А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

Валерий, держась кустов, осторожно приблизился -- никаких следов людей не было видно. Он обошел избушку. Вокруг была засохшая чешуя, в полураскрытом чулане свалены ящики из-под рыбы, но рыбного запаха не было, видимо, рыбаки или браконьеры были здесь давно, не меньше нескольких дней назад. Отличное убежище, ай да Семен... Валерий быстро пошел к машине. Перегнать "Волгу" в удобное место было делом нескольких минут, еще полчаса заняла тщательная маскировка ее ветками и травой. Теперь снова надо было ждать...
Машину оставили в лесу, не доезжая до поселка. Дальше шли пешком. Перед поворотом к дому Лемешонков, Семен круто взял в сторону и стал обходить дом со стороны небольшой возвышенности, откуда хорошо просматривался двор. Друзья залегли в кустах, разделись, словно загорая на августовском солнце.
-- Стас, дай-ка сюда бинокль.
Стас вытащил из сумки бинокль в чехле и подал Семену. Неожиданно, зацепившись за ремень бинокля, из сумки вывалился охотничьий нож. Семен с любопытством поглядел на Стаса.
-- Да мы никак вооружились? Это зачем же, неужели хотите человека зарезать, а? Ка-а-ак интересно!
Стас быстро уложил нож в сумку и ничего не ответил. Семен тоже не стал больше подкалывать его и занялся наблюдением. Алексея он засек сразу -- тот работал в углу огорода. Больше никто из дома не показывался.
-- Так, пащенок дома, а вот кто еще -- не знаю. И где этот гад сейчас? Трудится, наверно...
В дом идти Семену не хотелось, особенно днем, не будучи уверенным в том, что хозяина нет дома. Он помнил и кулаки Павла и ружье, что висело на стене. Этот мужик может и пристрелить, чего доброго. Правда, Семен кокетничал сам с собой, он был уверен, что против пистолета Павел не попрет, поймет, на чьей стороне сила и уж второй раз он так не отделается...
-- Будем ждать до шести -- приедет мужик, будем брать всех троих, не приедет -- только этих. Загорай, ребята, вдруг больше никогда так позагорать не придется.
-- Не каркай...
-- А ты закрой хавало и заткнись, я не каркаю, а рассуждаю...
Больше никто не промолвил ни слова до самого вечера.
Павел мотался по райцентру из одной конторы в другую, от одного начальника к двум другим. Они вырастали на его пути, как новые головы у дракона. Стоило договориться с одним, как тут же возникала необходимость подкрепить договор еще двумя, а то и тремя подписями. Павел собрался в кулак, чтобы не дать волю эмоциям и не высказывать в каждом кабинете все, что он думает о его владельце. В последней конторе, где наконец-то подписали заказ, Павел обратил внимание на человека в кожаной курточке, внимательно следившего за борьбой Павла с бюрократами. Когда Павел облегченно закурил на крыльце, пряча заветные договоры в карман, человек в кожаной куртке окликнул его.
-- Здравствуйте. Вы -- Лемешонок?
-- Да, он самый, а вы, простите, кто?
-- Степанов, из газеты. Мне тут про вас столько рассказывали -- лучший в районе арендатор, фермер. Хотелось бы поговорить, вы не торопитесь?
-- Да нет, уже не тороплюсь. Не думал, что до конца рабочего дня все успею подписать, загоняли проклятые по кабинетам...
-- Идемте, посидим где-нибудь, перекусим.
-- Это бы не помешало, целый день пообедать некогда было. Садитесь в машину, поедем в ресторан, пока там пусто.
Ресторан мало чем напоминал своих городских собратьев по названию -столовая и столовая, только по вечерам здесь подавались и спиртные напитки. Тогда здесь было не протолкнуться, пили за столами, на подоконниках, в коридоре, вестибюле, на лестнице. Что нельзя было выпить здесь, уносили с собой...
Сейчас пока была тихо, только за двумя-тремя столиками виднелись посетители, явно командировочные. Степанов и Павел сели у окна и стали тоскливо поджидать официантку, одну-единственную на весь зал.
-- Я пишу на сельхозтемы, вот и решил с вами познакомиться, хотел даже к вам домой ехать, но вот так получилось...
-- А что вас интересует, я ведь фермер без году неделя и успехов пока особенных нет. Взял бычков, откормил, продал -- вот и вся работа.
