставу, несколько парней всерьез заинтересовались религией, даже оформили в красном уголке небольшой иконостас.
— А вы что это сюда, отец Андрей? — спросил Зимин, подходя к священнику.
— Тут есть больные и умирающие, значит, нуждающиеся в слове Божьем.
Как ни странно, но именно появление священника внесло успокоение в ряды пограничников. Несколько наиболее рьяных из них поспешили приложиться к руке попа. Так что через полчаса гости заставы трудились не покладая рук: медик делал бесполезные уколы, священник отводил службу. Паства у него в этот раз была как никогда прежде многочисленной.
Через четыре часа на ногах в казарме оставались лишь три человека: Зимин, священник и капитан Петенков. Они обходили кровати с лежащими солдатами, старались хоть немного приободрить их.
— Ну вот, еще два часа и все пройдет, — в очередной раз говорил Зимин молодому солдатику, отслужившему всего месяц. Выглядел тот как больной ребенок, наголо остриженный, худой, с тонкой шеей подростка.
— Доктор, а я точно поправлюсь? — спросил он, с надеждой глядя на медика блестящими от температурной лихорадки глазами.
— Конечно, еще и повоюешь. И на свадьбе погуляешь. Девушка-то есть?
— А как же.
— Часто пишет?
— Через день.
— Это хорошо. На свадьбу не забудь пригласить.
В другом конце казармы у кровати сошлись священник и капитан.
— У меня мать одна, газа у нас нету, а дров колхоз не выделил. Она просто замерзнет там одна, ноги у ней не ходют... — говорил молодой новобранец с сильным псковским акцентом.
— Ладно, ладно, поедешь ты в отпуск, слово даю, — капитан старался успокоить этого белесого, с выгоревшими бровями деревенского паренька.
— Мне только ей дров напилить, и все...
За хлопотами все невольно забыли про сержанта Деменко, дежурного по роте. В отличие от остальных он все понял, когда увидел тело застрелившегося медика. Сержант прививаться не стал, выйдя из казармы, он сорвал с себя повязку дежурного и, завернув за угол, перемахнул через забор. Выбравшись на дорогу, Деменко припустил со всех ног и бежал он так до тех пор, пока силы не оставили его. Упав прямо на асфальт, сержант чуть отдышался, а затем, пошатываясь, побрел дальше. Вскоре его остановили.
— Стой, кто идет! — послышалось из кустов.
— Свои... свои!
— Руки! Кто свои? Откуда идешь?
Вскинув руки, Деменко торопливо начал говорить, на ходу придумывая версию своего появления:
— С заставы я, капитан меня послал за подмогой. Еще, говорит, лекарства нужны...
— Так ты с заставы? — переспросил голос из кустов.
— Да-да! С заставы...
Длинная очередь оборвала речь и жизнь сержанта. Вслед за этим полыхнуло пламя огнемета. Через полчаса на асфальте дымилась только кучка пепла. Распоряжения Зимина выполнялись точно.
В это время и сам подполковник почувствовал первые признаки болезни. Пошатываясь, он вышел на крыльцо, сел. Было уже утро, прохладный воздух бодрил медика прощальной радостью. Краски окружающего мира показались ему как никогда чистыми и девственно свежими, словно Господь только что сотворил этот мир и никто еще не успел его испачкать злобой или страданием. Сзади Зимина заскрипела дверь, на крыльце появился священник. Присев рядом с подполковником, он ясным взором окинул прекраснейший пейзаж, улыбнулся и сказал:
— В такое утро хорошо умирать. Душа полетит в небо с радостью.
— Вы думаете, что загробная жизнь все-таки существует?
— Я знаю это.
Спорить или расспрашивать священника о причине подобной уверенности у Зимина не было ни желания, ни сил.
— Где капитан, я что-то давно его не видел?
— Лежит уже. Я причастил его.
Зимин вспомнил, как час назад, проходя мимо канцелярии, услышал взволнованный голос начальника заставы:
— Лена, запомни, я очень и очень тебя люблю! Ты слышишь меня? Всю жизнь я любил только тебя, поцелуй Галинку, Игорька. Лен, я ничего не могу тебе сказать, все у меня хорошо, но помни, я всегда любил тебя!..
«Может, мне тоже позвонить? — подумал подполковник. — Только кому, Соне или Ирине?»
Счастливо прожив двадцать лет с первой женой, Зимин на пятом десятке влюбился в молоденькую медсестру. Сначала их роман не выходил за рамки служебного, но когда Ирина родила сына, подполковник окончательно ушел из семьи. Он знал, что и первая, и вторая жена любили его, каждая по-своему, но обе искренно и всерьез. Значит, разговаривать надо было с обеими, а это было уже выше сил доктора.
— У меня начинается, — сказал он, вытирая со лба холодный пот. — Святой отец, вы останетесь последним из живых в этой юдоли печали. Свяжитесь потом с Камковым, пусть здесь все зачистят. А вот, похоже, и они.
На пригорке, в километре от заставы, показался танк с необычными конфигурациями башни. Лязгнув гусеницами, он застыл на месте.