-- Мне не хотелось бы писать о вашем хозяйстве, о вашей работе, меня интересует ваша политическая позиция, философская...
-- Ого, куда вас потянуло. Это не ко мне, какая у меня философия, я уже рассказал вам только что: откормил -- продал, вот и все.
-- Слышал я, что вы враг колхозов и здесь я с вами полностью солидарен.
-- Скажите, сколько лет вы пишете на эту самую сельхозтему?
-- Я, можно сказать, ветеран -- лет пятнадцать по районам мотаюсь.
-- Ну, вот, а теперь другой вопрос: давно ли вы стали таким врагом колхозов?
-- Ну, это демагогия. Некорректный вопрос, сами понимаете, какое время было.
-- А какое было? Такое же. Для вас ведь ничего не изменилось: вы как ели хлеб, мясо, картошку из магазинов, так и едите... А вы не задумались над тем, почему вы за мной охотитесь, как эа редким зверем? Потому, что я и есть пока очень редкий зверь. Мало пока нас, фермеров.
-- Колхозы мешают...
-- А чем это колхоз мне помешать может? Председатели, начальники -- эти могут, да и то не все. Колхозы разломать можно очень быстро. Согласен, они народ плохо кормят. И распускать их надо, но как? Вот когда мы, фермеры, станем по-настоящему на ноги, тогда делайте с ними, что угодно.
-- Честно скажу, не ожидал я от вас таких реакционных, прямо скажем, взглядов...
-- Лгать грешно, но еще более страшный грех -- говорить правду. Человек стал человеком только потому, что научился лгать, а значит испытал, что такое радость и забвение. С тех пор человечеству всегда хочется радости. А какая радость от той правды, которая идет с экрана телевизора? Пара таких вот правдолюбцев может погубить в сто раз больше людей, чем армия лжецов. Посмотрите внимательней вокруг и вы увидите эти жертвы...
-- Странная у вас философия, прямо какой-то Лука из пьесы Горького... Как вы можете оправдывать все, что творится у нас?
-- Ничего вы, однако, не поняли и не поймете. Страну спасут обыкновенные человеческие чувства: любовь, сострадание, дружба, долг, наконец... Хотя мы это уже проходили: я -- должен, ты -- должен... Никому я ничего не должен.
Вам тоже могу посоветовать -- зарабатывайте побольше и не будете никому ничего не должны.
-- Как просто у вас, все свели к материальному благополучию.
-- А к чему еще сводить? Что вы делаете в жизни такого, чтобы вас это отличало от остальных людей. Как вы пишете, не знаю, не читал, а возраст уже не детский, значит пишете не очень, платят вам мало. Вот вы и ищете, чтобы еще разломать, чтобы стать знаменитым в одночасье, все вас любить будут, автографы просить. Нравится вам такая правда?
-- Какая же это правда, вы же совсем меня не знаете?
-- А вот так! Это моя правда и неважно, прав я на самом деле или нет. Моя и все тут. Вам, я вижу не нравится, а мне может не понравиться ваша, так что же делать? Вот и идет война разных правд, а страдают люди и кровь льется настоящая, людская...
-- Вы, я слышал, тоже воевали, ранены... Но ведь воевали за неправое дело, вмешивались в чужие дела, как же быть с этим? И, наверно, пенсию за это получаете, льготы имеете?
-- Вот вам и еще одна правда: война была преступная, участники тоже чуть ли не преступники: воевали не там, где надо -- эначит просто плохие люди. Одни, мол, протестовали против войны, а вы отправились воевать. Тоже правда. Только вам этого не понять никогда. Для этого надо было быть там...
Павел помолчал, заканчивая ужин, отодвинул тарелку, взял стакан с компотом, посмотрел на подозрительную жидкость и отставил в сторону.
-- Нет, дорогой товарищ Степанов, пишущий на сельхозтемы, пенсию я не получаю, льгот не имею, не заслужил. А деньги я зарабатываю, чего и вам желаю.
Положив на стол деньги, Павел Алексеевич, попрощался с журналистом кивком головы и пошел к выходу.
Семену уже надоело наблюдать за домом и двором Лемешонков. Алексей все еще возился с изгородью, жена часто выбегала во двор выбивать половики, ковры, выносила мусор... Уборка у нее. Мужик трудится, жена дом стережет. А фрайерок эабор чинит. Чини, чини, не поможет твой забор против настоящих воров... Главного не видать, но скоро будет: что-то те, во дворе, часто на часы посматривать стали и на дорогу. Пора начинать, но хотелось, чтобы они были в доме, хотя... Семен привстал на коленях.
-- Шварц, тебя он сразу узнает, а вот Стасу наденем кепочку... Так, ты подойдешь со стороны дороги к фрайерку, пусть он на тебя смотрит, пусть узнает, он сразу не сообразит. А я пойду за сараем. На меня не смотри, будет разговаривать -- поговори со старым другом. Шварц на месте пока, а как только я этого дурачка уговорю, быстро в хату и чтоб баба не пикнула. Только не вырубай, пусть своими ногами идет. Я за тобой в хату, а Стас бегом за машиной. Сдавай задним ходом, чтоб сразу рвануть. Пошли.
Стас неторопливо шел по дороге, намереваясь пройти вдоль забора, где возился Алексей. Уже подходя ближе, он вдруг сообразил, что у Алексея в руках топор! Ничего себе задачка! А что, если он меня этим топором? Настроение упало, но Стас продолжал двигаться, как автомат. Семен кустами проскочил к другой стороне забора и теперь тоже приближался ко двору, стараясь, чтобы между ним и домом все время находился сарай и укрывал его до поры до времени. Алексей был занят упрямой перекладиной и заметил Стаса только метрах в пяти от себя. Рука невольно подтянула к себе топор, но вид у Стаса был самый, что ни есть, мирный, да и припомнился ему такой задушевный разговор тогда, в машине...
-- Опять приехали... Что еще надо?
Стас не спускал глаз с топора и боялся, как бы Алексей не оглянулся -Семен был уже в двух шагах с обрезком палки в руках.
-- Я один приехал... Порыбачить, сам ведь говорил...
-- Нечего тут рыбачить, катись, откуда приехал.
Алексей показал рукой, куда следовало катиться Стасу и заметил тень, легшую ему под ноги, резко повернулся, но топор поднять не успел. Семен ударил его сильно, с оттяжкой, прямо в лоб. Алексей мешком осел на землю.
Шварц хорошо видел эту короткую стычку и почти бегом бросился к дому. Но и Светлана, случайно глянув в окно, увидела тех двоих, упавшего Алексея и бросилась в комнату, где висело ружье. Сорвав его со стены, она неумело попыталась переломить стволы, но все уроки Павла вылетели из головы и теперь она, чуть не плача от досады, ломала стволы о колено...
-- Ну, ружье не сломай, красотка.
Светлана подняла голову -- в дверях стоял тот здоровенный детина, которой бил тогда Павла. Она вскинула ружье, почти уперлась в грудь Анатолия и нажала курок... Анатолий взялся за стволы и рванул ружье к себе.
-- Заряжать сначала надо...
Он открыл затвор и побледнел -- в обоих стволах желтели патроны. У него предательски подкосились ноги. Вот стерва, чуть не убила... Хорошо, что с предохранителя не сумела снять. Светлана тоже оторопело смотрела на заряженное ружье и не понимала, почему же оно не выстрелило?
-- И с предохранителя снимать, стерва,-- пришел в себя Шварц и ударил Светлану по лицу. Ошеломленная неудачей, она слабо попыталась защититься, но в комнату вошли те двое: маленький уголовник и белобрысый водитель. Силы внезапно покинули ее. Все, это конец, сейчас они просто убьют меня и все... Светлана села на стул и тоненько заголосила...
-- Заткни ей пасть, а то всю деревню поднимет. Стас, ты еще здесь? За машиной, быстро!
Стас исчез, а Шварц завязал Светлане рот какой-то тряпкой и быстро шарил по шкафчикам. Обнаружил бижутерию, женские безделушки, сунул в карман. Семен тоже не стоял на месте -- он торопливо заглядывал в ящики, шкафы, не особенно надеясь найти что-либо ценное, но все-таки -- а вдруг деньги где-то близко... При этом не забывал посматривать на дорогу, чья машина появится первой. Потом подошел к сидящей на стуле Светлане.
-- Деньги где, знаешь?
Светлана замотала головой.
-- А муж скоро приедет?
Светлана снова замотала головой и замычала.
-- Ладно, заткнись, и без тебя управимся, мужик сам принесет, чтобы тебя выручить, кисонька.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23