— Да чего ждать, Господь примет нас с радостью, часом позже или часом раньше.
— Тогда пойдемте, и отпустите мне грехи мои, отец Андрей. А их у меня ой как много, успеть бы все вспомнить.
Они ушли в казарму, священник придерживал ослабевшего подполковника. Спустя полчаса необычный танк с лязганьем подполз чуть ближе, замер, и длинная струя оранжевого пламени с ревом устремилась в сторону заставы. Деревянная казарма вспыхнула, как рождественская свечка, а огнемет все продолжал извергать смертоносное пламя. В перерывах между залпами экипаж услышал по рации сквозь шум помех донесшееся из динамика церковное пение. Танкисты удивленно переглянулись, но связь тут же оборвалась, и лишь ровный, давящий гул огня продолжил свою ревущую, торжествующую языческую песнь.
ЭПИЗОД 60
За два дня до этого на противоположном краю Кавказского фронта, в гарнизоне номер шесть происходила плановая прививка от штамма Икс. Этот военный городок располагался в тылу и обслуживал аэродром, и соседние склады, и базу горюче-смазочных материалов. Фельдшер Артюхов, молодой парень, окончивший перед армией медучилище, по одному принимал заходящих к нему солдат. Сделав в руку укол, он вписывал фамилию привитого в толстый журнал, а в военный билет шлепал квадратную печать.
Артюхов прослужил в армии уже год и, как говорят старшины, «службу понял». Все его действия были заторможены до степени, приближенной к лунатизму. Фельдшер употреблял для всех своих действий ровно столько сил, чтобы окончательно не уснуть и в то же время хоть как-то способствовать продвижению очереди. Если бы зашел кто из начальства, он бы мгновенно начал двигаться в три раза быстрее, а выражение сонной скуки в глазах сменилось бы упоительным рвением. Но единственный врач гарнизона уехал в ближайший город с летчиком, повредившим при аварийной посадке позвоночник, так что на сегодня медбрату работы хватало на весь день.
— Следующий! — крикнул Артюхов, и из-за белой простыни, навешенной на дверной проем, показался очередной солдат. В отличие от предыдущих вояк этот был в парадной форме и при всех значках. Увидев его, фельдшер обрадовался. Сергей Литвинов был земляком и погодком Артюхова.
— Привет, Леха! — сказал он, подавая руку медику.
— О, Серега! Ты чего так вырядился?
— В отпуск еду! — довольно улыбнулся Литвинов.
— Везет! — с завистью сказал Артюхов. Они не только были из одного города, а даже выросли в одном дворе, и хотя не были большими друзьями, но приятельствовали. Фельдшер невольно представил себе до боли знакомый городской двор с покосившейся беседкой, ржавой в это время года горкой, с двумя березками в окружении пирамидальных тополей.
— А меня не пустили, — со вздохом сказал он. — Попозже, говорят, поедешь, зимой. Слушай, а как же это ты умудрился? Пока не переболеешь с прививкой, тебя никто не отпустит!
— Вот в том-то и дело! Я сказал комбату, что еще позавчера укололся. Он проверять не стал, на слово поверил. Слушай, Леха, — Сергей опасливо оглянулся на дверь и, пригнувшись, шепнул на ухо земляку:
— Не делай мне прививку.
— Ты чего, с ума сошел! Знаешь, с этим как строго? Батя тут стращал всех трибуналом. Аж пистолет вытаскивал!
— Я знаю, но ты прикинь: мне в дорогу, а тут эту дрянь вколют! Я как раз по пути домой и свалюсь. Мне через полчаса выезжать.
Артюхов прикинул в уме, выходило, что Серега прав. Прихватит его как раз на полпути. Реакция на прививку была сильнейшая, некоторые теряли сознание, у других на время просто отнимались ноги. А отпускник продолжал давить на психику земляка:
— А там, дома? Ни выпить, ни закусить. Хрен ли это, а не отпуск!
— Ты на чем едешь-то?
— На попутке. «Урал» послали в Пензу за запчастями, ну и как раз подкинет меня. Лех, какая там нахрен болезнь?! У нас же никого больных не было, до Чечни сто километров, какая тут в п... болезнь?!
— Без штампа тебя не выпустят, — заметил Алексей.
— Вот и стукни его. А приеду, вколешь мне эту заразу задним числом. Лех, я тебе лично литр привезу. Хоть водяры, хоть самогонки.
Артюхов сразу оживился:
— Тети Машиной, на изюме?
— Ну да!
Последний очаг сопротивления в душе фельдшера был сломлен бесповоротно.
— Ладно, давай билет.
Стукнув печать, он сказал:
— К моим зайди, расскажи, как я тут.
— Обязательно! Лех, литр за мной!
И счастливый отпускник выбежал на улицу. Вскоре Артюхов услышал тяжелый рев грузовика.
«Серега поехал, — подумал он. — Через несколько часов будет дома».
Он снова вспомнил родной двор, представил себе, как товарищ поднимается по лестнице на второй этаж, открывает дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51